Хумай

– До чего же ты прекрасна, моя белая солнечная лебедушка! – при этих словах глаза его увлажнились и Хумай порывисто схватила его за руки.

– Спасибо, отец! – с большой любовью и уважением она поцеловала его руки и прижалась к ним щекой. Но тут же отпрянула от него и посмотрела с тревогой.

– Айхылу до сих пор нет. Я очень волнуюсь.

– Она не одна. Сыртлан со своими батырами сопровождает ее.

– А если она решит не прилетать?! – с волнением спросила Хумай. – Как же я без нее?..

– Она прилетит. – Самрау погладил Хумай по щеке. – Не переживай. Пойдем, люди уже собираются.

Когда они вышли на майдан, первым, кого она увидела, был Урал. Выглядел он спокойным и собранным. Видно было, что батыр хорошо выспался. Шульген же, наоборот, был осунувшийся и еще более хмурый, чем обычно. Хумай порадовал его нездоровый вид.

Урал не сразу ее заметил, но как только увидел и их взгляды встретились, Хумай вспыхнула, как первый лучик восходящего солнца, обещающий знойный день. Улыбнулась ему, не желая скрывать своей любви и девичьего счастья. Урал улыбнулся мягко ей в ответ и еле заметно кивнул, безмолвно обещая, что всё будет хорошо. От его улыбки у лебедушки разлилось тепло по всему телу. Самрау заметил их переглядывания и сжал руку дочери в знак поддержки.

– Прости, Хумай, что заставил тебя выпустить брата Урала из темницы. – тихо проговорил он ей на ухо. – Если бы я только знал, что всё так выйдет…

– Не стоит, – ответила ему Хумай. – Даже Тенгри, наш небесный отец, не знает, что будет завтра.

– Будем надеяться, что Урал победит, – сказал Самрау.

– У него нет выбора. – жестко сказала Хумай. – Или Акбузат всё сделает за него.

– Хумай! – Самрау развернулся к дочери и удивленно посмотрел на нее. – Ты решишься на это?!

– Решусь, – поджала губы Хумай. – Решусь, отец, и ничто не вздрогнет во мне. Шульген не человек. Вчера увидела я в нем то, что никак не могла разглядеть до этого. Им овладевает безумие, которое бывает у выпившего кровь животных.

– Хумай, не стоит. Его смерть будет навечно на твоей совести.

– Поверь, он нам принесет еще много горя. – ответила ему лебедушка. – Я знаю, Урал пытается с ним говорить и убедить его бороться на нашей стороне и дальше, но Шульген только молчит и ничего не отвечает. Он явно задумывает что-то…

– Хумай, не бери на себя роль Смерти. – покачал головой Самрау.

В этот момент подошел Юлай-агай, и Хумай ничего не успела ответить отцу.

– Падишах, – проскрипел старейшина. – Пора начинать, народ на майдане собрался.

Хумай оглянулась и увидела, что на дворцовой площади собралась огромная толпа людей, которые пришли со всех уголков их страны, чтобы посмотреть, как батыры будут биться за Акбузата и как Хумай, дочь Кояш и Самрау, выберет достойнейшего. Здесь были и старики, которые еле ходят, и даже малые детки, которые еще не научились ходить. Все хотели посмотреть на свадьбу. Люди толпились, ругались за лучшие места, дети плакали, не понимая, что происходит, старики бранились. Хумай вздохнула. На секунду у нее мелькнула мысль, что она была бы не против, если бы ее свадьба не привлекала столько внимания. Ей отчаянно захотелось, чтобы не было тулпара и этого меча, а был только Урал, которому не надо спасать погибшие земли, – тогда бы они просто сыграли свадьбу и жили долго, рожая детишек. Она готова была поплатиться бессмертием за эту возможность прожить жизнь, как обычный человек. Кому нужна эта вечность, если ее нет у твоего возлюбленного?.. Она бы криком кричала об этом своем желании, если бы только знала, кого можно просить его выполнить. Но не к кому ей обратиться. В Яншишма ее уже окунули, и Акбузата с мечом подарили…

Самрау вышел на середину площади, и людской гул резко оборвался. Даже дети прекратили плакать. Наступила такая звенящая тишина, что слышно было слабый шорох листьев, которые кружил в воздухе осенний прохладный ветер. Хумай завороженно смотрела на их странный танец, в котором они то падали наземь, то высоко взлетали и красиво парили краткий миг на фоне пронзительно голубого неба. Однако несмотря на ветер, было не холодно. Солнце сегодня светило особенно ярко, и лучи, которые оно посылало на землю, были по-летнему теплыми. Казалось, что так оно пыталось успокоить и согреть материнской любовью свою дочь. Хумай, закрыв глаза, нежилась в его лучах, подставляя лицо, и ей казалось, что она чувствует, как Кояш гладит ее своими горячими руками.

– Дорогие гости, – обратился падишах к толпе. – Рад вас приветствовать на свадьбе моей старшей дочери Хумай! На ее руку и дары, которые достались ей от матери ее Кояш, претендуют два славных егета, два родных брата Урал и Шульген. Пришли они к нам из Затерянной земли, где нашли приют их родители после того, как дивы и змеи выжгли их земли. С тех пор оба егета посвятили свою жизнь поиску Яншишма, чтобы окропить живой водой сожженные земли и вернуть их роду людскому. Благая цель у них, каждому нужен и Акбузат, и алмазный меч. Но я, как отец, хочу, чтобы дары достались тому из них, кому нужна в первую очередь моя дочь! Да будет так! Пусть майдан начнется, и сильнейший получит в жены Хумай!

При этих словах толпа взревела, и Хумай вздрогнула. Речь отца она слушала вполуха, опустив глаза и погрузившись в невеселые думы. Когда Самрау закончил говорить, она поискала глазами Урала, но вместо этого наткнулась на колючий злобный взгляд Шульгена. Ничего хорошего он ей не сулил.

– … можешь вызывать Акбузата. – донеслись до нее слова старейшин, и она поняла, что это было сказано ей.

Хумай взглянула на Юлай-агая, и он махнул ей рукой, давая знак, что старейшины ждут тулпара. Осторожно ступая, она вышла в самый центр площади и остановилась. Гул толпы вновь стих так же, как и когда Самрау говорил свою речь. Хумай на мгновение прикрыла глаза, вздохнула и открыла их.

– Желаю вам удачи, егеты! Пусть победит сильнейший! – сказала она и посмотрела на Урала, а после так оглушительно громко свистнула, что у людей заложило уши.

Сначала раздался где-то в самой глубине неба далекий рокот грома, после чего резко набежали грозовые облака, полные скопившейся влаги, тяжелые и грузные. Стало темно, как в сумерках, и гром разразился вновь со страшной силой, выбивая смертельно опасные молнии. Дети заплакали от ужаса, женщины завыли, прикрывая их и пряча под свои юбки и платья. По толпе пронесся резкий порыв ветра. На горизонте появилась маленькая точка, которую сначала увидела только Хумай. Однако уже через мгновение эта точка увеличилась в объемах, и все увидели, как по небу несется мощный силуэт тулпара. Он приближался со стремительной скоростью под звуки грома с диким, ужасающим всех вокруг ржанием, озаренный неистовым светом молний, отчего казалось, что с неба падает объятая пламенем звезда, а не крылатый конь. Как только тулпар приземлился на дворцовой площади, гром прекратился, молнии исчезли и тучи стали медленно и лениво расползаться в разные стороны.

Это был величественный ослепительно белый конь с вздернутой точеной мордой, тонкой, как змея, шеей, соколиной грудью и узкими боками. Ярко золотистая его грива гордо развевалась на ветру, огромные мощные крылья громко хлопали, глаза, отливающие медью, смотрели внимательно и цепко, словно не конь глядит, а беркут выискивает добычу с высоты своего полета. На его спине крепко держалось седло, к отлитой из золота луке которого был приторочен алмазный меч. Тулпару сложно было устоять на одном месте – горячая, как у волка, кровь заставляла его гарцевать. Наконец он громко фыркнул, разбрызгав пену, что стекала из пасти, заржал, показывая огромные похожие на дольки чеснока белые зубы, тем самым оповещая толпу о своем прибытии. Тряхнул золотистой гривой так, что ослепил пришедших на него поглядеть зевак, и громко топнул копытом. От его удара комья земли разлетелись по всей площади, и люди инстинктивно отпрянули от него подальше. Тулпар не спеша сложил свои могучие крылья за спиной. Медленно, вздернув голову кверху, приблизился к Хумай и склонил перед ней голову.

____________________________________________________________

Когда Акбузат опустился на площади, Хумай словно затопило изнутри горячим солнечным светом. Нега разлилась по ее телу, страх за исход состязаний вдруг исчез, будто его и не было. Душа успокоилась и замерла, как водная гладь озера в безветренный летний день. Стоило ему с гордым видом подойти к ней, как она протянула к нему руки и порывисто обняла за длинную шею, прижалась к его морде, поцеловала крепко. Акбузат тихо заржал, кося глазами на Урала и Шульгена, стоящих на площади.

– Милый мой, – шептала ему Хумай, – милый мой Акбузат…

Тулпар замер, с благодарностью принимая ласку хозяйки и не переставая внимательно оглядывать площадь. Казалось, от его взгляда ничто не скроется. Дольше всего он смотрел на Шульгена, изучая его с головы до пят. Наконец он громко фыркнул, как будто ему что-то не понравилось, и отошел от Хумай на полшага. Затем повернул голову в сторону Урала и громко заржал, потрясая гривой и разбрызгивая вокруг солнечный блики, что так и сыпались с нее в разные стороны.

Толпа пришла в себя и загудела одобрительно, настраиваясь на представление. Хумай вскинула руку, показывая, что сейчас будет говорить и призывая людей помолчать. На площади вновь установилась тишина.

– Акбузат, – громко обратилась она к тулпару. – Ты, как звездочка, жил на Небе и дорожил своей честью! Никто из батыров еще не накинул на тебя узду! Не искал ты мне жениха по свету, дав мне право самой выбрать тех, кто будет бороться за право стать моим мужем! Посмотри! Вот здесь стоят два батыра, которые заждались твоего прихода. Выберешь ли ты того, кто пригож, или того, кто сильнее, – тебе решать. Только один из них станет тебе другом, а мне – нареченным!

При этих словах Акбузат снова громко заржал и загарцевал на месте, после чего Хумай продолжила, обращаясь к Уралу и Шульгену.

– Батыры! От имени моего тулпара обращаюсь к вам. Акбузат передает вам, что признает лишь силу и отвагу. Для того, чтобы стать его наездником, батыр должен обладать недюжинной силой. Не просто усидеть на таком скакуне, который, когда летит, закипают волны, рыба сходит с ума под водой, крошатся в толокно горы! К закаленному жаром огня Солнца алмазному мечу, что приторочен к луке седла тулпара, будет допущен лишь тот, кто сможет закинуть выше гор огромный камень в семьдесят батманов и поймать его тремя пальцами одной руки. Только после этого испытания вы перейдете к следующему, в котором должны будете оседлать Акбузата, накинуть на него уздечку, выхватить меч из ножен и поднять его над головой. Сможете это сделать – и тулпар преклонит перед вами колено.

Пока Хумай говорила, она смотрела только на Урала. Шульген ее больше не волновал. Акбузат считал ее мысли сразу и понял, что она от него хочет. Урал выглядел собранным и спокойным. Казалось, будто тулпар вообще не произвел на него впечатления, однако Хумай видела, как горят его глаза в предвкушении укрощения волшебного коня. В них не было азарта, а только желание получить удовольствие от соприкосновения с невиданной мощью и слияния с ней в одно целое: наконец Урал встретил равного себе по силе. Хумай улыбнулась – права она была в своем предчувствии!

После ее слов вперед вышли старейшины. Юлай-агай взял слово.

– Батыры, камень для вас давно готов. Сорок егетов много дней тащили его сюда от подножия горы Ак-Тау, что находится у западных границ нашей страны. Камень лежит на поле за дворцом позади заболоченного озера. Приглашаю всех выйти на поле. Испытания продолжатся за пределами дворца.

С этими словами старейшины и падишах встали и направились к воротам. За ними шли Хумай и Акбузат, а за ними – Урал и Шульген. И только после этого в ворота хлынул поток зевак, пришедших посмотреть на свадьбу волшебной Хумай.

Камень был воистину исполинского размера. Огромная застывшая масса устрашала своим видом – есть ли батыр такой на свете, кто сможет хотя бы сдвинуть ее с места? Хумай стало нехорошо при одном виде на него, но в руку ей ткнулся мордой Акбузат и фыркнул. Тревога сразу отступила, и Хумай тяжело вздохнула, впервые подумав о том, что ещё немного, и он перестанет быть только ее тулпаром. Она потрепала его по холке и прижалась к его шее на короткий миг. Тут же отпустила его, запретив себе думать о предстоящей разлуке.

– Первым приглашаем старшего из батыров. – сказал Юлай-агай, когда все собрались на поле.

Хумай наконец посмотрела на Шульгена и открыто усмехнулась. Вид у него был потерянный – размеры камня впечатлили его, однако он старался держать лицо. Подошел неспеша к громадине, обошел ее по кругу несколько раз, прикидывая, как удобнее схватить. Но камень был абсолютно круглый, без единой выемки. Чем дольше Шульген думал, тем сильнее он злился. Красивое его лицо будто накрыла тень, тяжелая крупная борозда пролегла между бровями, а глаза налились кровью. Волны неистовой злобы пошли от него кругами и коснулись тулпара, отчего он недовольно заржал, размахивая гривой и топнул копытом так, что Шульгена обсыпало землей. Поведение Акбузата не понравилось ему, он резко развернулся к нему всем корпусом и с ненавистью посмотрел, словно обвиняя его в том, что это из-за него он не может схватить и подбросить камень. Акбузат фыркнул, и Хумай увидела, как из ноздрей у него тонкими струйками выпустился пар, а из пасти капнула тяжелая слюна белого цвета. Она осторожно погладила его шею, пришептывая: «Тихо, тихо…». Тулпар скосил на нее один свой глаз и успокоился.

Долго стоял Шульген перед камнем, пытаясь придумать, как бы его поднять, пока Хумай не надоело ждать.

– Давай, – велела она, – приступай, егет, к испытанию, к которому так рвался.

Шульген посмотрел на нее недобро и со злостью схватил камень обеими руками с одно края. Он напрягся так сильно, что вены вздулись у него на шее, на руках и ногах, лицо покраснело и пот полился с него ручьями. Однако сколько ни силился он, не смог даже краешек камня приподнять. Хумай, наблюдая за Уралом, увидела, что он переживал за брата, хоть внешне оставался всё так же спокоен. Его волнение выдавали руки, сжатые в кулаки, и брови, опять слившиеся в сплошную полосу. Когда Шульген сдался, признав, что не сможет поднять камень, Уралу стало стыдно за него. Хумай поразилась тому, что одновременно он мог испытывать такие полярные чувства к брату – злиться на него за то, что хотел отобрать у него невесту, и огорчиться из-за того, что он не смог даже поднять камень в 70 батманов, не говоря о том, чтобы подбросить его вверх.

Когда Шульген, злой, как тысяча дивов, и красный от стыда, молча отошел от камня в сторону после неудачной попытки сдвинуть его с места, толпа загудела разочарованно. Шульген лишь сплюнул в сторону, где стояли люди, и демонстративно от них отвернулся.

– Правильно ли я понимаю тебя, егет, что ты не справился с первым заданием и выбываешь из состязания? – спросил его Самрау, жестом руки утихомиривая толпу.

Шульген лишь кивнул ему, не удостоив его ответом. Акбузат фыркнул и вновь из его ноздрей заструился пар, затем он осклабил пасть, показывая всем свои огромные белые зубы, и громко заржал.

– Ну что же, батыр, теперь твоя очередь! – Хумай обернулась к Уралу и кивнула ему.

Урал подошел к камню, стукнул по нему кулаком от досады на Шульгена. Он думал, что тот пройдет хотя бы первое испытание, но брат оказался слабее, чем очень сильно его расстроил. Урал не стал ходить вокруг камня и выискивать, как лучше будет его схватить, а просто взял и рывком вырвал его из земли. Качнулся немного и, с силой размахнувшись, подбросил его в небо. Камень с невиданной скоростью взмыл вверх и исчез в небесном пространстве, превратившись в точку. В толпе люди ахнули, поражаясь чудовищной силе батыра, а Акбузат одобрительно заржал.

– Не прогляди камень, батыр. – сказал ему Самрау. – Ты должен его еще поймать.

В этот момент раздался свист в небесах от стремительно падающего вниз камня. Люди в толпе заплакали, испугавшись, что их сейчас раздавит, все начали в панике расступаться и бежать.

– Урал! – закричала в ужасе какая-то женщина с двумя босоногими детишками на руках. – не дай камню свалиться на нас!

От ее крика дети заплакали, вцепившись в нее руками и ногами. Кто-то схватил женщину за руку и потащил дальше. Безумие охватило толпу, то и дело кто-то визжал, наскакивал друг на друга, ругался. Испуганные люди не знали, куда им бежать, чтобы не попасть под падающий камень.

Урал-батыр оставался невозмутимым, он примерно представлял, куда должен был приземлиться камень, и в своих расчетах он не ошибся. Тремя пальцами одной руки, как и велела Хумай, он поймал несущийся на землю камень. Рука, которой он его ловил, напряглась, вены вздулись на ней буграми так, что казалось еще чуть-чуть, и они лопнут, выплеснув горячую кровь батыра. Почти до земли дотронулся он рукой, но смог удержать камень, несмотря на то что тот был горяч и обжигал ему пальцы. Спасенные люди сначала стояли в полной оглушительной тишине, наблюдая за тем, как Урал справился с заданием. Когда они осознали, что именно случилось на их глазах, то взревели в один момент от радости, что остались живы и что Урал смог выполнить первое задание.

Хумай тоже не стала скрывать своего ликования и подошла к нему, улыбаясь, вместе с Акбузатом поздравить его. Эта улыбка не укрылась от цепких глаз Шульгена, ставшего чернее тучи от победы Урала.

– Я в тебе не сомневалась, мой егет. – сказала Хумай, и Урал взял ее руки в свои, сложил их на своей могучей груди, и лебедушка почувствовала, как тяжело стучит его сердце.

– В какой стороне земли Азраки?! – громко крикнул Урал, и люди в толпе с готовность указали ему в ту сторону, куда заходит Солнце.

Урал нехотя отпустил руки Хумай, подошел к камню и, вновь его подняв без особых усилий, с силой закинул его в туда, куда показали люди. Камень короткой вспышкой пролетел по небу и пропал вдали. Толпа вновь взревела от радости, что такой батыр пришел в их земли.

– Хумай! – вдруг раздался голос Юлай-агая. – Не будем медлить со вторым заданием. Урал должен оседлать тулпара и поднять меч.

Хумай кивнула ему, и только она хотела что-то сказать, как вдруг тулпар обошел вокруг Урала и встал перед ним. Радостный гул толпы резко стих. Вид застывшего перед могучим батыром гордого и сильного коня заставил замолчать даже плачущих детей, которые никак не могли успокоиться. Все были заворожены волшебным моментом.

Акбузат разглядывал Урала с интересом, потом ткнулся мордой ему в руку, и Урал поднял ее вверх, словно хотел погладить тулпара, но в последний момент остановился, засомневавшись, понравится ли ему ласка чужого человека. Однако Акбузат вдруг повернулся к нему боком, на котором был приторочен к луке седла алмазный меч, и переступил копытами, становясь вплотную к батыру, после чего заржал тихо и вновь ткнулся мордой в руку. Ошеломленный поведением тулпара, Урал перевел взгляд на Хумай, которая всё также с улыбкой смотрела на них.

– Акбузат сам просит тебя оседлать его, мой егет! – счастливо засмеявшись, сказала она ему. – Он признал твою силу, Урал! Тебе не нужно его укрощать, он в тебе не сомневается.

Старейшины недовольно заворчали, но толпа благоговейно завыла и перекрыла их возмущения. Увидев поддержку людей, Урал осторожно дотронулся до Акбузата, снял намотанную на рукоять меча уздечку, размотал ее и накинул на тулпара, а потом вскочил в седло. Радость переполняла его душу, кровь бурлила по венам весенним горным ручьем, и жар затопил все тело. Акбузат принял его! Урал знал, что чувствовал этот конь, – то же самое, что чувствовал он сам. Равный встретил равного. Такому союзу никакие дивы и змеи не страшны! В этот самый момент впервые в своей жизни он отчетливо понял, что найдет Родник Жизни и вдохнет жизнь в погибшие земли! И его любовь к Хумай внезапно стала еще больше, еще сильнее, еще горячее. Он посмотрел на нее с восхищением, словно только что осознал, какая девушка досталась ему в жены, какая в ней бесконечная любовь к миру, к нему самому, к людям, и какая в ней самой была сила, не уступавшая силе ни Урала, ни Акбузата. Хумай едва заметно кивнула ему, как будто смогла прочитать его мысли, и Акбузат громко заржал, призывая батыра вытащить меч. Урал понял его без слов, и удивился, что вдруг начал понимать его ржание. Медленно он достал меч из луки, любуясь, как на его гранях переливается солнечный свет, и поднял его над собой. В этот момент толпа взревела, заулюлюкала, закричала. Акбузат сам принял батыра!

Едва Урал засунул меч обратно в луку, как Акбузат тут же взмыл ввысь. От стремительного набора высоты у Урала заложило уши, и он едва успел ухватиться за уздечку, чтобы не упасть от неожиданности. Вид, который ему открылся, сбил его дыхание. Завороженный красотой земель Самрау, он любовался осенними пейзажами, видел, как бегут по полям небольшие речушки, как спят горы на горизонте, рыжий лес под собой. Акбузат нес его уверенно, и Уралу казалось, что они слились в единое целое. Сделав круг по небу, тулпар медленно стал спускаться, чтобы все смогли вдоволь полюбоваться, какой батыр достался ему в наездники, а Хумай – в нареченные. И люди смотрели и радости их не было предела, потому что знали, что такой могучий союз батыра и тулпара победит нечисть из Нижнего мира.

Когда они приземлились, люди сломя голову понеслись к ним. Каждый хотел дотронуться до батыра, поздравить его и пожелать удачи в предстоящей войне. Ему жали руки, обнимали, благословляли. Уралу и Хумай оставалось лишь ждать, пока толпа не успокоится. Они стояли и смотрели друг на друга с улыбкой, и только когда людской поток закончился, они смогли подойти друг к другу и обняться. Урал так крепко прижал ее к себе, что ей было трудно дышать, но освобождаться из его объятий она не желала.

– Урал, – вдруг услышали они громкий голос Самрау, который отошел от старейшин и встал рядом с ними. – поздравляю тебя с победой! Акбузат и Хумай сделали достойный выбор! Пусть тулпар будет тебе верным спутником в предстоящей войне…

При этих словах небо вдруг потемнело и вновь раздались звуки грома вдали. Сверкнула молния, и в ее отсветах все увидели еще одного тулпара, а затем и услышали его дикое ржание.

– Айхылу… – прошептала Хумай и приложила ладони к щекам. – Айхылу летит!

Акбузат вытянул шею, тряся гривой, и громко заржал в ответ, приветствуя Сарысая.

Крылатый конь Айхылу приземлился перед Хумай и Уралом. Удивленные появлением второго тулпара люди затихли – впервые они видели двух крылатых коней вместе. Сарысай не уступал Акбузату ни в красоте, ни в грации, ни в силе и мощи. Их отличала только разная масть. Если Акбузат был белым, то Сарысай был рыжим и грива его имела рыжевато-золотистый оттенок. Он гордо встал рядом с тулпаром Хумай и Айхылу ловко соскочила с него. Тут же она метнулась к Хумай с распростертыми объятиями.

– Хумай! – крикнула она и счастливо засмеялась, увидев Урала верхом на Акбузате. – Я вижу, Акбузат принял Урала!

– Да!.. – прошептала ей Хумай, и вдруг слезы радости выступили у нее на глазах. – Акбузат его сразу принял, Айхылу! Спасибо, что прилетела, я так тебя ждала, так боялась, что тебя не будет…

– Ну что ты… – прошептала ей Айхылу и обняла ее. – Как же я могла пропустить твою свадьбу, Хумай…

Самрау защемило в груди от вида того, как две его дочери, два его крыла, поддерживают друг друга. Он подошел и обнял их обеих, поцеловав каждую в макушку. Они с Хумай впервые за последнее время видели Айхылу такой счастливой. Однако эта идиллия продолжалась совсем не долго. Через мгновение Айхылу вдруг разжала объятия и в ужасе оттолкнулась от них.

– Шункар?.. – дрожащим голосом спросила она, глядя за спины сестры и отца, так тихо, что Хумай еле услышала, что она говорит, и не понимая, что происходит, обернулась назад. Прямо за ней чуть поодаль стоял белый, как Смерть, Шульген и во все глаза смотрел на Айхылу.

Глава 5

– Шункар?! – вскрикнула разъяренной птицей Хумай. – Это он – твой муж Шункар?!

При этих словах она ткнула пальцем в сторону Шульгена, который до сих пор молча смотрел на Айхылу. Урал подошел к Хумай и встал рядом с ней, грозно посмотрев на своего брата.

– Шульген, что всё это значит? Почему Айхылу называет тебя Шункаром?

Услышав, как назвал его Урал, Айхылу вдруг перестала дышать, в ужасе схватившись за горло.

– Шульген? – просипела она. – Так ты Шульген, который хотел убить мою сестру?..

Шульген ничего не успел ответить. К Айхылу подошел Самрау, и она тут же оперлась на отца – стоять на дрожащих ногах ей было сложно.

– Пойдемте все во дворец. – жестко сказал он, глядя на Шульгена. – Не стоит здесь разговаривать на потеху людям.

Тут же он повернулся и оглядел толпу.

– Зухра! Зайнаб! – крикнул недовольно, и девушки тут же появились. – Готовьте столы, пока нас не будет. Туй продолжится немного позже.

После этих слов он посмотрел на Хумай, Урала и Шульгена и, развернувшись, пошел во дворец, осторожно придерживая Айхылу. Хумай и Урал тревожно переглянулись между собой и пошли за уныло бредящим впереди Шульгеном.