Охотница за насекомыми

      Уля же и жизнью, и работой своей была довольна. Она легко вписывалась в коллектив, обладая умениями, рекомендованными психологами для создания впечатления и расположения к себе собеседника.

      Новый начальник был перспективен. Скибонова была не против такого кандидата в мужья. Солидный, но ещё молодой. Мужчина и вид имеет презентабельный, не то что Аськин малорослый “южанин”. Скиба потихоньку забрасывала сети.

***

      Утренний час, ещё не всё пришли, и Уля немного опаздывает. Да, в сущности, это неважно, замечания делать некому, и следить за этим никто не станет. О, вот и он. Станислав Викторович, просто Барков, как его звали все работники за глаза. Подошёл, постоял. Скибонова чует, что выделяет он ее из всех, явно выделяет. Да она и сама немного поработала для того, чтобы он ее заметил. Психологически. Физически она и так хороша.

      -Уля, распишись, пожалуйста. И вот тут. Завтра отправляется твоя партия препаратов. Прям хоть премию выписывай.

– Выписывайте, Станислав Викторович.

– А где же ваша скромность, Ульяна? – со смехом говорит директор.

– Сама себя не похвалишь, от вас не дождешься.

– А ручка-то у тебя какая интересная, у нас таких нет

– Контрабанда, Станислав Викторович. Привезли подпольными путями. Возьмите себе.

– Взятку предлагаешь, Скибонова?

– Ага. За премию.

      Не взял. Юмора не понимает. Думает, ей его премия нужна. Хотя не отказалась бы, конечно. Впрочем, многие теперь того юмора не понимают, которым пользовались в институте ее подружки, особенно Аська, этот ходячий фейерверк острот и перевёрнутых смыслов.

***

      Уля Скибонова брала людей поносить.

      Она долго хотела носить Аськину радость, Аськины шутки, Аськину лёгкость.

      Но радость такая вещь… Она, оказывается, рождается где-то внутри, и тогда выглядят естественно. А у Ули всё было как-то не по-настоящему. Она пыталась надевать на себя образ веселящейся Аськи, делилась с другими ее шутками, рассказывала ее анекдоты и копировала ее выходки. Но получалось намного, намного хуже, чем у оригинала.

      Надоело ей, конечно, быстро. Вторичный комик это не смешно. И вернулась Уля к своему любимому давно отработанному образу Печальной дамы, который приносил немало пользы, особенно от таких, как Ася. Люди считали ее взятый на себя вид грустным настроением и старались ее развеселить, развлечь, подбодрить, короче, внимание шло потоком.

      Пусть лучше ее развлекают.

      Она наблюдала, как подруги и сокурсницы выходят замуж, обзаводятся семьями, рождают детей. Это было перспективно и заманчиво. Но просто так “влюбляться” Уле давно расхотелось, спасибо ее первому возлюбленному. Уля задумалась о замужестве, как о карьере. В принципе, всё просто. Есть она, привлекательная для мужчин женщина. Есть мужчины, которыми она вполне может заинтересоваться в плане совместного проживания. Задачи поиска были несложные: достаток, социальная перспектива, внешность.

      Единственное, до чего нельзя доводить сразу – до интима. Не допускать! Она будет женщина с высокими моральными устоями, до замужества ни-ни. А там уже “женится, никуда не денется”.

      Но с Барковым сразу все ее сырые ещё (по младости её лет) теории пошли не туда.

      Итак, Уля отметила его перспективность и запечатлела на подкорке сей целевой проект. Потом она узнала, что он женат. Это было, конечно, неприятно, но отмены проекта не случилось. Однако… ситуация ерундовая. В жены он ее взять не сможет, а для любовных отношений нужен – что? – правильно, секс. И секс хорошего качества, ведь любовниц заводят именно для этого. А это как раз то, что Ульяна дать не может. Ну нет у нее потребности в этом странном нелепом содружестве организмов… Она допускает, что мужчина, находясь ближе к животному, нуждается в оном, но она – женщина, существо возвышенное…

***

      Был вечер, большая часть работников предприятия “Препарат” уже ушла. Улю задержала последняя партия препаратов, на которую она заканчивала наклеивать этикетки. Поставив последний пузырек в коробку и довольно оглядев свой трёхдневный труд, она понесла коробку в холодильник, который был на втором этаже здания. Зайдя в помещение, в котором было с десяток разнокалиберных холодильных установок и морозильные камеры, она открыла приписанный ей агрегат и поставила коробку на полку с надписью “Скибонова У.В.” Поглядев, что стоит на соседних именных полках, и не найдя на них превышения ее результатов, она удовлетворённо захлопнула дверцу и собралась на выход.

