Хумай

– Шульген?.. – растерянно спросил он. – Что ты здесь делаешь?

– Дивы тебя побери! – шипел Шульген, согнувшись пополам.

– Извини, брат. – Урал почесал в затылке и зевнул. – Зачем крадешься как шакал?

– Какой я тебе шакал? – зарычал Шульген. – Я пришел к тебе с разговором, а не драться.

Урал встал, потянулся и недовольно посмотрел на него.

– Ты вошел так тихо, что я не услышал.

– Я, что, еще и стучаться должен?! – озлился Шульген. – Думаешь, раз берешь в жены дочь падишаха, тут все перед тобой пресмыкаться должны? Ведешь себя, как будто это уже твой собственный дом! Может, и Родник раздумал искать, прославленный батыр?!

Урал молча оделся, чувствуя, как закипает внутри тихая ярость, которую он тщательно старался усмирить.

– Шульген, – наконец сказал он. – Ты говоришь ядовитые слова. За этим ты сюда пришел?

– Я пришел предложить тебе кое-что. – сердито буркнул Шульген.

– Что именно?

– Урал, – тон его брата вдруг сменился на елейный, будто кто подсластил его горло медом. – ты стал настоящим батыром, все тебя знают, столько подвигов ты уже совершил, где только не побывал. И вот теперь ты в стране Самрау. Ты уже думал, что будешь делать дальше? Мне кажется, ты будто не тот путь себе выбрал. Мы же можем с тобой сами возглавить его страну, я заберу Акбузата, у тебя есть волшебный посох! Мы с тобой будем сами царствовать, Урал! Всех вокруг покорим, имея посох и тулпара. Ты только дай мне свой посох, и я захвачу Хумай в плен и сяду на Акбузата. Ты ведь не забыл, что я твой родной брат! Ты должен поделиться со мной славой, Урал.

Урал, услышав эти слова, перестал на мгновение дышать. Ярость, которую он пытался подавить, вдруг вскипела, словно огромная волна, и накрыла его с головой. Долго он молчал, стараясь держать себя в руках и не наброситься на брата, не убить его здесь же за эти мерзкие мысли о нем, о Хумай и Самрау. Только родная кровь удержала его от братоубийства и нежелание носить такое клеймо.

– Шульген, – хрипло ответил ему Урал, как только почувствовал, что может спокойно говорить. – Знай, в этой стране людям не причиняют вреда. Даже в плену тебя хорошо кормили, тебе оставили твою жизнь и освободили, как поняли, что ты не представляешь опасности. Да и в плен тебя посадили только лишь потому, что испугались. Лучше вспомни, брат, нашу цель с тобой. Мы должны отправиться в царство Азраки и найти Родник. Если хочешь забрать Хумай, попробуй. Попробуй одолей Акбузата, и забирай, если тулпар тебя признает и если Хумай не будет против. Ты мой брат, Шульген, и я не буду с тобой драться из-за девушки. Как кто-то из нас потом возвратится к отцу с матерью с именем убийцы? Мы с тобой должны не друг с другом воевать, а найти Родник и дать жизнь убитой земле. Помни об этом, брат.

Сказав эти слова, Урал отвернулся от Шульгена и отошел к окну. Ему не хотелось ни слышать его, ни смотреть на него. Горечь разлилась внутри батыра и впервые мелькнуло сожаление, что Хумай рассказала свой секрет и выпустила его брата на свободу. Шульген же хмыкнул в ответ недовольно и процедил с угрозой:

– Со старейшинами я уже говорил, отказать вы мне не можете в моем желании побороться за Акбузата. Царевну твою я предупрежу заранее.

– Увидимся на состязаниях. – сухо ответил ему Урал, все так же не поворачиваясь к нему.

Шульген какое-то время смотрел ему в спину, сощурив глаза, потом медленно развернулся и неслышно вышел.

