Алард. Восход хаоса

«Действительно король», ‒ промелькнуло в сознании торба. Выдохнув и успокоившись, Эфель взял кинжал и, вложив всю силу, метнул его в заднюю лапу саликама.

‒ Раааар! – дикий вопль боли разорвал тишину леса. Зверь, не ожидавший удара, взревел от пронзившей его конечность острой боли. Уже долгое время он правил на этой территории, не получая ран. Испытав давно забытое чувство, саликам тут же почувствовал ни с чем не сравнимую ярость. Эфель нервно выдохнул. Саликам поднял свою полутораметровую шею, и направил взгляд на торба. До этого дня он не встречал подобных существ. В ином случае он, возможно, и поразмыслил бы, стоит ли нападать. Но сейчас, ослепленный болью и гневом, он видел лишь очередную жертву.

‒ Давай, ящерица, иди ко мне, ‒ выкрикнул Эфель, поднимая секиру. Словно поняв вызов, саликам ринулся вперед, выставив рогатую голову. Один такой удар ‒ и с торбом было бы покончено. Даже если доспех выдержит, кости не устоят. В последний миг Эфель уклонился и обрушил секиру на тело саликама. Лезвие пробило толстую кожу и плоть, но, встретив ребра, лишь скользнуло в сторону. Взвыв от новой боли, саликам обрушил на противника удар хвостом. Эфель предвидел это. Он нырнул под удар, чувствуя, как хвост просвистел над головой, рассекая воздух. Ни один удар этой твари нельзя принимать на себя.

‒ Ха, вот теперь мы с тобой поиграем, ‒ сказал, внезапно развеселившийся Эфель. Давно забытые чувства рвались наружу, захлестывая его с головой. Это было не то волнение, что предшествует беде. Это было предвкушение битвы. ‒ Тал! Я хочу испытать свои силы. Если что-то пойдет не так, ты знаешь, что делать.

Эфель прокричал это, не поднимая головы, боясь выдать позицию союзника. Саликам, ничего не понимая, принял это за очередную провокацию. Таламаций не ответил, но Эфель знал, что его услышали. Саликам, испытавший боль и получивший рану, перестал бросаться сломя голову. Он начал кружить, постепенно сокращая дистанцию. Один быстрый рывок и укус – вот его победа. Но Эфель не собирался становиться чьим-то ужином. Он держался на расстоянии, не отрывая глаз от зверя, изучая каждое движение. Бессмысленное месиво не для него. В прямой схватке шансы были неравны. Но у Эфеля было то, чего не было у саликама: разум и воображение. Взгляд Торба зацепился за заднюю лапу зверя, в которой все еще торчал кинжал. Саликам прихрамывал, едва заметно, но прихрамывал. Рана на боку уже не кровоточила, словно зверь ее не замечал. Но лапа причиняла беспокойство, хотя сейчас было не время разбираться, в чем дело.

Эфель, не медля ни секунды, ринулся в атаку. Саликам ответил свирепым рыком и бросился навстречу. Когда до столкновения оставались считанные метры, торб сделал вид, что бросается влево, и зверь тут же устремил туда свою полную зубов пасть. Какого же было его удивление, когда челюсти сомкнулись без какого-либо сопротивления, ухватив лишь пустой воздух. Торб уже был справа, и его оружие обрушилось на переднюю лапу зверя. Он не надеялся отрубить ее, так как сломать кость было не легким делом, а сустав прикрывал костяной шип, которые бы не позволил совершить задуманное. Поэтому Эфель бил в верхнюю часть лапы, отсекая от нее огромный кусок мяса.

