Солум: (Не) Одинок

– Гниды позорные! Дерут с нас такие налоги, чтобы платить вам, дурачкам! – прокричал тот в сердцах, делая особое ударение на слове «такие». – За кого ты воюешь, сынок?! – всхлипнул тот, собираясь наброситься на Гилберта с кулаками, но тут слева на него налетел мужик, которого кто-то сильно оттолкнул, и оба бунтовщика упали на землю. Гилберт выдохнул: он вообще никого не хотел бить.

Где-то справа раздались женские крики, и Гилберт невольно повернулся в ту сторону: немолодые женщины в платках тоже пытались применить силу, держа в руках сковороды. Доставшийся им солдат выхватил из рук одной сковороду, и уложил всех троих, крепко дав им по голове. Холодок пробежал по спине Гилберта. «Да что же он делает?», – подумал он. Очередной бунтовщик набросился на Гилберта с кулаками, и ему стало не до оглядываний.

Получив порядочные побои, толпа постепенно отхлынула от солдат и начала активно скандировать свои требования:

– Деньги рабочим! Власть – народу! Ремонт заводу! Деньги рабочим…! – повторяли они без конца.

Командир полка сделал три предупредительных выстрела в воздух и закричал:

– Все отошли на три метра, не то буду стрелять! – Гилберт только теперь осознал всю мощь голоса полковника.

Толпа нехотя послушалась и отошла ещё на пару шагов.

– Мы вас всё равно не пропустим внутрь! Забирайте своих раненых и расходитесь по домам! – приказал полковник. – От того, что вы нас побьёте, властители и ухом не поведут! Идите домой!

Бунтовщики же, однако, продолжали скандировать свои требования, постепенно собирая раненых. Как Гилберт и думал, тем женщинам крепко досталось: одну уносили на руках, у двух других шла кровь из головы.

Бунт продолжался ещё несколько часов, пока у присутствующих не сели охрипшие голоса. Поняв, насколько бесполезное это занятие, они, наконец, разбрелись по домам. Полковник приказал шеренгам поменяться, и теперь Гилберт оказался в последнем ряду. Там им полагалось передохнуть, и Гилберт взялся руками за колени, чтобы дать спине отдохнуть. Во время перестановки солдаты немного поменялись местами и теперь Виктор оказался рядом с ним.

– Ну как оно? – спросил он с нотками веселья. Гилберт не поверил своим глазам: друг выглядел помято, серая форма была в пятнах пыли, а под глазом у него красовался свежий фингал, зато тот улыбался до ушей.

– Кто это тебя так? – спросил Гилберт удивлённо.

– Пусть меня проклянут, но женщин я бить не стану, – усмехнулся Виктор и принялся рукой сбивать пыль с формы.

Гилберт достал из-за пазухи свою маленькую флягу с водой, благо та была холодной, как лёд, и предложил её другу.

– А-а, спасибо, – коротко поблагодарил Виктор, прикладывая холод к опукшему веку. – Видел, что Мюллер творит? Совсем озверел! А если бы это была его мать? – гнев так и струился по лицу Виктора. Гилберт сразу понял о ком он говорит.

– Видел. Надо бы с ним поговорить.

– Надо, – согласился Виктор.

Однако, поговорить с однополчанином они не успели. В полдень нагрянули другие протестующие, в ещё большем количестве, и хотя до их третьего ряда почти никто не добирался, всё равно находится там было жутко напряжённо.

К вечеру все протестующие разошлись, а ночью взводы условились дежурить по очереди. Было решено, чтобы солдаты спали внутри здания правительства, чтобы далеко не ходить. Гилберт удивился тому, какими гигантскими и грандиозными изнутри оказались хоромы правительства. Так и хотелось крикнуть под высокий мраморный потолок «вот отгрохали!».

Солдаты расстелили спальные мешки на каменном полу и готовились поспать положенные им два часа. Гилберт не мог уснуть, поэтому повернулся в спальнике к другу и тихо спросил:

– Ты что вообще не собираешься давать сдачи? Тебя ведь так и убить могут.

На что Виктор снова улыбнулся до ушей.

– Отчего же не собираюсь? Коли это будет мужик, то дам, будь уверен! Сам смотри, не зевай, – предостерёг его друг.

