Минимальное воздействие. Книга 4

– Да мне ещё Фёдор Юрьич стакан совал. Там. Я не стал. А потом вот, как в Васе приехал, так и накрыло.

Стук в дверь прервал их затянувшуюся терапию.

– Войдите! – все уже успели в простыни завернуться, поэтому стесняться вроде было нечего.

В дверь вошла Пелагея с подносом, на котором лежали куски мяса.

– Я тут подумала, поесть вам всё-же не помешает. Ежели второй день токмо хмельное пьют, стало быть, и поесть забывали. Вон, не к столу будь сказано, в блевотине-то у Саши всё жидкое. Так чего ужина ждать, вот налетайте!

Парни посмотрели на покрасневшего Сашку, и протянули руки к еде. После баньки жрать хотелось нещадно.

…

– Володь, я ведь сама через это всё прошла. – Пелагея прижалась к мужу, как тогда, когда про сыночка понаслушалась. Слёзы лились ручьём.

– Солнышко, я понимаю. Но это другое! – Попову завтра уже надо было отправляться в посольство, а тут жена после разговоров про Сашкины муки совести опять вся в слезах. Репрессии, вишь, так их раз так! Жалко ей всех!

– Да что ж другое-то? Евдокия вон с малыми детками в Сибирь уехала вслед за мужем. А у неё трое. Мал-мала-меньше. Так чем она с детьми виновата-то?

– Милая! Такая политика! Родня тут всегда отвечает за грехи рода. Ты же сама всё знаешь.

– Мишу моего, когда в темницу посадили, я ж и не знала ничего. И тоже потом говорили, что против царской власти он со-товарищи удумал бунтовать. А там же только про веру старую вопросы были, кои они обсуждать с Софьей решились. А их сразу – в бунтовщики! Может и тут так?!

– Политика и государственное управление никогда простыми не бывают. Может и просто неугодных кому-то так подставляют. Но мы и пытаемся ведь следить, чтобы всё по правде было. Чтобы казнокрады и душегубы своё получили заслуженно. А то что семьи страдают, так то их отцов вина полностью. Знали, чем воровство да убийства грозят, и делали. Тут уж судьба у семей с их детишками такая. Да и то ведь не в вечную ссылку отправляют, а на время. Мягок Пётр Алексеевич у нас.

– Да как же мягок-то? У Сашки вон уже и руки в крови…

– Пелагеюшка, ты бы видела те могилки братские, где те душегубы солдатиков прикапывали, так сама бы их своими рученьками и придушила. Я же тебя знаю. – И он опять ласково посмотрел на любимую жену.

Как царевну Софью травить – так душа у неё спокойная была. Просто эмоциональная она у него очень! И верит всему, что говорят.

– Ты же у меня умная! Ну вот зачем нам лишний грех брать на душу, если мы и так решили на историю сильно не влиять, а лишь сдерживать слегка от явных перекосов. Думаешь мы тоже не переживаем за всех, кто в Сыскной приказ попадает? Ещё как переживаем. Спорили недавно как раз опять в штабе чуть не до хрипоты. Но интернета тут у нас нету, чтобы судьбу каждого казнокрада и его родственников отслеживать в будущем. Приходится идти по пути наименьшего зла. Но к откровенным душегубам и вредителям снисхождения у нас точно не будет. Пусть может и перегнём слегка палку в истории, но, зато, по совести поступать будем.

– По совести? Совесть токмо у всех разная бывает. Старообрядцев, которые тоже по совести поступали, Никон сжигал, по своей совести.

– Это ты про «правду» говоришь. Она у всех точно разная бывает. А совесть, она всё ж от Бога. Наверное. Ну, мы так думаем. Когда корысть, похоть, честолюбие и амбиции толкают людей на грехи, которые и в библии, и в государевом управлении тяжкими считаются, то такая их «правда» точно не по совести будет.

– Токмо грехом это опять-таки люди называют. А ведь токмо Бог судить может. Почто же вы судить решили сами?

– Вот поэтому мы и стараемся никого не подводить под казнь, даже, если уворовал слишком много. Но с откровенными душегубами ласково же не получается.

Такие разговоры у них уже случались. Ещё, когда полтора года назад Наталья с Ильёй и Василием взялись потрошить казнокрадов и мздоимцев в приказах по Москве, Пелагея пыталась вступиться за справедливость. Тогда он её еле уболтал. Уж больно у неё глубока рана в сердце и обида на власть после смерти мужа и первенца. Но время вроде постепенно лечит. Хотя такие вот разговоры и у попаданцев периодически возникают, Владимир считал это нормальным. Если бы они забыли об осторожности и предались просто праведному гневу, голов полетело бы много больше.

