При свете тьмы

Изабелла вздохнула и поняла, что некоторое время, раздумывая обо всем этом, стоит перед входом в огромный собор, а слуга терпеливо держит над ней зонт.

– Дочь моя, – окликнул графиню брат ордена почти вдвое моложе нее, и та чуть не засмеялась. Это было бы ошибкой, особенно здесь, поэтому Изабелла собралась и с достоинством осмотрела говорившего.

– Брат Уробороса, – она гордо, но с уважением чуть склонила голову. И все-таки мальчишка зарделся: то ли от ее слов, то ли от красоты: – Я – графиня де Ре прибыла в поисках своего сына, который готовится с братьями-тамплиерами и служителями великого ордена в дальний поход. Где я могу переговорить с ним наедине?

Мальчишка, все еще красный от замешательства, простер руку в сторону построек тамплиеров.

Сбоку кто-то хмыкнул и графиня, сделав вид, что впервые заметила стоящего там, обернулась. Не показалось – уже вызвали храмовника. Он сурово смотрел на Изабеллу, ничуть не смущаясь в ее присутствии, в отличие от предыдущего собеседника.

– Ваше сиятельство, – проговорил высокий, особенно по сравнению с миниатюрной графиней, мужчина: – Позвольте представиться – рыцарь Гийом де Монфор, я буду сопровождать вашего сына в нашем посольстве. Согласно его желанию и повелению короля он живет в наших казармах, так что я провожу вас. Брат Ансельм, – поклонился он мальчишке-алхимику. Тот поспешно отступил. Графиня отметила про себя, что тот был бы даже симпатичным, если бы только не глаза, в которых затаилась ненависть, да и мышцы его лица затвердели в суровом негодовании и презрении. Рядом с ним ей было настолько не по себе, что даже суровый рыцарь был куда более приятной компанией.

Изабелла проследовала за храмовником через сеть извилистых проходов, некоторые из которых, как она поняла, уходили под землю, пока наконец они не вышли в клуатр[4], где ей пренебрежительно указали на скамейку. Не прошло и минуты, как в галерее появился спешащий к ней сын. Его светлые волосы спутались, отвратительный, почти нищенский костюм, явно выданный тут, был небрежен, а сам он задохнулся – значит, узнал, что приехала мать, и бежал к ней, зная, как сильно она не любит ждать.

И все же не успел.

Графиня де Ре стремительно подошла к сыну и со всей силы влепила ему пощечину. Если Ангерран и был удивлен, то никак не показал этого. В глазах мелькнули кроткая обида и тут же принятие, словно именно такой и представлял он встречу с любящей матерью. Впрочем, такой и представлял. О чем даже говорил братьям-тамплиерам, описывая суровый нрав графини.

– Сударыня, я всецело понимаю ваш гнев, – потирая щеку, проговорил Ангерран и поклонился: – И все же видеть вас перед долгой дорогой честь для меня. Могу ли я надеяться на ваше благословение? – он почтительно поцеловал матери руку. Она отошла от него, сжав губы и явно все еще гневаясь.

– Сын мой, твое поведение бросило тень на дом твоего отца, меня и дом моего недавно почившего супруга! – Ангерран сдержался и не хмыкнул. Последний муж матери был стар и удивительно богат. Изабелла не прожила с ним и полугода, когда он скончался, не выдержав напора молодой жены. Тень же на его дом, надо признать, выдающийся образец архитектуры, мать сама бросала не раз. Та продолжала: – Я выехала ко двору с одной целью – сказать тебе, что пора остепениться. Ты ведешь образ жизни, который позорит нас всех. Я благодарна его величеству за его протекцию в устроении твоего будущего, но и сама бы хотела кое-что сделать. Я собираюсь поговорить с твоими спутниками в надежде, что они сделают то, что не смогла я, учитывая такую преждевременную гибель твоего отца, – воспитают из тебя мужчину, ответственного за свои поступки и свой род.

– Сударыня…

– Не прерывай меня, Ангерран. Я подготовлю подарок для княжны Анны, как я понимаю, твоей невесты. Это большая честь! Я целиком одобряю выбор его величества.

– Матушка, – сокрушенно проговорил Ангерран, отшатываясь: – Вы не можете… Я надеялся на вашу протекцию! Она же ровесница вам!

В голубых глазах Изабеллы мелькнул гнев, и Ангерран тут же пожалел о сказанном. Она, хоть т не доставала ему даже до плеча, сейчас казалась высокой в своем праведном негодовании.