Ярость затопила разум саликама. Взметнув раненую конечность, он обрушил её на Эфеля. Торб не успел уклониться, удар отбросил его в сторону, заставляя кувыркаться по земле. К счастью для него, удар был случайным и не сумел сломать ему никаких костей, оставив лишь синяк. Учитывая опасность этой авантюры, Эфель легко отделался. Если бы зверь не клюнул на обманку, то торб мог оказаться прямо в пасти врага. Переведя дух, Эфель сосредоточился на противнике. Саликам ревел, его глаза налились кровью, а из зияющей раны хлестала кровь. Сейчас обе правые конечности саликами болели, и он лишился возможности свободно и быстро перемещаться. Если бы у него было достаточно времени, то он сумел бы оправиться. Эфель посмотрел на врага, который поднял переднюю лапу и больше не опускал ее на землю.

‒ Сейчас! – рявкнул он, и над головой саликама зашелестела листва. Таламаций, выжидавший свой шанс, камнем сорвался вниз. Занеся над головой молот, он несся прямо к саликаму. Услышав непонятный шум, зверь поднял голову, чтобы в последний момент увидеть падающий на него кусок металла. По лесу пронесся треск ломаемых костей. Торб и саликам рухнули на землю. Таламаций успел сгруппироваться и несколько раз перекатившись поднялся на ноги. Саликам лежал и не подавал признаков жизни. Прямо на его лбу была расположена огромная вмятина. Удар оказался смертелен.

Почти сразу же зашуршала листва на соседнем дереве, и на поляну спрыгнул Самсет. Читаург, просидевший все это время в засаде, так и не нашел удобного момента для атаки. С шерстью, стоящей дыбом, он обошел поверженного врага, прорычал и отошел. К сожалению, это была не взрослая особь, иначе торбы уже сейчас смогли наполовину выполнить испытание.

‒ Победа, ‒ выдохнул Таламаций, опуская молот на землю. Без внезапной атаки им бы не одолеть этого зверя, даже раненого и лишенного подвижности. Одна ошибка – и Эфель мог расстаться с жизнью. Торб оценил ситуацию и дал знак к атаке. Он верил, что одолел бы саликама в честном бою, но не стал рисковать.

‒ Угу, ‒ кивнул Эфель. – Только вот один болгр мертв, а второй сбежал. Это проблема.

‒ Он вернется, ‒ улыбнулся Таламаций. – Они всегда возвращаются.

‒ Будем надеяться.

‒ Подозреваю мы убили местного правителя.

‒ Ага. В ближайшее время гостей ждать не стоит, ‒ вдруг осенило Эфеля. – Знаешь, я слышал, что мяса саликамов очень даже ничего.

‒ Прямо сейчас? – Тал вопросительно вскинул бровь. Увидев молчаливое согласие, ухмыльнулся и направился к вещам, чудом уцелевшим в разгар битвы. Он достал огромный нож и пошел к туше, готовый разделать её. Таков закон этого мира: выживает сильнейший. Одержи саликам победу, он бы не задумываясь перекусил торбами и читаургом. Совесть не мучила Эфеля.

Пока Тал возился с тушей, в кустах послышался шорох. Торбы отскочили в сторону, и из зарослей осторожно выглянула морда болгра. Увидев поверженного саликама, зверь вышел на поляну и подошел к растерзанному собрату. Он постоял немного, затем лег рядом. Эфель и Таламаций почувствовали горечь и тоску, охватившие болгра. Даже животным знакома боль утраты. Болгры стадные животные и социальные связи для них очень важны. За время путешествия оба зверя успели привыкнуть и сблизиться друг с другом. Поэтому горе оставшегося в живых болгра было понятно.

Таламаций продолжил разделывать тушу, а Эфель остался на страже. Читаург, получив огромный кусок мяса, устроился под деревом и с жадностью принялся за трапезу.

