Секунды до грозы. Книга 1

– Вы тоже это услышали?

– Массовые слуховые галлюцинации? – удивленно огляделась я вокруг. Ну, всякое в жизни бывает, да?

Что тут странного? Да это было не просто карканье ворона, а человеческое «кар!» – прям как будто кто-то взял и перекроил свой голос на птичий, пытаясь изобразить её, но в итоге вышло что-то между карканьем и мужским кашлем.

И тут птица, получив вдохновение от полного внимания к себе, возобновила карканье, но в насмешливом тоне, «передразнивая» рыбака. Каждый крик сопровождался смехом, столь человечным и пугающим, будто и впрямь сам дьявол из преисподней появился и в птицу вселился.

Шокированную толпу вывело из транса сдержанное хихиканье Матье и Луи. В полной тишине мы чётко слышали каждый их смешок.

– Позвольте представить вашему вниманию, дорогие мадемуазели, ворон по имени Олив! Защитник всех праведных и бедных! – произнёс Луи шёпотом, так, будто это был не просто ворон, а сам рыцарь на белом коне. Он вальяжно развёл руками, как если бы сам был не меньше, чем покровитель этих пернатых.

Рене с выражением полного недоумения уставилась на птицу.

– Ты можешь нормально объяснить, что здесь происходит и при чём здесь Олив?

Но ответом на вопрос Рене стало нечто совершенно невообразимое. Вокруг ворона, словно по волшебству, закружился густой дым. Не просто дым, а такой, что глаза начали слезиться, а нос зудеть, как после часа бега в пыльной деревне. И вот, с громким хлопком, как в лучших выступлениях фокусников, дым развеялся, а на месте птицы стоял тот самый Олив. Тёмные волосы, хитрый взгляд – как ни крути, любимчик публики. Кажется, он был готов получать овации, но нет! Олив споткнулся о пустую корзину, и с громким шмяканием рухнул на прилавок, прямиком в тухлую рыбу. И тут вместо оваций последовал лишь хохот толпы, но его это абсолютно не смутило. Напротив, он и сам не удержался и начал смеяться, совершенно не стесняясь. Очевидно, для него эффект внезапного появления – это как хороший завтрак: сытно и с удовольствием.

– Ах ты, мальчишка! – рыбак тяжело дышал от ярости. – Всем вам, негодникам, только пакостить! За весь мой товар заплатишь! И сверху доложишь!

Олив спрыгнул с прилавка с грацией картошки, а затем ловко начал бегать между прилавками, точно зная, как довести старика до белого каления. Разъярённый рыбак с палкой в руках прыгал за ним, как какой-то страус на вечерней пробежке, отчаянно пытаясь не запутаться в собственных ногах. А когда его дыхание стало напоминать доску старой прачки, которая активно трёт бельё, Олив, не обращая внимания на пыхтение старика, взял и насадил ему на голову одну из пустых корзин. И, как подарок от судьбы, из неё так приятно понесло тухлятиной, что сам воздух, кажется, стал морщиться.

Рыбак, загнанный в угол, из последних сил закричал на всю ярмарку:

– Стража! Стража! Помогите! Поглядите, что творится! Грабят средь бела дня! Издеваются над стариком!

Как только охрана заметила шум у лавки, лица ребят сразу изменились – будто они поняли, что забыли на ночь запереть клетку с курами. В мгновение ока они бросились в сторону площади, как самые настоящие беглецы, надеясь раствориться в толпе. Луи и Матье, хотя и не были зачинщиками всего этого беспорядка, как всегда, последовали за Оливом, не желая упустить свой шанс на приключение. Их фигуры исчезли среди людей, а за ними остался только звонкий смех и хлопанье каблуков по мостовой.

Я едва успела поймать Рене за руку, когда она сделала движение в сторону беглецов. Бегать? Ну уж нет, спасибо. Поэтому мы только и делали, что высматривали, где исчезли золотисто-жёлтая, кучерявая медная и чёрно-коричневая головы.

Не быть нам, конечно, мадемуазелями в бальных нарядах, что порхают по залу в вихре вальса. Но и нестись сломя голову по городу в платье, как ошпаренная, протискиваясь сквозь толпу – ну уж нет, без меня. Это по части Рене. Я у нас знаток по театральным выходам, а она по не менее драматичным побегам.