      Но тут в помещение заглянул Барков.

      “О, Ульяна Викторовна! Мы всё работаем! Как это похвально для молодого специалиста”. Между директором и сотрудницей Скибоновой как-то сам собой выработался несколько шутливый тон, который Уля всячески поддерживала, иногда выходя за рамки дозволенного, шутя порой как с приятелем, но, видя, как недовольно корёжится лицо директора, она быстро восстанавливала приличествующие рамки общения.

– Да, Станислав Викторович, как видите. Трудимся в поте лица. Совершаем трудовые прорывы.

– Зайди-ка ко мне, хочу тебя отблагодарить за твой ударный труд.

– Почетную грамоту будете вручать?

– Лучше – медаль за заслуги.

      Заведя Ульяну в кабинет, Барков достал бутылку коньяка из подарочной упаковки и открыл ее. Уля сначала думала, что он ей коньяк хочет подарить, но когда напиток полился по двум бокальчикам, ей стало немного не по себе.

      С одной стороны, она хотела, чтобы начальство ухаживало за ней, приняло в свой круг, поделилось бы статусом и материальным достатком. А с другой стороны, она прекрасно знает, что происходит с отношениями после… отношений. То, что Барков решился именно сегодня нарушить эту субординацию между начальником и подчиненной, она чуяла уже совершенно явственно. Надо было срочно спасать ситуацию.

      Барков подошёл к шкафчику и достал шоколад, конфеты, какие-то пряники.

– Ой, Станислав Викторович, мне ведь нельзя коньяк. Вообще спиртное нельзя. У меня аллергия, сразу задыхаться начинаю. У меня от одного запаха алкоголя спазмы начинаются, мне уже нехорошо.

– Прости, Уля, я не знал, извини.

      Кошмар! Надо так всё испортить своими руками! А с другой стороны, а что ты хотела?.. Чтобы он прыгал вокруг тебя и ничего больше? Может, приглашения в ресторан ждала? Ну вот, сейчас никуда тебя не пригласят, ты же от запаха спиртного в обморок упадешь. Это надо такое сморозить. А что надо было сказать? Или ждать, когда он тебя выкинет после …этого? Ещё унизительней.

      И что было делать теперь, она не представляла. Отказав начальству в близости, желание которого постигло его гораздо ранее запланированного Ульяной срока, в связи с чем ею не были изобретены пути отступления и обтекаемые формулировки, Уля была уверена в провале всего проекта. По-хорошему, его надо было закрывать в связи с известием о семейном положении потенциального объекта, и искать новые варианты. Но Уля была ещё молода и не слишком прагматична. Ей было интересно пробовать свои силы.

      Но Барков не отстал. Удивительно, но похоже, Уля заинтересовала его ещё больше.

***

      Это было ценнейшее открытие, которое сделала для себя молодая женщина. Оказывается, мужикам не только лишь одно нужно. Они ещё готовы поиграть в интересные игры. Её игры.

      Если бы Барков отвалился после отказа, то можно было выдохнуть и перенастроиться. Но, удивительное дело, на следующий день после намека на “алкогольную кому” от одного лишь запаха спиртного, директор предприятия “Препарат” продолжил общение с несостоявшейся партнёршей даже увеличив дружелюбный настрой, чем весьма удивил ее.

      Потом он пригласил ее в театр.

      Интересно получается! Отказ работает на привлечение. Получив какой-то опыт с каким-то одним человеком, Уля переносила его на всех и считала, что это общий тип поведения людей в данной ситуации. Из-за этого у нее в дальнейшем произошла масса потерь и несостоявшихся событий, которых она уже определила в разряд “свершившееся”. Это её немного обескураживало. Но шаблон она так и не меняла. Просто отказывалась от людей, которые были “неправильные”, которые не совершали того, что было им предписано Ульяновой фантазией, возведённой ею же самой в правило. Это были предатели. Они предавали самое светлое, что может быть у человека: Ульянову идею! И сколько у неё потом было отказов, не сработавших на привлечение – не счесть. Но правило и привычка к нему оставалась с ней как рефлекс, который выработался именно здесь, в Препарате. Она с воодушевлением отказывала не только наклевывающимся поклонникам и несостоявшимся любовникам, но и во встречах и разных совместных акциях друзьям, приятелям, знакомым. И ждала, как это сработает. Срабатывало всегда по-разному. Некоторые охладевали к ней, выходили из зоны общения, кто сразу, кто постепенно, некоторые просто отдалялись, кто-то словно не замечал подобного отношения и не менял своего расположения, а вот совсем немногие…наоборот, усиливали своё к ней внимание, обращали к ней намного больше свои взгляды и как-то сильнее привязывались, это были самые правильные люди, такими должны быть все.

