Мои аллюзии

Чарли издалека замечает меня через плечо парня и подзывает подойти движением руки. Остин бросает на меня неодобрительный взгляд с прищуром и тут же что-то спрашивает у Чарли, наклонившись к нему, мне не слышно, что он спросил, но вижу, как старик в ответ ему улыбается и кивает несколько раз.

Мне велено было оставаться здесь, так что пячусь к двери. Чарли снова подзывает меня рукой, очевидно, продолжать стоять тут после этого будет уже как-то неадекватно. Минус на минус… Ладно.

– Здравствуйте, – робко проговариваю пока тихонько подкрадываюсь к ним. Вижу, парень следит за мной, как тигр за копытным. Хотя по сути это он – козёл!

– Привет! Привет! Смотри-ка, кого к нам занесло! – Указывая на Остина, хохочет.

– Да, уж. Я заметила. – Поджимаю губы, чтобы не выдать нервозность. Парень смотрит на меня с удивлением, кажется, он не ожидал, что мы с толстяком приятели.

– Фил вышел на обед. Подождёте его?

– Я заскочил только поздороваться. Много дел. Передашь ему от меня привет? – Снова не замечает меня. Чарли же смотрит то на него, то на меня с каким-то диким воодушевлением. Катаюсь на пятках и прихожу к выводу, что зря согласилась идти за этим парнем. Добром это не кончится. Ох, как же тяготит меня предчувствие. Что я творю?

– Передам!

– Отлично. Был рад увидеть. – Ну, хотя бы со стариками он вежлив.

– Зайдёшь на неделе?

– Конечно… Нет, – добавляет громадина и идёт к двери.

– Как всегда! – причитает добряк в ответ и машет нам рукой на прощание.

Остин подобен пeтле, окутывающей шею, и я знаю наверняка, что лезу в неё осознанно. Признаю в себе отчаявшегося самоубийцу и вслед за душегубом оказываюсь на улице.

Моё сердечко ёкает и подпрыгивает к гортани. Звучно сглатываю. Прямо напротив входа в здание стоит вороной, сверкающий мускулами Muscle car Ford Mustang Boss 429 1969! Эта тачка имеет чертовски агрессивный внешний вид и отличается дико-спортивной заряженностью.

Экстерьер брутального чёрного монстра украшен моделируемыми воздухозаборниками и большой решеткой радиатора – всё как на лучших пинах. Мускулистые задние крылья с чётко-выраженной линией передних, задают особенную харизматичность. Ради шанса лицезреть легенду своими глазами да ещё и с расстояния вытянутой руки стоило переться в Америку! Определённо точно! Готова пищать от восторга! На экземпляре, красующимся передо мной, установлена еще и крышка топливозаливной горловины в стиле гонок Леман! "Ох, мама", как сказал бы мой папа. Эстетическое совершенство облика завершают 15-дюймовые диски, обутые в классические шины для маслкаров. Это не машина. Мечта! Чёрт возьми, мне несказанно повезло увидеть это совершенство; сам по себе Boss 429 c семилитровым двигателем и четырехступенчатой коробкой передач довольно сложно найти. Это – единорог среди Мустангов. Пускаю слюни. Благослови Господи Америку, какую же красоту здесь создавали в былые времена! На сегодняшний день такой возмутитель спокойствия один из самых желанных Ford Mustang среди коллекционеров. Легенда, которую прежде мне удавалось видеть лишь на видео.

Не могу не открыть рот напоследок. Вот он, настоящий, это не какой-то вам super swap, завещанный "Боди Элеонор". Нет! Это оригинал! Чистейшая классика, выходец из Красной книги для машин! И до чего же прекрасен этот чистокровный холёный мустанг. Хлопнуть бы этого жеребца по шикарной заднице и посмотреть, как он полетит галопом!

Машина подмигивает габаритами.

