Вода, в которой мы рыбы

Но получилось не так, как он планировал.

Потому что Надя действительно встретилась ему недалеко от дома, но оказалась не одна, а с давешним, всё тем же пухлым мужчиной с масляными глазами. И мужчина этот оказался совсем не таким, каким можно было представить ухажёра.

Не успел Мальцев, поздоровавшись, дежурно кивнуть ему и пройти мимо, как тот протянул руку.

– Здравствуйте, молодой человек! Меня зовут Павел, я руководитель организации «Время и стекло». Хотел бы задать вам несколько вопросов.

Мальцев растерялся от такого панибратства и посмотрел на Надю. Она улыбалась, что означало: подвоха можно не опасаться. Была всегда в её мимике некая бесхитростность, которая прежде одновременно и радовала Мальцева, и приводила в недоумение. Надя умела врать, но лицо всегда выдавало в ней настороженность, если таковая присутствовала. И если бы новый мужчина имел агрессивные намерения к старому, она ни за что бы не улыбнулась.

Поэтому улыбнулся и Мальцев.

– Владимир, – представился он, пожимая протянутую руку. Ладонь оказалась пухлой, как и весь её обладатель.

– Скажите, Владимир, вы в Бога веруете? – без разбега спросил пухлый Павел.

– Не особо. Скорее, отношу себя к атеистам.

– То есть понятие греха видится вам простым набором звуков?

Мальцев на несколько секунд задумался.

– В каждой системе отсчёта этот термин имеет разное значение, – сказал он после раздумий. – Например, в шахматах грехом можно назвать невнимательность или недооценку противника. То и другое приводит к ошибкам, но сами ошибки – это, уже не грех, а, скорее, расплата за него.

– Не играю, к сожалению… Но думаю, что понимаю вашу мысль… То есть вы согласитесь, если я определю грех как некое неуважение к окружающей среде?

– Пожалуй, – снова подумав, согласился Мальцев. – Но, скорее, к правилам игры.

– Это, по сути, одно и то же, – расплылся в улыбке Павел. – Только вы сказали даже точнее, я сам хотел постепенно к этому подвести. Тогда новый вопрос: как вам кажется, у природы есть какие-то правила, которые можно нарушить?

– Правила придумывают люди. Природой руководят законы. Их не нарушишь.

– Законы лежат у истоков бытия. А правила возникают на бытовом уровне. Например, не плыть против течения. Или не злить окружающих без необходимости. Это ведь не законы физики, это именно правила.

– Пожалуй…

– Тогда представьте картину: любой человек, например я, мог бы идти по улице и плевать каждому встречному в лицо; но я этого не делаю. Почему?

– Инстинкт самосохранения. Рискните – поймёте сами.

– Самосохранение – это, конечно, верно… Но на самом деле в этом просто нет необходимости. И все мы интуитивно это чувствуем. Не только люди, но и животные.

– Возможно… – Павел вдруг показался Мальцеву интересным. Эдакий картонный Бакланов, в чём-то даже забавный. Щёки надувает и глаза пучит, как рыба…

– В таком случае встаёт вопрос: в чём природа интуиции? На который напрашивается ответ: мир вокруг наполнен различными предметами, ветрами, запахами, вкусами, явлениями и прочим… Такова среда, в которой формируются наши чувства. Симпатии, антипатии, вкусы, эстетические предпочтения и прочее…

– Вода, в которой мы рыбы? – подсказал Мальцев неожиданно для самого себя, продолжая наблюдать за надувающим щёки дядькой и пытаясь представить, ка́к тот целует его бывшую жену. Получилось неважно…

– Что? Как вы сказали? – Павел уже снова тянул руку для пожатия. – Очень точное замечание! Я его запомню!

– Пожалуйста!..

– А вы, я вижу, очень быстро схватываете… Виден человек мыслящий, не зря Надюша о вас так уважительно отзывалась! Поэтому позвольте, я перейду к основной мысли?