Рассвет алел над горизонтом, озаряя место битвы. Торбы позавтракали жареным мясом и собрались в путь. Хоть они и одолели местного вожака, запах крови мог привлечь других хищников. Поев и собрав вещи, они двинулись дальше. Их отряд поредел, и неизвестно, смогут ли они завершить путешествие. Впереди высились горы, а это означало новые опасности

9

Наконец, спустя четыре дня после неожиданной схватки с саликамом, путники достигли подножия гор. Они отличались от тех, что были на континенте. На островах у вулканов склоны были более пологими. Крутыми они становились только у самой вершины. Сейчас торбы стояли в чаще, на окраине огромной равнины, и задумчиво смотрели на нее. Из-за непрестанных извержений деревья не успевали пустить корни, уступив место колышущимся лугам и бескрайним степям. Здесь бродили несметные стада травоядных, а взрослые, матерые саликамы превратили это место в свои охотничьи угодья. Открытое пространство, не скованное лесным пологом, позволяло им беспрепятственно преследовать добычу. Именно поэтому самые сильные и опытные особи обитали в самом сердце острова, изгоняя молодняк на окраины. Молодые саликамы, набравшись сил и опыта, возвращались, чтобы оспорить право на территорию. В случае победы они закреплялись на лучших охотничьих угодьях архипелага, в противном случае их ждала неминуемая гибель.

Торбы не спешили покидать укрытие, понимая, что их путешествие только начинается. Дальше не будет возможности просто спрятаться или укрыться в тени. Либо бегство, либо яростная схватка. Другого не дано.

‒ Готов? – спросил Таламаций.

‒ Как никогда раньше, – кивнул ему Эфель, и они отправились к своей цели. На окраинах обитали еще не до конца выросшие особи. Настоящие гиганты скрывались дальше, наверху. Можно было уповать на везение и надеяться встретить нужных зверей здесь, но хотя удача и была важна, она не являлась решением всех проблем. Помимо времени, необходимого на охоту, торбам предстоял долгий и опасный обратный путь. Не менее пятнадцати дней до южной оконечности острова и еще тридцать до Вейтрана. Времени на промедление не было. Шаг за шагом они углублялись в бескрайние луга. На горизонте виднелись пасущиеся стада чепинов, насчитывающие десятки особей. К счастью, саликамы пока не попадались на их пути. Иногда встречались пещеры или небольшие утесы, оставшиеся со времен, когда по этим склонам текли реки раскаленной лавы. Торбы решили не испытывать судьбу и обходили их стороной, опасаясь неведомых обитателей, скрывающихся в их темных глубинах. Ближе к вечеру они стали свидетелями охоты саликама на чепинов. Травоядные были проворнее, но хищник не собирался сдаваться. Он неутомимо преследовал добычу, выжидая, пока самые слабые не выбьются из сил. Путники припали к земле, затаившись в высокой траве, и не поднимались, пока охотник и его жертвы не скрылись из виду, после чего продолжили путь. Солнце клонилось к закату, но небо, не заслоненное густыми ветвями деревьев, оставалось светлым гораздо дольше. Торбам улыбнулась удача, и они обнаружили небольшую пещеру, высотой не более четырех метров. Из-за торчащих из спины шипов саликамы не смогли бы проникнуть внутрь. И хотя нашим путникам самим было не очень удобно, безопасность, которую даровала эта пещера, стоила любого комфорта.

‒ Эф, ‒ окликнул друга Таламаций. – Кажется, мы тут не первые жильцы.

Торб бросился к товарищу. Он не мог определить, как давно он был затушен, но чутье подсказывало ему, что прежние хозяева покинули пещеру совсем недавно.

‒ Как думаешь, кто это был? – спросил Талмаций.

‒ Наемники, охотники, пираты, ученые или… ‒ призадумался Эфель, ‒ другие кандидаты.

‒ Не думал встретить здесь еще кого-нибудь их нас.

‒ Если задуматься, наша идея не так уж и оригинальна. Боливит достаточно близко к континенту, чтобы в случае чего добраться до Вейтрана, но при этом достаточно далеко, чтобы не привлекать внимания островитян. Видимо, нам стоило отправиться дальше, – вздохнул Эфель. – Действительно, кто бы мог знать…

‒ Не спеши радоваться своей проницательности, – предостерег Таламаций. – Ты сам перечислил всех, кому мог принадлежать этот лагерь. К тому же, мы не имеем ни малейшего представления о том, как давно они здесь были. Могли пройти месяцы.