– Родная, давай уже спать!? – видя, что слёзы у жены уже высохли и она наконец-то успокоилась, Попов решил быстрее закругляться. И так уже перевалило за полночь.

А рано утром отход. Азов снова впереди. И не понятно, как указ царя им выполнять вообще. Скоро ведь и султан турецкий помрёт. И Селим-Гирея из Крыма попросят в отставку. С кем там разговаривать – не понятно. Но Петру же не скажешь про такое. Придётся плыть и как-то решать!

…

Костик умотал в Ригу в погоне за легатом Ордена, оставив на Сергея все хлопоты по подготовке к большому европейскому турне дружной бригады экспроприаторов Мафии.

А у Ульянки внезапно нарисовалось много дел по непосредственной работе в качестве фрейлины-секретаря вдовой царицы. Все кругом за глаза её и так безродной выскочкой называли. Боярским да княжеским дочкам поперёк горла встала. Но она всё последнее время была вынуждена везде следовать в свите. И мысли об отложенной свадьбе её терзали почти каждый вечер. И утро. И день. Вообще всегда.

В те краткие дни, когда Ульяне удавалось вырваться из Преображенского в Москву, они проводили с Сергеем вместе. Он бросал все дела, чтобы побыть с любимой. А она потом долго извинялась перед Аишей за то, что не смогла уделить много времени подруге.

Любовь – она такая!

…

В начале июня Костик наконец-то вернулся из своей бесполезной поездки злой и довольный одновременно. Почти на въезде в Москву он встретился с отрядом, который конвоировал Владислава Витольда из Кёнигсберга в столицу. Брат Ворфоломей лично заботился о сохранности пленника. «Ведь чуть не убёг он там, тварь такая! Еле споймали.»

Историю захвата легата надо будет потом описывать отдельно. Может в будущем когда-нибудь по ней даже снимут отдельный фильм с погонями и перестрелками. Но Костя на ходу выслушал только отчёт по итогу этого увлекательного приключенческого рассказа.

Владислав лежал в коляске связанный и с кляпом во рту, и это сейчас было самое главное. А остальное потом послушаем. Один из братьев монахов Ворфоломея даже отдельный курс читал в их Московской школе по теории и практике скрытного наблюдения, слежки и захвата объектов. И Костя был уверен, что эпизод с легатом он включит для их студентов в примеры практической работы на территории сопредельного государства. Может и сам Костик даже как-нибудь послушает. Но потом.

Дознаватель Ордена был, что называется, «крепким орешком». Методики добывания показаний от пациентов, попадающих в Орден на дыбу, Владислав знал превосходно. Сам методички некоторые писал по этой теме. Так что, удивить его разнообразием методов проведения дознания Костик и не планировал. К чему изыски? Когда достаточно просто душевного разговора. Все присутствующие на первом допросе, включая самого Владислава, прекрасно знали варианты прелюдий. Поэтому их благополучно пропустили, едва обозначив в самом начале беседы серьёзность намерений сторон. Ну и правда, зачем зря время терять, портить друг другу настроение, заливать кровью пол и смотреть на вырванные с корнем ногти. Все же цивилизованные люди! Ну, поехали, с Богом!

Василий даже расстроился слегка. Уже больше полутора месяцев он готовился к этой встрече, лелея надежду оторваться с иезуитом по-полной и заодно Данилу порадовать. Нет, Вася не превратился в кровожадного маньяка! Была у него, конечно, какая-то профдеформация в сторону нечувствительности к крикам и боли допрашиваемых. Но тут было всё по-другому. Он ведь до сих пор себя винил с случившемся с Ниной. Не уберёг! Как Василису! И на него опять, в который раз за последние два года, накатывала волна бессильной ярости. И этой энергии нужен был какой-то выход. Вот он и ждал этого легата. И наконец-то дождался.

А тут, на тебе – говорит! Прям вот сам и добровольно! Смотрит в глаза Васе, трясётся весь и говорит. Прям не остановить! Видимо «крепкий орешек» всё-таки увидел в его глазах что-то такое, что рвало все давно привычные шаблоны проведения дознаний. И методички иезуитов по пыткам начали казаться Владиславу забавными детскими сказками на ночь. Этот жуткий попаданец был в его глазах самим воплощением смерти.