Не может быть! Вселенная издевается!? Готова орать благим матом. Остин подходит к водительской двери и открывает её. Ну конечно же! Конечно же это его тачка! Ну почему именно эта тачка!? Почему не Порше, ну не знаю, Бугатти, Мазератти… Не Ламбо? Всем девчонкам ведь нравится такое!!! Допустим, он не пытается ни на кого произвести впечатление, но почему этот эгоистичный гад катается на тачке моей мечты? Единственной машине, которая мне по душе? Да, определённо – Вселенная смеётся надо мной в голос! Негодую. Это удар под дых.

– Запрыгивай.

– Как скажете. Вoss… – Подхожу к машине. Моя реплика отзывается приподнятыми бровями у владельца, который ещё не успел скользнуть в салон. Не ожидал от девушки знания хотя бы банальной машиноистории? Болван он всё-таки…

Блин, ну вот почему машина и он такие шикарные? Как же невероятно бликует вороново-чёрный в солнечных лучах. Аккуратно открываю дверцу. Салон просто бомбический. Хром, чёрная кожа, дерево. Пахнет мужским одеколоном с древесными нотками и перцем. Водитель вальяжно и уверено располагается в кресле, отодвинутом далеко назад, почти ложится в него. Закидывает куртку и рукопись на заднее сидение купе. Я же сажусь осторожно, нежно захлопываю дверцу. Мотор взрывается рыком, и мне не сдержать восторженной улыбки и не скрыть вздыбленных волосков. Это невероятно. Такая сила. Мощь!

– Регистр Shelby, да? – Владелец кивает. Вздыхаю восторгом в ответ. Едва ли это carsharing, а стоимость таких лошадок стартует от 350 тысяч американских долларов. Кажется, парень из тех самых 10%, возможно даже входит в тысячу, а то и в сотню. Как ни крути, в его распоряжении куча кругленьких нулей.

– Нравятся старые тачки? – Смотрит на меня, как на конченную дуру, пока затягиваю ремень безопасности.

– Дата выпуска – просто число. У машины нет возраста, только история, душа и состояние. – Парень усмехается, и мне не понять доброй или злой усмешкой.

Резко трогает с места, заставляя меня теряться в мыслях и вжиматься в кресло. Что я творю? Что я вообще делаю в машине человека, которого вижу третий раз в своей жизни, при чём два первых раза были, мягко говоря, погаными. Почему было не остаться в офисе? Нужно злится на себя за то, что так и не зашла к Рею, но вместо этого, злюсь на себя за то, что поленилась накраситься сегодня утром и сейчас выгляжу, прямо как чудовище. Словом, молчу, негодую и смотрю на мелькающий за стеклом сити.

Движение в этом городе меня напрягает. Мне мучительно не спокойно, но стоит взглянуть на водителя, и во мне рождается уверенность: спокойствие и расслабленность, с которыми он управляет мощнейшим авто, поражает. Кажется очень опытным. И сегодня от него не несёт спиртным. Это тоже успокаивает. Немного не привычно от того, что не играет музыка в салоне, но может оно и к лучшему. Заворачиваем к кафе. Не задаю вопросов, просто принимаю момент и не разговариваю, как советовали старики, не думаю, что это тогда была шутка.

– Два фирменных.

Что ответил оператор, мне не удалось разобрать, английский по-прежнему не всегда даётся мне с первой фразы. Парень проводит картой по терминалу, и машина катит ещё немного вперёд, где через окно выдачи протягивается поднос с двумя картонными стаканами и парой средних размеров бумажных пакетов, от которых приятно пахнет корицей.

– Держи. – Передаёт добычу мне и трогает с места. В моменты остановок на светофорах замечаю, что некоторые прохожие указывают на машину и даже оборачиваются, смотрят вслед. Да, тачка приметная даже для Америки, не спорю. Я бы тоже на такую обернулась с приоткрытым ртом. Но я сижу сейчас в ней. Ну и ну. Пути господние… или чьи бы они не были…

Человек-петля останавливается на большой полу-пустой парковке возле какого-то парка. Светит солнце. Густая малость запущенная растительность. Тихий день, приятно-прохладный после ночного дождя. Погодка так и манит прогуляться по неведомым зарослям, но мне совершенно не хочется выходить из машины. Настроение ехать, ехать и ехать.

