Мои аллюзии

– Одновременно сразу несколько читаешь?

– Ага. Кто-то смешивает алкоголь, мне же по душе ядерные смеси авторских мыслей. Больше всего люблю неразбавленную классику, знаешь ли. К сожалению, современная поп-литература, без воды крайне редко обходится. Не авторы, а жульё. – Трудно передать игру слов на английском, но, судя по его почтиулыбке, всё же удаётся.

– Что за книги? Эти на русском. Не могу разобрать. – Бросает в дрожь от его пристального взгляда. Мне нравится то, как он смотрит. Ему действительно интересно. А я никак не могу перестать то и дело бросать взгляды на его обувь. Мне ещё не удалось удостовериться лично в том, что кино-индустрия не обманывает, и американцы действительно не снимают обуви в помещениях, но вот в чём мне действительно удалось убедиться, так это в весьма относительной чистоте здешних улиц…

Перечисляю книги по корешкам по порядку, тут много всего: русская тяжеловесная классика, современные сексуально-озабоченные авторы, несколько поэтов-страдальцев, психология на грани, бизнес руководства из разряда сказочной фантастики. Да, признаю, я – псих, который возит с собой книги и переплачивает за перевес в аэропорту.

– Почему именно эти? – Изучает тех авторов, чьи книги (в довесок к имеющимся) ещё в первые дни прибывания в США были взяты мною в трёх филиалах New York Public Library.

– Все они своего рода бестселлеры. Хотя, по правде говоря, меня едва ли цепляют. Зато понятно, чем именно и почему они в свои времена были столь привлекательными для читателя. Вообще, мне нравится изучать людей, устанавливать их схожести и различия, понимать желания, и эти книги помогают мне в этом. Пытаюсь не ограничиваться анализом одних только авторов и в последнее время всё больше стараюсь уловить желания читателя-потребителя нашего времени. Я, вроде как, – тот самый извращенец, который пытается найти универсальную целевую аудиторию для уже готовой нетипичной книги. Не стану скрывать, порой я, словно сыщик из романа абсурда, всматриваюсь в читателей и ищу в них сходство желаний.

– И как? Получается? – Морщу нос и дёргаю плечами. Остин довольно хмыкает.

– Уловить – да. Удовлетворить – едва ли. С современной публикой я не совпадаю по взглядам совершенно. – Подаёт мне книгу с подоконника.

– Давно уже не вижу смысла разделять людей на отрицательных и положительных. А авторов с их литературными героя – так и подавно. Кроме того, не уверен, что в жизни, будь она реальной или книжной, за проступком непременно должно следовать раскаяние, а за подвигом – святость и счастье. Вот почему мне понравилась твоя книга, в которой ты демонстрируешь во всей красе, как доброе дело не остаётся безнаказанным. – Подаёт мне ещё одну книгу. – Ну, конечно! Она ещё и Тору читает… Лёгкое чтиво на сон грядущий? И как тебе? – Издевается.

– Не без предвзятости. Выходит так, что, чтобы кто-то мог быть хорошим, другой обязательно должен быть плохим. Поэтому и в этом чтиве часть людей объявляется плохими, после чего добру уже не удаётся оставаться без кулаков. А чтобы добро могло своими кулаками решить все возникающие проблемы, зло представляется не столько слабым, сколько неправдоподобно глупым. – Решаюсь на аллюзию, которую ему не уловить. – Культурные сомелье создали человеческое наследие из всего самого сомнительного.

– Боюсь, это покажется тебе циничным, но для нашего мира это всего лишь данность. —Оба усмехаемся, и я опять пожимаю плечом. – Неожиданно и приятно встретить в тебе пропагандиста серой морали. Сейчас твои доводы и предъявы вполне взвешены, но вот в книге почти не улавливались.

– Это потому что мои методы предъявления неадекватны, – хихикаю и самоиронизирую. Читающий без труда на латыни, опускает глаза к монитору ноутбука.

