Цветок заранее знал

– Останови, – просит Джинхён водителя. Как обычно, игнор. – Вот за теми баками на разметку заезжай, – Пхан помогает выкрутить руль в соответствующем направлении. Блокировку дверей снимает также самостоятельно, дотянулся и забыл про возможность дать голосом столь незначительный приказ.

– Джинни, – беспокоиться лидер команды, Алекс, – ты куда? Нам нельзя выходить.

– Никого нет, отолью и вернусь.

– Я с тобой, – поднимает дверцу Ван Чон.

– Я тоже с вами тогда, – Инсон двигается по сидушке, выныривая следом за своим флагманом.

– Всем именно здесь, под магистралью приспичило? – подаёт в раскрытые двери голос водитель.

– Да, друг, – бросает ему вежливое Александр Ван Чон. – Самые важные дела мы с ребятами всегда делаем вместе.

Глава 5 – Эл шлёпает на бал

Последние слитые в сеть фотки с Джинхёном провоцируют беспрерывные свайпы.

Изящная, статная, без преувеличения породистая фигура брата мелькает в предложках и в лентах подписок. Хёну идёт алый кожаный плащ, Пхан в нём настолько же амбассадор легендарного дома ricchezzА, насколько аристократ. Джинхён рождён красоваться в шмотках с последних коллекций. Интересно, этот яркий плащ ему прислали исключительно для рекламы бренда ricchezzА или его лично подарила та женщина, Габриэлла? И чего Пхан в ней нашёл. Она то известно что. А он-то?

Водрузив на столешницу зонтообразную рюмку-шале, Ёнсок выуживает из фрейзера стальные кубики для охлаждения, заиндевелые, как душа Джинхёна. Ссыпает на донышко несколько. Коктейль обязан отвечать требованиям обречённости и отречённости, быть крепким и выпиваться в одиночестве. Где-то в мини-баре оставались соджу и водка. Обследовав этикетку зелёной бутылки, Виньен морщит переносицу и фыркает, 13%, это не серьёзно. А вот Blavod, чистейший жидкий алмаз-карбонадо. Водка, похоже, настал твой звёздный час. Нужно погуглить, с чем замешать.

На последних фотках причёска у Пхана такая… свободные завитки падают на высокий лоб, рисуются вдоль скул, забавляются артистичной шеей… вроде небрежно, но всё это притворство выпендрёжника. Тем более любимец толп на стимуляторах. Ёнсок распознаёт неестественный блеск стеклянных зрачков.

Джинхён размахивает приветливо пятернёй, на каждом пальце, изученном минувшими ночами, по брендовой ювелирке. Весь такой расфуфыренный. Его группа в полном составе, весело им. Вечно подле Джинхёна толпы. Те, кто рядом – так и льнут. Каждый, кто мимо проходит, так и норовит коснуться, а то и погладить, словно брат и в самом деле идол и причастность к этому телу сулит исполнение потаённых желаний. Все возле брата, все, кроме его собственной тон-сэн.

Виньен отвинчивает крышечку с матово-угольной поллитровки и плещет на инистые кубики. От соприкосновения с леденящей поверхностью карбонадная жидкость, охлаждаясь, становится тугой и вязкой. Ёнсок закидывается вчистую, всё же паршивый из неё кулинар, не хватает терпения, чтобы долго с рецептом возиться. Решительно выдохнув, она радикально меняет курс – категорично отметает дальнейшее набухивание и с гордо поднятой головой удаляется из гостиной, чтобы отправиться в спальню (там гардеробная, а среди вещей вещества, то, что доктор прописал).