Сидя на скамье перед болотом, Урал в который раз прокручивал мысленно диалог с Шульгеном и не знал, что ему делать. Рассказать Хумай о том, что он ему предлагал, Урал не мог. Несмотря ни на что, Шульген оставался его братом, и он не мог с ним так поступить. Как только Хумай и Самрау узнают о его намерениях, они заточат его в темнице, где он озлобится еще больше. Этого Урал допустить не мог. Он должен вразумить Шульгена и заставить выкинуть из головы глупые мысли о предательстве. Но как это сделать, Урал не знал.

Когда Шульген сообщил о том, что тоже собирается бороться за Акбузата, Урал твердо решил, что Хумай он не отдаст ни за что. Не из-за ее тулпара и меча. Они, конечно, хорошая подмога ему, но с ними или без них он продолжит свой путь. Урал знал, что Шульген всегда был слабее физически, и все равно в глубине души его терзала мысль о том, что он будет делать, если всё же удача будет на стороне его брата и Хумай достанется ему? Ведь так и положено, что сильнейший должен получить царевну и ее дары. Это она сама своевольно решила ему, Уралу, все подарить без состязаний с другими батырами, и старейшины с ней не согласны. Есть правила, которые нельзя нарушать. Тулпары должны помогать Самрау и его стране бороться с дивами и змеями. Они обязаны выбрать самого сильного батыра, потому что без батыра тулпар не может раскрыть всю свою силу и мощь. Он может обороняться, но не участвовать в битвах. Поэтому Урал был уверен, что, если победит Шульген, никто не будет думать об их с Хумай чувствах, и отдадут в жены его брату.

Урал встал, походил по берегу, слушая, как шуршат листья под ногами. Потом резко повернулся и направился во дворец искать Хумай. Ему нужно было ей многое сказать.

____________________________________________________________

Сердце так колотилось, что казалось сейчас оно выскочит из груди и поскачет дальше самостоятельно, оставив на своем месте кровавую зияющую дыру, в которую будет видно только кромешную тьму, охватившую Хумай с того момента, как она узнала, что Шульген будет бороться за Акбузата и за ее руку. Она с ужасом посмотрела на свои руки. Они были холодные, как лед, и еле заметно подрагивали. Хумай отчаянно стала растирать ладони друг об друга, чтобы кровь заходила и согрела их, а потом сжала руки, пытаясь избавиться от мелкой дрожи.

Она сидела на заднем дворе, под раскидистой ивой, растущей на берегу маленького пруда. Ее ветви склонялись до самой воды и надежно прятали Хумай от любопытных глаз. Она любила приходить сюда, когда хотела побыть одна.

Вот и сейчас Хумай пришла, чтобы привести мысли в порядок. Реакция Урала на решение Шульгена обидела ее. Он не должен был разрешать брату принимать участие в состязаниях. Она не понимала, как он мог вообще допустить такое. Впервые сегодня усомнилась Хумай в его любви. Любящее сердце не отдаст свою невесту другому! Он должен был сделать, что угодно, но не подвергать ее такой опасности. Урал спасал целые страны от злодеев, а ее одну готов отдать своему брату!.. Разве заслужила она такое отношение к себе?

Одна только мысль, что она может выйти замуж за Шульгена приводила ее в ярость. Никогда Акбузат не примет этого егета. Никогда! Хумай знала это наперед и была твердо уверена, но все равно внутри ее разъедало сомнение. Если он выиграет, старейшины будут настаивать на том, чтобы она взяла его в мужья и отдала Акбузата и меч. На то они и старейшины, чтобы соблюдать правила. Однако Хумай точно знала, что выходить замуж за Шульгена она не будет. Сначала она хотела просить Акбузата перед состязаниями растерзать его в клочья, но затем, хорошенько подумав, решила, что не бы хотела носить на себе тень чужой смерти всю жизнь. Мысль о том, что Шульген может к ней прикоснуться, сворачивала ее желудок в тугой узел, а уж думать о том, что ей придется зачать от него дитя, она и вовсе себе запрещала. Всё лучше превратиться навечно в лебедушку, чем связать себя с ним.