‒ Или дни.

‒ В любое случае, времени на поиски нового убежища у нас нет. Либо двигаемся вперед, либо разворачиваемся и надеемся на чудо.

‒ Ха, ‒ усмехнулся Эфель. – В том-то и состоит его главная проблема. Чем больше надеешься на чудо, тем с меньшей вероятностью оно произойдет. Не ждать, вот главный секрет всех свершившихся чудес.

‒ Если отбросить всю философию в сторону, то выход у нас один, ‒ указал Таламаций себе за спину, в сторону проема в земле, за которым ночь уже вступила в свои владения.

‒ Если он один, то значит его у нас нет, ‒ улыбнулся Эфель и принялся таскать хворост на место, где лежали останки прошлого очага. – Не будем нарушать традиции.

‒ Полностью с тобой согласен, ‒ кивнул Тал. – Знаешь, все же надеюсь, что это были не пираты.

‒ Боюсь, что в данной ситуации они были бы лучшим вариантом из возможных, ‒ отрицательно закивал головой Эфель.

‒ Почему?

‒ Потому что в случае с другими кандидатами, мы с тобой – их прямые конкуренты и враги, и наша смерть для них – высшая награда.

‒ Но мы же все в одной лодке, ‒ начал смущаться Таламаций.

‒ Которая стремительно идет ко дну, – криво усмехнулся Эфель. – В ней слишком много пассажиров, и до берега доплывет лишь тот, кто останется последним.

‒ Черт! – воскликнул Таламаций. – Все это как-то… жестоко.

‒ Таковы традиции. К тому же, у такого подхода есть свои преимущества. Правителю необходимо быть не только милосердным, мудрым и добрым, но и в нужный момент проявить хладнокровную жестокость и коварство. Кто знает, что было бы с нашим народом, если бы не эти правила.

‒ Тут ты прав. Никто не знает.

‒ Ты это к чему? – удивился Эфель. Ему еще не удавалось завлечь попутчика в беседы о высоком.

‒ Никто не знает и не может знать, как было бы, ‒ начал объяснять свою мысль торб. – Мы можем знать лишь то, что произошло, а насчет будущего только гадать. Я могу думать одно, а ты совершенно другое. Даже если мы будем смотреть на одно и тоже, перед нашими глазами могут стоять совершенно разные картины, которые продиктованы индивидуальным опытом. Все субъективно, а тот, кто кричит об объективности, попросту не понимает смысла этого слова.

‒ Хах, почему же? – рассуждения Таламация заинтриговали Эфеля, и он с нетерпением ждал продолжения.

‒ Все очень просто, ‒ продолжил торб. – Для меня и тебя вода, это ужасное место для ночлега, для акиса же невозможно найти ничего лучше. Каждый из нас приведет огромное количество аргументов в пользу своего мнения и будет утверждать, что объективно он прав. К сожалению для обоих, все эти доводы верны лишь по отношению к тому, кто их приводит. Всё в мире субъективно, до тех пор, пока на Аларде не останется последний демагог, которому некому будет возразить. Лишь тогда воцарится призрачная объективность, ибо иной просто не дано. Получается, что в мире нет ничего объективного. Всякая объективность – это лишь субъективность, возведенная в абсолют. В мире есть лишь скользкая истина, и даже она в любой момент готова обернуться ложью, стоит лишь взглянуть на нее под другим углом.

‒ Браво! ‒ искренне воскликнул пораженный Эфель. ‒ Никогда бы не подумал, что услышу подобные речи от парня из глуши.