Прошмыгнув сквозь ряд в дымной палитре, неудавшаяся наследница империи Ли, останавливается у той части арсенала, где люкс в оттенках экрю. Запускает ладонь в карман кашемирового с вплетением шёлковой нити блейзера аж из позапрошлой коллекции De La Vion, и вытаскивает радужную заначку от одного очень полезного специалиста по проблематике скверного настроения. В мешке горсть подмигивающих доз, и вот наконец-то оно настало, время снятия пробы. «Приём исключительно орально», гласит наклеенная шпаргалка. Юмор у дока тот ещё, ебанутый. Ну и славно, Ёнcок же послушная девочка, она сделает всё, как предписано. На что не пойдёшь ради здорового отдыха?

Так что там на сайте? – в предвкушении призывных анонсов значительно улучшается настроение.

«Кондитерская Сеула открывает жаркую печь». «Потерянные души, пропеките свою оболочку».

Сплясать на могилах грядущего в самую подходящую ночь в году? Отлично. То, что доктор прописал.

«Заблудшим душам вход в узнаваемом образе», ну разумеется – всегда есть подвох.

Пройти в «Кондитерскую» в ночь Хэллоуина без костюма, это как пролезть в элитарный клуб без постоянного членства. Хоть со вторым тоже не всё гладко, а вернее совсем никак, но уговорить фейсконтроль пустить Ёнсок в клуб вполне возможно. Она найдёт способ попасть на самый крутой танцпол Сеула, ведь в случае крайней необходимости Виньен способна и матери зубы заговорить. Вот только, вступая в конфронтацию с госпожой Ли Виньен заранее знает куда давить, чтобы попасть на больную мозоль. А где этот триггер у незнакомых людей-роботов? Тем более без особенного прикида на необычном маскараде ловить-то уж точно нечего.

Быть без костюма сегодня в «Кондитерской», это же как на карнавал в трениках припереться. Даже если уболтать фейсконтроль и всё-таки прошмыгнуть внутрь, то предстать обычным человеком перед сиятельной публикой, это ж самый настоящий удар по самолюбию – никто не захочет с тобой знакомиться, и никто с тобой скучным и неинтересным не станет фотографироваться. Но никакой прокат театральных нарядов сегодня не выручит, поздняк метаться, разобрали даже хвосты русалок.

Руки сами тянутся к горлышку бутылки. Она давно откупорена, так не выдыхаться же несравненной Blavod. Ёнсок делает пару глотков и ещё два раза по два, контрольных. Пакетик с веселящим содержимым манит покататься на радуге. И чтобы уж точно спалить нерешительность, как мосты, одинокая авантюристка подбрасывает синенькую и подхватывает на выставленный лопаткой язык.

Синяя, кислая, как лимонное драже, взрываясь во рту от щеки до щеки, распадается и рикошетом колотит по нёбу. Рот наполняется обжигающе-приторной слюной. Виньен цапает со стола бутыль и ходит туда-сюда, обдумывая план дальнейших действий.

Карабкается на диванную спинку.

Почёсывает одной голой ступнёй о другую ступню, обтирает повлажневшие ладони о бахрому дырок в джинсах.

Разношенные штаны мешком висят на незадачливой студентке математического. Она оттопыривает на животе вполне чистую футболку. Хоть вытянутая, но белая, вполне подходящая. Ну вот и ответ. Мозги, прописанный «леденец», всяко разно в порядок приводит. Чёрных тетрадей, хоть отбавляй, скоро они всё равно не потребуются. Осталось поразмыслить, чем красить блонд.

Намереваясь на посошок хорошо приложиться к бутылке, Виньен свайпит фотки и эдиты. Брат машет ручкой, садится в тачку, единственную на весь юг. Если бы не Джинхён с группой, мать вряд ли пустила бы Ёнсок на порог этой машины, даже машины. Но благодаря знаменитой троице, Виньен удаётся не только делить дорогу с братом, но даже однажды получилось уговорить водителя на некоторую вольность. Тот вряд ли понял, как так вышло, что младшей Ли, тогда ещё первокурснице, понадобилось забрать конспекты в худшем районе города, однако с тех пор шофёр стал более подозрительным и менее сговорчивым.