Парень молча забирает у меня кофе и пакеты, покидает машину. Приходится поступать так же, нежно захлопываю дверцу и, вдохнув прохладный свежий воздух, запахиваюсь плотнее. Красавчик ставит кофе и пакеты на блестящую крышу машины, накидывает кожаную чёрную куртку… Ох, слишком проворно и сексуально. Понимаю, что бесстыже пялюсь на него, но, благо, он не замечает, потому что не смотрит в мою сторону, захлопывает дверь машины. Берёт еду, кофе и, не взглянув на меня, идёт к парку. Не уверена, следует ли мне идти за ним, с другой стороны, стал бы он везти меня сюда, чтобы просто высадить? Предчувствую неладное. Шагаю следом, глазею на носки своих кед.

Идём пару минут по дорожке парка в полном молчании. Держусь на безопасном расстоянии, глазею на деревья, на то, как, причудливо сплетаясь ветвями под солнцем, они рисуют узоры теней, место завораживает своими контрастами, кажется несколько диким и максимально естественным, у меня почти пропадает ощущение города. В таком густо-поросшем парке можно убить и схоронить человека. Глушь. Мрачновато. Мне приходится по вкусу. Вскоре туннель из деревьев выплёвывает нас на холм, и мы выходим к берегу реки, вижу вдалеке какой-то мост-дугой, тут у воды стоят несколько деревянных столов с лавочками. Расположив всё, что было в руках на одном из столов, Остин усаживается, робею, но всё же сажусь напротив, стол достаточно широк, чтобы не позволить этому человеку дотянуться до меня, если вдруг у него возникнет желание влепить мне пощёчину, с другой стороны, ловлю себя на ощущении, что мне сегодня нет смысла ждать от него какого-либо вреда.

Солнце светит ещё по-летнему ярко. Лучи приятно целуют кожу на висках, но ветерок выдаёт присутствие осени, щекочет прохладой нос и подбородок. Продолжаю смотреть на деревья, которые едва-едва начинают демонстрировать цветные пятна нерукотворного импрессионизма. Все эти "вертикальные полотна" влажные и свежие после вчерашнего дождя увлекают взор. Осень уже подкралась к городу. Глупо это отрицать.

Осматриваюсь, в парке тихо и безлюдно, на другой стороне реки виднеется что-то вроде небольшой набережной с магазинчиками. Проходит мужчина с собакой… И снова тишина.

Остин вынимает кофе из картонного разноса и ставит один стакан передо мной, второй ближе к себе, тоже самое проделывает со съестным. Открывает свой пакет, из-за чего ещё более отчетливым становится запах корицы и карамели. Закидывает небольшой кусочек булочки в рот, откидывается на спинку скамейки и, сделав глоток кофе, рассматривает блики на воде, чуть прищуриваясь из-за солнца.

Сегодня он не выглядит как прежде. Не пульсирует гневом. Не такой безжалостный. И всё же он такой холодный. Неприступный. Слишком взрослый, что ли. Сознательный и осознающий. При этом привлекательно-игривый для моего внутреннего ребёнка и сексуально-притягательный для моего взрослого. Внеземной. Пугающе-незнакомый для моего родителя, но такой завораживающий для всей меня. Не могу объяснить самой себе, какой же он на самом деле. Мне больно от того, что он такой чужой. Ощущаю это, как какую-то ошибку вселенной. Это неправильно. Так не должно быть, но всё именно так. Такое положение дела, как ни странно, очень раздражает. Невероятно, но факт.

– Как выбила встречу со мной тогда?

– Эм.. Я ничего не выбивала. Сказали нужна подпись, отправили по адресу. Всё вышло спонтанно. Даже не успела погуглить к кому еду.

– Погуглить? – Удивляется так, словно я обязана знать его, как пуп земли.