– И ты будешь чтить и уважать ее, сын мой! – чеканя слова проговорила графиня: – Посмотри на себя, Ангерран! Ты погряз в разврате и увеселениях! Пора заканчивать, пора вспомнить, кто ты! Я обещаю, даже если король простит тебя после посольства, я – нет, пока ты не встанешь на путь, что принесет нашей семье славу и честь. Если ты хоть как-то подведешь своих спутников, если сорвешь женитьбу на северной принцессе, я лично займусь тем, чтобы ты остался без гроша в кармане и на поприще простого солдата завоевал мое благорасположение. Не подведи меня! Иначе я подведу тебя, и то, что ты уже граф де Куси и сеньор своих земель тебя не спасет. Ты прекрасно это знаешь!

– Да, сударыня, – Ангерран во время этой отповеди стоял с опущенной головой, и лишь изредка кивал.

– Я буду ждать тебя завтра, так как этим вечером у меня назначена аудиенция у короля, – она произнесла это с надеждой и придыханием: – Надеюсь, твоя выходка не испортила наши с его величеством дружеские отношения, – графиня вздохнула, – а теперь я хочу переговорить с братом ордена, что поедет с тобой.

– Я проведу вас к нему, сударыня. Это брат Иоанн. Он сейчас проводит опыты в лабораториях, куда нет допуска, но мы сможем вызвать его.

Почтительный сын протянул руку, но мать взглянула на него с таким презрением, что он тут же, словно обжегшись, отдернул ее. Они молча шли по лестницам и переходам, впрочем, не успели пройти и до середины, как их перехватил рыцарь де Монфор. Значит, следил. Ангерран криво улыбнулся и поклонился ему.

– Брат Монфор, графиня желает поговорит с братом Иоанном.

– Я провожу ее сиятельство, – проговорил храмовник, рассматривая с насмешкой след, что еще алел на щеке Ангеррана. Тот нахмурился, потом поклонился матери:

– Сударыня.

– Уйди с глаз моих, Ангерран, надеюсь, что ты научишься у рыцарей поведению и надлежащим манерам.

Графиня даже не обернулась вслед сыну.

– Вы строги к нему, ваше сиятельство, – проговорил Монфор, улыбаясь и протягивая руку Изабелле.

– Да, – приняла она его помощь. Говорила графиня уже совсем другим тоном, мягким и скорбным. И одновременно чуть кокетливым: – Надеюсь, что и вы будете. Каюсь, я упустила его. К тому располагало все: и моя молодость, и смерть его отца, и то, в каком возрасте он уехал ко двору пажом в свиту его величества.

– В походе будет несладко, так что, думаю, спесь и куртуазность с него сойдут, как только мы отъедем от двора.

– И все же, – проговорила графиня с улыбкой, от которой храмовник даже оступился, – куртуазность ему пригодится при северном дворе, он же должен обаять княжну Анну.

– Думаю, для нее будет достаточно просто того, что мы туда приедем, – парировал храмовник и почтительно остановился, удерживая графиню на границе, куда нельзя было проходить чужакам, тем более женщинам: – Брат Иоанн, – представил он подбежавшего к ним мужчину в черном. И белесые пятна на рясе от химикатов, и подпалины, и тем более отсутствие бровей выдавало в нем практикующего алхимика. Лишь простой серебряный уроборос, знак философского камня, который скреплял плащ, ярко блестел: – Ваше сиятельство, я подожду в стороне, чтобы провести вас обратно к портшезу.

– Вы весьма добры, месье, – Изабелла изящно склонила голову и повернулась к колдуну. Был тот высок ростом и довольно молод по их меркам – лет сорок, не больше. Глаза черные, волосы как вороново крыло, сурово поджатые губы на довольном упитанном лице. Щечки и пухлые ручки несколько портили впечатление упорного искателя, и скорее выдавали любителя поесть и выпить.

– Брат Иоанн, вы названы в честь выдающегося Отца Церкви, это сулит удачу всему предприятию.

– Я лишь верный брат ордена, но надеюсь на защиту своего святого покровителя, – пробормотал алхимик, всячески избегая смотреть в лицо графине. Это было сложно, потому что, опустив голову, приходилось смотреть либо на ее грудь, либо, опуская взгляд еще ниже, на изгиб бедра. Выше ее головы – тоже нельзя, оскорбление такой аристократической особы! Достойный брат принял мужественное решение и начал смотреть как бы сквозь графиню, вот только он видел, как ветерок покачивал выбившуюся прядь, что цеплялась за серьгу в изящном ушке. Наконец смирившись с искушением, что пришло в его дом, он спросил охрипшим голосом: – Что вы хотели узнать, дочь моя?