Новостное окошко в кислотной рамке навязчиво лезет и лезет. Похоже, мобильник вирус схватил. Или таблетка успевает подействовать таким вот напряжным глюком? Виньен наводит резкость в глазах и тычет в клавиатуру экрана. Какие-то хаккеры объявили войнушку правительству? На невыносимом для зрения фоне знакомые лица и одна всё та жа полжизни преследующая рожа. Все они связаны с криминалом, но это понятно. Амфетамин, недоказанная уголовка… Не совсем чётко видно разбегающийся текст, читается трудно, но вроде как участились случаи пропажи подростков, найдены. Отличная новость! …неопознанными. Проверенный способ лечения гаджета, перезагрузить, да и всё.

Так что там в чатах, где Джинхён? Автограф сессия у него – сплошное позёрство. То причёску поправит, то голову опустит, то повертит высокородным подбородком туда-сюда, то вишнёвой булочкой притворится. Весь в чёрном в облипку, поджарый, идеальный, любезный со всеми, опасный.

Виньен колупает ногтём этикетку бутылки, заглядывает одним глазом в горлышко, внутри непроглядно траурно, но плещется вполне призывно, хоть на голову лей. Надо пойти перекраситься и перевоплотиться в мальчика. Задача предстоит не особо трудная, но надо бы побыстрее закончить с делами и начать отрываться пока омма свежевыкрашенную башку не оторвала. Да и вообще, пока на старшего злишься, все зубы с досады сломаешь, а они ещё могут понадобиться. Не хочет никуда брать с собою Ёнсок, ну и не надо. Она вообще вместе с ним увязалась ездить в одной машине только из-за того, что госпожа директриса Ли придумала контракты с никому неизвестными брэндами и подвязала к рекламе самую подходящую кандидатуру, неудачную версию дочери, то есть Виньен. Но могло быть и хуже. Могла и замуж выдать, насильно. Но здесь важно не накликать. Виньен сглатывает горькую слюну. Так… Надо срочно найти себе парня.

***

Tesla движется чинно по своей полосе, будто в паспорте производителем не заявлен разгон до полутысячи километров в секунды.

– С такой скоростью можно ездить на чём-то бюджетном, прошлый Maybach был в самый раз, – ворчит Алекс. – Вашей семье некуда деньги девать, а, Джинни?

– Ты же знаешь ответ: безопасность вложений, реклама и статус, – пожимает плечами Пхан и оглаживает облегчённое от железок запястье. Начисто лишённые металла фаланги непривычно чувствительны. Кольца стоили… если сравнить в машинах, то на коллекционную Bugatti точно не хватит. А вот помочь кому-то, кто в отчаянии, вырваться из петли обстоятельств – вполне. Вынужденному рабу «Sinrosong» Entertainment захотелось купить свободу жить и дышать, двигаться куда душа пожелает, для чужака у мусорных баков. Тому должно хватить. Если можешь изменить чью-то безнадёжность, исправить неминуемое, сломать линейность скольжения вниз, предотвратить гибель, почему бы не попробовать вмешаться?

Пхан и не припомнит, когда последний раз действовал безрассудно. Когда-то они с Ёнсок спорили: что лучше, – сделать и жалеть или сожалеть о не сделанном. Пхан так и не нашёл ответ. Он оглаживает оголённые фаланги, на которых пять минут назад красовалась элегантная ювелирка Тatte и ощущает, как червоточина сомнения начинает подтачивать уверенность от содеянного. Сглупил? Конечно, сглупил. Поставил себя на место того человека и решил, что жалость будет уместна. В силу родительской недальновидности Джинхён сам, было, мечтал о том, о чём не расскажешь, мечтал, чтобы хоть кто-то его хоть раз пожалел и отмотал, блять, назад всё то, что случилось и ещё случится.

