Серебряные нити Шардена. Пепел и тис

– Я постучалась. Ты не открыла. Потом я постучалась своей магией к магии твоего дома – она меня узнала и открыла. Ой, но калитка твоя – та еще шкодница! Так ворчала, скрипела, чуть ли не кровь у меня на анализ хотела взять – сомневалась, мол, "чисты-ы-ы-ы-ы ли твои-и-и-и-и наме-е-е-ерени-и-и-и-и-ия?". И не пускает, падлюка – то за плащ зацепится, то замок у неё заклинит, то просто захлопнется. Ну мне это надоело через пять минут, и я пнула эту нахалку хорошенько. Серебряная зараза сдалась, пропуская меня внутрь – ну а дальше – всё просто! Я пришла-то голодная, рассчитывая, что мы сейчас пойдём позавтракаем у Лавра – а ты дрыхнешь, хотя сама меня же и позвала! И Торш – тоже без задних ног. Ну и я, недолго думая, взяла бразды правления этой кухней в свои умелые ручки.

Я рассмеялась, подтягивая колени к груди и укутывая их своей тёплой кофтой – самой комфортной в мире кофтой, тёплой и немного растянутой. Она пахла сухими травами, чуть дымом и мёдом – Торш наверняка опять носил ёё, как длинный плащ, пока меня не было дома. Рукава её свисали до самых пальцев, и я с удовольствием спрятала руки в них, будто в нору. Шерсть обнимала плечи тяжеловато, но надёжно – как плед из самых уютных, радостных и согревающих воспоминаний. Рыжий вихрь в лице Асессора Верин уже давно разлил чай из плачущей мяты по кружечкам – те приятно дымились в мягком утреннем свете, вызывая у меня внутри какое-то неясное чувство ностальгии. На кухне пахло вкусным завтраком, мятой и теплом, которое не имело отношения к погоде. Оно рождалось не от камина и не от солнца, проникавшего сквозь занавески окон – оно исходило от самой жизни, от привычек, следов разговоров, оставленных в этом доме за последние годы. Здесь кружки знали, в чьих ладонях им быть, чайники регулярно пели свои песни, а деревянный стол мог бы рассказать столько сплетен, что любая торговка бы сгорела от зависти.

– Кстати, – сказала Эльса, громко отхлебнув чай и шумно поставив кружку на стол. – я вчера получила твой тенегласс – нахальная колбочка чуть не разбила мне окно в спальне и перебудила, наверное, всю улицу своим грохотом. Собственно, поэтому я здесь. Можешь, ну… так, в двух словах, рассказать, в чём дело?

Тенегласс я отправила Эльсе поздно ночью – после прихода домой у меня напрочь вылетело из головы, что Хаэль просил вчера взять подругу с собой к нему в кабинет. В ночи я подскочила – разбудило ощущение, что я забыла что-то очень важное. Пару минут сонный мозг пытался сообразить, в чём дело – а потом снизошло озарение, и я, скатившись кубарем с кровати, быстренько отправила подруге послание. Ответа дожидаться не стала – я сделала всё, что могла, о чем меня просили – а остальное от меня не зависит.

Наблюдая за тем, как подруга ставит на стол две тарелки умопомрачительного, непозволительно вкусного омлетом с беконом – я молча провела пальцем по ободку своей кружки, глядя, как пар от напитка исчезает в рассветном, прохладном солнечном луче, пробившемся сквозь шторы. Нос мой немного замёрз в прохладе хоть и солнечного, но всё-таки осеннего утра – и я поспешила глотнуть горячего чаю, пытаясь выиграть время для ответа. После вопроса Эльсы – в мой, ещё сонный мозг, вихрем влетели воспоминания о вчерашнем дне – жутком явлении Тени с кольцом Совета… предательстве.

Пока в моей голове крутятся шестерёнки, тщетно пытаясь полностью восстановить то, что произошло вчера – внесу ясность о тенеглассах. Итак, тенегласс – забавное, почти старомодное слово, которое прижилось у шарденцов вопреки логике. Небольшие стеклянные колбочки – вытянутые, с заткнутым пробкой горлышком и мягким светом сообщения внутри – раньше они были доступны только магам Тени. Посредством тенеглассов можно было передавать в пределах города короткие послания голосом или текстом – по желанию отправителя. Для создания требовалась капля собственной магической силы и навык управления Тенью.