Только в таком случае не у дел останется Акбузат и булатный меч никто не поднимет против их врагов. Не стоит забывать и о том, что Сарысай уже лишен батыра и не может воевать против дивов. Если завершать свою земную жизнь в девичьем обличии, она-то, Хумай, останется свободной птицей, но Азрака не оставит в покое их страну, пока не отвоюет каждый клок ее земли. У них нет столько батыров, чтобы сразиться с целым войском дивов и змей. Они даже не смогли выведать, где была Айхылу. А если Кахкаха и Азрака придут на их земли с войной… Нет, об этом вообще лучше не думать!

Где-то на краю ее сознания еле-еле дрожала, как лист на ветру, мысль, что, возможно, она смогла бы перебороть отвращение к Шульгену ради своей страны, если бы была уверена, что он в случае победы продолжит поиски Яншишма с Акбузатом. Но она отчаянно гнала эту дикую мысль прочь, да и не было у нее уверенности в том, что Шульген не перейдет на сторону Нижнего мира. Как он использует в таком случае Акбузата? И как противостоит ему Акбузат, ведь он житель Верхнего мира? Сможет ли он дать отпор батыру-предателю, покорившего его в состязании?

Хумай пробрал ужас от этих мыслей, и ей показалось, что от страха начала задыхаться. Она судорожно вздохнула, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха в легкие, и в панике прижала руки к груди. Как только она смогла вдохнуть и начать дышать, почувствовала, как спокойное глубокое дыхание усмиряет панику. Подышав так некоторое время и отпустив все мысли из головы, Хумай окончательно успокоилась. В голове удивительным образом путанные мысли встали в стройный ряд и потекли плавно, без перекосов.

Она поняла, что у нее нет права лишать свою страну и Урала тулпара и булатного меча. Урал способен и один на Акбузате найти Родник Жизни, в нем она не сомневалась. Шульген такой уверенности не внушал, и она не ждала от него ничего хорошего. Поэтому ее задачей было, чтобы он проиграл в состязаниях. Если бы они только укрощали Акбузата, было бы проще организовать его проигрыш. Стоит только сказать тулпару, кто ее избранник, и Акбузат, если одобрит ее выбор, сам ему покорится. Хумай оставалось надеяться, что он примет Урала. К тому же она ожидала от Шульгена подвоха. Он мог пойти на любую хитрость, чтобы заполучить Акбузата – в этом не было сомнений, поэтому сама решила охранять сон Урала в оставшиеся ночи перед свадьбой. Ей было страшно, что Шульген может что-нибудь сделать такое с ним, что лишит его силы на время состязаний. Поранит, подложит отраву… да что угодно могло прийти ему в голову.

Хумай еще раз перекрутила в голове свой план, одобрительно покивала сама себе, и решительно поднялась, отряхнув елян от осенних пожухших листьев. Только она хотела выйти из своего укрытия, как чьи-то руки раздвинули густую желтую листву, и в ее укрытие бесцеремонно вторгся Шульген.

– Следишь за мной, егет?! – гневно спросила Хумай.

– Что мне следить за тобой, царевна? – спросил ее в ответ Шульген. – Тебя было видно сквозь листву. Весь день хочу с тобой поговорить, вот и пришел сюда.

– Говори, что хотел сказать. – процедила Хумай, недобро посмотрев на него.

Шульген почесал в затылке, хмыкнул, не зная, с чего начать разговор.

– Быстрее, егет. – надменно сказала лебедушка. – У меня много дел.

– Помнишь, когда заточила меня в темницу, ты сказала мне, что сидеть мне в ней, пока не возродится в моем сердце добро?

Хумай кивнула ему.