Гилберт заснул в сомнениях. Завтра нужно было отыскать старшего сержанта Мюллера, командира взвода из другой роты, и убедить его умерить свою силу. Нужно было как-то защитить Виктора от женских рук, которые могут ему попасться. Но главное: нужно было найти способ примирить народ с правительством так, чтобы его не записали в ряды предателей. Дело осложнялось тем, что Гилберт не был даже командиром взвода, чтобы располагать достаточным влиянием – его решение могло повлиять лишь на его отделение из восьми человек.

В итоге Гилберт не смог заснуть и с полуприкрытыми глазами наблюдал за тёмными коридорами первого этажа правительства. Начищенный блестящий каменный пол окрасился в тёмно-синий цвет ночи. Пахло морозным воздухом, потом и кожаными сапогами.

Вдруг он заметил какое-то мельтешение теней в конце коридора. Они не издавали никаких звуков, видимо, шептали. Гилберт немного приподнял голову, чтобы рассмотреть лучше. Тени разделились на две группы и стали приближаться к их рядам спальников. Гилберт проверил свой автомат за пазухой, и толкнул локтём Виктора. Тот задёргался спросонья и начал что-то бормотать в полусонном бреду, когда Гилберт толкнул его ещё раз и громко зашипел.

– Т-ш-ш! Тише! Смотри, – прошептал он, одним пальцем указывая в сторону движущихся теней.

– Что? Вот блин, – дошло до Виктора, он приподнялся на локтях и полез рукой в спальник за своим автоматом.

– Стой, стой! – скомандовал Гилберт, ложась обратно в спальник и имитируя спящего. Виктор последовал его примеру. Тени остановились в двух рядах от них и тоже замерли. В темноте совершались какие-то шуршащие телодвижения, а затем Гилберт отчётливо услышал свист ножа по воздуху и звук рассекаемой плоти. «Перерезали горло?», – с ужасом подумал он, но не подавал вида, плотно держа глаза закрытыми. Тихие шаги прошли мимо него с другом. «Уж больно хорошо слаженное проникновение для простых рабочих. Предатели среди нас?», – подумал он, снова приоткрывая глаза и прислушиваясь со всех сил. Виктор смотрел на него пронзительным взглядом, показывая глазами в сторону врагов.

– Их четверо, – прошептал Гилберт, предположив число противников на слух. – Возьмёшь на себя двоих. Стреляем на поражение, от шума точно все проснутся.

– Как мы их разглядим-то? Буду стрелять перед собой по всем, – пообещал Виктор, приготавливаясь резко вставать.

– Идёт, – согласился Гилберт, тоже готовясь встать. Блеск их глаз в темноте ярко сверкнул, и в следующую секунду они рывком встали на ноги и открыли огонь по неизвестному противнику. Автоматная очередь разрядила тишину зала, тела попадали на каменный пол с характерным звуком, но ничего не было видно.

– Враг в тылу! Огонь на поражение! – прокричал Гилберт как можно громче. Солдаты повскакивали со своих мест, гремя автоматами и открыли огонь: пули просвистели мимо него. На удивление он был спокоен. Кто-то умный попытался включить свет в помещении, громко и безуспешно щёлкая переключателем на стене.

– Мы обесточены! – доложил солдат.

Откуда не возьмись появился оранжевый свет: огонь от спички в руке тёмной фигуры, одетой в подобие солдатской формы, что стоял как раз напротив Гилберта. «Как мы по нему не попали?!», – не понимал он, рукой показывая своим не стрелять.

– Не стрелять! – крикнул он, и солдаты, слава Всевышнему, его послушали.

Лицо врага искривилось в нечеловеческой улыбке, ярко освещённое светом спички, которую он поднёс к лицу, а затем резко бросил на пол в сторону. Огонь мгновенно опоясал весь этаж по периметру, будто по дорожке из горючего, и заблокировав входную дверь здания. Стало непривычно тепло. Человек в чёрной одежде залился истерическим смехом сумасшедшего, а от разложенной по полу горящей дорожки стало разлетаться какое-то вещество. Гилберт прыгнул вперёд к преступнику и с размаху ударил его прикладом автомата по шее: тот упал на пол, лицом рядом с пламенем, а Гилберт сел на него сверху, скручивая руки.

– Сволочь! Ты за это ответишь! – пригрозил он.

Преступник продолжал смеяться.

– Так вам и надо, твари! Вашим же оружием! – вылетали из него слова в перерывах между смехом. Пары стали подниматься и Гилберт оторвал собственный край рукава, прижимая его к носу.

Солдаты распределились по отделениям: два остались на этаже, закрывали окна и пытались тушить пожар спальниками. Другие два побежали по огромной каменной лестнице на второй этаж, где посапывало ничего не знающее правительство.