– Ну, да. Я мало знакома с вашим творчеством, и, если уж честно, на момент встречи мне было совершенно не известно кто Вы. – И какой. Сжимаю губы, поскольку с трудом сдерживаю усмешку, его так удивляет, что с моей стороны нет того раболепия, которое по отношению к нему испытывали девицы из студии. Ему это странно? Кретин. Вот она – пагубная сторона самовлюблённости. При этом стоит отдать должное… Я не лучше тех девиц: готова преклоняться, роптать и падать ниц. Благо, у меня натренированный самоконтроль. Вот только в обществе этого парня приходится генерировать столько этого самоконтроля, что с трудом его контролирую.

– Значит, тебя интересовала не встреча со мной, а просто была нужна подпись? – удивление так и играет в чарующем тембре голоса. Самоуверенный болван. Тянусь к шуршащему пакету с идеей контроля.

– Вообще-то и подпись тоже не мне была нужна, она потребовалась тем парням в галстуках, а меня просто заставили поехать.

Эймс прищуривается, в его взгляде читается любопытство, но по мелькнувшей складочке между бровей улавливаю ещё и задетое самолюбие. Не нравятся мне все эти психологические игры, битвы детей и взрослых, острые углы, горящие мосты и прочее. На меня накатывает волна тревоги. Между нами не заладилось с самого начала, стоило ли сегодня в третий раз наступать на грёбаные грабли? И зачем только поехала? Разговор замолкает, не склеившись, и в воздухе начинает витать обоюдное разочарование. Что за тупость и самонадеянность? Чего я ожидала от этого человека, а главное от себя? Что мы подружимся? Любые взаимоотношения – это всегда немного про слияние, а наш паровозик дружбы с самого начала поехал не по тем рельсам!

Бархат голоса разрывает тишину и рассыпает по мне мурашки:

– Рукопись и правда твоя? – Его серые глаза сводят меня с ума своим холодом. Слишком жёсткие. Сверкают, словно крючок на леске. Их обладатель норовит подцепить меня, и как следует дёрнув, сделать подсечку сарказмом или издёвкой.

– Моя. – глубоко вздохнув, как рыба, на выдохе произношу в ответ. В голове смолкает Waiting to Fall - Iko. Мне не хочется сейчас говорить, особенно с ним и тем более о книге. Все слёзы уже были превращены мною в пот, так что сегодня ему точно не увидеть моих рыданий, как бы он не старался спровоцировать меня. Я – та самая рыбка, которую ему не поймать. Ни за что не клюну на наживку, сколько не разглядывай и не завлекай он в свои сети моего ребёнка.

Собираю самообладание и сжимаю кулаки. В его присутствии мелодии в моей голове сменяют друг друга с невиданной прежде скоростью. Начинает звучать Interstellar (Original Motion Picture Soundtrack) – Imperial Orchestra, и тревожность, которая набежала на меня в офисе, когда этот одиозный тип только пришёл, наконец сдаёт свои позиции. Теперь мне хочется просто вот так вот сидеть и ничего не делать, не говорить, просто плыть по течению и не обращать внимания на блесны, закидываемые им. Смотрю на воду, на ветви дуба над головой, которые качаются на ветру и переливаются в лучах солнца всеми оттенками зелёного и жёлтого. Стараюсь смотреть на что угодно, только не на этого незнакомца. Хороший мог бы выдаться денёк, но вот незадача… Я в компании заядлого и фанатичного рыбного-маньяка.

– Я прочёл. – Перевожу на него взгляд. Теперь он смотрит на что угодно, только не на меня. Странная тактика. Кофе не любит, но пьёт, рукописи не признаёт, но читает. – Нашёл много классных мыслей, – Спустя небольшую паузу добавляет, – неожиданно, знаешь ли. Тот железобетонный цинизм, который открылся мне в прочитанных строках, стал не столько признаком ума, сколько явился симптомом интеллектуального бессилия и некого отчаяния автора. Но забавно. – Молчим. – Рукопись только твоя? Ты сама написала или это плод коллективного труда?