– А отец-провинциал?

– Нет-нет! Больше никто! Клянусь, именем Господа нашего! Ромель ведь никому не доверял. То, что в Московском конклаве тогда собрали шесть легатов – и то он считал перебором. Сам потом и жалел, что созвал его. Просто сперва-то растерялись все. Не знали, верить ли и что делать с этим всем. Но потом Магистр уже сам все дела вёл и нас отстранил. Потому и архивы все прятал от нас.

– Ты уверен, что генералу и папе тоже ничего не известно?

– Генерал Гонсалес что-то подозревает, скорее всего. Но доподлинно знать точно не может. Хотя Ромель брата Лео, я слышал, лично убрал потому, что тот в Ватикан доносил. Но, что именно от него туда ушло, я не знаю. А папу Александра VIII никто в проект и не посвящал. Это изначально было определено, как внутреннее дело Ордена.

– А генералу вашему значит и не положено было знать?

– Секретарь генерала Шарля де Нойеля был человеком Ромеля. Поэтому все донесения, которые так или иначе доходили до Ватикана с самого начала проекта, до генерала тогда не доходили. Это я уже потом случайно узнал, в Москве, когда работал с Николаем Головко. Ромель как-то проговорился вскользь. А потом, когда в 1687-м, сразу после смерти генерала де Нойеля, секретаря того нашли мёртвым и без бумаг, у меня всё и сложилось.

– Митрофана ты послал в Москву?

– Он должен был только захватить провидицу! Живой! Богом клянусь! Ну, вы же умные люди, – его взгляд лихорадочно заметался по лицам присутствующих на допросе мужчин, – ну, сами подумайте, зачем она мне неживая нужна? Я только для этого и людей ему дал. Я не знаю, что там произошло, но никаких убийств в плане не было точно! Богом клянусь! – Эти клятвы Господом у него вылетали изо рта практически не переставая.

Видимо для него это было привычным выражением в условиях крайнего стресса. Хотя мужик вроде был стрессоустойчивым. До этого дня. Он ведь даже после захвата и этапирования в Москву сыпал проклятиями и зло сверкал глазами на монахов. Держался, прям, молодцом!

А сейчас весь трясся, и губа дрожала не переставая. Он очень хотел, чтобы ему поверили!

…

Ибрагим приехал в Московский дом Мафии на следующий день ближе к вечеру. Прочитал лист допроса легата и посмотрел на хмурые лица присутствующих за столом попаданцев.

– Ну, что решать будем, товарищи маршалы? Так-то вроде всё гладко чешет. В случайной смерти Нины его и не обвинишь вовсе. Прав он, не вяжется это. Ему Наталья живой нужна была.

– А Нина – сопутствующий урон? – Данила уже держал себя в руках и говорил вполне спокойно. – Он ведь команду отдавал только Наталью живой брать. А других значит не щадить можно?

– Тут только с его слов знаем. И верить ему или нет – уже нам решать. Я не верю! – Серёга стукнул ладонью по столу. – Иезуитам этим верить вообще нельзя! Он мог приказать и не церемониться ни с кем при захвате.

– Мог. – Ибрагим задумался на секунду. – Но всё это лирика. Что делать будем дальше? Я понимаю, – он взглянул на Данилу, – месть, и всё такое! Но он на курок сам не нажимал, это точно. А чем там Митрофан руководствовался при той стрельбе – это мы вряд ли узнаем. Поэтому для начала давайте определяться по главному вопросу. Жить ему или нет?

Все задумчиво посмотрели в стол. Лишать человека жизни, пусть даже и врага, вот так вот, не в бою, а сидя за столом, это было тяжело всем.

Серёга посмотрел на Костика и слегка ему кивнул, как бы подтверждая их когда-то начатый спор.

– Верить ему мы не можем. Но использовать его это нам не мешает. Нам через две недели в Варшаву ехать. Может…?

– Он. Наш. Враг. – Чеканя каждое слово медленно произнёс Василий. – Ты сам, Серёга, видел, что они с нашими там у себя в подземелье делали. И он был одним из тех, кто это всё и делал. Грёбаный иезуитский палач! Ты предлагаешь его просто отпустить?

– Ну почему сразу отпустить-то? Подержим пока у себя.

– Тюрьма? И каждый день думать, что эта тварь живёт где-то рядом?