– Прогрузил. Готовы к старту?

– М? – О ком речь?

– Мурашки, или как ты их там называла?

– Не-не-не. Я же сказала, музыка для меня— это личное.

– Отлично. Для меня тоже.

– Я не стану обсуждать…

– What I've felt, what I've known, turn the pages, turn the stone behind the door, should I open it for you? Or are you unforgiven too? (Что я почувствовал, что я узнал, переверни страницы, открой завесу за дверью, должен ли я открыть ее для тебя? Или ты тоже непрощённая?).

Он прервал меня, хрипловато напевая хорошо-знакомую мне песню. От его нашёптывания, всего за пару строк успеваю растаять, как зефир на костре. Откуда он знает о моём плей-листе вообще?!

Пока, поражённая красотой его-моего голоса, пребываю в состоянии аффекта, Остин в наглую включает загруженную мелодию на ноутбуке. Очень гармоничная и красивая, но, увы, она не вызывает во мне никакого отклика. Приятный мотив, но без души.

– Что скажешь? – Мне вообще не хочется обсуждать музыку с ним. Но ещё сильнее не хочется обидеть или задеть самолюбие музыканта. И хотя он явно – тот самый независимый от обид человек, ведь люди его совершенно не интересуют, все же первая моя мысль – похвалить. Но вторая мысль – не врать. – Только честно, – спокойно добавляет. Тону в его глазах. Это трудно. Труднее, чем кажется. Правда. Ненавижу правду. – Есть мурашки?

– Нет, – шёпотом выдавливаю из себя правду.

– Совсем?

– Мелодия очень красивая, но…

– Значит, нет мурашек?

– 

Не-а. – Остин не расстраивается. – Слушай, я ведь даже не разбираюсь в музыке…

Не дожидаясь конца моей реплики, включает следующую композицию.

– А эта? – Ударные навязчивые, однако в целом песня крутая. – Что, тоже нет? – Отрицательно качаю головой и морщу нос. – Ладно. А вот эта? – Парень не особо напрягается, вижу лишь его заинтригованность моими безмурашечными реакциями. Ему любопытно.

И снова звучит музыка. Динамичная. Но, мурашек нет. Вся проблема в том, что мелодии не рождают во мне картин. Не задают образы. Остин молча и очень внимательно наблюдает за мной. Начинает хмуриться.

– Мелодии правда очень красивые. Не знаю, может быть сегодня я просто не в настроении для мурашек. Атмосфера ведь тоже… – Опять не дослушивает.

– Попробуем эту.

Пялюсь на его кеды.

Снова звучит очередная мелодия, и опять что-то не то. Мелодийная пытка начинает утомлять и раздражать. И, судя по всему, не только меня. Все эти композиции красивые, но как-то не трогают. Лично мне не хватает в них образности. Не чувствую в них энергии. Нет смысла. Нет магнетизма. Расстраиваюсь из-за понимания, что та самая песня – всего лишь удачная случайность в его творчестве, и что больше О. Эймс, очевидно, не способен создать нечто столь же прекрасное. Эта песня… Ведь я успела безоглядно полюбить её, она проникла в меня на клеточном уровне каждой своей нотой. На меня огромным цунами накатывает разочарование и смывает почву из под ног. Неужели он вроде актёра одной роли – композитор одной песни? Неужели я его выдумала и в свою выдумку сама же уверовала?

Звучит ещё несколько коротких набросков.

– Ну, что?

Вздыхаю. Тяну время. Не хочется говорить правду. Но он смотрит и ждёт ответа.

– Нет. Не цепляют. Прости. – Качаю головой, мне так плохо сейчас. В добавок ещё и парень хмурится.