– По-моему, это жутко, обладать заложенной мощью и равняться в линеечку, демонстрируя подчинение. Зачем тогда бронь и мощь? – размышляет Инсон. – Скорость вашей новой машины похожа на притворство. Типа, я вас тут всех по дороге раскидаю, но так и быть поиграю по вашим правилам. Люто-волк прикидывается обычной рабочей лошадкой. Ну правда же, Алекс?

Ван Чон держит Инсон в строгости и, по мнению Джинхёна, на тренировках с нею излишне жесток, но мыслят старший и младшая вполне в унисон, особенно когда пишут песни. Послушать их записи, – заметно, как в разнохарактерный тон переливается одна на двоих идея. Партии Чона – выстрелы в сердце, строки Инсон Айс – тонкие нити судьбы. И наоборот, один страдает, другой выпускает обойму, как будто на двоих одна смерть и жизнь на двоих.

– В этом что-то есть, – поддерживает свою любимую Алекс. – Помните наш концерт в Эмиратах? Джинни, ты же тогда в первый раз с нами спел? Вот, эта машина – арабский скакун, сто́ит столько же, и содержание наверняка обходится в круглую сумму. Если лоснится, значит, у владельцев отлаженная система заботы, такого питомца престижно показывать. Заездишь, и нечего демонстрировать потенциальным инвесторам. И кто бы как ни берёг эту лошадку, показная забота не отменяет того факта, что этот конь – настоящий броневик, пусть и в изящном камуфляже.

– Создание сверхсветовых скоростей и рокового замеса, – начинает воображать экшен Айс.

– Сгодится на экстренный случай, – подтверждает Джинхён, сжимая кулаки и разминая суставы. – Но куда здесь ломиться? – достаёт два клыка из кармана плаща, надо приклеить, пока время есть.

– Ты хочешь сказать, – воображение Инсон так и хлещет, – если вдруг что, то ваш шофёр покажет высокий дрифт?

– Шофёр такой же мой, как и ваш.

– Не каждый способен на дрифт, – подаёт голос водитель.

У лидера набирающей популярность команды (вот уж кто несётся к вершинам на сверхсветовых) собственное мнение:

– При соответствующих условиях и правильно поставленной задаче, у любого может получиться невообразимо круто.

Пластиковый клык снова выскальзывает, Джинхён заколебался его ловить в складках плаща. Руки, что ли, дрожат? Вытянув перед собой ладони и сделав вид, будто разглядывает маникюр с белой розой на чёрном лаке, Пхан отмечает, что тремор есть. Побочки таблеток? Усталость? Со вчерашнего дня Пхан сам не свой. Тоскливый, как никогда, и притом нападает нездоровое веселье. Наверное, это из-за бывшего аджуммы. Мысли, будто совсем скоро случится нечто непоправимое, были вчера и сегодня они появлялись. Если он приедет, произойти может всё что угодно. Особенно нечто грязное и ладно, если придётся всего лишь принимать душ. Но, может, Джинхён зря нагнетает, накручивает себя? Может быть укачало, чудо автопрома и правда катится в пробках, как обычный драндулет.

Вчера отжатый после концерта, Пхан удачно освободился быстрее и по привычке сумел немного поспать в машине. Но, несмотря на то что и второй раз он быстро вырубился, охраняя притихшую Виньен, всё равно полноценный отдых остался жизненной необходимостью. Загнанных лошадей, как известно, пристреливают. Если не отоспаться, то от восходящей звезды останется отражение в смазанной луже, а Пхан реально растекается.

Минувшей ночью на позднем приёме животное из прошлого семьи появиться не соизволило. Оно перенесло деловую встречу в «Кондитерскую», и наверняка будет присутствовать на игре. Этот натуральный упырь обойдётся без маскарада? Зачем костюм, когда ты и так упырь? Восходящая звезда индустрии, в том числе и всемирной моды, Джинхён, будь у него выбор, ни за что на свете не оставался бы рядом с человеком, испортившим сестре не только детство, но и настоящее. И на будущее наверняка воспоминаний у Виньен хватит. Разумеется, айдол не получает угроз, но внимание больного на голову дегенерата к отпрыскам родственных семей не может не напрягать.