Глава 4 Пропавшие в Луарионе

Мы выбрались на площадь, где удача, видимо, решила сжалиться и свела нас с парнями прямо в самом эпицентре фестиваля – у величественной башни Зельеваров. Она в солнечном свете сияла так, словно её только что отполировали до блеска. Изящная резьба, древние росписи, а синий шпиль так и норовил проткнуть небо и улететь ввысь.

Я невольно задержалась взглядом на каменных арках первого яруса, покрытых рунами и символами. Интересно, о чём они? Может, это какие-то древние рецепты зелий? Или проклятия на тех, кто пытается подглядывать за работой мастеров? Судя по тому, что я живу в относительном здравии, всё-таки первое.

По воздуху расползся аромат трав – шалфея, тимьяна, эвкалипта… и чего-то ещё, явно подозрительного. Порой, проходя мимо, я ловлю такие ароматы, что впору проверять, не выросли ли у меня лишние носы. Тогда замираю у входа, принюхиваюсь, пытаясь разгадать состав, но безнадёжно. В зельях порой намешано такое, что и сами зельевары не всегда помнят, что туда добавляли. А я тем более.

Ах, как хочется хоть одним глазком заглянуть внутрь! Увидеть эти бурлящие котлы, загадочные ингредиенты, стопки пыльных книг… Ах, мечты, мечты!

Привлечённые шумом и гомоном толпы, мы подошли ближе к пьедесталу, расположенному правее центрального входа. Внимание всех приковал возвышающийся на этом постаменте глашатай. Он глубоко вдохнул и приготовился объявить важную новость.

– Внимание, жители Луариона! – голос глашатая прозвучал так, что даже ветер решил сложить полномочия и замер. – В свете недавних событий и ради всеобщей безопасности императорским указом вводится новый закон!

Толпа дружно задержала дыхание, приготовившись к очередному «улучшению» жизни.

– Отныне магам разрешается использовать волшебство в общественных местах только при явной необходимости и с обязательным уведомлением ближайшего стражника! Закон распространяется на все виды магии!

Толпа загудела, как улей, в который ткнули палкой. Рене и парни переглянулись – с таким выражением лица, будто им только что сообщили, что отныне на завтрак подают не кашу, а гвозди. Матье нахмурился, Луи скрестил руки на груди, а Олив… Олив выглядел так, будто активно продумывал план, как обойти этот закон с минимальными потерями для своей свободы (и максимальными – для чужих нервов). Это при том,что магом он не являлся, но пользователем зелий был активным.

А я? Я пыталась осмыслить услышанное. Магия теперь под надзором? Да ещё и с уведомлением стражников? Прекрасно! Прямо вижу, как в экстренной ситуации кто-то кричит: «Подождите, я сначала сбегаю за разрешением!»

Глашатай, перекрикивая недовольный гул, продолжил:

– Новый закон направлен на защиту всех – магов и простых граждан. Любой, кто заметит неразрешённое использование магии, обязан немедленно сообщить стражникам! Это обеспечит равные права и безопасность для всех в нашем городе!

Какая нелепость! Маги и без всяких указов не швыряются заклинаниями на каждом шагу. Жители Луариона и так хватаются за любую возможность увидеть хоть каплю волшебства – на праздниках, как сегодня, или на редких соревнованиях Ори. В остальные дни магия для нас примерно как жареный павлин на ужин – в теории существует, но попробуй добудь. Так зачем запрещать то, что и так почти никто не делает? Для пущей важности? Чтобы стражникам было чем заняться, кроме как чесать пузо на посту?

– Это, наверное, из-за похищений людей, – неожиданно серьёзно произнёс Олив. Вид у него стал таким мрачным, что у меня аж мурашки по спине пробежали. Редко его можно застать в состоянии «сосредоточен и напряжён», обычно он в режиме «шут и беспокойство охраны».

Я, конечно, не так часто вижусь с ребятами, чтобы досконально знать их привычки, но Рене тоже как-то резко подобралась, едва взглянув на Олива.

– Похищений? – переспросила я, не особо понимая, к чему он ведёт.

Да, в городе творится что-то неладное, люди исчезают, но чтобы сразу «похищения»? Может, просто кто-то уехал учиться, кто-то работу нашёл в другом месте… а кто-то вообще решил, что ему всё это надоело, и ушёл искать приключений в другом городе. А почему бы и нет?

– Не слышала? Люди пропадают. Вчера Ружанна исчезла из Края Арканы, – Луи удивлённо уставился на меня, как будто я только что заявила, что солнце всходит на западе.

– Дочь цветочника? – уточнил Матье, вклиниваясь в разговор. Луи кивнул.

