При свете тьмы

И все же не успел.

Графиня де Ре стремительно подошла к сыну и со всей силы влепила ему пощечину. Если Ангерран и был удивлен, то никак не показал этого. В глазах мелькнули кроткая обида, понимание и принятие, словно именно такой и представлял он встречу с любящей матерью. Впрочем, такой и представлял. О чем даже говорил братьям-тамплиерам, зная нрав графини.

– Сударыня, я всецело понимаю ваш гнев, – потирая щеку, проговорил Ангерран и поклонился. – И все же видеть вас перед долгой дорогой – честь для меня, могу ли я надеяться на ваше благословение, – он почтительно поцеловал матери руку. Она отошла от него, сжав губы и все еще явно гневаясь.

– Сын мой, твое поведение бросило тень на дом твоего отца, меня и дом моего недавно почившего супруга! – Ангерран сдержался и не хмыкнул. Последний муж матери был стар и удивительно богат. Изабелла не прожила с ним и полугода, когда он скончался, не выдержав напора молодой жены. А тень на его дом, надо признать, выдающийся образец архитектуры, мать сама бросала не раз. Та продолжала: – Я выехала ко двору с одной целью – сказать тебе, что пора остепениться. Ты ведешь образ жизни, который позорит всех нас. Я благодарна его величеству за его протекцию в устроении твоего будущего, но и сама бы хотела кое-что сделать. Я собираюсь поговорить с твоими спутниками в надежде, что они сделают то, что не смогла я, учитывая такую преждевременную гибель твоего отца, – воспитают из тебя мужчину, ответственного за свои поступки и свой род.

– Сударыня…

– Не прерывай меня, Ангерран. Я подготовлю подарок для княжны Анны, как я понимаю, твоей невесты. Это большая честь! Я целиком одобряю выбор.

– Матушка, – сокрушенно проговорил Ангерран, отшатываясь. – Вы не можете… Она же ровесница вам!

В голубых глазах Изабеллы мелькнул гнев, и Ангерран тут же пожалел о сказанном.

– И ты будешь чтить и уважать ее, сын мой! – чеканя слова проговорила графиня. – Посмотри на себя, Ангерран! Ты погряз в разврате и увеселениях! Пора заканчивать, вспомнить, кто ты! Я обещаю, что даже если король простит тебя после посольства, я – нет, пока ты не встанешь на путь, что принесет нашей семье славу и честь. Если ты хоть как-то подведешь своих спутников, если сорвешь женитьбу на северной принцессе, я лично займусь тем, чтобы ты остался без гроша в кармане и на поприще простого солдата завоевал мое благорасположение. Не подведи меня! Иначе я подведу тебя, и то, что ты уже граф де Куси и сеньор своих земель тебя не спасет. Ты прекрасно это знаешь!

– Да, сударыня. – Ангерран во время этой отповеди стоял с опущенной головой, и лишь изредка кивал.

– Я буду ждать тебя завтра, так как этим вечером у меня назначена аудиенция у короля, – она произнесла это с надеждой и придыханием, – надеюсь, твоя выходка не испортила наши с его величеством дружеские отношения, – графиня вздохнула, – а теперь я хочу переговорить с братом ордена, что поедет с тобой.

– Я проведу вас к нему, сударыня. Это брат Иоанн. Он сейчас проводит опыты в лабораториях, куда нет допуска, но мы сможем вызвать его.

Почтительный сын протянул руку, но мать взглянула на него с таким презрением, что он тут же отдернул ее, словно обжегшись. Они молча шли по лестницам и переходам, впрочем не успели пройти и до середины, как их перехватил рыцарь де Монфор. Ангерран криво улыбнулся и поклонился ему.

– Брат де Монфор, графиня желает поговорит с братом Иоанном.

– Я провожу ее сиятельство, – проговорил храмовник с насмешкой рассматривая след, что еще краснел на щеке Ангеррана. Тот нахмурился, потом поклонился матери:

– Сударыня.

– Уйди с глаз моих, Ангерран, надеюсь, что ты научишься у рыцарей храма поведению и надлежащим манерам.

Графиня даже не обернулась вслед сыну.

– Вы строги к нему, ваше сиятельство, – проговорил храмовник, улыбаясь и протягивая руку графине.

– Да, – приняла его помощь графиня. Говорила она уже совсем другим тоном, мягким и скорбным. И одновременно чуть кокетливо. – Надеюсь, что и вы будете. Каюсь, я упустила его. К тому располагало все: и моя молодость, и смерть его отца, и то, в каком возрасте он уехал ко двору пажом в свиту его величества.

