Темнота

– Мэддокс Бейн, – повторяет она с насмешкой. – Да он же полный отстой, Далия.

Она резко оборачивается, будто хочет подчеркнуть сказанное.

– Ты хоть раз видела, чтобы он нормально разговаривал с людьми? Он вечно один, шляется по коридорам, как тень. Это… крипово.

Я чувствую, как внутри всё сжимается. Неожиданно во мне просыпается какая-то защитная реакция. Я отпускаю одежду, скрещиваю руки. Да, я тоже замечала, что он держится особняком. Но это ещё ничего не значит.

– Я ведь теперь такая же, – тихо говорю я.

– Это другое, – отмахивается она. – Ты пережила травму.

– Может, Мэддокс тоже… кто знает.

Лили закатывает глаза и резко поднимает руку:

– Далия, вот это, – она машет ладонью на уровне плеч, – это мы. А Мэддокс – вот здесь, – опускает её почти до пола.

– Почему?

– Потому что мы сами добились всего, что у нас есть. Я – лучшая в классе. Ты – самая талантливая актриса. Эзра – капитан команды. Джеймс – его тень и обаятельный придурок.

Я криво усмехаюсь:

– Ты только что расписала нас, как будто рекламную брошюру школы.

– Так и есть, – пожимает она плечами. – Тут выигрывают те, у кого есть талант, связи и деньги. Мы просто играем по правилам.

– То есть такие, как Мэддокс, всегда на дне? Это ты хочешь сказать?

– Я ничего не «хочу сказать», – отрезает она и примеряет блузку, критически оглядывая себя в зеркале. – Так оно работает.

– Как скажешь, – вздыхаю я.

– И, кстати, – щебечет она, ткнув меня локтем в бок, – только не вздумай сказать Эзре, что тебе снятся другие парни. Сгорит от ревности.

Он бы сильно удивился, если бы знал хотя бы половину.

– Не скажу, – отвечаю я.

Она тут же меняет тему, и я решаю промолчать – и про машину, что едва не сбила меня, и про ту жуткую руку, тянущуюся ко мне из толпы на фестивале.

– Я примерю это, – заявляет она, выхватывая с вешалки чёрное платье. – Пошли со мной в примерочную. Мне нужно твоё мнение.

– Конечно, – отвечаю я с натянутой улыбкой.

Мы идём к примерочным. Я опускаюсь на мягкую подушку в зоне ожидания, пока Лили исчезает за шторкой. Через пару минут она выходит, собирает волосы в хвост, разворачивается перед зеркалом, будто на подиуме, и внимательно разглядывает себя со всех сторон.

– Ну как?

– На тебе смотрится потрясающе, – говорю я.

Но, глядя на неё, чувствую, как моё самоуважение проседает всё ниже. У меня нет проблем с внешностью, но я завидую её лёгкости. Ей комфортно в своём теле, а я всё ещё будто в чужом – как в гостях.

– Что-то не так, – хмурится Лили и ставит руки на бёдра. – Кажется, дело в талии. Жаль, платье классное.

– Нет, Лили, оно тебе идеально подходит, – настаиваю я. Но её лицо не меняется. – Честно.

Сотрудница примерочной, складывая одежду, бросает на нас взгляд и вдруг вмешивается:

– А почему бы вашей подруге тоже не примерить это платье?

– Мне? – переспрашиваю я.

– Да, вам, – кивает она.

Лили поворачивается ко мне, чуть прищурившись:

– Ну что, хочешь попробовать?

– Эм… ну… а почему бы и нет?

Она скрывается за шторкой, и уже через пару минут выходит в своей обычной одежде, но с улыбкой, в которой есть что-то напряжённое. Протягивает мне платье:

– Держи.

Я осторожно принимаю его, захожу в примерочную, снимаю джинсы и водолазку – ту самую, что одолжила у Кэссиди. Натягиваю платье, и сердце уходит в пятки: оно садится идеально, будто шили специально для меня. Провожу ладонью по кружевной юбке и не могу оторваться от отражения.

Слегка смущаясь, выхожу из кабинки. Служащая восхищённо ахает, а у Лили от удивления на секунду буквально отвисает челюсть. Я неловко смеюсь, бросаю взгляд в зеркало и начинаю теребить торчащую нитку.

Они обе подходят ко мне.

– Это платье будто создано для вас, – с неподдельным восторгом говорит продавщица.

– Она права, – тихо добавляет Лили. В её голосе уже нет привычного веселья. – Ты просто обязана его взять.

Я колеблюсь. Несмотря на её слова о том, что моя жизнь принадлежит мне, сейчас я ощущаю, будто смотрю на чужую девушку. Красивая одежда не возвращает мне себя.

Наоборот – я словно та девчонка с фотографии на стене моей комнаты. Та, что стояла на вершине школьной иерархии, смотрела на всех свысока. Та, которой я больше не хочу быть.

– Может, в другой раз, – произношу я наконец.

Лили выпрямляется, её лицо становится непроницаемым.

– Ты уверена?

– Угу, – киваю я, бросаю последний взгляд в зеркало и возвращаюсь в кабинку, чтобы снять платье.

Когда выхожу, Лили не отрывает глаз от платья – будто пытается прожечь в нём дыру. Продавщица уже аккуратно вешает его обратно. И лишь позже, когда Лили высадит меня у дома, я пойму: в её взгляде не было ни восхищения, ни растерянности. Там пылала одна лишь яростная, обжигающая зависть.

