Охотница за насекомыми

            У Ули всегда было лицо без выражения. Все вокруг обычно принимали это отсутствие выражения за печаль или даже скорбь. Но ни скорби, ни печали в душе Ульяны не было, да и самой души, в общем-то, тоже. Но это отсутствие Уля весьма удачно маскировала, люди, глядя на нее, представляли что-то своё, знакомое, и приписывали ей качества, которых не было. Ася видела в ней скромную, милую девушку, искренне заинтересованную её интересами и любящую то же, что любила и она. Конечно, ей так приятно было встретить родственную душу и подружиться с ней. Уля всегда держалась словно в тени, внимательно следя за происходящим и не высовываясь на поверхность жизни, чтобы не попасть в неловкое положение: она не знала, как вести себя в той или иной ситуации, поэтому предпочитала вести себя… никак. И так же привыкла носить выражение "ничего" на лице, потому что это могло означать что угодно, и окружающие это выражение интерпретировали удачным для нее образом.

***

            Ульяна Скибонова школу закончила с золотой медалью. У нее мама – директор этой самой школы. Попробуй плохо поучись. “Им только мои результаты нужны”. И она научилась давать “им” результаты. Школьные успехи, поначалу слабоватые, стали возрастать с переходом в более старшие классы. Уля училась учиться. Мама ставила перед ней взрослые карьерные цели – чтобы стать кем-то успешным, как, к примеру, она сама, чтобы получить хорошую работу и профессию, нужно закончить хороший ВУЗ, а чтобы закончить хороший ВУЗ, нужно сначала в него поступить, а чтобы поступить в хороший ВУЗ, нужен, доченька, пятерочный аттестат, а его, милая моя, за твои красивые глазки и моё директорство никто тебе не даст! Нужны хорошие оценки, нужно учиться и получать эти самые оценки. А они у тебя, мягко говоря, не дотягивают. Троечно-четверочный результат не даст тебе возможности для дальнейшего доброго пути по жизни.

            Мама отправила дочь к лучшим школьным педагогам, которые натаскивали не слишком понимающую предмет, но старательную и усидчивую девицу, по всем, входящим в экзаменационных перечень, дисциплинам. Уля пыхтела, мозг её обливался потом, но учила, запоминающаяся, зубрила, как могла, до посинения. До сдачи нужного предмета памяти хватало, Уля была молода и амбициозна.

       Добьешься одного, получишь похвалу, получишь одобрение, замахнешься на что-нибудь новенькое, а может и значительное. Сдала-таки все необходимые предметы на пятерки! Ну, кое-где немного маме пришлось постараться, потому что были предметы, где, как ни зубри, а понимание все же требуется для отличных оценок, но в основном, сама, сама, и какая молодец! За пару лет из твёрдой троечницы с отличным поведением в отличницу переквалицировалась. Правда, поведение захромало, и сильно. На дочь стали жаловаться одноклассники, которых она то как-то обижала, то попросту била, причем и мальчишек – наша девочка выросла, окрепла в кости и теле, заимела массу, превышающую средний стандарт массы тела любого своего одноклассника, а в любом бою побеждает тот, кто больше, и Уля этим беззастенчиво пользовалась. Скандалы с побоями, устроенными такой положительной и – дома – услужливой дочерью, пришлось заминать, конечно же, маме. Улю даже хотели перевести в другую школу, но мать всерьез воспротивилась этому и пообещала, что подобного больше не повторится. И, действительно, после этого материнского зарока десятиклассница Ульяна Скибонова снова стала милой и миролюбивой девочкой, хоть и продолжала выглядеть слегка угрожающе своими мощными и развитыми частями тела. Какую работу с ней провела мать – история о том умалчивает, однако результаты главнее.