‒ Когда ночами не спится и остается лишь смотреть в бескрайнее небо, в голову лезут всякие мысли, ‒ Таламаций ничуть не обиделся на слова Эфеля. ‒ Иногда – наивные и бесполезные. Сожаления о прошлом и грезы о будущем… Пф, всё не то. Знаешь, как я понимаю, что всё еще жив?

‒ Как? – встал в ступор от такого вопроса Эфель.

‒ Я помню, что было секунду назад. Сон можно сравнить с маленькой смертью, когда нет ничего, кроме темноты. Дальше лишь пустота и забвение.

‒ А как же сны?

‒ Сны есть возрождение, – улыбнулся Таламаций. – Момент, когда ты оживаешь среди пустоты. Попытка разума вырваться из темной пучины, которая собирается его пожрать. Одно я знаю точно: если я когда-нибудь не смогу вспомнить, что было раньше, значит, меня больше нет.

Эфеля потрясли слова, звучавшие словно размышления умудренного жизнью старца, вырвавшиеся из уст молодого деревенского парня. Таламаций был статен, силен, добр и достаточно удачлив, чтобы без поддержки пройти первое испытание. Это заставило Элая обратить на него внимание. Все перечисленные качества были важны, но трепетное отношение Элая к Таламацию вызывало у Эфеля множество вопросов. Множество таких же, как Тал, и даже лучше, каждый день осаждали тренировочные лагеря бронированного корпуса, желая попасть в него. Когда Эфель спросил об этом Элая, тот лишь загадочно улыбнулся и ответил, что Таламаций – алмаз, который ему посчастливилось найти. Теперь Эфель догадывался, что имел в виду самый молодой капитан корпуса в истории. За добротой и простодушием скрывались годы борьбы за выживание, которые позволили торбу стать не просто сильным, но и думающим воином, которого приметил капитан. Что-то подсказывало Эфелю, что размышления Таламация не так просты, как кажутся, но торб решил не копать глубже. Он придерживался мнения, что если ему надо будет о чем-то узнать, то ему обязательно расскажут. Лишние расспросы лишь породят между ними напряженность, которой не желал ни один из них.

‒ Думаю, что можно приготовить ужин, ‒ Таламаций улыбнулся и полез за остатками мяса. Сейчас в пещере находились оба торба, читаург и болгр. Самсет стоял на страже, неподалеку от входа в пещеру, в то время как болгр улегся неподалеку от костра. Даже такому неприхотливому созданию не чуждо желание хоть какого-то уюта. Вскоре все поужинали и легли спать. Торбы тщательно обсыпали вход в пещеру порошком петри, надеясь скрыть запахи от незваных гостей. Вокруг пещеры, словно паутина, сплели сеть простейших сигнальных ловушек, обещавших предупредить о приближении опасности.

‒ Черт! ‒ выругался Эфель и вскочил с постели, которой ему служил бок читаурга, взял секиру и бросился ко входу в пещеру. Катализатором его действий послужила не какая-то паранойя, а звук сработавшей ловушки. Таламаций не отставал от товарища и бежал сейчас с ним рядом. Ему этой ночью повезло устроиться на теплом боку болгра, который сейчас лежал на каменном полу и продолжал спать. Самсет же лишь сонно зевал, не сводя глаз со входа в пещеру, но и не бросаясь туда сломя голову. Порошок петри работал в обе стороны: никто снаружи не мог почувствовать запахи в пещере, но и внутри никто не мог учуять что-либо с улицы. Торбы практически достигли входа и, прижавшись к стенам, стали тихо пробираться к проему.

‒ Зараза…

‒ Угу, ‒ Таламаций почувствовал, как спадает напряжение. У самого входа, безмятежно пощипывая траву, паслось десятка полтора чепинов. Они не чувствовали никакой опасности от обитателей пещеры, так как их запах был надежно скрыт. ‒ Кажется, можно возвращаться и начинать собираться.

‒ Постой, ‒ внезапно остановил торба Эфель. – Ты не чувствуешь?