– Кто вы такие и чего добиваетесь?! – допытывался Гилберт у пойманного преступника, прикладывая того лицом об огонь, от которого он старательно отводил голову. Внезапно рядом с ним очутился запыхавшийся и почерневший на половину лица Виктор.

– Это наше сухое горючее, – констатировал он, держа в руке белый порошок, в котором Гилберт тотчас узнал их таблетки горючего, которыми они изредка отапливали казарму.

– Мы наверх – выведем правительство, – сказал он твёрдо. – А вы проложите нам хоть какой-нибудь путь, – попросил он. Гилберт коротко кивнул.

«Где же командир взвода?», – думал он, глядя вслед удаляющейся спине Виктора и других солдат, бодро взбегающих по лестнице.

– Стирлиц! Найди рацию командира, срочно! – приказал он солдату из своего отделения, который активно тушил пожар спальниками вместе с остальными.

– Зря стараетесь! – выкрикнул преступник, пытаясь вырваться из-под седалища Гилберта. – Вам всё воздастся! Всем вам!

– Молчи! – пригрозил Гилберт, врезав ему между лопаток и заставив прилечь совсем на пол. Стирлиц подбежал к Гилберту и подал ему окровавленную рацию: лицо его было белее снега.

– Командир убит, – произнёс он одними губами, передавая рацию в руки Гилберту и возвращаясь к помощи другим. «Так это был он!», – подумал Гилберт, с силой сжимая рацию в руке. Значит, враги знают командиров в лицо? Не долго думая, он связался с командиром взвода снаружи здания.

– Нет времени объяснять, мы горим! – доложил он. – Командир Пейс убит! Окажите поддержку!

На том конце раздавалось лишь шипение связи.

– Думаешь тебе кто-то ответит? – снова подал голос преступник. У Гилберта встали волосы дыбом. – Им сейчас есть, чем заняться. Ха-ха-ха!

«Снова наступление бунтовщиков?», – догадался Гилберт.

– Седьмой, седьмой, приём! Это шестой! Приём! – всё же пытался он связаться, но рацию словно уничтожили: ничего кроме шума.

И в его голове постепенно стал наступать шум: они вдыхали этот едкий дым уже минут с десять, и несмотря на свою защитную повязку, Гилберт всё равно надышался. Он посмотрел на сослуживцев, которые из последних сил выбивали спальниками огонь – многие уже валялись на полу без сознания. Кислород в помещении заканчивался, но огонь – никак не кончался. «А вы проложите нам хоть какой-нибудь путь», – вспомнились ему слова Виктора.

Не помня себя, Гилберт встал с преступника, и взял его под подмышки, будто грушу для битья. В голове гудело, а в глазах то и дело темнело, когда он понёсся с этой ношей через пламя, закрывающее проход к входным каменным дверям. Он задержал дыхание и закрыл глаза: только бежал и бежал вперёд. Пламя у входа объяло преступника, и он завопил от страшной боли. Гилберт сделал ещё один шаг, закрываясь его телом от пламени, словно щитом, и выбил двери наружу, полетев вниз на его обожжённое тело. Пламя позади них вспыхнуло и разгорелось сильнее. Ледяной воздух снаружи обдал Гилберта до боли в лёгких, он закашлялся и закричал из последних сил:

– Пом-огите! Там…! Пожар! – с трудом выговорил он и закашлялся так, что уже не мог остановиться. «Надо бросать курить, чёрт возьми!», – внезапно подумал он. Помутнённым зрением он видел, как шеренга солдат, сдерживающих ночной бунт горожан, ринулась в его сторону и прошла мимо – закидывая снегом вход в здание и пытаясь пройти внутрь мимо бушующего пламени.

«Только попробуй не пройти теперь!», – подумал Гилберт, собирая в себе остатки сознания и беспокоясь о Викторе.

Преступник с выбоинами на лице и обгоревшей половиной тела каким-то чудом всё ещё оставался жив и в полусонном бреду говорил:

– Вот видишь, Велма, они за всё…ответили. За тебя… – пробормотал он с пеной у рта и откинул голову набок в предсмертной муке. Гилберт поморщился и ударил рукой в снег. «И всё это ради мести! Ради чего вообще всё это?!», – не понимал он, глядя на уже немолодое лицо преступника с блестящими в уголках опустевших глаз слезами.