– К основной ли? – Мальцеву внезапно стало весело от словесных конструкций собеседника.

– Ну… Не основной, возможно. Но одной из главных. О том, что человек и среда его обитания давно вступили между собой в конфликт. Много тысячелетий назад. И конфликт этот из года в год нарастает всё больше. Человек изменяет среду, при этом не замечая, как нарушает важные правила безопасности. Отравляет ту самую воду, выражаясь вашими словами…

– Пожалуй…

– И среда, медленно отступая, постепенно готовит контрнаступление. Которое может оказаться не только неожиданным, но и неотвратимым.

– Вы об изменении климата?

– Отчасти. Но не обязательно. Никто не знает, как среда отреагирует! Возможно, будет резкое потепление или похолодание… До уровня, когда нормальная жизнь станет невозможна.

– Я думал об этом, – сказал Мальцев, поглядывая на часы. Пора было звонить в садик.

– Но ведь и это ещё не всё! – вкрадчиво пуча глаза, продолжал Павел. – Среда обитания – это не только Земля, это ещё и вся Солнечная система! Вам не приходило в голову, что, нарушая гармонию в одной её части, можно запустить ответную реакцию в другой? И – на более глубоком уровне?

– В смысле?

– Ну, например, однажды, в знак протеста, может погаснуть Солнце.

– Да что вы говорите?..

– А вы не смейтесь, мой друг! Наши предки недаром поклонялись небесному светилу; они понимали, что жизнь на планете без него невозможна. А современный человек утратил уважение к дарящему жизнь. И эта реакция может оказаться непоправимой. Вот мы и призываем людей к покаянию и возврату к истокам.

– Кто это – мы?

– Ну, я же представился: руководитель организации «Время и стекло». Мы проповедуем экологически здоровый образ жизни.

– Экологически здоровый? Звучит хорошо. Однако при чём здесь стекло? Я где-то слышал, что есть некие стеклопо-клонники, но совершенно не имею представления о них…

– Ну нет! Что вы! – чавкнул снисходительной ухмылкой Павел. – Мы не стеклопоклонники, как вы это назвали. Не стекло! А «истекло». Глагол такой. Пишется слитно. От слова «истечь», «истекать».

– Это как истекают кровью?

– Именно. Смысл названия в том, что времени на Земле осталось очень мало, оно истекло. Закончилось. И нужно прямо сегодня, немедля каяться в грехах и вставать на путь исправления.

Мальцев ещё раз посмотрел на часы. Время действительно истекло! Звонить надо было пять минут назад.

– Простите, вынужден буду откланяться! Меня ждут! – сказал он, но Павел остановил его, слегка тронув за рукав.

– Вы ведь с техникой работаете? Ремонтируете, возможно? – спросил неожиданно.

– Да. А какое это имеет значение?

– Никакого. Просто глаз намётанный. Многое в людях можно увидеть, если смотреть внимательно.

– Да… Конечно же… Всего хорошего!

– Ещё секунду! Визитку мою возьмите, пожалуйста! – Павел протянул Мальцеву прямоугольную картонку с какой-то надписью.

– Ага… Спасибо! Приятно было познакомиться…

И опрометью метнулся в направлении ближайшего укрытия. Для того только, чтобы спрятаться от парочки и позвонить. «С Надей даже словом не перекинулся!» – промелькнуло где-то на краю сознания.

Набрал номер. Долгие гудки продолжались больше минуты, и он отключился. «Проклятье!» – подумал он, чувствуя глубокую досаду на Павла, а ещё больше – на самого себя, и не зная, куда теперь пойти. Внезапно телефон загудел сам. На экране был вызов с фамилии Четвергов. Так был конспиративно обозначен телефон садика.

– Слушаю! – прокричал он в трубку.

– Вы звонили? – знакомый, но очень осторожный голос в трубке принадлежал Жене.