– Ясно. – Он внимательно следил за моей реакцией всё это время, развалившись в кресле и опираясь виском на указательный палец. И сейчас выглядит не то чтобы расстроенным, скорее озадаченным. Мне грустно от того, что моя честность принижает его творчество. – Давай ещё одну. – Лениво тянется к ноутбуку, затем немного нервно нажимает на клавишу тач-пада, начинает звучать мелодия. Это инструментальная композиция: нежные пугливые клавиши, тоскливая электрогитара и глубокий крайне мрачный бас. Пронзительная. Не просто говорящая, нет, – рассказывающая. В её развивающемся ритме читается тонкая надежда и вера в светлое. Это история о том, как отпускаешь одно, для того чтобы принять другое – большее. Эволюция души. Трудный путь от себя к себе. Мурашки у меня начинаются от затылка и бегут к локтям. Протягиваю руку, показываю заметно привставшие светлые волоски и гусиную кожу. Я так рада, что они всё же появились – эти мурашки. Никогда в жизни не ждала их, как сегодня. Более того, счастлива от того, что эта мелодия может идеально дополнить атмосферу первой главы, и Остин – никакой не композитор одной песни. Мучительное ожидание, я очень устала, но всё стоило того, чтобы в итоге услышать эти завораживающие переливы мелодии.

Тишина.

– Это… – Дальше не нахожусь, что сказать. Остин хмурится ещё сильнее, покусывает нижнюю губу и отворачивается к окну. Небо успело стать серым, собирается дождь. Доносится далёкий вой пожарной сирены с улицы. Неловкое молчание. Ерзаю на кровати. Страшно смотреть на него. Опять всё не так? Но я же не властна над мурашками.

– Моя – только последняя. – Подобное заявление не слишком удивляет меня. Где-то глубоко внутри я уже давно это поняла.

– Проверял меня?

– Нет. Просто было интересно, как ты воспринимаешь музыку. И какую. – Продолжает смотреть в окно и потирать пальцами свой подбородок. Он о чём-то думает и совсем не весел, даже зол как-будто. Не знаю, говорить или молчать.

– Почему тебе вообще интересно моё мнение?

– Устал. Надоели фальшивые неискренние профи-ценители "прекрасного", которые прекрасное и заметить-то на самом деле не способны, не говоря уже о том, чтобы прочувствовать. Все эти бездушные знатоки, критики и прочие умники с микроскопами меня достали. Ты другая. Ты проще. – Это комплимент или наоборот?

– Почему злишься?

– Не смогу объяснить. – С этими словами захлопывает ноутбук, бросает его на постель, встаёт с кресла и идёт к двери.

– Уходишь?

– Очевидно же.

– В следующий раз, при входе, снимай обувь.

– Следующий раз? – Удивляется моей уверенности и поднимает её на смех, приподнимая недовольную бровь. Выходит, захлопывая дверь с такой силой, что я подпрыгиваю в испуге. И правда, чего это я так уверена, что следующему разу быть? Вот же-ш…

Час спустя спускаюсь вниз, чтобы купить еды. На улице пахнет дождём, люди спешат попасть в транспорт, в помещения магазинов и прочих забегаловок, лишь бы не оставаться один на один со стихией. День болезненный. Даже мне хочется залезть под одеяло прямо в обуви и лежать, не шевелясь. Покупаю веганскую пиццу, иду в отель и делаю именно то, чего хочется больше всего – отчаянно прокрастинирую. Кеды всё же по русскому убеждению снимаю, кутаюсь в одеяло, врубаю фильм на ноутбуке и сражаюсь с собой, стараюсь не думать о странном музыканте, с которым общалась эти пару дней. Тщетно. Он всё не идёт из головы.