– Лишь то, почему брат Ордена Священного Уроборса едет в посольство, которое призвано установить дипломатические связи с далеким и малоизвестным северным княжеством? Тамплиеры едут как охрана корпуса. Они давно славятся защитой пилигримов и путешествующих, но колдуны? Там опасно? Мой сын может попасть под влияние ведьм?

– Край, куда мы едем, малоизучен. Христианство там смешалось с язычеством, с дьявольщиной, – брат Иоанн скривил губы и все же посмотрел на графиню, но горели в том взгляде презрение, недовольство и ненависть: – Наши братья, которые ранее прибыли в Новгород, уже испросили у князя разрешение основать в тех землях небольшое посольство. Мы надеемся на закрепление нашего священного ордена в Новгороде для излечения Севера от скверны! Да и в нашем путешествии магия будет не лишней. Я – боевой колдун, – брат Иоанн выпятил полную грудь.

– Дело то достойное, – мягко проговорила графиня: – Я рада, что мой сын послужит благому начинанию и прикажу ему всячески вас слушаться. Хотя он не был любителем науки, к магии не восприимчив, – тут почему-то Иоанн хмыкнул, однако графиня сделала вид, что не услышала, – но он христианин, и поможет вам в вашем деле, – алхимик вздрогнул и немного иначе посмотрел на графиню де Ре, словно увидел ее впервые: – Вы удивлены, брат? – графиня улыбнулась: – Однако я не первый год жертвую деньги на орден, считая вашу работу важной для всего мира.

– Я знаю о вашей щедрости, ваше сиятельство, – проговорил он, кланяясь.

– И я обещаю быть еще щедрее, шепните о том Великому Магистру, когда будете докладывать о подготовке, – тихо сказала графиня: – Когда мой сын женится на северной принцессе. Ведь, кажется, у князя Андрея нет наследников, а княжна Анна еще может родить?

– На все воля Божья, – проговорил брат Иоанн и поклонился.

– Я уверена в могуществе его служителей, – графиня де Ре протянула мешочек с золотом, и он исчез в складках рясы так быстро, словно утонул.

– Несомненно.

Изабелла повернулась к храмовнику, который издалека наблюдал за их беседой. Он уже направился к ней, когда и его, и графиню остановил чей-то вопль из дальнего здания. Были в том крике отчаяние, боль и смерть.

– Что это? – вздрогнув, обратилась Изабелла к брату Иоанну, который внезапно побледнел и метнул жесткий взгляд на стоявшего неподалеку молодого брата, встретившего ее. Он тут же кинулся прочь.

– Сумасшедшие, ваше сиятельство, о ком мы заботимся, – проговорил алхимик и, моментально развернувшись, что было неожиданно для его комплекции, двинулся к зданию с лабораториями. Рыцарь же крепко подхватил под руку Изабеллу и твердо повел замешкавшуюся было графиню по переходам, провожая к выходу. Перед воротами он остановился. Графиня улыбнулась ему, отмечая, как храмовник краснеет от ее изучающего взгляда.

– Мой сын, месье, молод, – проговорила ее сиятельство, – и необуздан в страстях в силу возраста. Я подбирала ему выгодную партию, но выбор его величества куда заманчивее. Когда вы вернетесь, я бы хотела услышать новости не только о женитьбе сына, но и о том, что его жена ждет наследника, а это значит, что добраться туда он должен в целости и сохранности. Уделите этому повышенное внимание, месье, и, клянусь, я уделю внимание вашему ордену, – она запнулась, – и вам. Я буду ждать вашего возвращения и ваших писем, что так регулярно радуют меня и сейчас, – она незаметно пожала ему руку.

Рыцарь де Монфор вспыхнул, и, чтобы скрыть это, поклонился Изабелле, а потом долго смотрел вслед ее портшезу. Со стены тем же занимался и брат Ансельм – с ненавистью и негодованием он глядел и на рыцаря, и на удаляющихся носильщиков.