– Я насчёт Ванечки Сидорова…

– Какой, к чёрту, Ванечка?! Я вышла уже! Детей разобрали, взрослые ушли, а мы семьёй сегодня идём в гости, нас тут вдруг мужевы сородичи позвали… Совсем некстати, будь они неладны!.. Я уж на крыльце стояла, когда ты позвонил. Да пока вернулась, отключился уже.

– Так я успею зайти?

– А ты где?

– В районе магазина «Штопор».

– Тогда обойди его так, чтоб стоять с тыла, на тропинке, где деревья. Я буду проходить мимо. Пару минут постоим, больше не получится.

– Понял!

И Мальцев, проклиная себя за общительность, пошёл обходить магазин в поисках указанной точки.

Через две минуты появилась Женя.

– Прости! Снова встретил бывшую жену с этим Павлом, и он увлёк меня разговором. Чувствуется, умеет работать с публикой и дурить голову.

– А я предупреждала… Вляпалась твоя бывшая, похоже!

– Но он безошибочно сказал, что я работаю с техникой! Как понял, не пойму…

Женя вдруг быстро ткнулась ему носом в щёку и сразу же отпрянула.

– Запах! – сказала, улыбаясь. – Лёгкий запах смазки. Мазут…

– От меня пахнет? – растерялся Мальцев.

– Ото всех пахнет. Не волнуйся, запах не противный. Лучше, чем от табака. Просто если у человека обоняние развито, он почувствует! А этот Павел, понятное дело, чувак непростой! Чего только не сделает, чтобы произвести эффект! Ну, бог с ним!.. Да не перебирай ты ногами, как конь взмыленный! Я тебе о важном хотела сказать!

– Да, Жень, слушаю?

– Есть вариант, что муж будет работать в субботу. Возможно! Он иногда работает по субботам. Но никогда заранее не предупреждает, а я не спрашиваю. Но есть кое-какие мелочи, вроде вот этих самых запахов. Не факт, но возможно. В общем, я завтра возьму ключ от чёрного входа с собой. Им никто не пользуется, сниму со связки, а после обратно повешу, никто и внимания не обратит… Вот, если ты не передумал…

– Я не передумал!

– А я, пока ждала звонка, успела решить, что передумал! – в её взгляде мелькнул упрёк. Он резко притянул её к себе и хотел поцеловать в губы, но Женя повернулась щекой.

– Не надо! Я накрасилась – в гости же идём. Помада дешёвая, может смазаться… Подозрительно будет, а перекрашиваться некогда. В субботу ровно в десять утра я тебе позвоню со своей сим-карты. Которую смогу вставить, если только муж будет на работе. Возьми трубку, договоримся. Если нет, жди пять минут – мало ли что?.. Если звонка не будет, сам не перезванивай. И тогда приходи как обычно, в понедельник. Посидим, покалякаем. Всё! Не провожай и не иди за мной, мало ли… Я бегу!

* * *

Дойдя до остановки, Мальцев внезапно понял, что не хочет садиться в троллейбус. Слова Жени резко взбодрили кровь, следовало прогуляться, успокоиться и собраться с мыслями. «Не пойду вдоль троллейбусной линии, – решил он. – Лучше сделаю крюк, прогуляюсь до набережной и вдоль парка».

Погода, однако, к пешим прогулкам не располагала. Чередующиеся морозы и оттепели привели к тому, что дорожки покрылись колючими грязными комьями, которые то с треском ломались под ногами, то скользили, и подошва ехала по ним, пока не натыкалась на следующий ком. Приходилось идти, постоянно балансируя, стараясь случайно не упасть. Через триста метров Мальцев вспотел, но тем не менее шёл, не забывая смотреть по сторонам, попутно думая о недавних событиях.