– Ну, что именно он там в Ордене делал мы тоже точно сказать не можем. Если как бы применять нормы судебного права… – Михаил всё-же пытался найти какой-то компромисс. – Если уж подходить с точки зрения формальной логики, то судить-то нам его сейчас можно только за намерение похитить Наталью. А это на смертную казнь, как бы, не тянет. Вроде. Нет?

– Я видел, как он работал с нашими, там, – Илья тоже был темнее тучи и время от времени сжимал и разжимал кулаки под столом. – Не в подземелье, туда я не ходил, но я помню, как он обрабатывал Головко. Тот, правда, и так был уже сильно радикально настроен, но этот умеет уговаривать. Сука!

У Василия побелело лицо при упоминании убийцы его Василисы.

– Работа такая у человека была, убеждать и уговаривать. Мы тоже иногда чиновников вербуем не прям медовыми пряниками. – Ибрагим не был адвокатом дьявола, но топил за справедливость до последнего.

– Это ты сейчас нас с ними сравнил? – Василий говорил тихо, но все услышали.

– Вася, цели и задачи у нас с ними точно разные, но согласись, ты же и сам это прекрасно знаешь, методы воздействия на людей мы часто используем похожие. Не мы это придумали. Я просто говорю, что надо судить сперва по целям, а уже потом по методу их достижения.

– Для казни, как по мне, фактов против него маловато. – Серёга решил подвести итог, и так уже засиделись. – Другом он нам точно не станет. Верить мы ему до конца не можем. Использовать его, как источник информации об Ордене – на мой взгляд самый оптимальный вариант. Хоть какая-то польза. Пока Попова нет, Вась, ставь на голосование.

– Хрен с ним, пусть пока поживёт, – Василий не стал даже считать поднятые руки, и так понятно, что все «за».

Даже Данила, вон, согласился, скрипя зубами.

– Но Митрофана вы мне отдадите, – проговорил он, и все молча кивнули ему в ответ.

…

Посольский караван шёл по Волге вниз по течению. Миновали Казань. Скоро уже Сызрань. До Царицына должны дойти дня через три.

Погода была прекрасная. Небольшой ночной дождь принёс свежесть, и птицы утром разбудили Владимира громким пением. Солнце вставало на совершенно безоблачном небе. День опять будет жарким. Палубы стругов приходилось периодически смачивать речной водой, иначе ходить по ним было невозможно. Дерево сильно нагревалось.

– После волока пошлём гонца вперёд. Надо же предупредить ворогов, что с миром идём. Неровен час, пальнут сдуру-то!

Казацкий сотник Ерофей Кротов уже стоял рядом с Владимиром на корме и щурился на рассвет.

– Егорку пошлём. Шустрый малый. Ежели не убьют, доплывёт.

– А Пашка? Вроде он должен был? – Попов почему-то слегка напрягся.

– Пашка вчерась животом заболел. Жрёт зелень всякую, паскудник. Вот и мучается. Пущай сидит теперь, позорище, и думает, как вину искупить. Я его такого болезлого на дело не отправлю. Завалит.

Владимир не любил, когда многократно проработанные планы в самый последний момент приходилось корректировать. Причём не по причине каких-то внешних обстоятельств, а вот так вот, из-за банального человеческого раздолбайства. Нет, Егорку он тоже знал хорошо, ещё с их прошлого рейда в Азов. И возразить было особо нечего – нормальный казак. Но если у него выбывает боец на ответственной миссии, то это всё равно сильно напрягает.

– Ладно. Пусть Егорка. Пойдём, поговорим с ним. А то сболтнёт ещё чего лишнего. Вон, как он всё на Мустафу-то зыркает. Видать, всё никак ему брата простить не может. Помню я такой взгляд.

И они пошли проводить новый инструктаж бойца.

А у Попова как-то чуйка вдруг проснулась и начала зевать спросонья. Не к добру это!

…

Глава 5

Славик сидел в кабинете Костика и тупо пялился на гору бумаг на столе.

– И чё мне с этим делать?

– Читай. Читать умеешь? – Костик изобразил саркастическую улыбку.

– Умею! – Славик юмора не поддержал. – Я ж застрелюсь тут всё это читать. Тебе ж тут со всех филиалов пишут каждый день по десятку депеш.

– А ты как думал? Руководить – это тебе не мешки ворочать!

Костик сам люто ненавидел всю эту бумажную возню, поэтому новая поездка «в поля» его только бодрила. Но значимость бумаг перед сотрудниками он никогда не принижал.