Сам собой, раз за разом возникает его образ, его жесты, его взгляд, мимика. В голове отчётливо звучит тембр его голоса. Вспоминаю запястья с высоко натянутым чёрным напульсником "Just do it", его кисти, пальцы. Красивые скулы, подбородок со светлой щетиной, а теперь ещё и родинку за ухом. Невероятно раздражает! Совершенно непонятный мне в своих перепадах настроения, ничего не объясняющий и постоянно чего-то ожидающий от меня, внимательно смотрящий и молчаливо думающий, он выводит меня из себя! Он одновременно отталкивает и в тоже время притягивает. Водоворот. Вздыхаю и душу себя подушкой. Вечер обещает быть долгим. Пялюсь в потолок. Уже раз десятый откатываю с середины к началу прошедший мимо меня фильм. Слушаю ливень.

Стук. Сердце замирает. Сползаю с кровати, быстро натягиваю розовые носки и бегу открывать дверь.

– Не спишь.

– Угадал.

– Я знал. – Выглядит уставшим, пахнет коварством и свежестью, он не из тех, кто прячется… В отличие от меня.

– Нужно ещё кое-что проверить. – С этими словами заходит в номер так же без церемоний, как и в первый раз. Но в этот раз скидывает с ног кеды, подходит к кровати, хватает кусок пиццы и валится в постель. – Холодная. – Морщится и отбрасывает пиццу обратно в коробку. Закрываю дверь, иду к кровати, сажусь на угол.

– Ты это хотел проверить?

Вместо ответа фыркает. Психует. Вижу, его раздражает что-то. Или скорее кто-то. Я? Перекатывается к компьютеру без спроса, как так и надо. Нахал. Начинает переходить по моим ссылкам, быстро набирает на клавиатуре то, что я не могу рассмотреть своим плохим зрением. Мне становится невероятно интересно, что же он вводит в поисковике, готова пищать от нетерпения, как только он издаёт цокающие звуки языком.

– Вот оно! – Жду, что он покажет мне находку, но он, напротив, отворачивает от меня ноутбук.

– Что там? – Сажусь глубже в кровать, стараясь заглянуть в экран, но он ещё сильнее отворачивает его.

– Нет-нет-нет. Мне нужны только твои мурашки. – И дались ему мои мурашки! Чего он так в них вцепился?! Смотрю на время в телефоне – 9:00. – Спешишь куда-то? – Оглядываю себя в пижаме. Очень смешно. – Так и знал. – Включает музыку. Это одна из композиций Стинга.

– Эту я знаю. – В этот раз ему меня не провести.

– Есть?

– Что есть?

– Ну, эти – мурашки твои.

– Немного. Но только на припеве.

Затем он врубает мне композицию Барри Уайта.

– Есть? – Выжидает. Томлю его с пару секунд.

– Маленькие.

Затем идёт Шаде.

– Да?

– Да.

Остин явно доволен. Играет Нирвана.

– Есть?

– Ну, тут без вариантов. – Демонстрирую.

– Дааааа? – Цдивляется.

Он включает мне множество групп, бендов, соло-исполнителей, проходимся по всем эпохам, по всем музыкальным веяниям, сидим несколько часов подряд, изучая размер и количество мурашек на моих руках и ногах. Живот и спину не показываю ему – это было бы уже совсем странно. Говорим о местных музыкантах, рассказываю ему о своих прогулках в сомнительных, но музыкально-знаковых местах города. Мне не известна и половина названий тех композиций, которые он демонстрирует, и хотя часть мелодий кажется знакомой, всё же большинство авторов становятся для меня открытием и откровением.

Странный вечер. Он знакомит меня с массой прекрасной музыки, а когда не могу угадать авторов или группы – его это на удивление не бесит, но очень забавляет. Я – подопытный кролик. Он – экспериментатор, мучитель и гипнотизёр. Посмеивается и удивляется тому, что некоторых исполнителей называю с первой ноты, других же вовсе не узнаю. Остин подобно католическому Богу испытывает меня, чтобы сделать себе угодной. Более того, меня не просто мучат, а ещё и учат – прицельно, умно и очень пристрастно, как будто жену себе растит, что представляется крайне странным, ведь он не из тех, кто женится, от него никогда не последует предложение "руки и сердца", потому что эти два слова у него ассоциируются лишь с разделом в анатомии – это предельно ясно. Прихожу к выводу, что его дрессура всё же приведёт к тому, что после сегодняшнего моего позора и мелодийно-психологического срыва, я-таки дорасту и стану равна ему.