Мать безошибочно угадала, что он увлёкся замужней женщиной, а Женя, в свою очередь, угадала, что он – не родной сын своего отца. Человека, которого едва помнил, но в отцовстве которого никогда не сомневался. А вчера ещё и Бакланов угадал, что в его жизни появилась новая дама… Мальцев внезапно почувствовал себя подопытным кроликом, на которого каждый смотрит через свою лупу, развлекаясь и оценивая, в то время как он сам никак не может навести порядок в собственном сознании… «Хоть Матеус ничего не замечает, и то уже хорошо, – подумал он, но тут же сам себе возразил – А впрочем, кто ж его знает, служивого?.. Поди, всё видит, молчит только».

* * *

До революции Кудойск был совсем небольшим городком. Увеличился он втрое в предвоенные годы, а затем – ещё в десять раз. Поэтому старого центра в городе практически не существовало. Всё, что было построено до войны и сразу после неё, в последние годы нещадно сносилось; город застраивался заново, омолаживаясь буквально на глазах. Восемь лет назад он пришёл на набережную с матерью, и она после двухчасовой прогулки произнесла: «Город, конечно, стал красивый… Но это – не мой город». А чуть позже добавила: «Больше не приводи меня сюда». Именно после этого она решила перебраться в деревню…

Улица Мичурина. С детства помнились стоящие по обе стороны небольшие деревянные домики. Мать говорила, что люди хлынули в город из деревни после смерти Сталина, и именно тогда застроили этот бывший пустырь. Сейчас на одной стороне улицы стояли новые, не везде ещё заселённые девятиэтажки, другая почти везде была огорожена забором, через просветы в котором виднелись строительные котлованы.

«Но как она могла столько лет молчать о том, что Семён Мальцев не был моим отцом? Неужели ей никогда не было передо мной стыдно? И никогда не возникало желания рассказать? Я бы так не смог!» – в отчаянии думал Мальцев.

А вот Женя. «Я призналась Юрке, что до него были двое. И это было в последний раз, когда я в чём-то признавалась». И тоже спокойно, без угрызений…

«Интересно – это женщины так отличаются от мужчин или это я настолько отличаюсь от окружающих?» Рассуждая, он пришёл к выводу, что не может быть объективен, ведь общение со своим полом и противоположным всегда происходит по-разному. С близкими друзьями он любил выпивать и делиться мыслями; с женщинами, если везло, занимался сексом. А если и не занимался, то стремился к этому. Играл в игру, правила которой приходится придумывать по ходу самой игры. Это задавало поле диалога, совершенно отличное от общения с друзьями. Как тут сравнить?..

Напротив парка когда-то стоял почерневший от старости двухэтажный деревянный дом. Когда он гулял с матерью, на месте этого дома уже была автостоянка. Именно там мать произнесла фразу о «не её» городе. Сейчас вместо стоянки возвышалось нечто псевдостаринное, с куполами, немного напоминающими архитектуру Рима эпохи Возрождения. «Мать бы сюда!» – подумалось с неким ехидством: город ещё раз преобразился. Скоро уже и он скажет, что это не его город; а следом за ним – и те, кому сейчас лет по десять, как Жениным мальчикам.

«До сих пор не знаю, как их зовут. Спрашивал, но сразу забыл…»

Хаос в голове.

«Позвонить, что ли, Бакланову, напроситься на лекцию об устройстве мира? Да я уж, поди, надоел ему за эту неделю?.. Он весь растворился в музыке звёздных сфер, которую ловит своей Антенной, а тут я со своей бытовухой. Ещё ведь и писать что-то затеял! Спасенья нет от этих писателей! Зайду, конечно, но не сегодня…

Скорей бы суббота!»

Сидеть сегодня весь вечер, завтра после работы и утром в субботу, не зная, та самая это суббота икс или просто суббота, невыносимо! Надо пойти домой, попробовать написать рассказ.

О чём? Какой рассказ? Заснуть, убить ночь, чтобы проснуться и пойти на работу. Вот что сейчас требуется!