      Но Барков не только сработал по плану – он его создал. И неважно, как Ульяна будет выкручиваться дальше. Важно, что она теперь знает ЗАКОН, т.е. правило отказа.

      В театр она не пошла. Уехала домой в восторге и предвкушении. Надо продлить отказ. Он работает.

      Но ситуация завершилась внезапно и непредсказуемо, не дав Улечке понимания, что длить отказ долго нельзя.

***

      Прибыв из недолгого недельного отпуска, Уля встретила на работе старую знакомую, выпускницу той же кафедры микробиологии, где и она сама доучивалась последние годы. Только ее-то нам тут и не хватает. Анжела, университетская красотка, которая ещё и была в близких отношениях с уехавшим недавно к себе в Грузию Улькиным первым “возлюбленным”. Причем, похоже, отношения эти были не в пример удачливее ее собственных… Улю окатила волна негодования и страха. “Что она знает обо мне? Знает, что он спал со мной? Знает про меня …на лестнице?..” Уля не заметила, как лицо ее налилось краской, пока коллега с соседнего столика не спросила, как она себя чувствует. Уля что-то пробормотала и убежала в туалет. “Вот же забота на мою голову, – думала она со злостью, – как рядом с ней работать теперь?

      А может, она просто так зашла? Но Барков ее точно возьмёт, ему сейчас нужны микробиологи, блин, блин, блин, надо что-то делать!!”

      А что делать? Или самой увольняться, или жить рядом с этой, “разлучницей”. Увольняться я не буду. “Не дождетесь!” Она даже проговорила это вслух, чем удивила выходившую из кабинки пожилую сотрудницу, которая, однако, ничего ей не сказала, просто быстро удалилась.

      Ну что ж. Будем как Магомет. Пойдем к горе сами. Потрогаем почву на предмет.

– О, Улька, привет! – радостно улыбалась ей Анжела, – А я тоже теперь тут буду работать, меня Станислав Викторович позвал. Как вы тут? Нормально платит?

      -Ага, нормально, щас, – сказала одна из коллег, хозяйка квартиры, в которой жила Уля. – Мы тут упахиваемся, а нам копейки плотят.

      Ну, в общем, на эти копейки вполне можно было жить, а упахивание такое себе, к девяти пришел, в пять вечера свободен, два выходных, тяжелая работа, что ли? – нет, даже если успеваешь сделать свою норму раньше, и уходишь пораньше. Конечно, Уле и хватало, и сама работа не напрягала, она была молода, здорова и одинока. Но семейной женщине, обременной и детьми, и внуками, и мужем, и квартплатой, было маловато. А Уле было непонятно, почему такое неплохое для неё количество денег для другого человека – мало, потому она посмеивалась про себя над жадностью старшей коллеги. И передразнивала её для друзей: "Мы упахиваемся, а нам мало плотют", – изображала она женщину, поджимая губы и делая комически недовольное лицо. Ведь квартплата у Улечки была малюсенькая, как и комнатушка, куда её поселили. Хозяйка трехкомнатной квартиры упаковала всех своих домочадцев в две большие комнаты, все пять человек, себя с супругом – в одну, семью сына с ребенком – в другую, чтобы выделить Уле последнюю, мизерную по размеру, комнатку, ради этих добавочных, так необходимых их семье, доходов. Муж её временно не работал, но временность эта постепенно перерастала в постоянство, у сына тоже был очень небольшой и ненадежный источник дохода, годы-то, как мы помним, девяностые, начало коллапса и развала всех социальных стуктур, которые давали людям стабильность и зарплаты. Уле жилось замечательно и то, что комната её была угловая, путь в которую проходил через так называемый зал, в котором обитало семейство сына, совершенно не стесняло её, это стесняло только самих жильцов проходной комнаты. Ей казалось, что коллега по работе взяла её к себе не ради денег, а по глубокому к ней лично расположению и по большой доброте душевной, о чем она и рассказывала своим знакомым, добавляя, что не платит ни копейки. Мало ли. Вдруг кто из коренных жителей захочет пригласить её к себе пожить, у кого-то вон хоромы, места лишнего много, Уля там запросто поместится. Чтобы денег не спрашивали. Эти знакомые ей намного ближе друзья, чем нынешняя квартирная хозяйка, предоставившая ей кров. Если она даже денег с Улечки не берет, чего ждать от потенциальных дружеских квартиросдатчиков?.. Аська вот со своей трехкомнатной, могла бы… Но там теперь не до нее…