– Да я в курсе. Но с чего ты взял, что это похищение? – У меня появилось стойкое ощущение, что сморозила глупость. Ребята переглянулись и дружно воззрились на меня, как на дитя, свято верящее в доброту мира. Я поспешила объясниться: – Видели бы вы, сколько искалеченных после праздников тащится в госпиталь. Кто-то облил себя токсичным зельем, кого-то огненным шаром из «коробки сюрприз» зацепило, кто-то наелся неведомой дряни и теперь по цвету кожи напоминает утреннее небо.

– Прямо как мы сегодня, – вставила Рене, и мой живот выразительно заурчал в подтверждение её слов.

– Я к тому, что у народа вечно какие-то проблемы. То работа осточертеет, то вторая половинка мозги вынесет, то просто захочется махнуть куда подальше, – я развела руками, мол, а что тут такого? Я и сама бы с радостью сменила обстановку. Вопрос только – на что и как.

– Не неси чепухи, – отрезал Олив. – Может, в чём-то ты и права, но в этом случае людей именно похищают. В трущобах все уверены, что это маги виноваты.

– Ну да, ещё скажи, что они младенцев жрут, – фыркнула я, но Рене тут же дёрнула меня за рукав. И только тогда я вспомнила, что Матье и Олив – как раз из тех самых западных трущоб. Вот же ж рыба без костей, угораздило меня ляпнуть…

По рассказам Рене, они оба выросли в подвалах трущоб – единственные места, где дети хоть как-то находили приют в этом забытом богом районе. Крытые тряпками и гнилыми досками, подвалы служили укрытием для всех, кого никто не хотел видеть: для детей, которых оставили или потеряли, для тех, кто оказался слишком слаб, чтобы бороться за своё место на этой земле.

Ужас какой-то! Как вообще такие места могут существовать, и почему на свете есть хоть один уголок, где дети находятся на грани выживания, без надежды на что-то лучшее? И где, спрашивается, храмы? Почему они не занимаются такими детьми, ведь если не им, то кому ещё помогать?

Наша мама́ однажды застала Матье и Олива за мелким воровством в городе и, вместо того чтобы отдать их в руки стражи, забрала под своё крыло. Она была не из тех, кто сдавался, и научила их, как выживать в этом безжалостном мире, как не дать жизни сломать себя. Уроки, которые она им давала, были куда важнее любой книги – она учила их, как брать от жизни всё, что она может предложить, и при этом не стать её рабами. Когда они с Луи и Рене начали участвовать в соревнованиях Ори, все выигрыши шли на помощь тем самым трущобам. А Матье, словно искал свет во мраке, без конца покупал книги – как если бы с каждым прочитанным словом он мог зажечь хотя бы маленькую искорку в этом безумном, сером мире.

Всё это, конечно, звучит героически и благородно. И пока я сидела с иглой в руках, моя сестра и мама́ меняли жизни людей к лучшему. Но вот только чего-то всё равно не хватало. Как будто я, дочь и родная сестра, никогда не была у них на первом месте. Ах, Матье, Олив, Луи – ребята, конечно, хорошие, но иногда мне так хочется их слегка покусать, чтобы хоть немного напомнить, что я тоже здесь, и что я вынуждена с ними делить свою сестру.

– Стража и Хранители больше переживают за то, что происходит внутри стен, – продолжал Олив, его голос становился всё более резким, как скрип когтей по стеклу. – А вот что там творится за пределами идеальных кварталов, где всё так благоухает и цветёт, что аж глаза слепит – это их не особо волнует. В трущобах исчезновение людей – это так, буднично. Пропал – и ладно. Но я легко различаю, кто сбежал по своей воле, а кто исчез в темноте, как будто его проглотила ночь. Это как следы в грязи: одни чёткие, как будто их оставили с намерением, а другие… слабые, будто никогда не существовали.

Вот это да, Олив! Где тот шут, который превращался в ворона и устраивал шоу для толпы? Где его беспечность и смех? Рядом со мной стоял этот… серьёзный человек, с таким видом, будто он был профессионалом в спасении мира. В его голосе такая сила, что я чуть не задохнулась от уважения. Столько возмущения, боли, отчаяния…

– А следы всегда есть, – важно уточнил он. – И здесь тоже. И эти следы явно ведут к магам. Они знают, что происходит. Знают, но молчат. А люди в трущобах боятся даже шепнуть. Всё это мне не нравится. Вряд ли кто-то решится раздвинуть эти занавеси. Мало кто хочет на свою голову вызвать гнев магов.