Оказывается, глубоки были мои заблуждения в том, что в меломании я непобедима и неуязвима. Издаю переливчатый вопль, не выдерживая терзаний.

– Ладно. Ты победила, – заключает совершенно неожиданно для меня. Что это значит? Захлопывает крышку машины для пыток. – Вечер в самом разгаре. Чем займёмся?

– Предлагаю влюбиться. – Рассчитываю увидеть его выгнутую бровь, и удача оказывается на моей стороне. Сдерживаю смешок, Остин выглядит слишком серьёзным.

– Не выйдет: у нас с тобой слишком одинаковые взгляды. К тому же от влюблённости, в отличие от одежды, не избавиться в порыве произвола, а я – фанат обнажёнки. Так что давай удовлетворимся мыслью, что дружба в отличие от любви не может обойтись без взаимности и пойдём поедим. – Его глаза сверкают, как серебряные монеты. Кажется спокойным. И всё же смотрит с недоверием.

Всё ещё изучает меня и моё лицо. Ничего не понимаю, но мне хочется провести с ним ещё немного времени. Он странный.

– Предлагаешь поступить как в We're Going To Be Friends – The White Stripes?

– Да, но мотивчик нам определённо не подходит. – Смеюсь.

– Согласна. Дай пару минут, переоденусь. – Оглядываю свою пижаму.

– Если останешься в этом прикиде, сойдёшь за местную… Сумасшедшую. Кстати, тебе идёт. – Строю недовольную мину. – Ладно, переодевайся. Мне бы скоротать ожидание, дай контракт, который ты подписала с Рейнольдом. – И чего это он такой заинтересованный и спокойный? Всё это странно. Но у меня живот урчит пустотой, и нет никакого желания вникать, зачем эму вдруг понадобился этот контракт, что взбрело ему в голову, и чего он вдруг так переменился в отношении ко мне; так что просто достаю бумаги из ящика тумбочки и передаю без лишних вопросов.

Иду в ванную. Когда выхожу через пару минут в джинсах и кофте, обутый в кеды мучитель удивлён быстротой моих сборов, хотя сам уже стоит у двери, готовый идти, смотрит в пол и думает о чём-то очень глубоко. Мне кажется, Остина терзают сомнения. Не пойму, имею ли я к этому какое-то отношение? Контракт при нём. Хочет забрать его? Не имею ничего против, всё равно и половины из этих бумажек не перевела, и там нет моих подписей.

Спускаемся молча. Прошу администратора организовать уборку в номере, поскольку завтра буду спать минимум до обеда, после сегодняшней ночной прогулки. Мой спутник молчалив, задумчив и загадочен. Опять. Мне не комфортно. Но я всё же рада, что прибываю в его компании, пускай и сомнительной. При выходе на улицу оба застегиваем куртки повыше. Асфальт пахнет размытым бензином, воздух приправлен озоном. Для меня это первая столь поздняя ночная прогулка по этому городу, и меня завораживает магия ночных огней, из-за которых даже звёзд не видно. Мустанг ждёт в темноте. Не могу не засмотреться.

– Ты чего нос морщишь?

– Нюхаю местную погоду. – Глазею на ночные высотки.

– И как?

– Не хватает петрикора.

– Тогда тебе нужно в центр. Остров изучить успела? – Опускаю голову. Остин наблюдал за мной всё то время, которое я вглядывалась в небо, укрытое рванью облаков. Изучает. Постоянно изучает меня, анализирует и прогоняет по бесчисленному количеству пунктов у себя в голове. Надеюсь, мысленно он ставит мне зелёные галочки, и я прохожу кастинг. Что, блин? Кастинг? Серьёзно? Да что с мной? F*ck. Факт. Для него хочется быть лучше, чем я есть на самом деле.