– Я не хочу, чтобы между нами были черные помыслы. – продолжил Шульген. – Ты же знаешь, что мы с Уралом выросли на Затерянной земле, и ближе него человека нет у меня. Он мой самый близкий друг. Я знаю, что вы с ним обговорили уже свадьбу, но и у меня есть к тебе предложение. Если выслушаешь меня, я раскрою тебе свою тайну и буду с нетерпение ждать твоего решения. А отвергнешь мое предложение, буду думать, что делать дальше, лебедушка Хумай.

– Слушаю тебя, егет. – Хумай стоило немалых усилий сохранять спокойное выражение лица, когда внутри ее выворачивало от понимания того, что хочет он предложить ей.

– Когда я пришел в дворец Самрау, я был поражен твоей красотой. В ту же секунду, как увидел тебя, ты овладела моей душой и моим сердцем, хотя даже не глянула на меня. Или ты сразу меня не узнала, или так испытывала меня, или из-за Урала ты меня заточила в подземелье, я не знаю. Но когда ты пришла ко мне во второй раз, и я вновь увидел тебя, то сразу простил тебе всё, что ты сделала. Не найти мне вовек лучше девушки, чем ты. Если пожелаешь, будем мы вместе! Только прикажи, и я сразу женюсь на тебе! Ну а если откажешь мне, я уйду тотчас же из дворца.

Пока он говорил, Хумай вдруг вспомнила сватовство Заркума. Те же самые чувства, что вызвал в ней змей, она испытывала сейчас, слушая Шульгена. На нее навалилась тяжелая тошнота, и ей приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не показать Шульгену отвращение, которое она к нему испытывала.

– Егет, я тебя выслушала, все твои тайные помыслы поняла. Раз ты так желаешь, пусть твоя мечта исполнится. Если желаешь жениться на мне, прими участие в состязаниях. Я созову большой майдан, где мы с Акбузатом будем наблюдать за тобой и Уралом. Тулпар и сам ждет моего выбора, ему давно не терпится вступить в бой с нечистью. Но знай, егет, Акбузат выберет только равного себе. Чтобы тебе победить, ты должен вырвать меч из ножен, которые приторочены к луке седла. Сумеешь это сделать и вскинуть его над собой, будешь признан батыром, и тогда получишь моего коня и меч.

Ее ответ понравился Шульгену, и вызвал у него плотоядную улыбку. «Как будто поймал себе зайца на обед», – зло подумала Хумай про себя.

– Раз ты не против, тогда встретимся на майдане, – с довольным видом ей ответил Шульген.

– Советую не радоваться, пока не вскинул меч над собой. – мрачно сказала ему Хумай.

– А что мне не радоваться, царевна? – захохотал Шульген. – Твоя судьба везде тебя найдет!

– Через два дня мы увидим, какая у тебя судьба, егет. – сказав это, Хумай развернулась и ушла, не желая больше продолжать с ним разговор.

Глава 3

Урал столкнулся с Хумай в тронном зале. Несмотря на то, что выглядела она расстроенной, шаг ее всё так же гневно звучал. Во внутренних уголках глаз у нее стояли такие крошечные слезы, которых и увидеть сложно. Но Урал рассмотрел. Увидел он не только их, но и болезненную бледность ее лица. В груди у него вновь стало тяжело, будто див наступил на нее своей огромной тяжелой ступней.

Хумай не ожидала его увидеть и резко остановилась перед ним, тяжело дыша. После разговора с Шульгеном ей стало дурно, казалось, всё тело её протестовало против его участия в состязаниях. Остановившись перед ним, она слегка пошатнулась и непроизвольно закрыла рукой рот, сдерживая рвотные позывы.

– Хумай! – Урал взял осторожно ее руку в свои и легонько сжал ее. – Тебе нехорошо? Ты вся бледная, и у тебя ледяные руки.

Хумай кивнула.

– Тебе надо подышать свежим воздухом, – сказал Урал и хотел развернуть ее, чтобы выйти на задний двор, но Хумай запротестовала.