– Принимай дела! Считай до осени это всё твоё хозяйство.

– И чё мне с этим делать? – Опять тупо повторил бывший экстрасенс всея Руси.

– Читай! Анализируй! Где хрень – можешь сжечь. Не людей – бумагу! Но отписаться обратно надо, что мол сигнал приняли и в работу пустили.

– Как это? Врать?

– Славик, тут ведь как? Тут главное что-то действительно важное не пропустить. А у тебя вроде чуйка работает, как надо. Включай там это своё магическое зрение и просвечивай давай бумажки эти на полезность.

– Это так не…

– Не работает? Знаю! Но попробовать стоило.

Костик поднял один лист скрученной в рулон бумаги.

– Вот смотри, например, в селе Нижние Луки родился в марте козлёнок с двумя головами. Гляди сюда! Ну? Видишь чего?

– Не вижу. Вижу только, что писал какой-то пьяный, как будто курица лапой.

– Вооот! Хрень! Но народ там, веками запуганный религиозной пропагандой, верит в такое свято. Оттого может и квасят там уже пару месяцев всей деревней, что конца света ждут! То есть ответить им как бы надо по теме правильно, чтобы успокоились, но дёргаться лишний раз как бы смысла и нет. Понял?

– Понял. И много таких?

– Ну процентов девяносто.

– Блин. Может секретаря какого нанять, на первичный контроль?

– Пробовал. Так они тут все такие зашоренные. Вот по такой писульке уже в панику все бы ударились и к царю на доклад бежали. Так что пока всё сами! На, читай!

– «В нашей деревне Юровка, что под Киевом, волколаки лютуют. Полдеревни крестьян ужо вырезали. Помещик Дивов не реагирует никак на беду. Христом Богом молим всем остатком деревни, спасите люди добрыя.» – Славик поднял глаза на притихшего Костика. – Вчера пришло. Ты не читал ещё?

– Не читал. Свежак! Ну как тебе?

– Ну, тут не козёл двухголовый, а людей убивают прям. Может, просто волки? И чё делать?

– Ну, тебе решать теперь! Так-то люди помочь просят! А сожрать полдеревни – вроде не хрень!? Может маньяк там какой-то у них завёлся, и под волков косит?

– Так ведь может в Сыскной приказ Васе передать? Это ж уголовщина какая-то прям!

– Тут сперва разобраться надо, простая это уголовщина, или как-то с попаданцами связанная. Так что видать, Славик, вот у тебя и первое дело настоящее наклюнулось. Вместе с нами тогда до Киева поедешь, а потом уже сам.

– В смысле?

– В коромысле! Собирайся говорю! Там людей волколаки режут, а ты тут на стуле расселся! Завтра с нами поедешь, по дороге проводим тебя.

– Блин! Опять в седле трястись!

– Накой? Коляску возьмёшь и десяток бойцов. Ты ж маршал Мафии, али забыл? – И Костик опять с усмешкой стукнул Славика по плечу.

А сам ещё раз взял тот лист и задумчиво перечитал.

– И гранаты возьми. Мало ли, вдруг там ещё какие пришельцы будут.

…

Еженедельная газета Мафии «Новости» переживала второй взлёт своего развития. Во-первых, Тарас выкупил тот старый печатный станок в Посольском приказе. И, во-вторых, газету начали с нового года печатать аж на двух листах. Теперь её не приклеивали на стене в филиалах, а продавали там же. По копейке. Но и то народу было жалко переводить уже прочитанную газету на подтирку, и номера ходили по рукам, перепродаваясь уже по четвертушке. А в день выпуска, из-за дефицита, некоторые экземпляры уходили с рук и за алтын.

Но народ постепенно уже привык к потоку свежих новостей и доверия к ним у обывателей было куда больше, чем к обычным слухам. Ведь враньё писать не станут! Бумагу-то переводить только!

Патриарх Адриан регулярно почитывал «Новости» и даже выделил отдельного служку, что приносил ему свежий выпуск газеты почти сразу после её выхода из печатного станка. Специально для царя, патриарха и глав приказов печатались экземпляры сразу после пробной печати номера. То есть ещё с вечера.

Большая часть статей в газете обычно уделялась светским новостям и объявлением купцов. Но в этот раз половину разворота заняла гравюра с довольно кривоватым, но вполне узнаваемым, изображением Крымского хана Селима-Гирея, которому под зад прилетел пендель, обутый в такой типичный турецкий сапог. Статья называлась: «И так будет с каждым!»