– Не успела.

– То есть, ты погуляла в самых отшибленных местечках и проджектах Бронкса и Квинса, а по Острову нет? У меня напрашивается несколько выводов на счёт тебя.

– Озвучь.

– Нет уж. Поехали. – Проскальзывает в машину, не дожидаясь моего ответа. Едем молча. И мне это нравится, мне нужно сейчас помолчать, собраться с мыслями и духом, навести порядок в голове. Совладать с эмоциями. Так что просто разглядываю ночной город, переливы фонарей на мокром асфальте. Закидываю тугой ремень безопасности за коленку, Остин бросает на меня короткий взгляд и не даёт никаких комментариев ни словами, ни мимикой.

– Что слушаешь сейчас?

– Шум колёс.

– Я о музыке. Что слушаешь чаще всего в последнее время?

– Лану.

– Кого?

– Лану Дель Рей. Королеву грусти.

– Интересное сочетание: Skorpions, Nirvana, Jackson, The Cure, Metallica, Deep Purple, Supermax, Apocaleptica, Mozart, прочее старьё, так ещё и Лана сюда же? Ты – страшный человек. – Усмехаюсь, пожимаю плечами, а он закусывает губу и больше ничего не говорит, увлекаясь дорой.

Мне нравится поглядывать на его профиль. Парень рулит одной рукой, вторую ставит локтем к стеклу и опирается подбородком на большой палец, указательным касается виска, а средним порой дотрагивается до нижней губы. Пока едем, заключаю для себя, что, живя в России, никогда не встречала настолько укомплектованных парней. Так чтобы сработало сразу всё: черты лица, мускулатура, телосложение, рост, походка, мимика, жестикуляция, голос, ум, харизма. Характер плох, но и в этом его очарование… У него даже перепады настроения классные. Да, блин, он – совершенство!

В центре паркуемся у большого мола, тут очень красиво, много огней. Испытываю экстаз от количества лампочек, моя слабость – это ночные огни, они действуют на меня, словно наркотик, и Нью-Йорк – мой идеальный поставщик. Выйдя из машины, долго осматриваюсь по сторонам и пускаю пар, много разных рекламных баннеров, моргающих вывесок, горящих своими окнами зданий. Тут довольно шумно и многолюдно. Играет музыка. Пахнет жареным маслом, бензином и почему-то карамелью. У нескольких баров толпятся люди. Девушки на высоких каблуках и в коротких платьях. Не может быть, чтобы им не было холодно в таких нарядах. Бедные, совсем себя не любят.

Остин не смотрит по сторонам, а наблюдает за моей реакцией, положив локти на крышу машины. Мне всё интересно, а ему этот город явно успел порядком надоесть. Понимаю это и, принося в жертву своё любопытство, поджимаю губы, готовая идти и не задерживать его.

– Нам туда. – Кивает на что-то позади меня. Оборачиваюсь.

Забегаловка с красной вывеской "RED". Щербатые грязные ступени ведут в подвальчик к зелёной двери. Очень странное цветовое сочетание. Дисгармония. Ад перфекциониста. На двери висит табличка "Закрыто", Остина это нисколько не останавливает, он открывает дверь ключом, и мы входим в большой тускло-освещённый старым неоном зал, из-за освещения, в меня закрадывается чувство, будто бы я невольно оказалась в артхаусном фильме, название которого, лучше не вспоминать.

Закрыв дверь на замок, мой спутник шагает к барной стойке, снимает куртку на ходу. После холодной улицы помещение кажется тёплым, но я не спешу раздеться.