– Это результат труда моего диссоциативного расстройства идентичности. Так что трудно ответить однозначно. – Поражаюсь тому, что смогла выдать такое на английском. Молча выгибает бровь и внимательно изучает меня, вынуждает снова отвернуться; могла бы, но не хочу выдерживать его взгляд.

– Хм. Значит могу многое разглядеть в тебе? – Звучит не как вопрос. Едва ли во мне есть нечто годящееся для разглядывания. Мне нечем его поразить или восхитить, так что парень ошибается. Пристукиваю пальцами в такт и выдаю фразу:

– Welcome to the inner workings of my mind. So dark and foul I can't disguise. (Добро пожаловать в мой внутренний мир. Такой темный и отвратительный, что я не могу его скрыть.). – Цитирую слова из песни Hurricane – MS MR, и мой оппонент смотрит на меня так, словно ему известен источник цитаты. Между бровей у него появляется небольшая складка, голова чуть наклоняется влево. Ещё и этот его фирменный сексуальный прищур. Надо срочно уводить тему. – И как так вышло? Я ведь рукопись зашвырнула в помойку. – В этот момент вспоминаю, что мне советовали не то чтобы не говорить с ним, а и вовсе рта не открывать, а я решилась задать вопрос, серьёзно? Замираю с куском булочки во рту и комком недосказанных слов в горле, пугаюсь самой себя.

Молчит, шарит по мне глазами.

– Ну, ты тогда так посмотрела… – Обращает ко моему лицу свои серые глаза. Смотрит, не отворачиваясь и не избегая. Принимаю вызов. Смотрим друг в друга. Глаза в глаза. Думает с секунду, прищуриваясь. Замираю. – У тебя глаза такие… Зеркала. И вовсе не кривые. В них видно всё без искажений. По-настоящему. Ты из тех, кто способен говорить взглядом. Вот только мне пока никак не разобрать, о чём ты вообще.

– Разница языковых культур. – Ему не забавно.

– Вроде того. А ещё… в отличие от других, ты не интересуешься, кто такой я, словно бы и так знаешь обо мне всё наверняка. Но при этом ты безмолвно спрашиваешь у меня, кто ты такая. Не знаю, стану ли зеркалом для тебя, но ты довольно нагло и без церемоний заглядываешь в меня. А в тот день и вовсе посмотрела так… Короче, не знаю, как объяснить проще: у меня вот тут, – Показывает стаканчиком кофе в район солнечного сплетения, – опять бам.

– Бам? – Что за..? И почему "опять"?

– Ага. Бам. Касание без телесного прикосновения. Вот и полез в помойку за твоим, как оказалось, автопортретом… Прочитал. – Почему "автопортретом"?

Странно, но очень хочется сделать что-то такое, чтобы этот парень наконец-то улыбнулся, ну хотя бы самую малость. Он вообще умеет улыбаться?

Словно бы услышав мою мысль, отрицательно машет головой и отворачивается к воде. Намагничивает пространство вокруг себя. Что-то есть в нём такое… метафизическое и высокопарное, с налётом таинственности и мрачности. Задумчивый и очень внимательный, но при этом грустный взгляд серых глаз, прячет многое внутри него. И вместо зеркал у него металлические щиты.

Небрежные пшеничные волосы непослушной прядью падают на красивый высокий лоб. Небольшой треугольник светлой щетины под пухлой нижней чётко-очерченной губой, смотрится очень классно, дерзко. Врубель мог бы с лёгкостью написать с него демона, и картина бы имела куда более ошеломляющий успех. Более того, большинство классиков и современных авторов, могли бы взять его образ в качестве основы для создания опасного неоднозначного героя – антагониста, скорее всего. Он бы стал любимчиком у читателей, особенно женской половины, конечно. Какой же он свободный, пожалуй даже слишком дикий, и мне грустно от осознания его излишней самодостаточности. Это сильный, независимый, талантливый и бесконечно эгоистичный индивид. В нём столько всего, что даже Л. Бурбо не справилась бы с определением. Применяя свою авторскую терминологию, решаю классифицировать его "негодяем". Его безразличие и холодность действуют отталкивающе. И всё же так хочется произвести на него впечатление, понравится ему. Приблизиться (не в буквальном смысле слова).