‒ Ты о чем? – Таламаций непонимающе пожал плечами, но тут же замер, осознав причину беспокойства товарища. – Вот черт!

Огромный саликам, спрыгнул с нависающего скального выступа, служившего им потолком, и обрушился на мирно пасущихся чепинов. В два стремительных прыжка он настиг ближайшего зверя и сомкнул на его шее чудовищные челюсти. Одного укуса хватило, чтобы разделить тело чепина надвое. Остальные, обезумев от ужаса, начали разбегаться, спасаясь бегством. Саликам не стал преследовать их ‒ добыча была рядом. Этого взрослого чепина ему хватит на неделю сытой жизни. Торбы притаились в тени, с ужасом наблюдая за пиршеством незваного гостя. Саликам возвышался над ними, его рост в холке был чуть выше их собственных, а это означало, что он не является для них целью. Переглянувшись, они стали безмолвно обсуждать свои дальнейшие действия, используя язык жестов. Ждать. Эфель понял, почему чепины не заметили приближения врага. На руку саликаму сыграл порошок петри, который замаскировал все ароматы возле пещеры, в том числе и запах хищника. Ему однозначно повезло наткнуться на этих беспечных чепинов. За время своих странствий Эфель прекрасно осознал, что хотя на удачу и нельзя уповать, но не пользоваться ее дарами очень глупо. Он жестами приказал Таламацию возвращаться в пещеру и собирать вещи, а сам остался на страже, присматривая за саликамом. Зверь, не отрываясь, пожирал тушу, уже наполовину съёв её. Скоро он насытится и уйдет, оставив пещеру и ее обитателей позади. За спиной Эфель услышал тихий шорох. К нему подошел Самсет. В его глазах плескались вызов и гнев. Торб мог лишь попытаться удержать его от опрометчивых поступков. Объяснить читаургу, что у него еще будет не одна возможность подраться и самоутвердиться, было непросто, поэтому торбу оставалось лишь придерживать его и надеяться, что Самсет не сорвется с места.

Вскоре саликам, насытившись, неспешно направился прочь от пещеры. Эфель облегченно вздохнул – желания ввязываться в бессмысленную схватку у него не было. Он посмотрел на читаурга и едва не расхохотался в голос. Самсет стоял с гордо поднятой головой, вызывающе глядя вслед уходящему саликаму, словно это он прогнал врага. Эфель лишь потрепал его по голове и, удостоверившись, что опасность миновала, направился вглубь пещеры. Таламаций уже успел собрать все пожитки и даже взвалить их на разбуженного болгра.

‒ Саликам ушел?

‒ Ага, ‒ кивнул Эфель и начал сам надевать броню и собирать свое оружие. – Выдвигаемся?

‒ Пошли.

Выглянув и удостоверившись, что горизонт чист, торбы двинулись в путь. Постоянный подъем в гору серьезно сказывался на их скорости. Болгр и читаург словно вообще не испытывали усталости. Самсет время от времени взлетал и носился по небу, высматривая кого-то на земле, а болгр успевал на ходу лакомиться травой. Так они и шли целый день, не встретив ни одного саликама. Даже чепинов, казалось, стало меньше. Хотя путь и проходил быстрее, торбы чувствовали в этом нечто неправильное. Они прекрасно уяснили, что места, где нельзя встретить ничего живого, не могут быть хорошими. Внезапный, утробный рев разорвал тишину, заставив путников вздрогнуть и искать взглядом источник зловещего звука. Вдалеке, в гору, бежали едва различимые силуэты. Эфелю хватило лишь мгновения, чтобы побледнеть, как полотно. Двадцать саликамов неслись вперед, оглашая окрестности жутким ревом. Что-то ведомое только им, влекло их вперед. Каждый из них был ростом с Эфеля, но это не делало их менее опасными. Страшно было представить, что будет с путниками, стоит только этому стаду встретить их. Торбы тут же бросились в обратную сторону, подальше от опасности. Уже не шло никакой речи об усталости. Важно было выжить. Именно это и двигало ими, когда они мчались со всех ног. Постепенно темнело, и дорога становилась все хуже различима. Эфель уже не представлял, что делать и как быть. Ночевать под открытым небом, когда поблизости рыщут целые стада хищников, было равносильно подписанию смертного приговора. Он понимал это, но ничего не мог поделать.