– В походе будет несладко, так что, думаю, спесь и куртуазность с него сойдут, как только мы отъедем от двора.

– И все же, – проговорила графиня с улыбкой, от которой храмовник даже оступился, – куртуазность ему пригодится при северном дворе, он же должен обаять княжну Анну.

– Думаю, для княжны будет достаточно просто того, что мы туда приедем, – парировал храмовник и почтительно остановился, удерживая графиню на границе, куда нельзя было проходить чужакам, тем более женщинам, – брат Иоанн, – представил он подбежавшего к ним монаха в черном. И белесые пятна от химикатов на рясе, и подпалины, и тем более отсутствие бровей выдавало в нем практикующего алхимика. Лишь простой серебряный уроборос, знак философского камня, который скреплял плащ, ярко блестел. – Ваше сиятельство, я подожду в стороне, чтобы провести вас обратно к портшезу.

– Вы весьма добры, месье, – графиня изящно склонила голову и повернулась к монаху. Был колдун высок ростом и довольно молод по их меркам – лет сорок, не больше. Глаза черные, волосы как вороново крыло, сурово поджатые губы на довольном упитанном лице. Щечки и пухлые ручки несколько портили впечатление упорного искателя, скорее выдавали любителя поесть и выпить.

– Брат Иоанн, вы названы в честь выдающегося Отца Церкви, это сулит удачу всему предприятию.

– Я лишь верный брат ордена, но надеюсь на защиту своего святого покровителя, – пробормотал монах, всячески избегая смотреть в лицо графине. Это было сложно, потому что, опустив голову, приходилось смотреть либо на ее грудь, либо, опуская взгляд еще ниже, на изгиб бедра. Достойный брат принял мужественное решение и начал смотреть как бы сквозь графиню, вот только он видел, как ветерок покачивал выбившуюся прядь, что цеплялась за серьгу в изящном ушке. Наконец смирившись с искушением, что пришло в его дом, он спросил охрипшим голосом. – Что вы хотели узнать, дочь моя?

– Лишь то, почему брат ордена Священного Уроборса едет в посольство, которое призвано установить дипломатические связи с далеким и малоизвестным северным княжеством? Тамплиеры едут как охрана корпуса. Они давно славятся защитой пилигримов и путешествующих, но орден Уробороса, колдуны?

– Вы сами сказали, ваше сиятельство, – брат Иоанн скривил губы и посмотрел на графиню, но горели в том взгляде презрение, недовольство и ненависть, – край, куда мы едем малоизучен. Там христианство смешалось с язычеством, с дьявольщиной, но наши братья, которые ранее прибыли в Новгород, уже испросили у князя разрешение основать там небольшую обитель, раз все равно будут установлены родственные связи между нашими дворами. Мы едем в помощь им, да и в нашем путешествии магия будет не лишней. Я – боевой колдун, – брат Иоанн выпятил полную грудь.

– Дело то достойное, – мягко проговорила графиня, – я рада, что мой сын послужит благому начинанию и прикажу ему всячески вас слушаться. Хотя он не был любителем науки и к магии не восприимчив, – тут почему-то монах хмыкнул, однако графиня сделала вид, что не услышала, – но он христианин, и поможет вам в вашем деле. – Монах вздрогнул и немного иначе посмотрел на графиню де Ре, словно увидел ее впервые. – Вы удивлены, брат? – Графиня улыбнулась. – Однако я не первый год жертвую деньги на ваш орден, считая вашу работу важной для всего мира.

– Я знаю о вашей щедрости, ваше сиятельство, – проговорил монах, кланяясь.

– И я обещаю быть еще щедрее, шепните о том великому магистру, – тихо сказала графиня: – когда мой сын женится на северной принцессе. Ведь, кажется, у князя Андрея нет наследников, а княжна Анна еще может родить?

– На все воля божья, – проговорил брат Иоанн и поклонился, – Впрочем, там другие законы наследования.

– Я уверена, многое может измениться, – графиня де Ре протянула мешочек с золотом, и он исчез в складках монашеской рясы так быстро, словно утонул.

– Несомненно.

Графиня де Ре повернулась к храмовнику, который издалека наблюдал за их беседой. Он направился к ней, когда и его, и графиню остановил чей-то вопль из дальнего здания. Были в том крике отчаяние, боль и смерть.