      Впрочем, мнение квартирной хозяйки особо её не беспокоило. Анжела волновала ее намного, намного больше.

      Забегая вперёд, скажем, что любовник Ули, грузин, не был особенно многословен и не особо распространялся о своих связях, которых у него в годы учебы было предостаточно. У него был план на охват всех привлекательных студенток курса, и он почти его выполнил. Это Уля мечтала о большой и чистой любви, но ее первый мужчина был не готов к серьезным отношениям. Потому его намного больше устроила нетребовательная Анжела, с которой и время было проводить приятно, и в мужском тонусе держаться удавалось. Но про Улю своей подружке он не сказал, зачем рассказывать, во-первых, о своих неудачах на любовном фронте, ибо ощущение от связи с Улей он расценивал именно как неудачу, хотя и сподобился получить, так скажем, доступ к телу. А во-вторых, зачем лишний раз ревность будить в надежном партнере?.. Потому Анжелика была в полном и счастливом неведении об интимных отношениях Ули и “своего” грузина. Но Уля у себя в голове представляла, как он над ней смеётся, рассказывает всем в красках, как она опозорилась в постели, как она потом бегала за ним и признавалась в любви, и картинки всплывали такие…натуральные, что хотелось прямо провалиться, вот немедленно, тут же…

      Она возненавидела Анжелу за то, что та знает ее позорную тайну, за то, что ей удалось то, чего она была лишена в отношениях с мужчиной, возненавидела мучительно и больно, аж менялась в лице, когда видела ее, а видела ее она теперь уже… несколько раз.

***

      Анжела быстро почувствовала неприязнь бывшей сокурсницы. Она не знала сложной мыслительной работы, происходящей в Скибоновском мозгу, потому решила, что Ульяна не хочет конкуренции, потому что положила глаз на перспективное в социальном плане начальство. Она девушка видная, среди дам предпенсионных и парочки неинтересных недавних студенточек явно выделяется, кроме того, незамужняя, значит может позволить себе пофлиртовать с директором и завести его себе в любовника, если повезёт. В принципе, весь жизненный план девушки Анжелы укладывался в несколько простейших задач: либо это перспективный мужчина – можно выйти замуж за него, пусть обеспечивает, либо любовник с хорошим доходом, тоже неплохой вариант для тренировки способностей, пока свободный подходящий индивидуум не подвернётся. Быть одинокой, кормить себя самой, работать за копейки, жить как все – это не входило в планы красивой девушки Анжелы. Возможно, это никогда не входило в планы даже самых обычных, не обременненных красотой и привлекательностью, девушек, но жизнь – она такая бывает удивительная…

      Да, директор предприятия "Препарат" был женат. Но, как мы уже знаем, Уле это не мешало. Хотя, конечно, ей все еще хотелось большой, а главное, чистой любви.

      Но семейное положение директора не мешало и Анжеле. Такие девушки (как звёзды) идут в подобных случаях напролом, невзирая на семейные статусы и прочие неважные для них вещи.

      И, конечно же, статус семейного человека не мешал и самому Станиславу Викторовичу, который был вполне лоялен к вопросу заведения любовницы из числа недавно выпустившихся студенток. Уля его привлекала. Но его привлекала и Анжела. Сначала кроме Ули привлекательных фигур на вверенном ему предприятии не наблюдалось, потому ему хотелось преодолеть её нелепое сопротивление и проблемы, возникшие от вынужденного её алкогольного воздержания. Но с появлением Анжелы он решил, что гораздо проще будет именно с этой девушкой. В ее глазах читалась совершенно ясная жизненная программа, куда Станислав Викторович с легкостью и со всем доступным ему изяществом мог войти практически без трения. А в Ульянином взгляде, увы, не было никакой ясности, никакой четкой программы, и понять, что она хочет, к чему она готова и как с ней быть, господину Баркову было сложно и возиться с этим директору расхотелось сразу же, как появилась Анжела.