Последнее дело СМИ называют политическим скандалом лишь потому, что в инциденте задействован этот хуй ассамблеи. Но очевидно, что к интересам государства тот шум имеет точно такое же отношение, как шофёр резвой Tesla к культуре и моде.

За минувшие годы недочеловек, искалечивший представление о картине мира младшей сестре, мелькал как свидетель по двум делам. Одно о домашнем насилии, второе – исчезновение. В первом случае один из министров два дня убивал свою половину, он проявил упорство и рвение, добившись впечатляющих результатов. Но, к сожалению, или к счастью, непоказательных, так как процесс проводился закрыто. Вообще, животное подбирает себе окружение по своим убеждениям и интересам, и они точно не связаны с пропагандой идей гуманизма.

Вот бы бывшего отчима Ёнсок подрали демоны. Говорят, квисины прожорливы, а сегодня как раз подходящее время. И Джинхён бы стол им накрыл, он умеет. Вложил бы в каждую когтистую лапку по ножику с вилкой, зажёг бы спичку, поднёс к истекающему кровью рылу и подпалил бы ебло губошлёпа. Пхан устроил бы неплохое жаркое для Всех Святых этой ночи и спрятал бы (заебали отклеиваться!) хищные зубы подальше и пошёл бы, наконец, спать.

О, как бы он дрых, как убитый!

И на этот раз непременно осуществил бы все необходимые приготовления, нельзя рисковать выпавшим шансом. Он предупредил бы секьюрити и цыкнул на Виньен, вчера успешно сработало, пусть тихонечко спину греет. И спокойно, как все нормальные люди, Пхан залип бы до самого обеда. И сон Джинхёна был бы ровным и безмятежным, но главное долгим, каким давно не был.

Надо быстро всё сделать и поехать к Ёнсок. Сидит там наверняка одна, переживает, заучилась. Вчера совершенно точно сестра была расстроенной, а всё равно время нашла приготовить вкусняху. Джинхён же не идиот, понимает, что мелкая расстаралась для старшего. Но как бы Пхан ни любил сестру, какие бы тёплые чувства к ней ни испытывал, а рано или поздно придётся с нею разъезжаться. Тётка права. Как бы Пхан её ни презирал, но она абсолютно права в своей чрезмерной озабоченности. Девушке нужны нормальные человеческие отношения. Джинхён попробует помочь и сделает завтра кое-что для тон-сэн, и как бы душа ни болела, попрощается. Да, попрощается навсегда. И подобно двадцать пятому кадру перед глазами мелькает похожий на грядущую катастрофу вид: тускнеет небо, качается верхний ярус дороги. Вот ты здесь и вот ты в нигде, словно выпал на обочину жизни, и незачем подниматься.

Приходится ослабить ворот рубашки под горлом. Когда рука тянется за бутылкой с водой, кожа плаща сковывает движения. Прощаться не навсегда, навсегда невозможно, они всё же брат и сетра, но, надо быть до конца честным, сожительствовать – плодить нездоровые слухи. Случись что, и Ёнсок не выдержит хейта. А старший? Сам-то он выдержит одиночество в башне? Кто в этом городе, во всём этом мире, подаст Пхану милостыню?

Джинхён отвинчивает крышку и, пригубив, не успевает заметить, как на дорогу выпрыгивает тыква. Пхан дёргается вперёд, заливает кипенно-алебастровый салон и себя, пока Хэллоуинский Джек убегает. Шустрый интеллект Tesla даёт команду, и автомобиль самостоятельно набирает небыстрый ход.

Впереди орава фотографов и охрана, значит, приехали. Джинхён довершает начатое, допивает и рассматривает сквозь лобовик развесистое дерево. В подсохших ветвях застряли паутина и тряпки, а между мусором из лоскутов ползает нечто напоминающее повадками человека-паука?

Люди продаются дешевле чучел.