            И мама решила – пойдем ва-банк. А не замахнуться ли нам, дочка, на МГУ. И Уля замахнулась. Три раза замахивалась. Но нет. Не столичный, видать, замес, не покорилась столица СССР медалистке, на собеседовании проверялись способности будущих столичных студентов не только к воспроизведению заученной информации, с чем Уля справлялась идеально, но и к самостоятельному мышлению, к анализированию и логике, с чем у неё было, увы не ах… Четвертый раз пытать счастье стать студенткой Ульяна поехала уже в Нижний, тогда ещё город Горький. Тоже университет, тоже биологический факультет. Поступила легко, провинция ценила золотых медалистов и не заставляла их корпеть над логическими задачами…

            На потоке оказался народ разного возраста , но в основном все были моложе на три года, поступали же сразу после школы. Уля быстро сошлась с ещё одной несложившейся МГУшницей, которая пытала столичного счастья дважды, и была моложе Ульяны всего на год. Светлане, с древнерусской фамилией Кафтанова, также необходимо было общежитие, она приехала из провинциального городка из-под Пензы. Уля жила с семьей в городе Владимире. И мама ее была известным человеком в городе. Посему Скибонова обязана была покрыть свою знаменитую фамилию славой, а вовсе не позорами на материнские седины. И учиться на отлично. Ну или как можно лучше, чтобы после университета получить прекрасные карьерные возможности.

***

             Живёт себе такая девочка Уля, мечтая о великом, представляя свой жизненный путь как череду побед и свершений, фантазирует обо всяческих успехах и процветании… И … У страны перестройка. Рухнул навничь Советский союз, цены стали просто сумасшедшие, работы нет, мать сняли с директорской должности, грозятся уголовкой…

            Как хорошо было, оказывается, в годы учебы. Спокойно. Ни проблем, ни забот. Учись да сдавай.

            Если Светка была полезна в качестве “сожителя” в комнату общаги, компаньона на все остальные мероприятия и великолепным помощником и опорой в учебных вопросах – Кафтанова была отличницей не только из-за способностей к заучиванию материала, то Аська вообще была кладезем полезности.

            Очень быстро всем стало известно, что Аськина мама работает ассистентом на кафедре ботаники, отчего, собственно, та и решила поступать именно на биофак… Кроме того, Аська оказалась коренным жителем города. И она обладала несомненным талантом налаживать практически любые контакты. Весёлый и активный характер, виртуозное владение юмором вкупе с прекрасной разговорной речью, позволяли Асе Данедюк иметь приятельские отношения со множеством людей, Уле это тоже было на руку, через такую подругу можно было познакомиться с тем, с кем нужно. И преподаватели становились в зону доступа. Сколько повышенных оценок получила Уля, благодаря стараниям Асиной мамы за время учёбы – не счесть. Даже несколько зачётов сдала, хотя порой совсем было глухо. Например, зачёт по быстрому – прямо-таки скоростному – запоминанию массы латинских названий мхов и лишайников, которые задали выучить вчера, а сегодня Уля бекала, мекала и могла воспроизвести от силы пятую часть зубрильного материала, увы, для механического запоминания ей нужно было времени раз в пять больше… Студенты все дружно оттарабанили заученное, чтобы завтра забыть, получив свои зачёты, а Уля ходила к преподавателю по фамилии Охапкин уже третий раз, и с каждым разом получалось всё хуже, она забывала уже и то, что вчера ещё помнила, путалась и смущалась всё больше. Пока Асиной маме не пожаловались подруги на Улечкину беду. Мама отправилась к Охапкину, которого звала просто Сашей, и уговорила его поставить золотой медалистке и отличнице (и просто хорошей девочке) зачёт, что он и сделал, поворчав своим пришлёпнутым к заячьей губе носом, что, по его мнению, данная студентка просто не способна к высшему образованию. Долго потом смеялось над этим странным заявлением кривоносого преподавателя мхов и лишайников всё окружение отличницы-студентки, закончившей второе полугодие на все пятерки и получившую вновь повышенную стипендию, которая давалась только пятерочникам. Уля смеялась вместе со всеми, но преподавателя этого невзлюбила. Как-то удачнейший вышел момент – злодей обрёл прозвище, да какое! Шли втроём – Уля, Ася и Света в столовую, перед ними как раз организованно передвигалась группа Охапкинских близких, во главе с ним самим, и Светка, болтая о чем-то отвлеченном, вдруг заметила, что " А Охапкинская дочка симпатичная", но фамилию выговорила нечётко, и Аська переспросила: "Ты про что? Что за похабкинская дочка?" Смеялись долго, и потом было смешно называть забавного препода Похабкин. Уле это прозвище больше всех понравилось, и она приложила немало усилий, дабы внести большой вклад в распространение оного по всем студенческим коллективам.

            Аська еще была ценна не только этим. Аська была некрасивой. Вообще, в свои восемнадцать-девятнадцать лет Ася больше напоминала подростка, мелкого, щуплого, угловатого, лицо которого ещё только формировалось, и делало это несколько несуразно: передние зубы подавались вперед, остальные кости словно не успевали за ростом особо выдающихся частей, и получался некоторый трагический перекос, который красоты и гармонии Асечкиному лицу не добавлял… Уля же к своим двадцати одному-двум годам уже округлила все нужные женские формы, лицо её тоже выглядело округло и радовало окружающих миловидностью, у нее был шикарный женственный таз с нужной толщины ножками в особо нужных местах – Уля была шикарна! И шикарность свою любила подчеркивать такими вот некрасивыми подругами, как Ася. Вообще, Уля не понимала, как человек может жить, имея такую непрезентабельную внешность. На ее месте нужно было просто лечь и помереть, а Аська смеялась, веселила новых друзей, шутила и почему-то совершенно не комплексовала, не боясь разить сарказмом даже преподов. И это было полезно. Шутками и заводным характером Ася привлекала к себе большой контингент окружающих её студентов, и иногда в этом контингенте можно было отыскать и студента мужеского пола. Конечно, мальчиков на биологическом факультете было раз в десять меньше, чем девочек, но Уля вполне могла рассчитывать на серьёзные отношения с представителем противоположного пола, и пристально наблюдала за подходящими кандидатурами, отсеивая их и из того круга, который крутился вокруг Аськи.

            Да, эта дружба принесла Уле много, очень много пользы. Аську было просто приручить. Немного внимания, посмеяться ее шуточкам, позаглядывать в ее кривозубенькую, местами выступающую вперед, ротовую полость, похвалить и морально погладить – и она твоя со всем потрохами, ценной мамой и полезной городской жилой площадью.

            Квартира Аськина была, правда, в довольно запущенном состоянии, родители её не любили заниматься хозяйством, университетская мама ненавидела уборку, но подруги были гостями, и своё снисходительное “фу” держали при себе, тем более и нужно было приезжать ненадолго, обычно отметить какой-то праздник, просто пообщаться, да иногда переночевать – Аська никогда в этом не отказывала. Впрочем, Уля также активно дружила и с её матерью, насколько это было возможно. Она умела найти подход почти к любому нужному ей человеку…

***

            Они переволновались, конечно. Да и неизвестно что делать: пропал человек. Ночью. Ушла с биостанции студентка и не вернулась. Как об этом расскажешь. Сами же и проводили.

            А она просто сбилась с дороги. Темно же, ничего не видно. Развилки всё-таки есть на дороге, хоть и непонятно, как можно было свернуть и долго идти по очень нехоженной дорожке вместо проторенной тропы, там же коряги, корни, заросли сплошные. Но как-то так, плохо с ориентацией у человека.

            А потом ее на самой той непроторенной дорожке встретили ребята местные-деревенские. И вместо того, чтобы испугать дурными намерениями, дружелюбно расспросили про причины ночного путешествия одинокой первокурсницы и проводили до места исхода. Практически вот только что свернули в деревню.

            История была потрясающая, но, главное, с хорошим концом. Потому никто подвоха не почувствовал.

***

            На первом курсе всех студентов, приехавших на биостанцию, устроенную биофаком Горьковского государственного университете около деревни Старая Пустынь, в месте соединения реки Серёжи и произведенных с её участием нескольких красивейших озёр, окруженных шикарными хвойно-смешанными лесами и поражавших практичеки всех мало-мальски чувствительных к мистической жизни природы людей своим невероятным очарованием, учили плавать и требовали сдачи зачетов по заплыву до буйков и обратно. Озеро Великое было слишком велико для физкультурных опытов, но никого это не смущало, Аська научила подруг плавать так, чтобы не возникало усталости, поначалу просто показав, как можно без движения лежать на воде. И очень быстро и Светлана, и Ульяна, и другие однокурсницы, благодаря этим нехитрым урокам физкультуры на воде, стали плавать не хуже Аськи, и уже решались на дальние и длительные заплывы, поначалу в заливах, а потом и на всё озеро, не зря называемое Великим, оно было ещё и весьма широко.

            Наплававшись вволю и достигнув приличных результатов, получив все нужные зачеты, Ася и её подруги уже просто наслаждались купальным сезоном, приходили на пляж искупаться и позагорать – это был новый тренд, каждая стремилась к максимально насыщенному негроидному окрасу, и чем он был темнее, тем успешнее считался проведенный пляжный интенсив.

            На таком ничего более, чем обычное возлепляжное плавание не предвещавшего, отдыха у воды, вдруг случилось ЧП. Пропала Ульяна. Девчонки накупались и повылезали добирать недостающий кожный окрас, а Уля еще купалась. Минут через десять обнаружили пропажу. Обозрев доступные взгляду водные просторы, Ася и Света убедились в отсутствии подруги. На земле её тоже явно не было, одежда лежала там, где Ульяна раздевалась, и удалиться с пляжа, не одевшись, та вряд ли могла. Поднялся шум, позвали дежурных, те сбегали за физруком, ответственным за безопасность не только на суше, но и на воде, физрук снарядил лодку, которая, нервно подёргивая вёслами, пустилась в поисковую экспедицию. Полчаса безуспешных поисков, нервы были накалены до предела уже у всех присутствующих, которых к тому времени собралось немалое количество. Кто-то сбегал в ту дачу, где жила на практике Уля, там её, конечно же, не нашли. Обошли на всякий случай разные места, где она могла быть, оббежали лаборатории, заглянули в столовую – нет! Тогда только кто-то предположил, что "а вдруг она уплыла вдоль берега?"

            Вдоль берега, следом за первым, понтонным пляжем, на котором основались подруги, шли друг за другом на различном расстоянии еще несколько обычных песчаных пляжей под названиями Женский, Мужской и завершающий – Королевский. Между ними располагались еще несколько пляжиков, не награжденных названиями. Расстояние до конечного, Королевского, пляжа от понтонного было внушительное, и совершить отсюда туда заплыв можно было только, во-первых, в компании других пловцов, а во-вторых, обязательно сообщив о своих планах остающимся купальщикам, с которыми вместе пришёл на водоём. Потому что уплыть просто так, никого не предупредив и не поставив в известность – это не просто несерьёзно, это как-то даже не по-взрослому.

            Улю встретили на дороге, ведущей с Королевкого пляжа на биостанцию. На неё обрушилось всё негодование пребывавших в смятении, лихорадочном поиске и страхах поисковиков, которые последние полчаса не могли найти не только пропавшую пловчиху, но и себе места. Уля оправдывалась кратко, безэмоционально. "Ну что, поплылось мне, я и поплыла, так и доплыла досюда".

            Поисковую операцию прекратили, Ульяну водворили на исходное место. Вся эта суета была ей приятна, она важна для этих людей, они своими поисками и переживаниями подтвердили сейчас это. Остальное волновало её значительно меньше.

***

            В конце смены летней практики втрого курса Аська рассказывала, как в пионерском лагере они ходили в палату к мальчишкам и мазали их зубной пастой, закрывали комнаты воспитателей, просовывая в ушки на дверях ветки вместо замка, и как те выламывали деревяшки поутру, а мальчишки просыпались и в смятении разглядывали лица соседей. А у девчонок в палате были ко всем прочим намазам завязаны платья узлом, а колготки с брюками закинуты под матрасы, так что некоторые девочки поначалу решили, что лишились некоторых частей своего гардероба. Скибонова сжалась в комок от зависти. Это было классно.

            “Пошли запрем преподов”

            “Да ладно, ты всерьез? Это же детский сад”

            “Свет, пойдешь с нами? Мы идём в правдачу”

            “Эээ… Да бросьте, вы чего?…”

            Ася понятное дело, ещё ребенок мозгами. Но Светка взрослый разумный человек, она не даст втянуть себя в авантюру. Они ушли вдвоем.

            На следующий день рассказывали, что декан биологического факультета и преподаватель кафедры ботаники с утра разбудили весь педсостав, чуть не вынеся дверь в собственную комнату изнутри. Осознав бесплодность попыток выйти в коридор естественным путем, декан, грузная и немолодая , но весьма решительная женщина высадилась в окружающий мир через окно, довольно высоко находящееся над землёй. Потом искали ключ от замка, которым была запечатана дверь, потому что замки-то все рядовые, ключей идентичных предостаточно. Более боязливая коллега декана сидела в нумере, грустя и тоскуя от наглости негодяев, посмевших сотворить подобное.

            Декан смеялся, Галине Алексеевне Угловой было весело. А её коллеге нет. Потому что коллега была серьезным и взрослым человеком, и не понимала, как возможно такое вопиющее нарушение субординации юного сопливого студенчества по отношению к маститым профессорам. Но это, в принципе, всё неважно, подумаешь, деканат возбудился. Скибонова получила приключение. Данедюк получила… и так их всегда имела. А Кафтанова просто оказалась посвящена в тайну двух своих глупых подружек.

***

            А приехала Уля на практику позднее всех, вся группа студентов первого и второго курсов отправлялась за 250 километров от города на автобусах, а Ульяне пришлось съездить домой, после чего она добиралась до биологической станции на нескольких видах транспорта: на автобусах и электричке. Опоздание на два дня особого значения не имело, по сути, занятия ещё только начинались, расписание составлялось, преподаватели заменялись спешным образом, короче, все как всегда. Хуже всего Уле далась новость о поездке однокурсников. Почему всегда такое случается не с ней? Почему так интересно живётся там, где её нет? Когда уже радость посетит её и останется с нею?.. Что такое радость, Уля представляла смутно, внутри нее всегда была какая-то пустота, и спросить было не у кого. Наоборот, эта пустота сама словно бы спрашивала Улю: ну когда уже НАМ будет весело? Когда МЫ уже наконец заживём? Но жизнь всё не начиналась. Впрочем, Уля отныне всецело полагалась на свои способности и будущие успехи. Однако, жить нужно здесь и сейчас, и вот, оказывается, люди это умеют. Лучше всех, как показало время, жить здесь и сейчас умела Аська.

            Как, наверное, это было весело и прикольно!

            Девчонки рассказывали об этом со смехом, а Аське было забавнее всех, ведь с ее спонтанной глупости и началось. Выезжая со стоянки университета, автобус проехал первые пару остановок общественного транспорта, на которых стояли люди, и Аська махнула им рукой: “до свидания, мы уезжаем”. Кто-то ответил. Через весь город ехал автобус, из которого веселые молодые девчата махали руками и смеялись, прохожие на остановках тоже многие смеялись, а другие недоуменно смотрели вслед странному транспорту.

            В конце восьмидесятых люди были … нормальные. Понимали, что студентам весело. Неизвестно, как люди сейчас среагируют, увидя такой весёлый автобус. Решат, что дурдом выехал на экскурсию?… Интересно, дурдом выезжает на экскурсии? И есть ли сейчас дурдомы?..

            Уле стало так завидно, что она пропустила подобный проект… Так обидно. Но наверняка это было очень, очень весело. И обратно они поедут так же!

– Мы ведь будем махать прохожим, когда будет отъезд, да?

            Ася не знала, что сказать. Для нее такие вещи были совершенно случайны, шутки одноразовы, выходки единичны. На бис не пыталась, шутка вещь такая: сегодня выстрелила, а специально повторять – получается плохо, и результата в виде весёлых эмоций не будет. Ася интуитивно это понимала, но отказывать Уле не стала.

– Конечно, почему бы и нет?

            Ульяна буквально потребовала исполнения данного обязательства. Хотя ситуация с отъездом сложилась совсем не подходящая для веселого махания прохожим… Но желание получить свои, пропущенные в прошлый раз, недополученные ощущения взяло верх над любыми обстоятельствами. Уезжали они без курса, вдвоем. На легковушке. Аськин отец забирал дочь и супругу с практики, и забрали вместе и Улю. Махания вышли нелепыми и совершенно несмешными. На двух странных студенток с "белостанции", машущих из окошек проезжающей машинки, с недоумением глазели деревенские бабки в резиновых бахилах, Аськины родители косились из салона, и только гуси со знанием дела пытались бежать, вытянув шеи и гогоча, за оранжевым Запорожцем, пока тот ещё не успел набрать скорость… Уля не понимала, в чем дело. Где тот прокол судьбы, в который утекает ее радость, даже не показавшись на глаза…

РАБСТВО – ЭТО МАЛЕНЬКАЯ ЖИЗНЬ

Складывала конфеты и шоколад

Тоннами. А потом листовой салат.

Мужа, ребенка, машину, свои мечты,

Яркие безделушки, смартфон, кресты.

      После окончания университета Ульяна Викторовна не уехала к себе во Владимир. Она осталась покорять областной город. Как раз в тот год началась в стране перестройка и, после радостей и восторгов молодежи по поводу новой свободной жизни, случился полный экономический коллапс. Кризис обесценил все накопления советских трудящихся, если раньше за шестьсот рублей можно было купить отличный мебельный гарнитур, то после девяносто первого на те же деньги Уля прикупила только чайную пару, красивую, правда, из тонкого стекла, с нежным рисунком… Внезапно после пустоты на магазинных полках и отрядов одинаковых банок с детскими смесями повилось всё. И то, что только что выдавали по таллонам, и другие, совершенно прекрасные продукты. Однако пропали… деньги. Их стало внезапно так мало, что не хватало на коммунальные платежи, хотя люди продолжали работать, как раньше, и даже заводили себе новые рабочие места. Но многие работу и теряли. Либо предприятие само закрывалось, либо работающим переставали оплачивать их труд – деньги исчезали из области пользования бывших советских граждан.

            Уля же устроилась как нельзя лучше. По рекомендации знакомого, ассистента с кафедры микробиологии её приняли на работу в медицинский центр по производству препаратов, который открылся на волне новых экономических веяний в качестве частного предприятия. Молодой начинающий бизнесмен, тоже недавний выпускник Горьковского государственного университета, решил попробовать свои силы и открыл производство медикаментов, которые выкупались у него аптеками и медицинскими организациями. Дело пошло, он постепенно расширил производство, беря на работу и выпускников микробиологического факультета, хотя в основном штат состоял из опытных биологов и медиков. Там даже платили. И Уле казалось, что много. Парень позвал её, поскольку сам там работал, вернее, подрабатывал, а Уля была красная дипломница и нравилась ассистенту. Пока другие ее бывшие университетские подруги занимались неизвестно чем, Ульяна Скибонова уже сделала шаг в сторону своей будущей карьеры. Аська залетела на последнем курсе, и скоропалительно вышла замуж за русского южанина, без денег и жилья, но, однако, с гонором, поселила его в своей квартире, где жили также ее родители, родила сына, и надолго умерла, как высокая психическая личность; Ульяна практически сразу и похоронила ее в своей голове и быстро списала со счетов.

      Светлана тоже полезла штурмовать свои карьерные вершины. Уехала на стажировку в Америку почти сразу после окончания ВУЗа. Писала оттуда часто. Всем своим подругам. За границу высшие учебные заведения с бОльшим желанием отправляли людей надежных, неветренных, потому что в начале девяностых еще не испарилось воспитательное влияние Советского Союза, и Светлане срочно пришлось выйти замуж. За такого же научного работника и перспективного ученого. Очень уж ей хотелось к иностранной науке прикоснуться. В далекой чужой заокеании началась у подруги Аси и Ули совсем другая, чужеземная, жизнь. Институт предоставил молодой семье жилье, работу, а капитализм предложил свои услуги в виде кредитов и услуг взаймы, Света с молодым своим мужем быстренько влипли в эту кабалу. Не успели приобрести в кредит машину, как она попала в аварию – водить-то никто еще не научился толком, и теперь им нужно было и кредит выплачивать, и машину чинить, и страховку оплачивать, как виновникам аварии. На работе, в лабораториях, жизнь тоже закрутилась. Ни присесть, ни отойти в рабочее время. Постоянно под присмотром. За новенькой русской приставили наблюдать сразу двух американцев, и они постоянно жаловались начальству, что та ничего не умеет и что именно она делает неправильно. Потом у молодой пары ученых родился сын, и стало совсем трудно.