Сама не заметила, как увлеклась и бесстыдно рассматривала его всё это время, даже звук мира словно бы отключился из-за тотальной концентрации внимания на парне. Но вот он глянул на меня, сверкнул металлом глаз, словно лезвием ножа, и этим пронзающим взглядом вернул меня в сейчас, и я снова слышу птиц и ветер. Что я делаю? Быстро перевожу фокус на свои пальцы рук, стучу ими по столу.

– Занятно. – Указывает на мои фаланги своим длинным указательным пальцем. – Что за песня на этот раз? – Поднимаю на него глаза, не скрываю удивления. Неужели он уловил? Понимает мой вопрос без слов и отвечает с ходу. – Звучит у тебя в голове, а ты опять пальцами настукиваешь. Так что за песня?

– Lovely – Billie Eilish и Khalid.

– "Wanna feel alive, outside I can't fight my fear.". (Хочу почувствовать себя живым на улице, я не могу побороть свой страх.). Эта строчка? – Его внешний вид и поведение не стыкуются с образом тех парней, которые слушают подобное… Странно вообще, что он знает эту песню.

– "Tear me to pieces, skin to bone. Hello, welcome home.". (Разорвите меня на куски, от кожи до костей. Привет, добро пожаловать домой.). – Моей ответ удовлетворяет неоднозначного героя. Молчаливый кивок воспринимаю за одобрение.

– Так, ты – писатель?

– Прффф. Нет, – иронично вскидываю брови и фыркаю на саму себя. Слишком громко было бы сказано. Я-то? Смешно…

– Тогда откуда книга?

– Решила поиграть судьбами. Примерить на себя надуманную некогда маску Бога. Убить, воскресить. Только и всего. – Продолжаю шевелить замок куртки и смотреть на свои пальцы, они так замёрзли, что начинают побаливать. Поднимаю глаза: на сей раз меня изучает не рыбак, а скорее маньяк-каннибал. Явно хочет расчленить. С другой стороны, он – неведанное прекрасное существо, и мы явно не подобны друг другу, так что тут на каннибализм не тянет, и вернее будет назвать его людоедом.

– Зачем ты написала всё это?

– Чтобы двигаться дальше без суеты. Да и голос в голе всё нашёптывал мне, что нужно непременно выложить всё в буквах. Уговорил. Голос был прав: либо иллюзии умирают в тебе, либо ты умираешь в иллюзиях. Я выбрала первый вариант. Болезненно. Но можно только так и не иначе, поскольку жизнь в реальности для меня возможна исключительно после разрыва и прощания с идеализированными представлениями. – Удивляюсь своей многословности. Сглатываю нервно. Переборщила.

– Иллюзия – первая из утех. – Вольтер? Неплохо. Тоже решаюсь на цитату.

– Наш опыт заключается скорее в утраченных иллюзиях. Вот и мне нужно было попрощаться с некоторыми из них, упорядочить хаос своего восприятия мира, если угодно, избавиться от пережитков молодости как в песне Youth – Daughter и создать мир для протагониста.

– Создать мир легко, а вот понять его…

– Понимание не было моей целью. Мне лишь хотелось обрести контроль.

– А ты его теряла? Типо как в песне She's Lost Control – Joy Division? – Анализирую. Отмалчиваюсь. Неплохие музыкальные познания.

– Скорее да, чем нет. В любом случае, в книге я сфокусировала некоторый сумбур моей души в неоднозначных образах, выложила все имеющееся внутри ощущения на бумагу, выкинула застрявшие в голове мысли. Приправила это ненаучными теориями, добавила немного мистики, каплю фантастики, охапку жизненного опыта. Бинго!