Через три часа графиня де Ре прибыла ко двору. Степенно она несла себя к покоям короля, где должна была удостоиться аудиенции. Никто и приближенных, как обычно сплетничавших в залах и коридорах, не позволял себе ни одного насмешливого взгляда в ее сторону. Годы показали, что графиня и в этот раз выйдет победительницей, хоть и пришла как мать олуха, огорчившего его величество. Король облагодетельствует ее, подарив либо новые привилегии, либо новые земли.

Графиня выглядела иначе, нежели, когда прибыла к резиденции ордена. Еще недавно, когда женщины тоже участвовали в крестовых походах, были модны стилизованные кольчуги, доспехи из металлизированной ткани, некоторые дамы даже скандально носили широкие штаны. По своим владениям Изабелла и сегодня для удобства разъезжала в них. Однако ко двору она оделась так, что у пары женщин случилось несварение от зависти. Глубокое декольте почти не скрывало грудь, а грудь Изабеллы стоила того, чтобы ее показать. Тонкую талию подчеркивал драгоценным поясом, от него ткань струилась по стройным бедрам и ногам, скрывая их от нескромных взглядов, но одновременно для них же подчеркивая изгибы. Синий глубокий цвет шелка констатировал для всех ее высокородность, как и сапфиры в ожерелье, кольцах, серьгах и волосах, что были умело взбиты модными парикмахерами, выписанными специально с Запада. Ведь именно оттуда пришла новая мода, потихоньку отправляя в прошлое причудливо накрученные кудряшки и тюрбаны. Последние, конечно, годились только для богобоязненных клуш и ордена. Здесь же, при дворе, Изабелла демонстрировала невероятную пышность и красоту волос, натуральных, а не как у других женщин, которым требовались подкладки из конского волоса. Графиня улыбалась, зная, как ее сейчас ненавидят и наслаждаясь этим. Алая помада сменила розовую, подчеркивая хищную яркую красоту Изабеллы.

– Значит, решили моего сына сделать своей разменной монетой? – резко спросила графиня де Ре, входя в личные покои короля, и не удивляясь, что самого величества там не было: – Больше никого не нашлось?

– Чем монета ценней, тем размен щедрее, – ответил, склоняясь в приветствии, Антуан де Фуко, не обратив внимания на гнев ее сиятельства.

– Слабоумная или перезрелая, и правда, куда же щедрее, – хмыкнула Изабелла, села в кресло и откинулась на подушки. Она часто задышала. Ее грудь поднималась так высоко, что лишь невероятные ухищрения женских портных не позволяли ей вывалиться из впечатляющего выреза.

Антуан де Фуко рассматривал мать Ангеррана. Те же глаза, те же волосы, те же губы, что у него. И, надо отдать должное, так же умен, как мать, а она не одно десятилетие была главной интриганкой всего христианского Востока, особенно Иерусалимского королевства. Да что там говорить, король и сегодня прислушивался к ней, а не к советникам или жене, хотя их связь с Изабеллой уже как лет десять закончилась. Антуан был уверен, так решила ее сиятельство, а не Балдуин. Она и жену ему нашла, не желая сыну участи стать королем, как того хотел его величество.

Несмотря на возраст, Изабелла оставалась вызывающе красивой. Ее богатый выбор улыбок и взглядов мог повергнуть в ад и поднять в рай. Антуан знал, что несколько молодых придворных дрались из-за нее на дуэли, знал и о ее любовниках, даже когда она была замужем. Браки ее были скандальными, как все, что делала графиня. Измены – показательными, ведь за ними скрывались куда более важные союзы.

Изабелла усмехнулась, и Антуан де Фуко понял, что слишком пристально рассматривал ее. Графиня потянулась к чашке с кофе, что предусмотрительно ждала ее, сделала небольшой глоток.

– Я слышала графиня де Монферран сбежала к испанскому престолу. Отчего ж так?

– К тому ее вынудили муж и долги.

– Да что вы? Позвольте не поверить, месье. Ведь мне доподлинно известно, что к тому ее вынудили вы. Я благодарна, учитывая обстоятельства. Впрочем, одновременно я зла, зная, во что вы втянули моего сына. Замечу, что спасти его от агента Инквизиции и тут же посадить в логово другого врага, куда более страшного и могущественного – это несколько нелогично, вы не находите? Как и пойти у ордена на поводу в выборе невест. Сударь, так в чем же ваш план? Не тот, который вы сообщили моему наивному сыну, а настоящий.

– Я бы не назвал его наивным, сударыня.

– А я бы не назвала Мертвое море морем, но оно все же море, – парировала графиня.