      К приезду Ули Барков отнёсся равнодушно. Про театр не напоминал.

– А, приехали. Займитесь, пожалуйста, препаратом (таким-то), у нас сдача послезавтра, а ещё минимум сотня не готова.

      Анжела же улыбалась и крутила хвостом, и директор улыбался ей в ответ.

      Стол Анжелки был в соседнем ряду через маркизу. Уля смотрела ей в спину и ненавидела ее. Это было не чувство, это было действие, она не чувствовала ненависть, она её вы-ра-ба-ты-ва-ла.

      Через несколько рабочих дней, когда в спине Анжелки уже зияла сквозная дыра, просверленная злым Улькиным взглядом, они вышли вместе, Уля решила прогуляться до остановки, откуда уезжала домой Анжела, сказав, что ей нужно в один магазин по пути. Они сели на одно сиденье, и Улю понесло. Впоследствии она очень жалела о сказанном тогда, явно лишнего наговорила она из-за страха и опасений за свои дальнейшие отношения с начальством, в которые так подло и внезапно вмешалась судьба в лице дурацкой симпатичной сокурсницы… Она стала рассказывать, как Барков в нее влюблен, как он за ней бегает и что он у нее “вот здесь” – она показала Анжеле свой немаленький кулак. Чтобы та не мечтала и не открывала рот на то, что ей не принадлежит.

– И вообще он меня слушается.

– Странно, я не заметила, чтобы он к тебе как-то неровно дышал.

– Когда тебе это замечать, ты всего пару дней тут сидишь. И я его отшила пока. Слишком нетерпеливый мэн.

– Ну если отшила, то чего теперь хочешь?

      Вопрос поставил Улю в тупик. Чего она теперь хочет? Хочет, чтобы всё было по-прежнему. Замерло в точке наивысшего момента развития. На пике, так сказать. Но, похоже, судьба везёт ее вниз.

      Анжела пожала плечами и засобиралась к выходу.

– Ну пока, до завтра.

      Уля только кивнула.

***

      А завтра был кошмар.

      Вызвал ее к себе директор, не успела куртку снять. Красное лицо его не предвещало ничего хорошего.

– Скибонова, что вы себе позволяете! Я за вами бегаю?! Как вы … – он задохнулся, – Как вы смеете такое!!

      Уля молчала. Испуга не было почему-то. Он бегал, но не за ней, а туда-сюда по своему кабинету, потом остановился против нее, нависнув над ее головой.

– Я у вас где? Вот здесь вот? – он показал кулак, намного мощнее того, который показывала Уля Анжеле.

      Уля смотрела в трясущийся кадык, безразлично и с каким-то странным ожиданием. Как будто сейчас происходит что-то важное и приятное для нее, и это ощущение было забавным. Она знала, что люди в таких ситуациях теряются, переживают, может быть плачут, но должны как-то спасать положение и оправдываться. Уля наслаждалась.

      ” Как он орал! Как он орал!” – рассказывала в дальнейшем Уля эту историю подругам, мечтательно закатывая глаза. Это было классно. Потому что кто-то – не просто кто-то неважный, а большой серьезный человек – страдает и истерит из-за НЕЁ! Она – источник всей этой эмоциональной бури, она, только она.

      Уля повернулась и с тем же равнодушным лицом вышла из кабинета. Почему-то ни оправдываться, ни объяснять ничего не хотелось. Хотелось только сохранить это странное и приятное состояние, она словно наполнилась чем-то важным и перестала быть пустой и звенящей внутри, что порой невыносимо ее раздражало. Ей почему сразу стало все равно, что будет с ней дальше, вдруг совершенно далекими и нелепыми стали её мечты об отношениях с директором, и все окружающие ей тоже стали вмиг безразличны, ей показалось, что она тут вообще никого не знает, какие-то чужие незнакомые люди. Сначала она хотела просто уйти, совсем уйти отсюда, но вспомнила, что это как бы работа, что с работы просто так не уходят, а как уходят – она толком еще не знала, потому что работала первый раз. Идти обратно к директору и интересоваться процессом увольнения ей не хотелось. Она просто написала своими словами заявление об уходе, собрала свои немногие личные вещи со своего бывшего рабочего стола, с удивлением посмотрела на ту ручку, которую не взял директор в качестве "взятки", положила её на середину своего стола поверх листа бумаги с заявлением, никому ничего не сказала, оделась и поехала на квартиру, чтобы собрать вещи для отъезда к себе во Владимир.