‒ Глазам своим не верю, ‒ воскликнул Таламаций и указал рукой в сторону.

‒ Пещера! ‒ обрадовался Эфель и бросился к ней. Назвать эту находку иначе, чем благословением, было нельзя. Проем был всего четыре метра в высоту, но гораздо уже, чем прошлый. Места едва хватало, чтобы болгр на полусогнутых ногах смог протиснуться в него. Выбора у путников не было, и поэтому Эфель направился к пещере первым, собираясь сначала проверить ее. К счастью, укрытие было не занято, поэтому, протолкнув внутрь болгра, они отправились в глубь. Постепенно пещера расширялась и, спустя полсотни шагов, привела их в просторный каменный зал, где все участники группы могли с комфортом расположиться.

‒ Забавно, не правда ли? – Эфель указал на дальний угол пещеры. Таламаций проследил за его взглядом и не смог сдержать тяжелый вздох.

‒ У меня складывается ощущение, что мы кого-то преследуем, – устало проговорил он и направился к остаткам кострища, на которые указал Эфель.

‒ Как думаешь, насколько давно они были здесь?

‒ Без понятия, но что-то мне подсказывает, что мы идем за ними по пятам.

‒ И я так думаю. Что же, будем надеяться, что наши пути не пересекутся, иначе я даже не знаю, что будет.

‒ Только это нам и остается, ‒ ухмыльнулся Таламаций. – Ты займись входом, а я пока разведу костер.

‒ Хорошо.

Эфель направился ко входу и, немного понаблюдав за равниной, которая погружается в сумрак, он рассыпал порошок петри у пещеры и направился внутрь. Чудодейственного средства оставалось чуть меньше половины, и торб боялся, как бы оно не закончилось в самый необходимый момент. Без него можно было обойтись на окраинах острова, но никак не у подножия вулканов и гор. Ночь прошла спокойно и торбы снова отправились в путь. Весь день они шли скрываясь, а вечером искали место для ночлега. В ближайшие два дня у них не получилось больше найти пещер, и им приходилось спать под открытым небом. Они расставляли сигнальные ловушки и спали посменно, но даже так один раз им пришлось прямо посреди ночи сниматься с лагеря и уходить, так как неподалеку пробежало испуганное стадо чепинов. Торбы не хотели узнавать, что именно так напугало зверей, и поэтому решили не испытывать судьбу. К счастью, все обошлось, и им никто не повстречался. Следов тех, кто шел впереди, больше не было. Либо удача отвернулась от торбов, и они не могли найти укрытия, либо другим путникам приходилось точно так же ночевать под открытым небом. Разводить костер было нельзя, так как он привлек бы ненужное внимание, а других способов выследить кого-либо у торбов не было. Подъемы становились все круче, и постепенно темп их путешествия заметно снизился.

‒ Ложись! ‒ внезапно скомандовал Эфель Таламацию и сам упал на землю, скрываясь в высокой траве. Оба торба, затаив дыхание, наблюдали за сценой, которая привлекла внимание Эфеля. По равнине неслись четыре торба, а за ними, не отставая ни на шаг, гнались три саликама. Беглецы постепенно отрывались от преследователей, но наивно было полагать, что хищники так просто сдадутся. Торб не мог понять, что потрясло его больше. Четыре представителя его народа или группа саликамов. Теперь на островах с каждым днем будет становиться все опаснее. После периода размножения, который прошел не так давно, саликамы больше не будут ревностно охранять свою территорию. Отныне перемещающиеся группами самки станут обыденностью.