– Готовы? Высаживаемся, – подаёт команду Ван Чон.

Вспышки слепят, Джинхён улыбается, машет. Прежде чем протиснуться к входу, нужно посмотреть в стороны и дождаться действий лидера группы, идти за ним. Сколько же папарацци, нынче такая безумная ночь, кого в «Кондитерской» только не снимешь, самые сливки, самый отвязный контент.

Пхан, махнув прядью, закрывшей один глаз, замечает на дереве всё того же странного, но теперь как-то жутко сгруппировавшегося, дурика. Может и правда Джинхён крышей поехал, узрев двадцать пятый кадр на занавешенном чёлкой обзоре, но он точно различает в босом чудике, готовом сигануть вниз, знакомый силуэт. Вот только безумный взгляд на конопатом лице…

– Джинхёёоооон! – визжит балбески кусок и падает с дерева, придавив Пхана… господи, бляцкая алгоритмия, Виньен… Фоток будет – пиздец.

––

Карбонадо – чёрный алмаз угольного цвета

Тетрадь смерти – Чёрная тетрадь смерти из одноимённого анимэ. Пишешь имя и бог смерти (например, Рюк) ликвидирует этого человека.

Глава 6 – Поворот не туда

От навалившейся тяжести трудно дышать, но способность вмещать кислород всё-таки возвращается. А затем воздух из лёгких снова выталкивается и слегка ворошит пахнущие чем-то знакомым волосы Ёнсок. От неё тянет чем-то вроде пересохших детских рисунков и ветошью. Сколько Вив там сидела, в паутинах? И почему её волосы непривычного чёрного цвета? Когда под сверкания вспышек семейное бремя елозит на старшем, оно отчаянно цепляется за отвороты, обжимает шею. А когда Виньен отдирают, одинакового оттенка локоны, её и Джинхёна, цепляются друг за друга. И шиш младшую со старшего снимешь. Пхан это сделает сам, а потом по заднице надаёт.

С благодарностью к учителям «Sinrosong» Entertainment он вспоминает знаки, заученные на непредвиденный случай. Подаёт Чону один из таких, «хвост Кангула»: мизинец – вверх, безымянный – к ладони. Над армейской парой ботинок Джинхён трясёт запястьем в посыле: драгоценность, кошачья лапа, мелочь, пчела на лотосе, цыплёнок. Должен же Алекс догадаться, что на айдоле повис дорогой человек, что никакой опасности на самом деле нет, и ситуацию лучше не усугублять, нужно сделать вид, будто так и задумано, а разобраться – позже. Лидер обязан ориентироваться в любом неожиданно возникшем хаосе, это главный урок, усвоенный за годы, проведённые внутри гигантской корпорации.

Ван Чон объясняется с наименее суетливым и наиболее обеспокоенным субъектом в форме, и тот командует в рацию. Армейские ботинки отступают. Алекс подсаживается рядом на корточки, с другой стороны, то же делает Айс. Ребята позируют, образуя руками над затылком Ёнсок обширную дугу, изображающую верхнюю часть сердца.

Хеллоуин же, ужасная хуета случается, а мы вампиры-дебилы, давайте радоваться и фотографироваться. Ничего более идиотского Пхан и вообразить бы не смог.

Продолжая прижимать Виньен крепко, веснухи по-любому отпечатаются на бортах повлажневшей рубашки, Джинхён приподнимается, опираясь на один локоть. Пусть и неловко, но вдруг никто лицо сестры чётко снять не успел? А если успел, то, чем меньше на снимках открытой и несмазанной физиономии тон-сэн, тем файлы дороже. Будет чем спастись от аджуммы. Она засудит каждого, кто без её согласия засветит в сети представителя семейства Ли. Любой провокационный снимок – присвоит и продаст, когда сама посчитает нужным. И вот ещё что, Ёнсок… она тебя не успеет убить, это сделает Алекс в туалете Кондитерской, чтоб без свидетелей. Пхан задорно облизывает клык (заебись, не отклеился).