Впрочем, приняв решение, Мальцев не отменил предыдущее: дошёл, как и собирался, до Центральной площади и уже оттуда направился в сторону дома. Зашёл в магазин. Долго размышлял, взять или не взять в качестве снотворного любимый Зайкиным стаканчик водки? Пришёл к выводу, что взять лучше чекушку. Взял… Но уже от кассы вернулся и заменил её на поллитровку. «Чтоб не думалось, что взял мало…»

Пришёл домой, сварил гречневую кашу, открыл рыбные консервы и под такой ужин потихоньку выпил всю бутылку.

А наутро встал свежий, словно и не пил.

2.3. Пятница

Вскоре после работы раздался звонок. Матеус спросил: «Я зайду?», и Мальцев обрадовался: удастся скоротать вечер. А когда вместо одного прапорщика на пороге возникли сразу три лица, даже не знал, как себя вести. Под руку Зайкина держала Галя, а рядом улыбался Пирогов, пожимая руку которому, Мальцев испытал изрядное смущение.

– А мы вот с работы идём! – кричал Матеус, и стало понятно, что готовиться к выходному он начал уже на работе.

Мальцев присмотрелся. Юрка казался трезвым, хотя и улыбался как-то странно, Галя точно не пила ни капли.

– Ты, Семёныч, приютишь нас на часок, а то на улице зима разгулялась? – продолжал громогласить Зайкин.

– Разумеется! Проходите, чувствуйте себя! – в тон ответил Мальцев.

– Так ведь мы не с пустыми руками! – как бы шёпотом, но по-прежнему громко сообщил товарищ.

– Тем более – выставляйте на стол, не стесняйтесь!..

Мужчины заняли кресла возле стола. Уступив Юрке любимое место, Мальцев присел рядом с Галей на диван.

– У тебя ложки, вилки и ножик имеются? – спросил Матеус.

– Найдём!

Быстро сбегал на кухню, а когда вернулся, увидел на столе бутылку водки и рядом с ней палку копчёной колбасы, банку маслин, несколько солёных огурцов в целлофановой упаковке и буханку хлеба. Бутылка была «ноль семь».

– Это Юрка посоветовал седьмую модель взять, – кивнул в сторону товарища прапорщик.

– Ну а чего ноль пять на четверых-то?.. – пожал плечами, словно оправдываясь, Пирогов.

– Правильно: только губы зря мочить! – поддержал его морально Зайкин.

Налили по первой.

– За конец рабочей недели! – провозгласил прапорщик и не мешкая запрокинул содержимое рюмки в рот.

При этих словах Мальцев едва не поперхнулся. Конец рабочей недели! И с огромным трудом удержался от искушения задать какой-нибудь провокационный вопрос, только не придумал, какой.

Удержался он и после второй рюмки.

А после третьей не удержался. И спросил:

– А что, Матеюшка, разве не работаешь ты завтра? У нас на заводе многие выходят… Меня вот тоже звали, – добавил для правдоподобия.

– Не-е!.. Ни в коем случае! Суббота для еврея – главный в году выходной!

У Мальцева в душе умерла надежда… Не захотелось даже подковырнуть товарища внезапно проснувшимся еврейством. Но тут новоявленный сын сиона прибавил:

– Вот Юрка у нас работает! Дежурит, в смысле…

У Мальцева аж дыхание перехватило от этих слов.

– А ты разве не выходил дежурить тоже? – спросил он, замазывая равнодушным тоном всплеск внезапно вспыхнувшей надежды.

– Выходил! Но в этот раз буду дома сидеть! – ответил Зайкин. С учётом выпитого на работе, его уже повело нешуточно. Лицо стало красным, глаза стеклянными, а выражение лица несколько сонным.

– Допивайте-ка вдвоём! – сказала Галя. – А то мне ещё мужа домой тащить!..