Отставка Крымского хана была для попаданцев давно ожидаема, и гравюру эту Тараска готовил ещё с зимы. Но появление выпуска с такой картинкой буквально через неделю после того, как ферман турецкого султана был доставлен в Крым, слегка шокировала Московскую общественность. По тем временам просто небывалая скорость распространения информации.

Просто почтовых голубей было аж трое. Оставшийся зимовать в Азове «армянский» купец, он же широко известный в узких кругах воронежский вор Вано-грек, он же сержант Мафии Иван Греков, исправно отправлял голубей с донесениями о текущих новостях из турецкой крепости.

Про причины отставки хана в статье говорилось крайне мало. Там больше эффект был на подачу картинки. Любой повод рассорить татар и османов было явно на руку Москве.

Поэтому ещё перед отплытием посольства в Азов Попов отложил себе 20 этих номеров газеты с памятным рисунком. Раздаст в Азове на сувениры.

…

12-го июля над Ватиканом наконец-то появился белый дым. Папу избирали уже 5 месяцев, и Конклав сильно затянулся. Несколько кардиналов слегли якобы из-за жары, что и позволило 76-тилетнему Антонио Пиньятелли дель Растрелло занять папский престол под именем Иннокентия XII. В своё время он получил блестящее образование в иезуитском колледже в Риме, где стал доктором канонического и гражданского права.

Период смуты и внутрицерковных разборок в Ватикане снова успешно закончился с появлением нового понтифика.

Тирсо Гонсалес, генерал Ордена Иезуитов, работал в своём кабинете с бумагами, когда узнал эту радостную новость. Правда, когда уточнил имя нового наследника апостола Петра, то слегка приуныл.

Кардинал Пеньятелли всегда отличался крайнем неприятием непотизма в Ватикане. А теперь, взойдя на папский престол, следовало ожидать от нового понтифика самых радикальных мер по борьбе с родственными связями среди служителей церкви. Нет, речь не шла о чём-то, типа содомского греха. С этим в церкви особо никто и не боролся открыто. Непотизм определял возможность назначения на различные церковные посты своих родственников, создавая клановую модель построения церковной иерархии.

Такая удобная кормушка для практически всех великих домов Европы скоро обещала накрыться медным тазом.

Как этот реформатор и фанатик обошёл всю консервативную фракцию на Конклаве, было загадкой для всех. Ведь не могли же кардиналы не понимать, чем его избрание может обернуться для всех их родственников, давно и сытно живущих за счёт святой католической церкви. Или просто продажа церковных должностей теперь будет идти как-то по-другому? Или просто должности подорожают?

Генерал ведь даже не рассматривал эту кандидатуру, как одну из возможных.

После окончания Конклава генерал Гонсалес столкнулся в папском дворце с кардиналом Марко Оттобони, племянником недавно почившего понтифика Александра VIII. И кардинал был совсем не радостным.

– Ваше высокопреосвященство! – генерал иезуитов склонился в церемониальном поклоне, хотя мог этого и не делать. Ведь явно же, что влияние Оттобони в Ватикане с приходом нового папы резку уменьшится. Но Тирсо был тем игроком, который никогда не разбрасывался даже пешками, не то, что фигурами помощнее. А формально кардинал всё ещё по статусу был выше главы Ордена.

– А, отец-генерал! – Оттобони как будто только что заметил остановившегося в поклоне иезуита и протянул ему руку с перстнем для поцелуя.

Генерал перстень поцеловал.

– Как поживаете? Надеюсь, дела Ордена идут успешно?

– Благодарю Вас, ваше высокопреосвященство, мы все стараемся на благо нашей матери церкви.

С формальной частью приветствия было наконец-то покончено, и кардинал уже повернулся, чтобы продолжить путь дальше, когда генерал опередил его вопросом.

– Могу ли я поинтересоваться у монсеньора кардинала, в чём состояла его беседа с Магистром Фредериком Ромелем в последнее его посещение Ватикана почти год назад?

И когда кардинал в удивлении от такой наглости поднял левую бровь, явно готовя отповедь иезуиту, Гонсалес уточнил:

– Дело в том, что Магистр Ромель почти полгода назад погиб в Московии и мы сейчас по крупицам собираем информацию о его последних делах. Поскольку я был в отъезде в Новом Свете, его посещение Ватикана осталось без моего внимания. И возможно, ваше высокопреосвященство мог бы пролить свет на последние дни и дела Магистра.