– Ты опять во что-то вляпался, Олив? – уточнила Рене, прищурив глаза. – Слушай, не моё дело, но если ты в самом деле решил стать жандармом, то лучше не лезь в эти истории.

Олив слегка вздохнул, отворачиваясь от сестры.

– Уж точно не жандармом, который закрывает глаза на пропажу людей, Рене, – сказал он, скривив губы в ухмылке, но взгляд у него был слишком серьёзен. – Просто иногда приходится заглядывать за кулисы, чтобы понять, что скрывается за этим всем. Кто-то должен это делать.

Рене нахмурилась и покачала головой.

– А что там с другими кварталами за стеной? – тихо спросила я, ощущая, что я вообще не в Луарионе живу и не в госпитале работаю, а существую в каком-то другом мире.

– В Голубых Крышах ничего всё тихо, – буркнул Луи, как будто это и так всем понятно. Он вдруг забыл, что является знатной персоной, и вернулся к обычному человеческому языку. – А если что и происходит, то, уверяю, держат в тайне. Хотя, будь я преступником, в этот район точно не сунулся бы. Там одна только знать и важные зельевары. Если с кем-то из них что-то случится, то вся империя всколыхнётся. Кому такие враги нужны, особенно если всё надо держать в секрете?

Заговор, что ли? О, Святой Корбо, вот это нам с Рене тема на ночь для обсуждения.

– Про Зелёный Луг и Драконий Лес я ничего не слышал, – добавил Олив. Матье только пожал плечами, мол, да, я тоже.

Все эти районы – Голубые Крыши, Зелёный Луг, Драконий Лес – находятся за восточной и северо-восточной стеной, вдали от трущоб. Получается, что весь удар приходится на центр и на самую бедноту? Это уже какой-то бред сумасшедшего.

– Не логично, – заключила я. – Если нужны люди для каких-то дел, пропажу которых никто не заметит, их надо брать из трущоб. Но тогда зачем вообще трогать Край Арканы? Это же центр! Для привлечения внимания? В таком случае какого гоблина вонючего нужно связываться с трущобами?

– Вот и я задаюсь этим вопросом, – с обречённой усмешкой закончил Олив, как будто его уже ничего не удивляет.

– Этот закон, скорее всего, затеян, чтобы просто напугать преступников, – продолжил Матье, не обратив внимания на растерянность в воздухе. – Жители и маги особо не пострадают, ведь все и так знают: магия в городе – разве что на праздниках. А вот у похитителя, столкнувшемуся с такими мерами, вполне могут начать нервишки шалить. Рано или поздно проколется.

– Моя дорогая, будьте осторожнее. Могу я присмотреть за вами какое-то время, любовь моя? – Луи изо всех сил изображал искреннее беспокойство, одновременно пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

Рене молча покачала головой.

– Обойдусь.

– А ты, я погляжу, хитёр, Луи! План, конечно, отличный… но провальный! – Олив с самым невинным видом похлопал товарища по идеально уложенным волосам. – Её попробуй похить! Да она сама кого хочешь украдёт, продаст, а потом ещё и панталоны на уши натянет в качестве моральной компенсации!

Рене глубоко вздохнула, явно считая до десяти, и демонстративно сделала шаг в противоположную от Луи сторону.

– О да, продаст в рабство быстрее, чем похититель поймёт, что пошло не так, – вставила я своё важное сестринское мнение. – Да ещё и денег заработает. А если покушение будет серьёзным… Ну, тогда пусть похитители молятся, чтобы она была в хорошем настроении.

Луи, конечно, молодец. Такой заботливый, галантный, вежливый – хоть в рыцари его. Вот только Рене в его защите нуждается примерно так же, как кабан в уроках изящной походки.

– Но ты можешь позаботиться о Софи, – не унимался Олив. Похоже, ему отчаянно не хватало приключений на голову. – Путь к сердцу Рене лежит через благословение Софи, верно?

Результат не заставил себя ждать: многозначительный подзатыльник сначала от меня, потом от Рене.

– Понял, не дурак.

Как он вообще так быстро переключается? Только что был серьёзным, возмущённым мужчиной, и вот уже снова дворовый пацан с ухмылкой до ушей. Это что, очередное зелье фестиваля? Мгновенный переход от мстителя к хулигану? Маги бились над таким веками, уверена, а Олив стал первым подопытным, и эксперимент прошел успешно.

В этой компании мне оставалось рассчитывать только на ум и благоразумие Матье.