– Нет, там твой брат… Выйдем за ворота.

Урал бережно повел ее к выходу из дворца. Во дворе он снял свой елян и укутал ее в него, а когда они вышли за ворота, взял ее руки в свои и начал усиленно растирать их, чтобы кровь вновь прилила к пальчикам, и они согрелись. Время от времени он дышал на них, согревая своим дыханием. Хумай не протестовала и ничего не говорила, только смотрела сквозь него невидящим взглядом.

– Дыши, Хумай, дыши. – прошептал Урал, обеспокоенно глядя на нее. – Глубоко дыши.

И лебедушка послушно вдыхала глубоко в легкие воздух и аккуратно выпускала его обратно. В какой-то момент у нее закружилась голова от усердия, и она чуть не упала, но Урал вовремя подхватил ее.

Постепенно ей становилось легче, давящее неприятное ощущение внутри нехотя отступало и тугой нервный узел, комком застывший в груди, ослабевал. Когда приступ тошноты прошел, а руки ее согрелись, они медленно пошли вдоль ограды.

– Хумай, – первым прервал молчание Урал. – Я хотел тебе сказать, чтобы ты не переживала во время майдана. Я не дам ему выиграть.

Хумай тихо вздохнула и ничего не ответила ему.

– Не молчи, Хумай. – попросил ее Урал, остановившись и посмотрев ей в глаза. – Я и сам не рад, что Шульген затеял всё это.

– Хорошо, мой егет. – отстраненно сказала Хумай. – Я верю тебе и не сомневаюсь в твоей силе. Акбузат будет твоим, если только Шульген не попробует выиграть его при помощи хитрости.

– Думаешь, за Акбузата тревожусь?! – вскинулся Урал, нахмурив брови.

– Я не знаю, – повела плечами Хумай. – Сложно оценить, за тебя ли собираются биться батыры, когда ты приготовила для них в подарок тулпара и меч. – сказав это, она нервно сглотнула и посмотрела на небо, пытаясь сдержать навернувшиеся от обиды девичьи слезы.

– Скрывать не буду, Акбузат будет для меня подмогой, но не из-за него я переживаю. Как только представлю, что Шульген может прикоснуться к тебе, так мне хочется снести ему голову! – при этих словах Урал сжал кулаки так, что на руках у него вздулись вены, а глаза налились кровью.

Хумай молчала.

– Я не говорил тебе ни разу о своих чувствах… Может, ты сама видела их, а, может, ждала, когда я скажу. – сипло продолжал Урал, будто слова тяжело давались ему. – Но они есть, Хумай, и я не могу с ними бороться. Как увидел тебя девушкой, так и пропал с тех пор. Знай – я очень люблю тебя.

Сказав эти слова, он закрыл глаза и тяжело сглотнул. Признаваться в чувствах он вовсе не планировал – не хотел, чтобы они оба мучались после этих слов, когда придет время ее оставить и уйти. Ему казалось, если не озвучивать то, что он чувствовал к ней, не показывать ей эту огромную лавину нежности и любви, которая его снесла с ног, то этого как будто и нет в этом мире. Но в этот момент он отчетливо понял, как сильно ошибался. Говори или не говори, а любовь не скроешь от самого себя.

Когда Урал открыл глаза, он увидел, что Хумай в смятении прикрыла ладонями нос и рот, а в глазах у нее вновь заблестели слезинки. Наконец она услышала от него то, чего так долго ждала. Сердце застучало, разгоняя кровь по жилам. Внутри всё затрепетало, и ей казалось, что в душе у нее распустился самый красивый цветок.

– Урал… – тихо сказала она, но он не дал ей договорить, крепко обняв ее своими огромными руками. И Хумай послушно прижалась к нему, слушая, как гулко бьется внутри него горячее сердце батыра. В этот момент прохладное осеннее солнце окончательно скрылось за горизонтом, моргнув на прощание красным глазом, и густые осенние сумерки разом наползли на двоих влюбленных, будто пытались спрятать их от всего мира.

Долго еще стояли Хумай и Урал, не в силах разомкнуть объятия и разойтись по своим покоям. Лебедушка так и не сказала ему ничего в ответ на признание, которое так долго ждала, но Уралу этого и не требовалось.

Позже, лежа и ворочаясь в своей кровати, совсем как в тот день, когда впервые увидел ее в девичьем обличии, Урал вдруг осознал, какую силу дает батыру взаимная женская любовь, неистовая и чистая, и ощутил, как наливается этой силой каждый мускул в его теле. «Разве можно победить батыра, из сердца которого льет свой солнечный свет на весь мир белая лебедь?!», – спрашивал он то и дело сам себя, и сам же себе отвечал, что нет такой силы, которая могла бы сразить батыра, у которого пылало сердце. С этими мыслями он и уснул.

Хумай же не стала ложиться, а, ведомая дурным предчувствием, пришла в покои, которые находились рядом с его покоями. В них уже нес свою стражу молчун Янтимер. Позвала присоединиться к ним она и верного Сыртлана на случай, если вдруг появится Шульген. Однако эта ночь и последующие три ночи прошли спокойно. Каждый из них троих даже спал по несколько часов, пока другие караулили. Но в ночь перед свадьбой решили бодрствовать все трое. Хоть Сыртлан уговаривал Хумай немного вздремнуть, но она наотрез отказывалась. Внутри у нее было неспокойно, всё казалось, что именно сегодня ночью Шульген придет.

И он пришел. В темный предрассветный час, когда сон самый сладкий и тягучий, как мёд. Он крался так тихо и бесшумно, что Хумай чудом услышала его легкие невесомые шаги. Она совсем было уже готова была сдаться окутывающему ее сну, как вдруг резко вскинула голову и прислушалась. Еле тихий шорох уловило будто и не ухо ее, а сердце. Во всяком случае ни Янтимер, ни Сыртлан ничего не услышали. Когда Хумай аккуратно встала и на цыпочках подошла к открытой двери, они оба вскинули головы, но она им замахала, делая знаки сидеть тихо, и батыры остались на своих местах. Однако оба были наготове прийти к ней на помощь, если понадобится. Хумай замерла, отсчитав у себя пять ударов сердца, резко вышла в коридор. В двух шагах от нее перед дверью Урала стоял Шульген. Он не ожидал ее увидеть здесь в такой ранний час, отчего не смог скрыть удивления.

– Что, не спится тебе, егет?! – в предрассветной тишине голос Хумай прозвенел в коридоре. Шульген испугался, однако быстро справился с шоком, и принял свой обычный вид.

– Ты права, царевна. – ответил он ей как ни в чем не бывало. – Перед сегодняшними состязаниями я почти что не спал.

– Зачем же ты пришел сюда, к своему брату? – спросила Хумай, сдвинув брови.

– А я не к нему пришел, – нагло ухмыльнулся Шульген. – С чего ты взяла, что я иду к нему? Мне не спится, и я решил размяться и походить немного. Может, так получится у меня хоть немного поспать. Говорят, твой тулпар обладает страшной силой. Нельзя мне к нему идти с плохим самочувствием.

Пока он говорил, Хумай внимательно его оглядела и заметила, как из сапога у него торчит рукоятка ножа. Шульген проследил за ее взглядом и понял, что она увидела спрятанное оружие, однако это ничуть не смутило его.

– А ты не боишься ходить здесь одна в такую рань, царевна? – спросил он с проскользнувшей угрозой, нагло глядя ей прямо в глаза, и подошел к ней очень близко.

Хумай не испугалась его, не отступила назад, не отвернулась. Внимательно разглядывая его лицо, она вдруг увидела, что его душа давно и безвозвратно подчинена звериному безумию, которое бывает только у тех, кто выпивает запретную кровь хищников.