ГЛАВА VI

На следующее утро у меня назначена встреча с доктором Эллисом. Эвелин берёт отгул – это даёт мне вполне уважительную причину не идти в школу. Я собираюсь в своей комнате: достаю одну из чёрных блузок, расчёсываю волосы. Вскоре в дверь стучат, и Эвелин заходит.

– Почти готова? – спрашивает она, окинув меня быстрым взглядом.

– Да, – отвечаю я и закидываю сумку на плечо.

– У меня кое-что для тебя, – говорит она. И только тогда я замечаю коробку в её руках. Она протягивает её мне.

Внутри – совершенно новый смартфон. Я осторожно достаю гладкий гаджет и рассматриваю его.

– Мы так и не нашли твой телефон после аварии, – объясняет она, переплетая пальцы. – Я просто хотела, чтобы ты могла легко связаться с нами. В любое время. После приёма всё настроим.

Я смотрю на неё, тронутая её жестом. Её движения напряжённые, скованные, но именно так она показывает заботу. Наши отношения всегда были непростыми, и теперь особенно трудно понять, как к этому относиться. Но, наверное, важно то, что мы обе хотя бы стараемся.

– Спасибо, – говорю я мягко.

Эвелин садится на край кровати, аккуратно расправляя покрывало, и смотрит на меня серьёзно.

– Далия, – начинает она. – Я знаю, что ты вчера не была в школе. Учительница звонила.

– Оу, – вырывается у меня. Я стараюсь не скривиться.

Её взгляд строгий, но выражение лица остаётся мягким.

– Ты не в беде, – говорит она. – Но тебе стоит относиться к учёбе серьёзнее. Школа пошла тебе навстречу после всего, что случилось.

Я верчу телефон в руках.

– Я знаю. Прости.

– Тебе было тяжело? – тихо спрашивает она. – Почему не позвонила?

– Наверное, мне просто нужен был перерыв.

Эвелин тяжело вздыхает и поднимается.

– В следующий раз скажи мне, и мы что-нибудь придумаем. Я не хочу, чтобы ты снова скатывалась к старым привычкам. Ты часто так делала раньше, и я не хочу, чтобы это повторилось.

Я бормочу что-то невнятное в ответ. Эвелин кивает и кладёт ладонь мне на спину – осторожно, будто боится спугнуть.

– Ладно, пойдём.

***

Кабинет доктора Эллиса ничуть не изменился. Всё по-прежнему на своих местах: горшок с монстерой в углу, семейные фотографии на столе, настенные часы, неустанно тикающие в тишине. Само возвращение в больницу поднимает тревогу. Сложно не вспоминать ужас первых мгновений, когда я очнулась здесь, даже если теперь это кажется почти чужой жизнью.

Я сижу в кресле напротив доктора, вцепившись в подлокотники так крепко, что побелели костяшки пальцев. Нога предательски дёргается. С тех пор, как мы вошли, я никак не могу усидеть спокойно, и медсестра явно раздражалась, пока измеряла мои показатели и проверяла память.

Доктор Эллис наблюдает за мной, отмечает что-то в планшете, потом откладывает его и складывает руки.

– Расскажи, – начинает он спокойно. – Как тебе удаётся адаптироваться к жизни дома?

– Думаю, нормально, – отвечаю я, уставившись в окно на дворик. Мир за стеклом всегда кажется тусклее, когда сидишь в этом кабинете. – Всё ещё пытаюсь понять, как с этим справляться.

– Конечно. Это займёт время, – мягко кивает он, скользнув взглядом по экрану планшета. – А как с учёбой?

– В целом я схватываю быстро. Информация ощущается одновременно новой и знакомой.

– Отлично. – Он делает пометку. – Как я уже говорил, многое всё ещё хранится у тебя в голове. Осталось только научиться доставать это.

– Но это не те воспоминания, которые я хочу вернуть, – я качаю головой. – Умение делить дроби или разбирать метафоры вряд ли мне поможет.

– Были ли у тебя ещё какие-то изменения, связанные с памятью?

Я запинаюсь, не зная, с чего начать. В голове вспыхивает сразу всё: вечеринка, которую я будто увидела в первый день в школе; тёмная рука, из-за которой я едва не сорвалась с колеса обозрения; странный сон с Мэддоксом; галлюцинации в машине Лили.

А ещё есть вопрос, который не даёт покоя: имеет ли всё это хоть какой-то смысл?

– Я всё время вижу эти картинки, – объясняю я. – Что-то происходит в реальности, и тут же в голове вспыхивают образы. Те самые, о которых я вам уже рассказывала. Словно обрывки времени. Они появляются на долю секунды, а потом исчезают. И я уже не уверена, были ли они настоящими.

– Какие именно картинки? – спрашивает он, чуть подаваясь вперёд.

– Первая была как фотография с вечеринки, – вспоминаю я. – Думаю, это могла быть та ночь. А может, мой мозг просто хочет, чтобы я так решила.

– Есть большая вероятность, что это действительно воспоминание, – спокойно говорит он. – А остальные?

– Недавно приснился сон. В парке стоял маленький мальчик, я пыталась заговорить с ним, но он молчал. Потом он показал куда-то за моё плечо – и вдруг из ниоткуда выехала машина. Она неслась прямо на меня. Я едва успела отскочить… и тут же проснулась.

Доктор задумывается, и в кабинете отчётливо слышно тиканье часов.