– Что это? – вздрогнув, обратилась Изабелла к брату Иоанну, который внезапно побледнел и метнул жесткий взгляд на стоявшего неподалеку молодого брата, встретившего ее. Он тут же кинулся прочь.

– Сумасшедшие, ваше сиятельство, о ком мы заботимся, – проговорил брат Иоанн и, моментально развернувшись, что было неожиданно для его комплекции, быстро двинулся к зданию с лабораториями. Рыцарь же крепко подхватил под руку Изабеллу и твердо повел замешкавшуюся было графиню по переходам, провожая к выходу. Перед воротами он остановился. Графиня улыбнулась ему, отмечая, как храмовник краснеет от ее изучающего взгляда.

– Мой сын, месье, молод, – проговорила ее сиятельство, – и необуздан в страстях в силу возраста. Я подбирала ему выгодную партию, но выбор его величества куда заманчивее. Когда вы вернетесь, я бы хотела услышать новости не только о женитьбе сына, но и о том, что его жена ждет наследника, а это значит, что добраться туда он должен в целости и сохранности. Уделите этому повышенное внимание, месье, и, клянусь, я уделю внимание вашему ордену, – она запнулась, – и вам. Я буду ждать вашего возвращения и ваших писем, что так регулярно радуют меня и сейчас, – она незаметно пожала ему руку.

Рыцарь де Монфор вспыхнул, и, чтобы скрыть это, поклонился графине, а потом долго смотрел вслед ее портшезу. Со стены вслед ей смотрел и брат Ансельм – с ненавистью и негодованием.

Через три часа графиня де Ре прибыла ко двору. Степенно она несла себя к покоям короля, где должна была удостоиться аудиенции. Никто и приближенных, что как обычно сплетничали в залах и коридорах, не позволял себе ни одного насмешливого взгляда в ее сторону. Годы показали, что графиня и в этот раз выйдет победительницей, хоть и пришла как мать олуха, огорчившего его величество. Король облагодетельствует ее, подарив либо новые привилегии, либо новые земли.

Графиня выглядела иначе, нежели, когда прибыла к резиденции ордена. Глубокое декольте почти не скрывало грудь, а грудь Изабеллы стоила того, чтобы ее открывать: полная, но высокая, она покоилась в корсете словно спелые фрукты на изысканном блюде. Талия была подчеркнута драгоценным поясом, а далее ткань струилась по стройным бедрам и ногам, скрывая их от нескромных взглядов, но одновременно для них же подчеркивая изгибы. Синий глубокий цвет шелка констатировал для всех ее высокородность, как и сапфиры в ожерелье, кольцах, серьгах и волосах, что были умело взбиты модными парикмахерами, выписанными специально с Запада. Ведт именно оттуда пришла новая мода, отправляя в прошлое причудливо накрученные кудряшки или тюрбаны. Они, конечно, годились только для богобоязненных клуш и ордена. Здесь же Изабелла демонстрировала невероятную пышность и красоту волос, натуральных, а не как у других женщин, которым требовались подкладки из конского волоса. Графиня улыбалась, зная, как ее ненавидят сейчас. Темные ресницы подчеркивали красоту глаз, а алая помада – губ. Еще недавно, когда женщины тоже участвовали в крестовых походах, были модны стилизованные кольчуги, доспехи из металлизированной ткани, некоторые даже скандально носили широкие штаны. По своим владениям Изабелла и сегодня разъезжала в них для удобства. Однако ко двору она оделась так, чтобы у пары женщин случилось несварение от зависти.

– Значит, решили моего сына своей разменной монетой сделать? – поджав губы, спросила графиня де Ре, входя в личные покои короля, и не удивляясь, что самого величества там не было, – больше никого не нашлось?

– Чем монета ценней, тем размен щедрее, – ответил, склоняясь в приветствии, Антуан де Фуко, не обратив внимания на гнев ее сиятельства.

– Слабоумная или перезрелая, и правда, куда ж щедрее, – хмыкнула Изабелла, села в кресло и откинулась на подушки. Она часто задышала в гневе. Ее грудь поднималась так высоко, что лишь невероятные ухищрения женских портных не позволяли ей вывалиться из впечатляющего выреза.