Бунт продолжался: горожане гремели арматурой и вилами, военные – автоматами и дубинками. Гилберт через силу поднялся на полусогнутых ногах и отряхнулся. Холодный ветер, обдувавший его, должен был повалить его с ног, но Гилберт впился руками в колени и выстоял. Ещё не время падать: ведь он должен врезать Виктору за то, что тот так долго не появляется из здания живым. Ведь он ещё должен вернуться домой, в тёплые объятия Ширли. Снова открыв глаза, Гилберт увидел тёмно-синее небо, уходящее высоко вверх от всех их людских проблем и радостей, и на нём сверкала одна единственная яркая звезда.

Глава 7. Север: часть вторая

Виктор с тремя сослуживцами отчаянно выбили дверь ногой в покои губернатора и повалились на пол. Внутри никого не оказалось, просторная комната пустовала, раздавался только шелест занавесок.

– Сэр Карольд, вы здесь?! Сэр?! – принялся кричать Виктор, жестом давая команду остальным осматривать комнату. Солдаты тихо и быстро исследовали каждый угол дорого обставленной комнаты: плотные занавески с позолотой, большие расписные вазы у изголовья кровати, под кроватью и за ширмой в углу.

Вдруг послышался звук выстрела и плещущей воды из ванной комнаты.

Преступник в чёрном обтягивающем костюме рискнул выйти через парадную дверь, но его тут же уложили на лопатки на пол.

«Твою мать!», – подумал Виктор, подходя к двери в ванную комнату. Сослуживец лежал на полу, окровавленной головой в унитаз. Как если бы нападали сверху. Виктор быстро возвёл глаза к потолку: в углублении потолка чернел вентиляционный выход.

Недолго думая, он выпустил в него автоматную очередь, но преступников там, похоже, уже не было: не последовало никакой реакции и, судя по звуку, пули застряли в железе.

Дым с первого этажа тем временем стал ощущаться сильнее. И Виктор принял единственное верное решение: прихватить с собой преступника и своего, и убираться вниз немедленно.

Он проверил пульс на шее товарища, и, убедившись, что тот убит, вздохнул и закинул его себе на спину.

Сослуживцы тем временем мутузили преступника, выбивая из него правду: кто они вообще такие, и почему решили напасть в ночи на защитников государства. Разорвав тканевую вязанную маску на его лице, они обомлели, узнав солдата из своего полка.

– Ах ты гнида! – началась новая расправа над преступником с расквашенным носом.

– Нет времени! Надо валить отсюда! – грозно напомнил им Виктор.

Выйдя в коридор, они встретились с товарищами, которые обследовали другие комнаты: как оказалось, ни в одной из них не было людей из правительства, которых они должны были защищать.

– Потом расскажешь! Убираемся отсюда, кы-ха! – прервал товарища Виктор, немного закашлявшись.

Отдышавшись, Гилберт взглянул на то, что творилось снаружи здания, и понял, что это ничуть не лучше того, что творилось внутри: горожане обезумели, всерьёз пытаясь убить кого-нибудь из солдат, чтобы пройти. А солдаты уже не сдерживались, как раньше, они отвечали со всей силы. Посреди кромешной чёрной ночи виднелось множество факелов, и было неясно, кто на чьей стороне: все перемешались.

Гилберт, слегка покачиваясь, добрался до своих, и схватился рукой за чьё-то плечо для равновесия.

– Что происходит?! Где командир?! – спрашивал он сослуживца, пытаясь перекричать вопли горожан и звуки потасовки.

Товарищ обернулся на него, и в свете мельтешащих факелов Гилберт к своему ужасу понял, что на мрачном лице того не было ни капли сомнения или растерянности. В следующее мгновение блеснул нож, и Гилберт отпрыгнул назад, прикрываясь руками, нож просвистел в воздухе. Гилберт был выше, поэтому смог ударить противника сверху локтем по хребту, выведя того из равновесия, а затем заехал кулаком ему по лицу. «Товарищ» повалился на землю от удара, и для верности Гилберт пнул его ногой в живот. «Какого чёрта тут происходит?!», – подумал он, озираясь по сторонам.

Ещё трое стоящих впереди повернулись к нему и бросились в его сторону. Гилберт инстинктивно отступил назад. С его стороны также появилось из ниоткуда несколько товарищей. В развернувшейся потасовке думать было некогда: Гилберт отправил в нокаут одного из противников собственными кулаками, выбив из рук лезвие. Двоих остальных отбросили и испинали те, кто стоял с ним рядом.