– Что ж. Должен заметить, вашему уму нет равных. И его величество король Балдуин, и я ведомы желанием спасти Ангеррана, – графиня подняла одну бровь. Идеальную, как заметил Антуан: – Самое безопасное место, если на твой замок нападает враг, отсидеться в подвале дома самого противника.

– Хм, спорно, учитывая, что в подвале дома противника надо шпионить.

– Если ваш сын правильно сыграет свою роль, а он прекрасно в нее вжился – ему ничего не грозит…

– Кроме женитьбы, и мы помним на ком – престарелой княжне…

– Ваше сиятельство, но зачем же вы так. Княжна Анна где-то вашего возраста, – Антуан усмехнулся, когда графиня посмотрела на него одним из своих «особых» взглядов, которые можно было трактовать только как «осторожнее, думай, что говоришь, а то станут твои внутренности украшением для псарни»: – А вы, – он сделал паузу, – молоды, свежи, прекрасны, и лишь человек слепой, злобный и тупой не подтвердит того.

– Вы прошли по краю, сударь, – усмехнулась Изабелла, – и все же, замечу, как вы правильно сказали, княжна Анна примерно моего возраста, – а это означает лишь то, что она годится моему сыну в матери, а не невесты, – Антуан открыл рот, но графиня продолжила, не обратив на это внимания: – Да, я знаю, что вы сейчас скажете – напомните о моем втором муже, который был младше меня на пять лет, и будете правы, – графиня сделала скорбное лицо: – Ах, как мне не хватает его. Такая глупая смерть на охоте… – Антуан позволил себе чуть усмехнуться, зная, как была создана ловушка для того, кто посмел засмотреться на малолетнюю дочь соседской баронессы: – Так, о чем это я. Да, мой второй брак не означает того, что я буду за связь Ангеррана с княжной Анной. Однако… Мой сын наверняка не задал один вопрос…

– Мучаюсь в догадках, ваше сиятельство.

– Кто станет его супругой на самом деле? Вы не позволите ему остаться в этом нелепом браке. Он, будем откровенны, для этого слишком ценен кровью…

Антуан де Фуко вздохнул, признавая поражение.

– Дочь султана халифата. Это будет означать подписание мира на сто лет, возвращение святынь для паломников, прибытие ученых ко двору его величества Балдуина и помощь в присоединении Египта, сейчас еще независимого, к христианскому миру. Вот цена вашего сына.

– И, видимо, окончательное падение Испанского королевства – того, что от него осталось, под протекторат мусульманского Запада? – маршал кивнул, – Сыну вы сказали другую версию? Наверняка напугали тем, что он может занять трон? Идиотка-принцесса сейчас работает приманкой, может быть, даже обсуждается ее брак с принцем? – еще кивок: – Что ж. Видимо, как бы я ни хотела, чтобы мой сын влюбился и женился на какой-нибудь милой соседской девочке, этого не случится, – графиня вздохнула, и Антуан де Фуко вдруг понял, что она и вправду опечалена этим. Она усмехнулась, заметив это: – Вы удивлены, сударь? Но он мой сын, а каждая мать желает своим детям счастья, любви и спокойствия. Я надеялась, что уберегла его от участи стать королем… Оказалось, что у вас все равно на него свои планы.

– Вы нам будете мешать?

– Нет, но я буду за вами приглядывать, – Изабелла де Ре поставила чашечку с остатками кофе так, что стало понятно, разговор окончен. Антуан де Фуко поднялся с видимым облегчением. Графиня была той силой, которой опасался даже он. Она задумчиво посмотрела на него: – Одно я вам могу обещать точно, сударь, если с моим сыном хоть что-то случится, то вам не спастись, и я лично позабочусь о том, чтобы смерть ваша была малоприятной и многопоучительной, – Фуко стало не по себе от того, как графиня это произнесла.

Двор никогда не считал графиню чрезмерно опекающей матерью. Она славилась скорее эгоизмом и тем, что дети были для нее побочным эффектом отношений. Не всегда приятным. Так лишь казалось. Антуан не обманывался на этот счет, и доказательством было то, как быстро она приехала из своих владений, когда ее шпионы доложили ей о происходящем. Некоторых Антуан знал и переманивал на свою сторону, но он точно знал, что далеко не всех.

Для приближенных короля Изабелла прибыла, чтобы спастись самой, отругать сына за непочтение и удостовериться – опала не распространяется на нее. Показная холодность была стратегически выверенным решением. Бить будут по больному, графиня всегда это знала, и ее внешнее пренебрежение детьми спасало их от того, что враги покусятся на них. Однако не спасло от самого короля.