Тут много дерева, но совсем нет ничего красного, так что, кажется, в своё время, озаботившись красной вывеской и названием, об остальных красных элементах попросту забыли, ну или мне просто не суждено понять всю глубину замысла в этом странном камерном местечке. Много разноформатных бутылок на полках. Ретро-лампы. Тёмная мебель. На полу кафель. Это не бар. Скорее небольшая кафешка, ну или что-то вроде того.

– Хлоя! – кричит Остин и заходит за барную стойку, достаёт большие стаканы для виски.

Из дверного проёма в дальнем конце зала выходит тучная женщина лет пятидесяти с лишним. Невысокого роста. Смотрится круглой, но шагает при этом невероятно энергично и бодро.

– Явился-таки! – Она быстро проходит за стойку. Остин, как всегда, джентльмен в кавычках. Так что женщина обращается ко мне сама. – Привет. Я – Хлоя.

– Добрый вечер. Приятно познакомиться. Я – Ди.

– Как дела? – Внимательно и неторопливо осматривает меня, как диковинную зверушку.

– Как в такси: движусь в неизвестном направлении, и чем дальше, тем дороже мне это обходится. – Такой ответ её удивляет.

– Откуда прибыла, милая? – Отнимая у парня стаканы и, не обращая на него внимания, она таращится на меня. Остин закатывает глаза и усмехается. Гном против великана, тоже не могу сдержать смешка.

– Из России.

– Оу. Надолго здесь? – Достаёт бутылки и другие стаканы.

– Нет. Может быть ещё несколько дней. – Встречаю пристальный взгляд чёрно-серых глаз, которые блестят в тусклом свете лампы слишком мистически. Услышав мой ответ, их обладатель запрокидывает подбородок чуть в верх. Недоволен категорически? Ну чего ему!? Ожидал другого ответа? Мне нравится его кадык.

– Из-за работы здесь или туризм?

– По сути из-за хобби, по факту – всё же из-за глупости.

– Она работает с этим придурком, у которого клинит психику в промежутках между осознанием собственного господства и комплексом неполноценности.

Хлои бросает на парня осуждающий взгляд и продолжает вести беседу со мной.

– Много интересного успела посмотреть? – Женщина пробует отмахиваться от Остина и не сводит глаз с меня. У неё броский и не самый аккуратный макияж. Татуировки на руках и коротко остриженные красно-рыжие волосы, которые торчат ёршиком. Большая грудь немного выпрыгивает из широкого выреза голубой кофточки. Колоритная дама, словом.

– Не то что бы…

– После изучения местных трущоб и гетто у неё настало что-то вроде психо-инкубационного периода, поэтому вместо адекватных экскурсий сейчас она предпочитает сидеть в отеле и есть холодную пиццу, – поясняет парень с нотками издевательства.

– Какой ужас, – смеётся Хлоя, оглядываясь на верзилу, отбирает у него фисташки, которые тот успел найти под стойкой. Лупит его полотенцем разок.

– Научное знание не располагает подобного рода терминами, – ехидничаю над выдумщиком.

– В твоём случае наука с её терминологией совершенно бессильна. Я – всесилен. – Он флиртует или стебётся? Смотрит так…

Хлоя видит моё замешательство.

– Сходи-ка к Луи, всесильный ты наш. Иди, иди. – Отталкивает Остина локтем к двери за стойкой. Тот, не сопротивляясь, движется в заданном направлении, подбрасывает в верх фисташку с целью поймать её ртом, но промахивается из-за суеты Хлои, и орешек, щёлкнув об пол, куда-то закатывается, за этот промах трюкач получает второй удар полотенцем по спине, но при этом уворачивается от третьего и скрывается за дверью.

Оказывается, он бывает смешным. Ну дела.

– Садись-ка. – Подмигивает тётушка и указывает на барный стул. – Рассказывай, чего это он тебя сюда притащил? – Произносит заговорщическим шёпотом. Не знаю, какого ответа она ждёт, но отвечаю так же шепча.