– Что происходит?! – снова спросил Гилберт.

– Предатели среди нас! – выкрикнул один из товарищей.

Гилберт отступил на шаг назад на покачивающихся ногах. На секунду у него возникло непреодолимое желание ринуться внутрь здания: кто знает, что зашли внутрь не предатели, и теперь опасность грозит Виктору, как никогда?

Однако усилием воли он заставил себя остаться на месте и осмотреться. Он глядел во все глаза, пока остальные кричали ему отходить с ними за угол здания, в «безопасное место» и даже пытались тянуть его за руки. Но Гилберт твёрдо стоял на своём – на своих двоих, утопающих в горках выпавшего за ночь снега. Пока предатели, или же свои, подходили к их мини-отряду ближе, словно в замедленном съёмке, а его собратья по оружия готовили ответный удар, Гилберт увидел и засёк свою цель – там, вдалеке, в середине тёмной ревущей толпы, в окружении горящих факелов, что-то крича и чуть ли не восседая на руках простых работяг, указывал рукой в сторону здания правительства и раззадоривал народ никто иной, как…сержант Мюллер! «Каков артист!», – подумал Гилберт, вспоминая, что тот делал днём ранее.

Оттолкнувшись пятками от твёрдого скрипящего снега, Гилберт пулей устремился вперед, наперекор бегущим солдатам. Его выпад вызвал панику и промедление. Пули просвистели где-то позади, когда он на полном ходу прикладом винтовки огрел двоих по головам и отбросил их оземь.

– Вперёд! – прокричал он не своим голосом.

Собратья по оружию незамедлительно ринулись ему на подмогу, и подстрелили по ногам ещё троих предателей, оставшиеся двое разбежались в разные стороны. Когда они поравнялись с Гилбертом, один из товарищей сказал то ли с претензией, то ли с восхищением:

– Ну ты сумасшедший.

Гилберт кивнул головой и, быстро вытянув вперёд свою длинную руку, указал на Мюллера в середине толпы.

– Видите его? Он – один из наших, уверен, он заправляет этим восстанием!

– Почём знаешь? – спросил второй из товарищей.

– Даже если и он, нам туда не добраться, – пессимистично заявил третий товарищ.

– За мной! – приказал Гилберт, боясь упустить из виду фигуру Мюллера. Он пробрался по снегу к ближайшему столпотворению солдат и в царящем полумраке схватился за плечо одного из них. Идея о том, как проверить принадлежность к оппозиции, пришла ему, уже когда тот повернул на него голову.

– Дорогу первому Варвейзскому полку! – громко крикнул он, отталкивая солдата на землю, тем самым придавая ускорения себе. Трое сомневающихся товарищей на удивление быстро догнали его и встали по обе стороны от него. Волнение ощущалось каждой клеточкой тела и витало в воздухе, в сбивчивых дыханиях. Прошла секунда: на них не набросились. Гилберт сделал следующий длинный шаг вперёд. Толпа перед ними расступилась в исступлении.

– Дорогу! – повторил он, передёрнув затвором винтовки. – Предатели госклятвы! – произнёс он с чувством. Государственная клятва подразумевала защиту государства, его целостности, его жителей, при любых обстоятельствах. И по представлению Гилберта, промедление и бездействие в отношении диверсионных действий, было точно таким же предательством армейской чести.

Вместе с уже определившимися товарищами он вышел к последней неплотно стоящей линии солдат. За ней, как стало ему видно теперь, двигались агрессивно настроенные рабочие и редкие товарищи в форме.

– Что вы задумали?! – воскликнул солдат из шеренги позади, подбегая следом. – Мы итак держимся тут из последних сил! Войска разрознены, командиры Вилейн и Гарвард убиты!

– Предлагаешь дожидаться здесь своей смерти?! – не глядя назад, крикнул Гилберт. Ему не хотелось умирать здесь. Только не сейчас, когда ему уже столько дорого. Дома его ждёт Ширли, а Виктор борется внутри здания. В приюте ждут новую весточку от него, и всегда будут ждать. Именно потому, что ему было, что терять, он не мог не бороться, не мог не пытаться. А рассвет и не собирался начинаться: стояла глубокая ночь.

– Вернись в строй! – настоял солдат, хватая его за плечо. Гилберт с разворота сбросил его руку и приставил приклад винтовки к подбородку, находившемуся ему по плечо.