– Но, похоже, сегодня ограничений на магию и зелья ещё нет, – Рене огляделась вокруг.

Площадь и весь город продолжали кипеть жизнью и магией, словно новое правило их вовсе не касалось. Ребята уже вовсю обсуждали планы на фестиваль, а мне покоя не давала полученная информация.

Чтобы убедиться, что и Стража, и Хранители действительно не прохлаждаются, я осмотрела площадь. По краям стояли люди в лёгких доспехах, внимательно изучая толпу. Выискивали угрозы, подозрительных личностей, да и просто всех, кто выглядел недостаточно мирно. Затем я заметила в толпе четверых Хранителей из Храма Смерти. От собратьев из Храма Жизни их отличала униформа – вместо медных перьев на плечах кожаные, а одежды чёрные.

Если бы я не присматривалась, то и не заметила бы, что сегодня их в городе куда больше обычного. Несмотря на выделяющуюся форму, они вполне себе растворялись в праздничной суете – рассматривали товары, переговаривались, неторопливо гуляли. Может, я зря накручиваю себя? Может, это просто меры безопасности, а не что-то подозрительное?

А вообще, хватит дурить себе голову. Так недолго и до бессонной ночи, после которой Рене придётся героически сражаться не с чайками, а с моей раздражительностью. Лучше вернуться к фестивалю – в конце концов, это последний праздник лета. Грех тратить его на мрачные мысли, когда вокруг столько еды, веселья и, возможно, даже халявных угощений.

Мои мысли послушно сделали переворот и переключились на огненный столб. Тот радостно плевался фейерверками, осыпая небо яркими искрами, будто издеваясь над глашатаем. Сверху бушевал красно-оранжевый фонтан, снизу, вырываясь из тёплого потока пламени, порхали крохотные огненные бабочки. Дети с визгом ловили их, пока первый же порыв ветра не уносил яркие искорки вверх, над головами прохожих.

Чуть дальше, за фокусниками с флейтами, я заметила старые торговые лавки. На их полках чинно разлеглись древние манускрипты, источающие такой благоговейный дух знаний, что даже воздух вокруг, кажется, стал умнее. Обычно такие книги хранятся в магических библиотеках, недоступных простым смертным, но сегодня, видимо, праздник был не только у людей, но и у древних фолиантов – их выставили на всеобщее обозрение. Правда, цена у них была такая, будто покупаешь не книгу, а пожизненный доступ к тайнам мироздания.

Но Матье это не остановило. Он уже готовился рвануть к прилавкам, словно пёс, вертящий хвостом на кусок сочного мяса. Олив и Луи одновременно закатили глаза, явно предвкушая худшее – например, что остаток дня придётся провести в окружении пыльных страниц и занудных лекций от Матье. Судя по их выражениям, они были морально готовы к побегу.

– А нас интересуют зелья, – бросила Рене, с азартом схватив меня за руку. – Где ты, кстати, откопал иллюзорное?

Олив задумчиво потрепал волосы:

– Лавочник, который торгует у Края Арканы, дал. Утром помог ему разгрузить телеги. Ну, в общем, как знак благодарности. А что?

– Нет, Рене, – вмешалась я, обводя сестру взглядом, как строгий преподаватель, решивший провести урок о здравом смысле. – Мы не будем покупать такое зелье. Себе дороже. Что, если всё пойдёт не по плану? А мне потом ощипывай тебя, или ещё что похуже.

Рене прищурила глаза и недовольно фыркнула. Дорогая сестра, твои мысли для меня открытая книга! Замыслила превратиться в чайку, чтобы тайком узнать, о чём болтают эти несносные птицы у нас под окнами? Нет уж, делать мне больше нечего, чем вычислять, кто из птиц настоящая, а кто ты!

– Бесполезная вещь, на самом-то деле. – Олив пожал плечами. – Не успеет рябь на воде от брошенного камня улечься, как действие закончится. Что толку?

– Сам себе противоречишь, – Матье закатил глаза, как всегда, когда кто-то не понимает очевидных вещей. – Кто утром устроил беспорядок именно благодаря зелью? И это только развлечение! Подумай сам, как можно такого рода вещи использовать, например, в военном деле? Шпионить, высматривать… Примеров может быть сотня.

– Ой, Матье, только не нуди, – бесполезная попытка Олива отбиться от нравоучений друга звучала как просьба о помощи.

– Да и говорил ты на вороньем! – восторгалась Рене. Мне так и хотелось дать ей подзатыльник за то, что не слушает меня. Сдержалась.