– Так, значит, ты у нас – ходячий гротеск, а книга – твой реквием? – С первым он попадает в точку, на счёт второго… Есть сомнения. Решаю провести испытание католическим термином.

– Градуал, тогда уж скорее. А если проще, то всего лишь высвобождение личной фантасмагории в попытке переосмысления.

– А. Решила обнажить градуал своего поприума? И что же осталось у тебя после этого освобождения, проприум? – Такое обращение ко мне забавно, а его ловкая игра с терминами завлекает. Г. Олпорт? А этот парень совсем непрост. Утопаю в серебре его глаз. Сегодня это не ртуть. Сегодня его взгляд не убивает, в нём нет прежней токсичности.

– Бессодержательность и пустота. Пустота – самое тяжёлое, что мне когда-либо приходилось носить в себе. Надеялась заполнить её или и вовсе заменить чем-то новым, думала найду нечто такое. Но… – А ведь я действительно верила, что течение жизни изменится. Как глупо. Усмехаюсь.

– Не нашла? – Качаю головой отрицательно и перевожу взгляд на воду. Сложно выдерживать его изучающий проникающий внутрь взгляд. Что ему нужно? – И что думаешь делать дальше, какие планы на будущее? – "Дальше"? Знал бы этот плут, что моё будущее – банкрот, за чей счёт слишком долго жила не я одна.

– А ни чего. Улечу завтра обратно. – Вспоминаю, что так и не сказала Рейнольду о своём намерении. Кусаю щёку.

– Судя по книге, ты пришла к полному осознанию того, что новая жизнь начинается, когда привычный образ жизни умирает. А в реальной жизни готова залезть обратно в зону комфорта? Классный план! – Решаю промолчать. – Это сарказм, – поясняет учтиво. На этот раз и так понятно.

– Я может и доверчивая, но не дура.

– С этим не поспоришь. – С чем именно??? С первым или вторым? Опять сарказм? Я всё же тупа, стоит признаться в этом хотя бы самой себе. Блин, как же с ним непросто. Рядом с ним действительно ощущаю свою умственную отсталость. – Сдаёшься? – Хороший вопрос. Действительно, что я делаю?

– Нет. Просто тошнит. – Смотрит на меня. – Не в прямом смысле. – Но после моего пояснения в его взгляде рисуется ещё больший вопрос. – В России говорят: "Хочешь жить – умей вертеться", так вот, меня скоро вырвет от этих вращений.

– Готова остановиться?

Смотрю в сторону, нахожу ответ. Говорю уже как бы не совсем с ним и не совсем ему:

– Да, готова. Но не могу позволить себе такой роскоши. – Вспоминаю о родителях. – А вообще, это всего лишь очередная хандра, просто опять устала от самой себя. Если посмотреть, в моей жизни всё прекрасно. Родители. Муж. Дом. Живи и радуйся, да и вертеться приходится не так уж часто, – качаю головой, недоговаривая. – Мне трудно быть честной самой с собой. Трудно попросту признаться, что я в тупике. Бегу в замкнутом круге от реальности к мечтам. С одной стороны, это очень мешает жить, а с другой стороны, без этих фантазий мне не выжить. Вот и бегу, бегу… Год назад, казалось, твёрдо решила прекратить эту погоню за несбывшимся. Прекратить тешиться надеждами и попробовать наконец-то жить исключительно реальностью. И где я сейчас? Так глупо, но ведь опять предалась надежде, понеслась навстречу непонятным чувствам. Перелетела через океан аж в Америку, боги! А всё потому, что мне в очередной раз показалось, будто бы смогу найти здесь то, чего не нашла в прежней жизни, исполнить предназначение, казалось, здесь меня ждёт то самое— желанное. Но вот который день мне ничего не хочется, а это явный признак того, что хочется чего-то настолько сильно, что уже нет сил хотеть. И при этом понятия не имею, чего же на самом деле хочу. Звучит дико тупо, знаю. – Утираю лицо ладонями, сгорая от стыда, порождаемого осознанием произнесённого хаоса своих же мыслей. Опять знатно переборщила.