Антуан де Фуко рассматривал мать Ангеррана, и видел в ней его. Те же глаза, те же волосы, те же губы. И, надо отдать должное, так же умен, как мать, а она была главной интриганкой всего христианского Востока, особенно Иерусалимского королевства, не одно десятилетие. Да что там говорить, король и сегодня прислушивался к ней, а не к советникам или жене, хотя их связь уже как лет десять закончилась. Антуан был уверен, так решила ее сиятельство, а не король. Она и жену ему нашла, не желая сыну участи стать королем, как того хотел Балдуин.

Несмотя на возраст, Изабелла оставалась вызывающе красивой. Ее богатый выбор улыбок и взглядов мог повергнуть в ад и поднять в рай. Антуан знал, что несколько молодых придворных дрались из-за нее на дуэли, знал и о ее любовниках, даже когда она была замужем. Браки ее были скандальными, как все, что делала графиня.

Изабелла усмехнулась, и Антуан де Фуко понял, что слишком пристально рассматривал ее. Графиня потянулась к чашке с кофе, что предусмотрительно ждала ее, сделала небольшой глоток.

– Я слышала графиня де Монферран сбежала к испанскому престолу. Отчего ж так?

– К тому ее вынудили муж и долги.

– Да что вы? Позвольте не поверить, месье. Ведь мне доподлинно известно, что к тому ее вынудили вы. Я благодарна, учитывая обстоятельства. Впрочем, одновременно я зла, зная, во что вы втянули моего сына. Замечу, что спасти его от агента Инквизиции и тут же посадить в логово другого врага, куда более страшного и могущественного – это несколько нелогично, вы не находите? Как и пойти у ордена на поводу в выборе невест. Сударь, так в чем же ваш план? Не тот, который вы сообщили моему наивному сыну, а настоящий.

– Я бы не назвал его наивным, сударыня.

– А я бы не назвала Мертвое море морем, но оно все же море, – парировала графиня.

– Что ж. Должен заметить, что вашему уму нет равных. И его величество король Балдуин, и я ведомы желанием спасти вашего сына, – графиня подняла одну бровь. Идеальную, как заметил Антуан, – самое безопасное место, если на твой замок нападает противник, отсидеться в подвале замка самого противника.

– Хм, спорно, учитывая, что в подвале замка противника надо шпионить.

– Если ваш сын правильно сыграет свою роль, а он прекрасно в нее вжился – ему ничего не грозит…

– Кроме женитьбы, и мы помним на ком – престарелой княжне…

– Ваше сиятельство, но зачем же вы так. Княжна Анна где-то вашего возраста, – Антуан усмехнулся, когда графиня посмотрела на него одним из своих «особых» взглядов, которые можно было трактовать только как «осторожнее, думай, что говоришь, а то станут твои внутренности украшением для псарни», – а вы, – он сделал паузу: – молоды, свежи, прекрасны, и лишь человек слепой, злобный и тупой не подтвердит того.

– Вы прошли по краю, сударь, – усмехнулась Изабелла, – и все же, замечу, как вы правильно сказали, княжна Анна примерно моего возраста, – а это означает лишь то, что она годится моему сыну в матери, а не в невесты, – Антуан открыл рот, но графиня продолжила, не обратив на это внимания, – да, я знаю, что вы сейчас скажете – вы напомните о моем втором муже, который был младше меня на пять лет, и будете правы, – графиня сделала скорбное лицо, – ах, как мне не хватает его. Такая глупая смерть на охоте… – Антуан позволил себе чуть усмехнуться, зная, как была создана ловушка для того, кто посмел засмотреться на малолетнюю дочь соседской графини, – так, о чем это я. Да, мой второй брак не означает того, что я буду за связь Ангеррана с княжной Анной. Однако… Мой сын наверняка не задал один вопрос…

– Мучаюсь в догадках, ваше сиятельство.

– Кто станет его супругой на самом деле? Вы не позволите ему жениться так нелепо. Он, будем откровенны, слишком ценен кровью для этого …

Антуан де Фуко вздохнул, признавая поражение.

– Дочь султана халифата и подписание мира на сто лет, возвращение святынь для паломников, прибытие ученых ко двору его величества Балдуина и помощь в присоединении Египта, сейчас еще независимого, к христианскому миру. Вот цена вашего сына.

– И, видимо, окончательное падение Испанского королевства – того, что от него осталось, под протекторат мусульманского Запада? – Маршал поклонился. – Сыну вы сказали другую версию? Наверняка напугали тем, что он может занять трон? – Снова поклон. – Что ж. Видимо, как бы я ни хотела, чтобы мой сын влюбился и женился на какой-нибудь милой соседской баронессе, этого не случится, – графиня вздохнула, и Антуан де Фуко вдруг понял, что она и вправду опечалена этим. Она усмехнулась, – вы удивлены, сударь? Но он мой сын, а каждая мать желает своим детям счастья, любви и спокойствия. Я надеялась, что уберегла его от участи стать королем… Но у вас на него свои планы.

– Вы нам будете мешать?

– Нет, но я буду за вами приглядывать, – Изабелла де Ре поставила чашечку с остатками кофе так, что стало понятно, разговор окончен. Антуан де Фуко поднялся с видимым облегчением. Графиня была той силой, что даже он опасался. Она задумчиво посмотрела на него, – одно я вам могу обещать точно, сударь, если с моим сыном хоть что-то случится, то вам не спастись, и я лично позабочусь о том, чтобы смерть ваша была малоприятной и многопоучительной, —Фуко стало не по себе от того, как графиня это произнесла.

Двор никогда не считал графиню чрезмерно опекающей матерью. Она славилась скорее эгоизмом и тем, что дети были для нее побочным эффектом отношений. Не всегда приятным. Так лишь казалось. Антуан не обманывался на этот счет, и доказательством было то, как быстро она приехала из своих владений, когда ее шпионы доложили ей о происходящем. Некоторых Антуан знал и переманивал на свою сторону, но он точно знал, что далеко не всех.

Для приближенных короля Изабелла прибыла, чтобы спастись самой, чтобы удостовериться – опала не распространяется на нее, чтобы отругать сына за непочтение. Показная холодность была стратегически выверенным решением. Бить будут по больному, графиня всегда это знала, и ее внешняя холодность к детям спасала их от того, что враги матери покусятся на них. Однако не спасла от самого короля.

– Вы угрожаете маршалу Иерусалимского королевства и правой руке его величества, а через него и его величеству? – Фуко позволил добавить себе злости в голос, особенно потому что и правда испугался.

– О да. – Изабелла де Ре мило улыбнулась, ее голубые глаза смотрели на него так, словно она уже взвешивала его и измеряла перед тем, как признать негодным[4], – а теперь пригласите все-таки меня к королю, к которому я и явилась с визитом.

Маршал сыска Антуан де Фуко поклонился, пошел к дверям, но задержался.

– Я увижу вас еще?

– Несомненно, маршал, несомненно, – графиня позволила себе улыбнуться, – я по-прежнему буду держать вас близко, иначе как мне представится возможность убить вас, если это понадобится.

Антуан де Фуко выглядел ошеломленным ровно минуту, а потом расхохотался.

– Вы, ваше сиятельство, восхитительны!

«С ним стоит быть аккуратнее, чтобы не превратить во врага, и в то же время держать за мужское эго так, чтобы он опасался», – думала графиня Изабелла де Ре, входя с ослепительной улыбкой в личные покои короля.

Оттуда она вышла еще через час, оставив Балдуина в задумчивости. За время, пока графиня ехала домой, весь двор узнал, что она едет с посольством к испанскому двору говорить о будущем своего сына и принцессы.

Изабелла отпустила слуг у дверей дома, прошла в будуар и плотно прикрыла дверь.

– Выходи уже.

Из шкафа показалась голова со светлыми встрепанными волосами. Ангерран улыбнулся. Мать порывисто прижала его к себе и тут же отстранила, разглядывая.

– Никто тебя не видел?

– Ваше сиятельство, меня бы и в монастыре никто не видел, если бы того не требовалось для дела.

Изабелла засмеялась и поцеловала сына в щеки. Он поморщился, когда она прикоснулась губами к месту, куда до этого ему прилетела пощечина.

– Рада видеть тебя в здравии, сын мой.

– Можно было бы и понежнее, мама, – он потер скулу.

– Не поверили бы, – она налила ему вина и села напротив, наблюдая, как он пьет.

– Король?

– Согласился, что в Испании мне самое место, буду присматривать за принцессой.

– А на самом деле?

– Оценить обстановку перед вторжением.

– Что? – Ангерран вскочил, расплескав вино на мать.

Изабелла вытерла платком пятно с платья и поморщилась.

– Ну вот, платье испортил. Что ты за мальчишка, Ангерран!

– Будто ты бы его надела еще раз, – фыркнул почтительный сын и тут же снова опечалился. – Испанию ждет крах? Запад полностью покорится халифату?

– А Египет – христианам, сын. Таков размен тобой. Не Анна станет твоей женой, ну или будет только первой женой…

– Халифат? Фуко мне говорил другое. Он недооценивает наши доверительные отношения или проверяет степень этой доверительности? – усмехнулся Куси. Изабелла пожала плечами и продолжила:

– Есть еще Византия… А у будущего императора есть сестра, и кто знает, что будет, когда я заеду в Константинополь…

– Мама. Ты же не пойдешь против короля?

– Нет, сын, но почему бы королю не пойти за мной, – легко рассмеялась Изабелла. Ангерран улыбнулся, и тут же поморщился.

– И все же довольно неприятно чувствовать себя кобелем, которого ведут на случку и который вообще ничего сам не решает. Я все понимаю, но… Когда ты решила, мама, что мне больше не нужна баронесса и спокойная жизнь?

– Когда поняла, что тебя могут убить, сын мой, – спокойно произнесла Изабелла. – Сейчас тебя будут лелеять Орден и тамплиеры, так что надеюсь, Инквизиция к тебе больше не подберется. Они явно поверили в слухи об испанской принцессе. Осталось дело за малым, чтобы к тебе не подобрались еще шпионы халифата, там тоже много действующих игроков, а заодно и Византии. Ты станешь опекуном, когда умрет король. Тут дело решенное. Король все понимает о своей жене. Породниться с тем, кто может править империей, стоит так же дорого, как и убить того, кто может править империей.

– Уф… Могла бы родить меня и от отца, – выдохнул Ангерран и тут же продолжил, когда мать посмотрела на него удивленно, – я о де Куси.

– Могла бы, если бы мы с ним спали, – засмеялась графиня, – впрочем, это все дела давние. Расскажи мне, Ги, что ты узнал.

– Меня как гостя не пускают в большинство зданий Ордена, особенно лаборатории. Однако я слышу иногда крики оттуда. Они говорят, что там сумасшедшие: ведьмы, которые не смогли исцелиться благодаря огню и магии ордена, которые потеряны для мира. Вот только… Я слышал детский плач.

– Ты не ошибся? – графиня пристально посмотрела на Ангеррана, – может быть, это был ветер, кошки или просто кто-то плакал?

– Нет, – Ангерран задумчиво покрутил прядь волос. – Я подобрался ночью достаточно близко, там – дети.

– Даже так, Ги? Не один ребенок?

– Мама, это странно. Там нет служанок…

– А значит дети те от женщин, которые якобы на излечении…

Изабелла встала и прошла по комнате. Долго смотрела в окно. Затем решилась.

– Ко мне недавно пришла одна особа. Старая знакомая, еще из детства. Мы росли вместе. Ее звали Аннет, – графиня повернулась к сыну, ее глаза блеснули от гнева, а кулаки сжались, – Аннет должна была быть мертва уже как 20 лет, сын. За ней явился орден в пору ее созревания. Они сказали, что моя детская подруга – ведьма. Потом пришло известие, что Аннет умерла, что дьявол не отпустил ее. И каково же было мое удивление, когда я обнаружила в конюшне нищенку, старую и дряхлую, которая оказалась Аннет. Сын, она выглядела на 90 лет! Она беспрерывно звала кого-то, говорила о каких-то детях и плакала, и даже перед смертью она не пришла в себя, уйдя на Небеса в ужасе того, что с ней сотворили. Я видела ее тело, когда мы обмывали ее перед похоронами. Ее истязали… Орден не спасает женщин, сын. Кажется, за их стенами творится большое зло.

– Мама… – Аргерран остановился, потом выдохнул, – зло творится везде, и даже ты сама его совершаешь и будешь совершать в Византии и Испании. Ты собираешься играть на жизни людей и целые королевства! Почему же тебе не все равно в этом случае? Не из-за старой же подруги…

Изабелла вздохнула.

– Твоя сестра, Ги. Недавно она исцелила ягненка…– Ангерран вздрогнул. – Колесо года[5]вращается, и сила пришла к ней как раз на зимнее солнцестояние. Я не хотела замечать… Теперь не заметить сложно. К летрнему солнцестоянию она станет привлекать к себе слишком много внимания. Я возьму ее с собой в Испанию, подальше от ордена.

– Но поближе к Инквизиции, мама, – выдохнул Ангерран. – Они подобных ей просто сжигают!

– Я буду проезжать через Византию, сын. Там стоят норманнские дружины. На севере давно снова обратились в язычество и защищают своих носительниц силы. Я обращусь к ним …