– Вы угрожаете маршалу Иерусалимского королевства и правой руке его величества, а через него и его величеству? – Фуко позволил себе добавить злости в голос, особенно потому, что и правда испугался.

– О да, – Изабелла мило улыбнулась, ее голубые глаза смотрели на него так, словно она уже взвешивала его и измеряла перед тем, как признать негодным[5]: – А теперь пригласите все-таки меня к королю, к которому я и явилась с визитом.

Маршал сыска поклонился, пошел к дверям, но задержался.

– Я увижу вас еще?

– Несомненно, маршал, несомненно, – графиня позволила себе улыбнуться: – Я по-прежнему буду держать вас близко, иначе как мне представится возможность убить вас, если это понадобится.

Антуан де Фуко выглядел ошеломленным ровно минуту, а потом расхохотался.

– Вы, ваше сиятельство, восхитительны!

«С ним стоит быть аккуратнее, чтобы не превратить во врага, и в то же время держать за мужское эго так, чтобы он опасался», – думала графиня Изабелла де Ре, входя с ослепительной улыбкой в личные покои короля.

Оттуда она вышла еще через час, оставив Балдуина в задумчивости. За время, пока графиня ехала домой, весь двор узнал, что она едет с посольством к испанскому двору говорить о будущем принца.

Изабелла отпустила слуг у дверей дома, прошла в будуар и плотно прикрыла дверь.

– Выходи уже.

Из шкафа показалась голова со светлыми встрепанными волосами. Ангерран улыбнулся. Мать порывисто прижала его к себе и тут же отстранила, разглядывая.

– Никто тебя не видел?

– Ваше сиятельство, меня бы и в монастыре никто не видел, если бы того не требовалось для дела.

Изабелла засмеялась и поцеловала сына в щеки. Он поморщился, когда она прикоснулась губами к месту, куда до этого ему прилетела пощечина.

– Рада видеть тебя в здравии, сын мой.

– Можно было бы и понежнее, мама, – он потер скулу.

– Не поверили бы, – она налила ему вина и села напротив, наблюдая, как он пьет.

– Король?

– Согласился с планом Антуана, что в Испании мне самое место, буду присматривать за принцессой. Все

– А на самом деле?

– Оценить обстановку перед вторжением.

– Что? – Ангерран вскочил, расплескав вино на мать.

Изабелла вытерла платком пятно с шелка и поморщилась.

– Ну вот, платье испортил. Что ты за мальчишка, Ангерран!

– Будто бы ты его надела еще раз, – фыркнул почтительный сын и тут же снова опечалился: – Испанию ждет крах? Запад полностью покорится халифату?

– А Египет – христианам, сын. Таков размен тобой. Не Анна станет твоей женой, ну или будет только первой женой…

– Халифат? Фуко мне говорил другое. Он недооценивает наши доверительные отношения или проверяет степень этой доверительности? – усмехнулся Куси. Изабелла пожала плечами и продолжила:

– Есть еще Византия… А у будущего императора есть сестра, и кто знает, что будет, когда я заеду в Константинополь…

– Мама. Ты же не пойдешь против короля?

– Нет, сын, но почему бы королю не пойти за мной, – легко рассмеялась Изабелла. Ангерран улыбнулся, и тут же поморщился.

– И все же довольно неприятно чувствовать себя кобелем, которого ведут на случку и который вообще ничего сам не решает. Я все понимаю, но… Когда ты решила, мама, что мне больше не нужна баронесса и спокойная жизнь?

– Когда поняла, что тебя могут убить, сын мой, – спокойно произнесла Изабелла: – Сейчас тебя будут лелеять орден и тамплиеры, так что надеюсь, Инквизиция к тебе больше не подберется. Осталось дело за малым, чтобы к тебе не подобрались еще шпионы халифата, там тоже много действующих игроков. Или Византии. Ты станешь опекуном маленького Балдуина, когда умрет король. Тут дело решенное. Его величество все понимает о своей жене, ее исключили из завещания. Наверняка, это просчитали шпионы всех государств. Породниться с тем, кто может править империей, стоит так же дорого, как и убить того, кто может править империей.

– Уф… Могла бы родить меня и от отца, – выдохнул Ангерран и тут же продолжил, когда мать посмотрела на него удивленно: – Я о Куси.