***

      Потом, много лет спустя, Уля рассказывала желающим печальную историю Анжелы, предавшей ее дружбу и доверие, как заслуженно наказала её судьба. И про глупого директора, который отказался от неё, предпочтя хорошему порядочному человеку, который бы с удовольствием, а главное, честно, вел бы его дела в любом городе, какую-то воровайскую вертихвостку.

      Анжела стала любовницей Баркова. Тот сначала просто ей хорошо платил, а затем поставил заведующей в филиале, который создал, расширяя свой процветающий бизнес. Почему Уле это известно?.. Да потому что филиал в ее городе открылся, Анжелка-то тоже отсюда родом. Любит директор владимирских девчат, ха-ха. Вернее, любил. Потому что Анжелка во Владимире, а он сам-то в Нижнем Новгороде. Ну, встречались какое-то время, я не знаю… Но ты слушай! Анжелика обнаглела, притащила в фирму своих каких-то родственников, и они всей толпой стали жадно грабить доверчивого директора. Да так, что обанкротили фирму, а саму ее (Анжелу) под суд отдали, так наворовали. Он приезжал сюда, да, суд был. Да откуда я знаю, на сколько ее осудили! Ты слушай! Да, я с ним встречалась. Ну что говорил.

– Как жалко, говорит, что у нас с тобой не сложилось. Я уж понял, что эта тебя оклеветала. Но поздно. Поезд ушел.

– Да, Уля, правда, какая жалость! Сейчас бы ты была заведующей, считай, свой бизнес. Если бы тогда…

– История не знает сослагательного наклонения.

***

Позже болезни. С надеждой смотря вокруг,

Преданным взглядом, искала, ну где тот друг,

Принц, целитель, гуру или святой,

Кто мне поможет справиться с пустотой. *

            Ася дружила с Ульяной, потому что нуждалась в людях, которые её любили бы и были близки, и взяла бы в друзья любого, кто оказал бы ей немного внимания, приблизился бы на расстояние, на котором различимы становятся черты лица и продемонстрировал свой интерес к поддержанию отношений, неважно, искренний или показной. Ася мало разбиралась в людях, вернее, совсем не разбиралась, её представления о человеческой психологии были поверхностны, а все мотивы поведения сводились к своему, единственному мотиву – человек нуждается в другом человеке и ищет общения, дружбы и любви. Больше ничего людям друг от друга не надо.

            Она нужна была подруге, пока шли годы учебы. Посему Уля со своими способностями находить нужных людей и входить к ним в доверие, поддерживала хорошие отношения, всяческое расположение, в нужные моменты оказывала поддержку, в общем, как могла, проявляла известные ей качества настоящего друга. Ася со временем стала считать её своей лучшей подругой. Никто более неё не интересовался Аськиной жизнью, не проникался её интересами.

            Потом закончились годы учебные, Аська разочаровала подругу своим нелепым бесперспективным замужеством, но поскольку та оставалась ещё в городе, где они учились, а Ася жила, Уля не спешила демонстрировать своё новое презрительное отношение. Аська же ничего не замечала, ни нового снисходительного взгляда сверху, ни холода в отношениях, ни отсутствия откровенности. Сама продолжала дружить за двоих, наполнять отношения своей энергией, делиться и откровенничать по-старому. Потом Уля уехала, и пропала с радаров на несколько лет. Асе тоже было не до нее. Девяностые начались для нее чередой проблем не только в стране. Замужество, рождение ребенка. Перестройка привела их молодую семью к обнищанию. Обычное сливочное масло стало стоить ползарплаты. Зарплаты тоже пока не было, муж прибежал из соседней республики, в которой уже вовсю шли митинги, забастовки и русских просили на выход, без большинства документов, кроме паспорта, это всё нужно было восстанавливать и искать способы заработка. Асина мама заболела после рождения внука, слегла и умерла, не успели опомниться. Потом муж работал на строительстве московского метрополитена, уезжал на вахту раз в месяц, слава Богу, стало на что жить. Ася устроилась преподавателем в школу.