– Язык птиц? Пф! Так зелье иллюзий же, не языковеда, – Олив громко засмеялся, а затем задумчиво посмотрел на небо, словно искал ответы среди облаков на все свои вопросы. – Было бы неплохо понимать животных, конечно. Полезно. Но, увы, моё карканье – чистая импровизация. Пальцем в небо орал, лишь бы старика напугать.

Только после этого Рене потеряла интерес к зелью. И на том спасибо!

– Говорят, что зелье Лимигу сегодня пользуется особым спросом, – произнёс Луи с таким видом, как будто он сейчас раскроет нам секрет бессмертия. – Всё время слышу вокруг: зелье не похоже ни на что известное. Вкусишь его – и постигаешь истинное счастье.

– Звучит как нечто запрещённое и сомнительное, – пробормотала я, недовольно прищурившись. Мой внутренний скептик проснулся.

Луи улыбнулся, загадочно указал пальцем на пару, стоящую неподалёку, и мы все обратили внимание. Молодёжь вскрыла серебристый флакон, выпила его содержимое, и вот вам результат – счастье, разливающееся в их глазах, как будто они только что открыли для себя все радости жизни.

– А что насчёт вас, ребята? – Рене обратилась ко всем, кроме Матье. С ним и так понятно.

– Мне, любовь моя, предстоит вернуться домой, – с тяжким вздохом произнёс Луи. – Мой дорогой отец требует важного разговора.

Сестра сочувственно посмотрела на него. После таких бесед Луи как будто терял связь с реальностью – постоянно витал в облаках, спотыкался на каждом шагу и, как правило, погружался в молчание. Отец не одобрял его дружбы с нами, и Луи за это часто получал нагоняи. Но когда тот увидел, как соревнования Ори помогают сыну стать сильнее, увереннее и выносливее, он принял позицию многозначительного молчания по этому поводу.

– А я рвану в Край Арканы, – хмуро сказал Олив. – Хочу заглянуть к цветочнику, у которого вчера пропала дочь.

Ну не может он удержаться от того, чтобы не сунуть нос не в свои дела. То ли благородный до безумия, то ли просто дурной. Сама не знаю, что и думать.

– А ты, Матье, за книгами? – неожиданно вспомнила Рене. – А, ну да, он уже там.

Когда успел? Мы посмотрели на лавку со свитками и хихикнули. Матье был вовсю поглощён обсуждением пергаментов с продавцом. Спокойный и взвешенный, сейчас он кипел от возмущения и яростно тыкал пальцем в бумагу.

На этой прекрасной ноте мы попрощались и разошлись каждый по своим делам. Наш с Рене путь лежал в сторону однокомнатной пристройки у подножия башни Зельеваров.

Глава 5 Вкус магии

Как выжить здесь? Среди этого многолюдного хаоса?

Внутри шумно и ярко. Полки переполнены расставленными по цветам зельями, пузырьками и баночками. В воздухе витает запах лаврового масла и пряностей. Витражи на окнах бросают причудливые цветные узоры на стены. Старик за прилавком яро предлагает товар, а покупатели активно обсуждают, какое зелье лучше.

Мы толкались, протискивались и иногда щипались, чтобы пробраться к полке с нужным нам зельем. В один момент мой живот, всё ещё недовольный утренними кексами, сделал вонючее коварство, тем самым расчистив нам путь к желаемому товару. Взяв две серебристые баночки, мы стремительно направились к торговцу.

Сбрасывать цену времени не было, так что карман мой похудел на три су, а душа налилась горькой жалостью к утраченному богатству. За эти деньги, между прочим, можно было неделю кормиться рыбой. Не самой свежей, но если засолить, будет самое то.

Наконец-то я вынырнула из лавки, как карась из порванной сетки: вся помятая, но свободная, и тут же принялась отряхиваться – от людского шума, от чужих ладоней, налипших, как репей, и вообще от ощущения, будто меня только что перемесили в бочке с квашеной капустой, которую солили всем городом – ногами. Спустя мгновение из дверей, пыхтя и спотыкаясь о чью-то совесть, выбралась и Рене.

Увидев на площади Зельеваров свободную лавочку в теньке, мы всполошились, как кошки при виде открытого ящика – и, не теряя времени, рванули к ней. То ли сама госпожа Удача решила нам подыграть, то ли народ всё ещё предавался святому делу разорения собственных кошельков, но лавочка оказалась бесхозной.