– Она не одна. – вдруг раздался голос Сыртлана, о котором она на мгновение забыла, и рядом с ней встали два верных батыра.

Шульген, не ожидавший увидеть с ней кого-то еще, сразу отступил назад.

– Это хорошо, – сказал он тоном, резко изменившимся на добродушный. – Не стоит одной ходить по дворцу накануне свадьбы. Нам с тобой еще весь день веселиться, царевна.

Сказав это, он расхохотался, и, резко развернувшись, ушел.

Хумай ничего ему не ответила, а только смотрела ему в спину с твердым намерением приказать Акбузату растоптать и размазать его останки по всему майдану.

Глава 4

– Ну же, Хумай, где твоя улыбка?! – спросила звонким голосом Ямиля, аккуратно расчесывая ей волосы. – Сегодня день вашей свадьбы, а ты всё брови хмуришь!

Хумай лишь молча покачала головой в ответ, не желая разговаривать. Она смогла поспать всего пару часов под утро после встречи с Шульгеном, отчего постоянно зевала и терла глаза.

– Не трогай лицо! Сейчас я немного поколдую и уберу следы усталости! – Ямиля посмотрела на нее и покачала головой. – Хумай, я же вижу, ты не выспалась.

– Перед свадьбой переживает! – хихикнула Зухра. – Если бы ты выходила замуж, Ямиля, и ты бы не смогла заснуть. Два батыра будут биться, шутка ли.

– Вай, – покачала головой Ямиля. – Все знают, кто победит. Брат Урала некрасиво поступил, влез, куда его не просили. Разве можно влюбленных разлучать?

– Юлай-агай разрешил Шульгену, – возразила Зухра. – Он успел всему дворцу об этом рассказать.

– Видела я, – махнула рукой Ямиля. – как он ходил рассказывал, что одолеет Акбузата. Это он на словах такой храбрый. Посмотрим, что с ним будет, когда тулпар прилетит.

– А где же наша Айхылу? – резко сменила тему Зухра. – Хумай, ты же говорила, что она должна быть?

– Да, мы посылали ей гонца. – расстроенно кивнула Хумай. – Сама жду ее.

– Может, решила не приезжать? – нахмурилась Ямиля. – Тяжело ей будет на свадьбе.

– Нет, она приедет, я уверена в этом! – Зухра покачала головой. – Айхылу очень любит Хумай. Как бы ни было ей плохо, не пропустит она такой важный день для сестры.

– Не только для меня, – задумчиво сказала Хумай. – Важный для нас всех.

Оставшееся время до начала майдана девушки молчали, и каждая из них думала о чем-то своем.

Наконец Хумай была готова. Красный головной убор замужних женщин кашмау и красное нагрудное украшение муйынса гармонировали с белым платьем и черным еляном. Хумай завороженно рассматривала свой наряд. Каждое ее движение сопровождалось мелодичным позвякиванием монеток на украшениях.

– Красавица! – с восхищением прошептала Зухра.

– Интересное у нас сочетание цветов вышло, – довольно сказала Ямиля. – Белый цвет – это невинность, красный – жизнь, а черный – тьма.

– Как раз про меня, – горько усмехнулась Хумай.

– Ну же, Хумай, – рассердилась Ямиля. – У тебя свадьба через несколько часов, а ты все хмуришься. Урал-батыр не должен видеть тебя такой нерадостной!

– Да и свадьба один раз бывает в жизни! – поддержала ее Зухра. – Негоже так выходить на майдан. Акбузат еще почует твое настроение и вовсе не примет Урала.

– Вы правы, – улыбнулась через силу Хумай. – Спасибо, что помогли собраться! Что бы я без вас делала!

Она на мгновение обняла обеих девушек, с силой прижавшись к ним, и ушла. Её уже ждал отец. Увидев свою дочь, он залюбовался ею и улыбнулся.