– А может быть, ты тоже предатель? – спросил он, держа палец на курке. Стоявшие позади солдата мгновенно наставили стволы Гилберту в голову, его товарищи взяли на мушку целящихся в Гилберта.

– Не стрелять!

– Не стрелять! – прозвучали их приказы одновременно.

Гилберт первым опустил оружие, затем убрали остальные.

– Стоять тут бессмысленно. Вы пропустили мимо не одного предателя, – сказал Гилберт. Товарищи кивнули в знак согласия. – Я знаю, как нам победить. Нужно захватить того, кто руководит восстанием, – объяснял Гилберт, разведя руки в стороны.

– И мы должны тебе поверить? Кто ты такой вообще, рядовой? – спросил солдат, глядя на него испепеляющим взглядом. Гилберт выдержал его взгляд: в самом деле, звания командира у него нет. Даже его отделение из восьми человек, если ещё не умерло в огне на первом этаже здания правительства, то уж точно не могло сражаться. У него не было ничего, кроме этого самого момента, и тех троих, что по какой-то причине ему поверили.

– Если не будете помогать, то не стойте на дороге, – сказал он твёрдо, и протолкнулся через стоявших впереди «в строю» солдат. Как он и думал, троица последовала за ним.

Им открылся вид на приближающуюся гигантскую толпу разъярённых граждан, и страх невольно заставил ноги замереть на месте. Гилберт высматривал Мюллера, прокручивая винтовку в руках для успокоения.

– Что дальше, командир? – спросил первый из троицы, делая ироническое ударение на слове «командир». Мюллер подкинул в воздух свою пилотку, и благодаря этому Гилберт снова засёк его местоположение.

– Нам туда, – указал он на северо-запад, стараясь не выдать свою дрожь в коленях.

– Постой, – послышалось сзади, и вскоре с четвёркой смельчаков поравнялись ещё пятеро солдат. – Мы идём с вами, – объявил тот самый солдат. «У него, пожалуй, и звание есть», – подумал про себя Гилберт.

– Есть светодымовая? – спросил он, протягивая руку в бок. Свои боеприпасы он выложил из кармана внутри здания, как и все остальные, на хранение. На хранение в огне.

– А где твои? – с недоверием спросил солдат, приведший подкрепление. Стоявший же рядом парень из троицы, молча вложил в руку Гилберту свою гранату. Гилберт покрутил её в руке, оценивая вес, примеряясь по толпе.

– Сгорели, – ответил он солдату, одновременно снимая чеку и запуская гранату вдаль по диагонали на надвигающуюся толпу.

– Вперёд! За мной! – приказал он, отталкиваясь ногами от снега и устремляясь прямо в разрозненную толпу с вилами, держа перед лицом винтовку, будто копьё.

Столп света вспыхнул слева от них, но не ослепительно, и дым наполнил всю округу. Толпа горожан замедлилась, закашлялась, и солдаты просочились сквозь неё, вслед за самопровозглашенным командиром.

Виктор со своими товарищами стояли на большой изысканной белой лестнице из гранита, ведущей на первый этаж, практически посередине и держали мушки наготове. Ниже их стояли люди, в такой же форме, как и они, но с явно недобрыми намерениями, тоже держащие их на мушке.

– Почему вы не помогаете раненым выйти на улицу? – задал Виктор логичный вопрос. Главарь стоящей напротив банды ощетинился.

– Мы здесь, чтобы вывезти губернатора и членов правительства. Почему они не с вами?

«Чтобы вы их сразу расстреляли?», – подумал Виктор. Пройдясь взглядом по первому этажу он с удовлетворением отметил, что выход теперь свободен, и что огонь стал слабее, кое-где виднелись подтаявшие комки снега. «Сейчас главное помочь раненым и убраться отсюда», – подумал Виктор. Голова уже раскалывалась от вдыхания газов.

– Мы их не нашли, видимо, плохо искали! – решил он подыграть предателям, указывая рукой себе за спину. – Отпусти пушку, и мы поменяемся местами!

– Что за ерунду ты мелешь?! – вытаращил на него большие глаза главарь банды, но тут один из его сообщников что-то шепнул ему на ухо. Главарь изменился в лице, щёлкнул пальцами, и банда опустила стволы в пол. Виктор сделал тоже самое, кивнув своим – те опустили оружие.

– Ты вправо, я – влево, на счёт три! – приказал главарь. – Раз, два…

«Три» потонуло в топоте ног. Как только группы поменялись местами, то снова наставили друг на друга мушки.