Мальцев кивнул и разлил остатки по двум рюмкам. Они с Пироговым чокнулись и быстро её выпили. После чего гости пошли одеваться.

– Провожу вас до остановки! Заодно в магазин на обратном пути заскочу, – решил Мальцев, чьё упавшее настроение резко поднялось.

– Пойдём!

Оделись и вышли. Час пик прошёл, людей на остановке оставалось совсем немного. Четвёрка остановилась недалеко от козырька, когда Матеус обратил внимание на девушку в красной шапочке.

– Семёныч, мне кажется или я слепой? Это не твоя бывшая, часом?..

Неподалёку стояла Надя и смотрела на Мальцева. Увидев, что он её заметил, улыбнулась. Пирогов, зачем-то отошедший в сторону, случайно оказался к ней ближе всех.

– Привет, что-то часто встречаемся в последнее время! – помахал ей Мальцев. – А я вот с друзьями…

– Очень рада за тебя, – Надя кивнула Матеусу и Галине.

В этот момент Юрка сделал в её направлении шаг.

– Добрый вечер… – обратился он к девушке.

– Добрый вечер! – ответила она довольно приветливо, хотя и заметила, что парень в приподнятом настроении. Он подошёл ещё поближе и о чём-то спросил её. Надя ответила, искоса взглянув при этом на бывшего мужа. Тот миролюбиво подмигнул.

– Семёныч! – встрепенулся Зайкин. – Юрка внаглую твою женщину клеит, а ты молчишь?

Мальцев переглянулся с Галей. Её, в отличие от мужа, ситуация забавляла. Он улыбнулся. В этот миг из сумерек выплыл троллейбус и медленно подкатился к остановке.

– Зареченский, – прокомментировал этот факт Зайкин. – Не наш.

Зато Пирогов вместе с Надей запрыгнули внутрь. Юрка на прощанье поспешно махнул рукой, и двери закрылись.

– Даже не попрощался! – расхохоталась Галя. – Надо будет Женьке рассказать при случае.

– Семёныч! – заорал уже во весь голос отставной воин. – У тебя на глазах жену увели!

– Бывшую, Матеус, бывшую!.. Этим всё сказано.

– Ох, добрый ты, боярин! – покачал головой лучший друг.

Мальцев закрыл лицо руками. На него накатил судорожный смех, и он не хотел, чтобы друзья его заметили. «Завтра в десять часов позвонит Женя… И тогда мы посмотрим, кто у кого жену увёл!..»

– Ты чего, Семёныч? Плачешь, что ли?.. – подскочил к нему Зайкин.

– Чихнуть захотелось… – тот потёр нос и громко шмыгнул для вида. «Похоже, игра начинается весёлая!» – подумал не без иронии.

2.4. Суббота

Ровно в десять утра Мальцев сидел на диване с телефоном в руке. Готовый накинуть куртку, натянуть ботинки, завязать шнурки и выбежать из квартиры. А в последние минут десять ещё и курить хотелось безумно. И когда наконец раздался звонок, Мальцев, принимая вызов, от волнения едва не выронил телефон на пол.

Однако Женя несколько охладила его пыл.

– Мне ещё детей накормить нужно. Да и самой хоть жвальце умыть… Так что давай так: будь на остановке в половине двенадцатого. Только не возле «Чайки», а где «Штопор». Просто стой и делай вид, что трамвай ждёшь. А уж как поплетусь мимо – не потеряемся.

Закончив разговор, Мальцев почувствовал, что вспотел. Поэтому стянул свитер и джинсы, оставшись в майке и трусах. Ну и ладно. Ничего страшного… Теперь всё решено. А то странное дело: утром вчерашние слова Зайкина вдруг показались ему какой-то иллюзией. То ли говорил их прапорщик, то ли нет? Да и мало ли? Вдруг всё изменилось? И вообще, о том, что Пирогов дежурит, упомянул только Матеус; ни Галя, ни сам Юрка его слов не подтвердили.

Вышел на кухню, достал долгожданную сигарету, но тут же вспомнил слова Жени о мазуте: «Запах не противный; лучше, чем от табака». При ней он пока не курил ни разу. Да и вообще курил мало. Только когда выпивал с друзьями; иногда, за компанию, с мужиками на работе. Поэтому она и сказала про табак, что сочла Мальцева некурящим. Значит, и не стоит портить впечатление.

Мальцев снова оделся и вышел на улицу. Ночью выпал снег, и, хотя с крыш капало, мир вокруг казался белым, словно стояла середина зимы. Он зашёл в магазин, купил шоколадку и бутылку красного вина, такую, чтобы открывалась без штопора… «Что бы ещё взять? С другой стороны, мы не жрать туда собрались идти! Хватит вина и шоколадки!»

Можно было прогуляться пешком, времени оставалось достаточно… Но дорожки даже под снегом по-прежнему оставляли желать лучшего, а ему не хотелось приходить на свидание вспотевшим. Поэтому сел в троллейбус, доехал до Заречного и решил пройтись там – поблизости от места встречи.

Лет пять назад, когда он жил с Надей, в этом районе открыли храм с одним большим золотым куполом и четырьмя маленькими, голубыми, по углам. Издалека Мальцев видел храм много раз, но близко прежде подходить не случалось. Теперь он приблизился вплотную, обошёл церковь вокруг, внимательно разглядывая каждую деталь орнамента, и заглянул внутрь.

Довольно долго ходил перед образами, думая о своём, потом, взглянув на часы, двинулся к выходу. «Будем считать, благословение получил», – подумал, спускаясь с крыльца.

Когда Женя показалась вдалеке, Мальцев вышел из-под козырька и встал так, чтобы она не могла его не заметить. Она же, свернув с асфальта на тропинку, мельком улыбнулась и кивком головы указала идти за ней.

Он послушно пересёк тротуар и пошёл за ней по тропинке, не пытаясь догнать. Так, с интервалом в двадцать шагов, они и дошли до угла забора. Здесь Женя обернулась и подняла вверх руку в варежке.

– Не иди за мной! Я открою дверь, а ты выжди минуты две.

Она говорила тихо, но ему казалось, что он слышит каждое слово. Кивнув, прошёл мимо угла и остановился чуть дальше. Засёк на телефонных часах две минуты, по истечении которых не спеша двинулся обратно.

На крыльце чёрного хода отпечатались следы. Те, которые только что оставила Женя, и прежде чем войти, Мальцев пару раз провёл по ним носком своего ботинка. «Конспирация, мать вашу!» – пробормотал при этом.

Потянул дверь и оказался в узком слабо освещённом коридорчике.

– Проходи, я затворю! – Женя протянула к замку руку и повернула ручку щеколды. – Здесь никого, можно хоть в потолок головой биться, но лучше всё ж зря не отсвечивать.

Он поймал её за талию и притянул к себе. На миг перед глазами промелькнули смеющиеся глаза, и в следующий миг она его поцеловала.

– Представляю, как ты мандражи́л эти дни…

– А ты?

– Мне не до изяществ… Последний нерв давно изничтожен. Только сегодня утром, когда муж стал собираться, я убедилась, что была права!

Он снял куртку и повесил её на вешалку.

– Извини, я сегодня не стал брать джин-тоник. Купил вместо этого бутылку красного вина.

– Ой! А я как раз хотела, да забыла тебя попросить, чтоб ты вина взял! Как ты почувствовал?

– Не знаю… Наверно, сегодня день особенный.

– Наверно. А я пару мандаринов прихватила… И бутеры на перекус сделала.

– На второй этаж пойдём?

– Конечно! Тут я зажгла лампу, потому как окон нет, а наверху придётся светом не пользоваться: с улицы заметно будет.

– Будем сидеть в потёмках? – он привычно шагнул к детским столикам.