Домой! Магдагачи. Рассказы и очерки магдагачинцев

Согласился я… Главное, потом не пожалеть.

Знакомство

Мужики приехали. Думал «тузы» какие будут. Нет вроде, нормальные, здравые люди. Поживем – увидим.

Помылись в баньке, посидели «за знакомство». Один и правда из лесничества чин какой-то, с проверкой даже, по Сашину душу (это инспектора зовут так). То-то Саша и суетится. Николаевичем представился. Второй – Женя, я так и не понял, друг, короче, чей-то. Почти мой ровесник, на пару лет старше. Мы сразу как-то общий язык нашли. Любознательный. Так-то мужики в общении простые. Думаю, проблем не будет.

Утром выдвинулись на рассвете по морозцу. Благо водитель штатный из лесничества. Потому как «напочинялись» за дорогу изрядно. К обеду приехали. Пока я спускал корабль на воду, грузил вещи, кое-кто успел вздремнуть на привезенных матрасах. Ну что же, и так бывает.

Из оружия у нас: моя 12-я двудулка, Сашин СКС, Женина вертикалка 12-го калибра и «мосинка» у Николаевича. Бессменный собакен Гектор – из четвероногого арсенала

Саша с Николаевичем налегке. У них своя лодка. Пусть ловят преступников, тут я им не помощник. Уркан хоть и в берегах, но перекаты кое-где заголились. Напарник совсем не помешает. Да и поговорить, опять же, есть с кем. Сам Женя, смотрю, тоже не особо рвется в рейде поучаствовать.

От быстрого выезда отказался. Пока охотничков разбудишь, как раз ночь будет. Смысла переться вверх по темноте не вижу. Ни кто не торопит, да и лишняя трата сил и времени это будет. Тут хоть крыша над головой есть, в том же гараже спрятаться можно при нужде. Есть еще одна причина задержки, «энергетическая». Здоровенная щелочная батарея с тепловоза. 80 килограмм веса. Сам я ее погрузить в лодку не смогу, а помощники спят «немогучей» кучкой.

Ближе к закату пробудились. Смотрю, на новый бок «правка» намечается. Ну, Сашу понять можно. Чем пьяней Николаевич, тем меньше «косяков» будет найдено в Сашином хозяйстве. Зависимость прямая. Мне с Женей тут из-за чего страдать – совсем не понятно. Закидываем таки батарею в лодку. Решаю подняться с Женей вверх пару километров. Там, на берегу прямо, есть зимовьюшка. Ночевать на ней будем. А господа инспекторы тут пусть хоть неделю празднуют. Грузимся с Женей и Геком в корабль и отваливаем. Ох, и тяжелая же лодка! Перегруз явный, как бы разгружаться не пришлось…

Переночевали. Мужики на зимовье были. Услышали про рейд и испарились прямо среди ночи. Ну что же, это их проблемы. Я бы на их месте до утра даже не дергался. Но они то не знают подробностей.

По утречку рванули в горку. Под грузом чувствуется все равно, что кривоватая лодка. Тянет на правую сторону. Левая рука уже просто отваливается, и рулить жутко не удобно. Ну, тут уж ни чего не попишешь. Остановки делаем на зимовьях, отдыхаем, но поднимаемся.

Три дня ползли. Для Жени романтика, конечно. Щебечет, как пьяная студентка. Восхищается. Я, если честно, устал очень сильно. Тащить на пупе корабль все равно пришлось и по Ирмакиту, и по Ирмакиткану. Там, где полупустая лодка под горку проскакивала со свистом, груженая да против течения – без бурлака не идет. Как тяжко объяснить человеку, для которого все в первый раз, что от него требуется! Еле сдерживаюсь, но маты нет-нет, да проскакивают.

На «резиденции» полный порядок. Все, как и оставлял. Гостей не было. Затапливаю печку и отдыхать. Ну их к черту, эти манатки. Подождут с разгрузкой. Женя, хоть и бодрится, но тоже еле на ногах стоит.

А молодец мужик, с жилкой. И в скандал не лезет, мотает на ус молчком. Уважаю таких. Не умеет – учится на ходу. С таким бы сработались, наверное. Если не надоедать друг другу.

Ночь. Темная, без луны. Небо усыпано звездами. Часов около двенадцати. Подморозило чуток. От реки тянет холодом. Сидим с Женькой, чай пьем, тишину слушаем. Разговаривать особо не хочется. Каждый свое масло гоняет, глядя в огонь костра. Дочку вспомнил. Вроде из дома только, а соскучился уже по щебетунье своей. Хорошо, хоть у супруги ума хватило не препятствовать нашему общению.

Охота на изюбря

Где-то далеко в сопках заорал изюбрь. Рев слабым эхом-отзвуком докатился до нас. Я достал с крыши зимовья трубу-манок. Не дядькина, еще дед ее из бересты делал. Раритет. Женя, смотрю, взбодрился – интересно. Надо поднастроить «инструмент». Приделываю мундштук, попутно рассказывая Женьке про принцип охоты на изюбря в брачный период. Чуть подтянул резинку, слегка подул. Труба отозвалась басовитым вибрирующим урчанием. Вроде нормально, можно пробовать. Отошел в сторону от костра, ближе к воде.

Ох, как с первого раза хорошо получилось! Сам не ожидал! Чистый, громкий, чуть сиплый звук разнесся по округе, отразился, вернулся шаловливым эхом. Прокатился по мари, снова вернулся, ударился в сопку и постепенно затих, раздробленный и повторенный множество раз. Повторять не буду. Лучшее – враг хорошего. Дудит дуда, и ладушки.

Присел к костру. Притихли. Слушаем. Вот откликнулся где-то далеко бычок, вот еще один, ближе… Насчитали шесть откликов. Если сделать поправку на присутствие в тайге охотников, то пара бычков в сопках точно голосят. То, что произошло дальше – я предполагал, конечно, но чтобы ТАК… смею уверить, это было нЕчто.

Послушали «как поют дрозды», налили с Женькой по стопарику, опрокинули. Сидим, байки травим. Тишина, благодать. Речка перекатом шумит-разговаривает, ни ветерочка. Гек пригрелся у костра возле Женьки. Костерок чуть потрескивает. Идиллия.

Слово за слово, разговор плавно перетек с изюбрей на сохатых с кабанами, потом на медведей и прочих хищников нашей тайги. Потом оно и случилось…

Сначала не громко, со средних нот, забирая все выше, почти до визга, с нарастающей громкостью, практически над головой, раздалось: «Ту-у-у-а-а-э-эррр!». Рев!!! Дикий, мощный, многократно усиленный окружающей тишиной и сопками. Взвившись к самым высоким нотам, звук становился все грубее, ниже, хриплее. До самых низких нот, от которых внутри начинается какая-то дрожь. Потом резко прервался. Послышались звуки тяжелого дыхания и «хырканья», издаваемого зверем в какой-то сотне метров от нас…

Я даже пригнулся от неожиданности. Гек, до этого ни разу не видевший и не слышавший изюбря, взвился с места пулей и с визгом скрылся в зимовье под нарами, уже оттуда полаивая по поводу внезапно свалившегося на него «кипиша». Женя, глядя на такое поведение собаки, наверное, решил, что тоже не плохо бы под нары куда-нибудь. Подальше от этого «медведя». Ну, или хоть вооружиться, на крайний случай. С квадратными глазами Женька рванул через костер к своей вертикалке, висящей на дереве за моей спиной. Чуть не затоптал!

Глядя то на одного охотничка, то на другого, я просто бился в истерике и катался по земле от хохота. Не то смешно было, что испугались мои «новобранцы». Смешным было – как они это проделали. Смотреть со стороны – не возможно не заржать.

Основательно проржавшись, успокаиваю Женю, озирающегося с ружьем в руках. Гек уже вокруг бегает, всем видом давая понять, что под нары он специально мышей разогнать бегал. А то шумят, понимаешь, изюбрей распугивают!

Первый испуг у Женьки прошел, давай он тоже ржать. Нервно так маленечко, но от души. Сквозь смех мне:

– Хы… я думал ети… хы, хы, хы.

– «Снежный человек» типа? – говорю.

– Я думал етить твою налево, Женя, щас сожрут!

Кое-как успокоились.

Гека – застыдил. Тоже комикс. Вид такой, будто только что доел мои любимые кроссовки и пришел мне об этом сообщить. Морда и поведение – умора просто!

Короче, веселенько вечер прошел.

Завтра надо городить заездок и собираться на «дальнее». Саша с Николаевичем на «левое» выйдут, чтобы в обход не крутиться. Там Уркан совсем рядом.

Заездок загородили таки. Вымокли и намерзлись, но установили сетку, мостки поправили. Две горловины будет. Иначе вода верхом попрет, если забьет листом сетку. Пробно на ночь поставили мордуши. Проверять надо заездок часто. И чистить. Пока на «резиденцию» жить не приду, на «постоянно» ставить мордуши не буду. Пусть спускается рыбка. Всю не поймаешь, да и не последний год живем, оставить потомкам. Хорошо, что Ирмакит речка уже большая – просто так не перегородишь. А то бы уже давно рыбы тут не осталось.

Натопили между делом баню. Напарились от души! Со всеми атрибутами, в лучших традициях, с березовыми вениками, с нырянием в ключ, питием водки под сальце с лучком и прочее.

Утром выдвигаемся на «левое». Северным краем нечего шарашиться раньше времени, распугивать изюбриный «интим». Женьке тащить пилу. Я его еще в поселке предупреждал!

Проснулись пораньше. В мордуши ни чего не попалось. Рановато еще, значит. Не спускается рыба. Оставил мотни открытыми. До «левого» без приключений дотопали. До вечера прождали мужиков. Ужин сварили. «Ландориков» напек, лепешек таких. Ужинали уже по темноте. Задерживаться тут не будем. По утру – на «дальнее» рванем.

Николаевич мужик нормальный вроде. Без заносов. Веселый, все байки да анекдоты травит. Про «как поохотились» я их не спрашивал. Не интересно просто, да и надо оно мне, радоваться что ли? Поймали бы если кого злостного злодея – рассказали бы уже. А так – нормальных мужиков поштрафовали и все. Тут по реке – все «идейные урканологи». И сено косят, и кормят, и зерно возят, и пашут, и сеют, и солят. Все делают. А что имеют толику за труды свои – так и правильно. Не они – давно бы ушел зверь отсюда. Саша то понимает, я ему не раз объяснял. Он и не лютует на своих мужиков. Не знаю, каков Николаевич. Ну да слухом земля полнится, расскажут мужики еще, если «выдающийся козел». Да и тайга – покажет, как говорили старики.

«Дальнее» – тоже в порядке. Сразу же пилим и колем дрова – много, чтобы не шуметь потом топорами и пилой. Вечерком, с приличными, по часу, интервалами поревел в трубу. Откликаются. Пара в сопках, и один – довольно близко. Если придет близко – надеюсь, такого конфуза не будет, как на «резиденции». Теперь то – все «бывалые», включая собаку. Про Женьку не стал рассказывать. Засмеют мужика. Захочет – расскажет сам.

Мукнул крайний раз бычкам и на боковую. «Всем спать! Завтра – на охоту!», как говаривал один персонаж.

Встали затемно. Шевельнул угли, греем чай, наскоро перекус и на выход. Гека сажу на привязь. Он пока что не нужен. Если будет, кого добирать, тогда вернемся за ним. Идти думаю не далеко. Зверь не пуганый, близко может быть. Даже, скорее всего, что близко. Не зря же я мычал тут весь вечер.

Сразу за зимовьем распадок с небольшим ключиком, впадающим в озеро. Приморозило сегодня. Даже вода шумит в ключике совсем тихо. Он у меня как термометр со звуком. Перестал шуметь – значит, морозец хороший. В зимовье то слышно, когда вода течет, а когда нет.

Идем к вершине распадка. Тут самый пологий подъем, по сравнению с окрестностями. Около 700 метров прем в бугор. Я специально не стал одевать теплое. В рюкзак положил. Остался в рубашке и камуфляже. Даже с меня пот градом льет. Как мужики – представляю! Морды у всех троих красные, как в субботу. А ведь советовал не наряжаться, как на зимовку. Я то сейчас оденусь и буду в тепле, а они скоро подмерзать начнут, мокрые то. А им на номерах стоять.

Присели покурить и отдышаться чуток. Еще метров сто на самый пуп сопки и мы на месте.

Забрались… Пологая вершина сопки сильно захламлена. Сплошные завалы из мелкого гнилого березняка. Не продерешься. Чуть ниже, вокруг вершины сопки, по краю завалов – зверовая тропа. Сколько сотен копыт, лап или ног прошли по ней за годы! Выбитая, словно колея. Ступенька, местами почти по щиколотку глубиной.

Сопка – как сплошная гряда, до самого Уркана. Не круглая, надрезанная распадками ключиков и родников, берущих начало на плоской вершине. Сейчас стоим как раз на «углу» сопки, напротив противоположный склон распадка, вправо склон сопки и озеро внизу. Тропа в этом месте резко сворачивает, повторяя профиль горы.

Оставляю тут Николаевича с «трехлинейкой». Как раз ему склоны «чесать» с таким пулеметом. Метров через 200, на небольшом бугорке, оставляю Женьку. Его сектор – в любую сторону, хоть вершина сопки, хоть склон. По чащЕ, с его 12-м, самое оно. Среди завалов – чистый пятак. Несколько вековых сосен перекрыли свет мелочи, потому и чисто. Это ристалище. Вытоптано до земли. Только шишки и мелкая травка на «полу». Если повезет, то бык выйдет именно сюда, к Женьке. Саша устраивается на втором «углу» сопки, в устье следующего распадка. У него сектор обстрела точно такой же, как у Николаевича. Женьку подстрелить ни кто из них не сможет, профиль не позволяет, он вне зоны поражения находится. Строго настрого договорено, всем оставаться на местах, любые хождения запрещены. Хожу только я и звери.

Отошел от Саши к вершине распадочка, присел. Все, ждем солнца.

Солнышко позолотило вершины сосен и листвянок на соседней сопке. Ветра нет. Тишина и мороз. Эхо донесло первый, далекий, рев изюбря. Со стороны «резиденции». В устье Ирмакиткана – самая высокая точка водораздела. Рассвет там наступает раньше, чем в округе. Пора и нам отметиться. Дую в дудку. Фальшь хорошо слышно, когда близко. Но издалека – очень даже похоже на изюбриный рев. Чуть смещаюсь в сторону, в глубь сопки, в завалы. Тут тропинка ответвляется от основной тропы, и ведет в сторону «арены». По ней и пойду.

Замираю. Надо слушать…

Почти сразу же ответил бычок с противоположной стороны распадка. В полукилометре примерно. Слышно по голосу, что молодой. Этот, если пойдет, прямо на Сашу выйдет. А пойти должен, молодежь вечно голову в петлю норовит сунуть. Что человеческая, что звериная. Отозвался бык и со стороны Николаевича. Этот поматерей, однако, голос грубый, хриплый. Где-то с километр до него, или даже больше. Пойду потихоньку.

Не спешно двигаюсь в Женькину сторону. Уронил пару стоящих гнилых березок по дороге. Стукнул пару раз сдвоенными палками по земле, перешел. С Женей хорошо видим друг друга. Между нами метров сто по прямой. Снова дую в трубу и присаживаюсь, чтобы не маячить.

Почти сразу же – выстрел! Еще один! Вскакиваю, озираюсь. Женька лихорадочно перезаряжается. Я ни кого не вижу. В кого и куда он стрелял?

Секундная пауза. Стреляет Саша. Четыре выстрела подряд. Николаевич стреляет! С его стороны подранок заорал. Еще выстрел. Тишина. С Сашиной стороны еще три выстрела, с четкими, равными промежутками. Как по банкам. Ни чего не понимаю. Тупо кручу головой – ни какого движения. Эх… вот бы рации, как у американцев в кино показывают! А то разберись тут сейчас, что к чему и куда бежать.

Закурил, иду через пятак к Женьке. Смотрю, он в мою сторону тоже идет.

– Кого стрелял?

– А ты не видел разве? С залома вышел, где-то там и упал! – у Женьки глазищи по блюдцу, аж подпрыгивает от адреналина.

– Николаевич приголубил кого-то. Твой – точно не ушел?

– Да должен тут быть. Я видел, что упал!

– Ну ладно, ищи пока. Пойду до Саши. На него, судя по стрельбе, напали и забодали, как бы чего похуже не сделали! Пойду, проверю!

Поржали. Покурили. Жека расслабился маленько. Я к Сане пошел, Николаевич пока там сам справится. Слышно же было, что добил.

Выхожу к Сашиному номеру. Смотрю – бродит по склону распадка, напротив. Склон абсолютно чистый. Ни валежин, ни кустов, ни взвода дохлых изюбрей на склоне не наблюдаю.

Зову Саню. Подошел. Вид растерянный и виноватый. Явно матов ожидает.

Выясняется, что он прозевал молодого бычка и увидел его уже в двадцати метрах перед собой. Отстрелялся. Бык убежал через распадок в сопки.

– Не мог я промазать! Я уже думал, что мушку свернул. Стрелял потом, проверял. – оправдывается.

Беру его карабин, стреляю в сучок на лесине. Метров на пятьдесят. Сучок послушно отлетел.

– Эх, Саня! Неча на зеркало пенять, коли рожа кривая! – как не подколоть друга.

Сам прекрасно понимаю, что он не промазал. «Прошило» на вылет с такого близкого расстояния. Тут надо Гектора приглашать, он эксперт по таким вопросам.

Забираю Сашку, идем к Женьке. Его быка искать, если тот не убежал, конечно, к Николаевичу.

Найдешь тут кого после Жени, как же! Как Мамай с ордой прошел. Смысла тут ходить, пинать палки, тоже не вижу. Идем к Николаевичу помогать обдирать его добычу.

Загрузились мясом, шагнули на зимовье. Попьем чайку, на кровях «соточку». А через часик-два пойдем с Геком, поглядим, в каких быков, кто и как стрелял.

Добирать пошли втроем. Николаевич, как герой дня, остался на таборе кашеварить и охлаждать водку. Женька бежит чуть не впереди Гека. Еще бы! Я, на его месте, тоже бы, наверное, бежал.

«Своего» быка Женя нашел сам. Практически без собаки. Вышли на то место, откуда стрелял. Осмотрелись. Прикинули направление выстрела, примерное, пошли. Прямо на лежащего быка и вышли. Первоначально, в ажиотаже, искал его Женька совсем в другом месте. Метрах в пятидесяти в стороне. Здоровенный бычара! Семь отростков! Шкура с проседью, бахромистая, красивая. Попадание чистое, по месту – четко в грудину. И пуля, и картечь. Оба раза попал! Поздравляем сияющего, как медный таз, Женьку «с полем». Уж эта охота ему на всю жизнь запомнится, а этот первый бык – особенно. Правду говорят, что везет новичкам.

Оставляю мужиков свежевать добычу. Мы с Геком выдвигаемся искать Сашиного «подстрелыша».

Вышли на Санино «стрельбище». Гек крутанулся по распадку, понюхтил, и скрылся из глаз на сопке. Присаживаюсь покурить. Нужно подождать, прежде чем ломиться в ту же сторону, послушать. Если живой бычок – собака голос подаст, облает. Ждал, ждал – тишина. Ну что же, сам пойду, а то сижу сиднем уже почти полчаса.

Пока перебирался через распадок, вернулся Гек. Подошел. Глажу его, разговариваю, а сам кровь у него на шкуре ищу. Точно! Есть на морде мазок! Отпускаю собаку, командую: «ищи». Не уверенно так, медленно, Гек отходит от меня и останавливается. Смотрит. Иду к нему – он от меня! Давай-давай, умничка моя, веди! Я тебя отлично понимаю!

Убедившись, что я иду за ним, Гек прибавил ходу. Долго уже идем. Неужели так плохо Саша попал, что бык утопал черт знает куда?!

Спустились с сопки. Вышли на тропу, что на «южное» зимовье ведет. От того места, где стреляли, ушли уже больше двух километров. Гек соскочил с тропы в заросли чапыжника. Коротко, словно раздумывая, залаял. Вот он аж куда утянул, бычок Сашин! Не крупный. Молоденький прошлогодок. Насчитал четыре попадания. Два в грудину навылет, два по брюху, тоже сквозные. С час провозился с обдиркой и разделкой. Подвесил мясо рядом с тропой, забрал кое-чего из внутренностей и двинул на зимовье. Удачный денек, что тут скажешь!

Сегодня – празднуем! Шурпа, печеночка, шашлыки, просто жареного мяса сковорода. Праздник живота у современных папуасов!

Завтра с утречка будем таскать мясо через «южное» к Уркану. Это самая короткая дорога до ближайшего водного транспорта. Буду провожать мужиков домой. Мою «пайку» Саша завезет родителям, как договаривались еще до выезда из дома.

Я остаюсь. Пойду на «резиденцию» ловить рыбу, ждать хороших морозов и открытия промыслового сезона…

ГЛУХОЙ ГУРАН

Сонный рассвет, протирая глазоньки, заглянул в окошко «зимухи». Прохладно. Так не хочется вылезать из теплого рая постели, а надо. День новый наступает, а делишки все старые. Экстремальное троеборье – вода, дрова, помои – в первую очередь, а дальше видно будет, «что день грядущий нам готовит…». Гек, услышав, что я проснулся, выполз из-под нар. Потянулся, молча сел перед дверью, глубокомысленно так на меня поглядывая – на улицу просится. Кота не видно где-то. Заглядываю под койку – из валенка один хвост торчит – обожает спать в моих башмаках. Тишина стоит просто запредельная. Ни ветра, ни птиц не слышно. Выпускаю собаку…

Мать честная! Все бело! Еще вечером ни что не предвещало осадков, а проснулся – зима! Не напрасно Чук тут у меня валенки «примеряет», «пора настала»! Выползаю на воздух, следом за Геком. Кота – тоже на прогулку. Утренний моцион, променаж, туалетинг и мордомоинг.

Чернотроп. Самая желанная пора для охотника. Тайга окончательно раскрывает свои тайны, расписывая их черным по белому. Не ленись только, читай.

Снега упало сантиметров двадцать. И еще сыплет. Красивый, пушистый, громадными белыми хлопьями. Сам Бог велел прогулку устроить. Воздух чистейший, вкусный, напитанный влагой и свежестью. Чук обалдел. Снег впервые видит, в диковинку. Раскорячился всеми четырьмя лапами, присел, пытается понять, что за дивная напасть такая, белая, нападала. Ничего, привыкнет.

Умываюсь снежком. Эх, красота! Настроение – преотличнейшее. Завтракаю и собираюсь «в поля»…

Хожу, собираю котомку, сам с собой разговариваю. Решаю, какой тропой прогуляться – северной или южной. Скоро так ругаться сам с собой начну. Главное до мордобоя чтобы дело не дошло!

Гек, предчувствуя прогулку, крутится под ногами. Видимо, решил, что лучше пару раз пинка выхватить, чем дома остаться. Пинка, это я конечно сильно выразился – ни разу не ударил собаку за всю его долгую жизнь. Таких псов в дом к столу пускают, кто понимает. Кормилец.

Чугундеру (ну, а как еще его называть?) предстоит жизнь на свежем воздухе, пока мы не вернемся. Во избежание всяких кошачьих гадостей в домике. И у меня нервы сохранятся, и у кота – здоровье. Не пятьдесят мороза за бортом, не обморозится. Освоился, смотрю. Уже мышей в траве «шебуршит» под лабазом. Не пропадет за день – два.

По «Маяку» музыки крутят. Дожидаюсь новостей, слушаю, глушу «потеху», подпираю дверь зимовья и в путь. Сопками пойду, по «северной». Надо глянуть следочки по соснякам, птичку на ягодниках. Вернусь южной дорогой. Такой вот душевный компромисс нашел, чтоб сам с собой не поскандалить.

Перед уходом заездок проверил. Спускается еще рыбка, ловится. Задолбала, если честно, «эта ваша заливная рыба». Мяска бы уже не плохо было бы – хранить сейчас можно, выше нуля температура не поднимается. Ирмакиткан бежит. Берега замерзли, но на самом течении еще полоса чистой воды, черной на фоне снега. Ключ возле зимовья схватился ледком полностью, по всей ширине. К январю вообще перемерзнет, выше по течению, покроется широкой наледью.

Перехожу по бревнам Ирмакиткан. Тропа в гору. С километр штурмовать, пока на водораздел не выползу. Дальше будет полегче идти.

Перед выходом долго гадал, какое ружье взять. Взял карабин. Старенький уже «Маузер». Видимо, в революцию еще воевал. Все надписи в арабской вязи. Но стреляет еще очень даже бодренько.

Гек челноком чешет склон сопки, исчез из вида. По южному склону – везде копанина. Свежая. Развелся кабанчик, не зря старались с дядькой несколько лет подряд. Собака, наверное, за стадом увязалась. Только что тут были, минут двадцать назад, не больше. Раньше кабан в этих краях проходной только был. Мчался мимо, транзитом, по прямой, не задерживаясь, как напуганный. Сейчас, судя по следам, свинья матерая, две поменьше и с десяток подсвинков. Секач, наверное, тоже толчется в сторонке где-нибудь. Постоял, покурил, решил не ходить за чушками. Если их собака еще не догнала, то я не догоню тем более. Пойду в сосняки.

Под вековыми соснами снега не густо. Зато хорошо видно деревья, по которым бегает белка или колонок с собольком. Снег с веток скинут, лежит под деревом, с кусочками коры и хвои. Примечаю такие деревья, на них нужно будет потом, когда снег ляжет плотно, внимание особое обратить. Да капканчиков заранее в этот район поднести. Дядькины путики тоже подниму, конечно. Но и своих пару открою обязательно.

Рябчика много. Порхают, как воробьи. Совсем не пугаются. Глухарь тоже есть. Не шибко много, но на ягодниках держится. Добыл одного, не удержался. На шулюмчик к ужину.

Снежок сыплет, не перестает. Время летит совсем не заметно среди зимней сказки. Вот уже и «северное». Затеплил печурку. Не раздеваясь, прямо в «костюмчике зайчика», пошел за водой. Тут родник из сопки бьет недалеко.

По берегам родничка – молодой березовый подлесок. Чуть выше него, по распадку, сплошные завалы крупного листвяка и сосны. Абсолютно не проходимое место. Среди зарослей багульника натоптана тропинка. Иду, котелком брякаю по кустам, ни кого не трогаю…

Рыжее пятно на белом фоне облепленных снегом кустов я увидел сразу, как только вывернул из-за поворота тропинки. Встал, как вкопанный. Козел! Матерый, с красивыми крупными рогами. Стоит ко мне задом и чуть боком, на чистом месте, возле самого родника. Между нами метров сорок, не больше. Легкий ветерок тянет сверху мне прямо в лицо. Хороший ветерок, правильный.

Гуран

Смешной какой-то козлина! Уши растопырил в стороны почти горизонтально, головой трясет, как снегом присыплет. На меня – ноль эмоций. Стою уже с минуту его рассматриваю.

Потихонечку включаю «заднюю». Смешной он – не смешной, а мясо. Надо за оружием, может и добуду.