– Вив, ты там как? – пригибается к уху своей младшей Джинхён, не забыв всем вокруг улыбнуться. Кажется, прежде чем спрашивать, он не успел убрать конец языка и случайно лизнул под мочкой. Ну, что тут добавить?.. Терпи неудобства обслюнявленная бандитка, старший твой зад прикрывает.

Чтобы поправить одежду, перевести дух и придумать как выпроводить Виньен, все вместе протискиваются не в туалет, а в медпункт. Пхан ещё не видел коленей сестры, наверное, они в месиво. Да и сам Джинхён затылком хорошо приложился.

Санитарку выталкивают зачитать пресс-релиз вместе с представителями от стаффа, пообещав ещё с нею встретиться и снабдив её бланком с короткой речью. Кажется, Алекс написал «Смелый смех спасёт мир», а Джинхён, отодвигая на левое плечо голову недовольно фыркающей Ёнсок, чиркнул «Принести пользу человечеству». Контекста не было, но официальный девиз страны был первым, что пришло Пхану в голову.

Когда музыка и коридор из сопровождающих остаются бухтеть за глухими створками, Чон с Инсон находят шкафчик с медикаментами, там же рядом повешено зеркало, и они делают вид, будто попутно заняты собственными отражениями. Джинхён, позволив младшей осесть в кресло, прекрасно видит, что эти оба следят за ним с Вив. Ёнсок повреждёна преимущественно коленями, ладони почти не расцарапаны.

Поймав брошенный Чоном пакет, Пхан вовремя переключается на главную проблему, изучает лохмотья содранной кожи.

– Ну, я пошлёпала.

– Прикалываешься? Голова, как? – Ван Чон всего разок по тыкве треснул, и пендель наладил, видели только свои. Виньен ведёт, даже очень, но не от поучительных затрещин, это совершенно точно.

– Ты даже не заступился, – она смахивает руку брата с бедра и забирается на зачехлённую спинку кресла.

Джинхён рвёт пакет, выставляет на табурет бутылочки и стаскивает младшую вниз, потянув за лодыжки. Тон-сэн изворачивается, непонятно как из футболки не вылезла.

– А кто заступится за нас, когда твоя мать решит, что мы с тобой заодно? Сиди смирно. Обработаю и отправлю домой, – возмущается Пхан, встав на колени и поднеся к окровавленной дыре в штанине тампон с раствором.

– Не трогай меня! – барагозит Ёнсок, подаваясь всем телом как можно выше, наверняка чтобы удрать.

– И что мне сделать, чтобы ты разрешила спасти тебя от заражения?

– Скажи, для кого ты снял все свои кольца? – щурится-то как злюще.

– Какие ещё кольца? – недоумевает Пхан. Из-за выходки младшей он успел забыть о собственной горячности, произошедшей всего-то менее получаса назад. Но зачем Ёнсок сдались побрякушки хёна? – А… там длинная история. Расскажу тебе позже.

– Позже расскажешь? Когда? Когда будет поздно?

– Не понял… – Может у мелкой галлюцинации, в которых важная роль отведена украшениям или что-нибудь ещё в этом роде?

– Зато я всё поняла. Ну… я же Эл, – стучит она пальцем по венке виска, – я всё понимаю. Не трогай меня, – брыкается Вив.

– Пока не сделаем необходимое, я тебя не отпущу. Поняла меня? – Пхан встаёт с колен. Приходится погоняться за младшей, а что остаётся делать? Поясница опять некстати ныть начала.

– Ты, братец – Кира. Но я обыграю тебя даже после смерти, – младшая уворачивается, водя коленом в противоположные от направленного на него тампона стороны.

– Что ты приняла?

– А ты? – произносит тоном потише Ёнсок. – Утром.

– Сиди смирно, Эл.

Виньен заносчиво ухмыляется, приподняв острый подбородок и задрав нос: