Вода, в которой мы рыбы

– Пока да.

– Предполагается, что поезд идёт с постоянной скоростью, поэтому верстовые столбы мелькают со строгой регулярностью. Как говорится, секунда в секунду. Но ведь это совсем не обязательно, и поезд вполне может ехать то быстрее, то медленнее. И тогда скорость времени будет уже не секунда в секунду, а, например, две секунды в секунду или, наоборот, половина секунды в секунду.

– Теоретически понятно, – кивнул Мальцев. – Только зачем это?

– Затем, что это – второе понимание времени. «Скорость времени», как я уже его назвал. Кроме которого есть ещё и третье понимание. Представь, что глаз пассажира делает своего рода кинокадры. Реальное зрение устроено сложнее, но мы для простоты представим, что глаз работает как кинокамера, снимающая то, что видит. Со скоростью, например, двадцать пять кадров в секунду.

И с какой бы скоростью ни ехал поезд, глаз так и будет снимать свои двадцать пять кадров. Не относительно верстовых столбов, а лишь согласно собственному устройству. Секундой для пассажира будет не расстояние, как в первом понимании, и не скорость поезда, как во втором, а лишь эти самые двадцать пять кадров. Во-от… Это и будет третье понимание времени: «Скорость восприятия». Но и оно не будет последним, потому что есть как минимум ещё одно – четвёртое!

И Бакланов торжествующе улыбнулся.

– Потому что фильм, который «снимает» глаз, будет обрабатываться мозговым процессором. Который может оказаться стремительным, а может, наоборот, страшно тугодумным. Например, компьютер будет осмысливать информацию в сотни раз быстрее человека. Ты будешь ему целый год снимать по двадцать пять кадров в секунду, а он обработает происходящее за пару минут. То есть сожмёт твой временной интервал многократно. Или наоборот, сверхбыстрая камера будет делать миллион кадров в секунду, но смотреть ты сможешь только собственные двадцать пять, то есть растягивая уже ЕЁ интервал. И это будет уже четвёртое понимание времени: «Скорость осмысления»! Из которого можно при желании выколупнуть пятое, шестое и так далее, потому что в разных ситуациях один и тот же мозг может работать с разной скоростью. Но это уже не так интересно, ибо с каждым разом всё больше будет похоже на смысловую матрёшку. Четыре основных дают достаточную картину для понимания темы.

Мальцев покачал головой:

– Только первое понимание объективно, второе, третье и четвёртое резко субъективны. И чем дальше, тем сильнее.

Бакланов аж подскочил в кресле от удовольствия.

– Правильно! – вскричал он. – Но в том-то и дело, что объективное понимание – это вовсе не время, а лишь одно из измерений континуума! Ты сам сейчас признал, что время существует внутри субъекта и больше нигде! И вот если этот субъект каким-то образом сумеет повернуть свой вектор времени на девяносто градусов, то окажется в мире, где время и длина поменяются местами, тогда как ширина и высота останутся неизменными. Кстати! Я думаю, что именно такой поворот случится, если космическую ракету разогнать до скорости света. Согласно формулам, её длина сократится до нуля, а время внутри остановится. Ракета для наблюдателя с Земли превратится в ту самую плоскость, с которой мы начали: в лист, не имеющий толщины. Как и наоборот: наблюдатель для космонавта тоже станет листом бумаги!

Бакланов знаком предложил Мальцеву налить себе вина. Тот наполнил стакан и снова сел на диван.

– …Однако нам сейчас не это интересно, – продолжил Лёня. – А то, что время – именно как ВРЕМЯ – существует только субъективно. А первое, что возникает при экзистенциализации, как раз вектор времени. То есть во всей реальной материи заложена способность к субъективизму. Иначе говоря – живое начало!

Мальцев по-школьному поднял руку вверх.

– Лёня, извини! У меня вопрос. Для чего ты постоянно ищешь это субъективное живое начало? Есть оно или нет – какая разница? Тебе-то оно зачем?

– Как зачем?! Разве непонятно? Показать, что именно субъект – основа реальности! Он не только пассивное зеркало, в котором этот мир отражается, но и активный творец, без которого не было бы эволюции. Каждый в своей точке создаёт проект будущего. Чем сложнее организация субъекта, тем грандиознее его проекты. Человек, например, силой воображения может создавать целые фантастические миры. Правда, все эти проекты остаются в черновиках, потому что экзистен-циализируется не какой-то один, а вся их интегральная сумма. Но тем не менее именно так из прошлого создаётся будущее.

– То есть субъекты – не только живые существа?

– Не только. Камни, планеты, звёзды, галактики. И вся Вселенная в целом. Везде работает живое начало!

– Любопытно… – проговорил, недоверчиво покачав головой, Мальцев.

Друзья на несколько минут замолчали, погрузившись каждый в свои размышления.

– В твоей теории есть одно допущение, – наконец нарушил молчание вопросом Мальцев. – Ты утверждаешь, что объективного стандарта времени не существует. Но так ли это?

– Да. Объективного стандарта времени не существует! – согласился Бакланов.

– А как тогда быть с идеальными часами? В смысле – атомными? Которые давно изобретены и которые идут с постоянной скоростью, независимо от того, где находятся.

– Никак. Идеальные часы измеряют время только внутри себя и именно поэтому идеальны. Они не имеют никакого отношения ко времени, которое происходит вокруг них. С ними сравнивают, чтобы определить кривизну реального времени, но именно кривое время является для любой системы отсчёта главным, а вовсе не атомное. Например, во сне оно бежит как в сильно ускоренном кино, но это никак не связано с идеальным будильником, который стоит на тумбочке в твоей комнате.