Но лет тридцать назад лучшие умы Шардена, искусные ремесленники и алхимики нашли способ обойтись без магии Тени, сохранив саму технологию. В подробности вдаваться я не буду – если это работает, давайте не будем его тревожить – тем более, я всё-таки больше магический практик, нежели теоретик. Теперь тенеглассами пользовались почти все, но название осталось – будто призрак старого времени, всё ещё нашёптывающий: "помни, откуда ты пришёл".

– Не могу. Это очень серьёзно. Обсудим в кабинете.

Эльса вмиг посуровела и деловито кивнула, уже набив рот омлетом – лучший сотрудник месяца Магистрата Внутренней Безопасности, лидер по поеданию жирных завтраков, которые магическим образом не откладывались на тощих боках знатной сплетницы. Я решила отвлечься от невеселых мыслей и последовала примеру Эльсы, придвинув к себе тарелку – пахло просто восхитительно! Наплевав на нечищенные после сна зубы – резво проглотила пару кусков омлета, даже не жуя. Потрясающая текстура – ни одного даже мало-мальски пригорелого кусочка, а за в меру поджаренный, идеальной жирности бекон можно было душу Этерне продать – стон удовольствия сам собой сорвался с губ, а Эльса захихикала с набитым ртом. О да, она определённо была очень довольна произведенным на меня эффектом. А эффект, безусловно, был вау – проснулся, значит, рано утром, а тут на кухне такая красотка хозяйничает, да еще и нереально вкусно готовит. Да чтоб каждое утро у нас с вами так начиналось!

– Кфтати, – начала местная сплетница, продолжая лакомиться омлетом. Но, видимо, решила, что лучше будет общаться без препятствия в виде завтрака – и принялась усиленно жевать. Я, всё ещё разомлевшая от вкуснейшей еды и комфортного тепла, только невпопад хмыкнула, глядя, как она вытаскивает из кармана алой жилетки смятый листок, исписанный кривым, непонятным мелким почерком. Сплетни, вести у неё – на вес золота, а почерк – как у целителя на последнем издыхании.

– Я принесла тебе новости. Свежие, прямо с рынка: у Рейлтана пропали двое стражников, в "молчунах" обворовали лавку, и в Шарденской академии первокурсница свела счёты с жизнью. Лиана Тарен, вроде бы. Ты, случайно, не знала её? – невозмутимо спросила Эльса, зачитывая свои заметки.

…Я подняла голову, не веря своим ушам. Вот это номер. Да нет, быть не может – во всем Иль-де-Виреле разве одна студентка-первокурсница? Но омлет всё равно моментально и позорно встал поперёк горла, перекрывая мне нормальное дыхание. Вмиг похолодало – кончики пальцев заледенели, а живот тревожно свело. Мир будто на мгновение замер вместе со мной – как чашка, выскользнувшая из рук и повисшая в тишине за миг до падения, чтобы потом разбиться вдребезги. Пепел. Прах. Прахов пепел. Пеплов прах. Это…?

– Что? – спросила я, с усилием проглатывая вмиг ставший безвкусным кусок; и даже свой голос узнала не сразу – такой он был тихий, хриплый, словно из сломанного радиоприёмника – такой лежал где-то у меня дома, всё руки не доходили что-нибудь с ним сделать.

Эльса тоже замерла, раскрыв идеально накрашенные красной помадой губы – как будто только сейчас поняла, какую новость она принесла и как беззаботно она её выдала. Ломтик на её вилке застыл в воздухе, пар всё ещё вился над беконом, а солнечные зайчики беззаботно плясали на столе, совершенно не зная о том, что я вдруг перестала дышать.

– В Шарденской академии, – тихо повторила подруга еще раз. – Студентка. Первокурсница. Вроде как из Вейлановских – кажется, была неплохим магом воздуха, хотя прошел всего месяц от начала учебного года. Прыгнула вчера вечером с колокольни в Западном крыле. После отбоя нашли бедняжку. Я еще ни с кем из Совета, разумеется, не виделась, кроме тебя, но – Ауриэль, по слухам в городе, в бешенстве, Рейлтан рвёт на себе волосы – его же лигаты недоглядели, академия всегда была оплотом безопасности… еще и двое из его балбесов в синих костюмах сгинуло. А еще и Сферу Отклика украли. А Варасту… Варасту определённо крышка, как ректору – сегодня, вроде как, должны к нему прибыть родители погибшей девочки. Понятия не имею, как он будет решать вопрос.

Слова отдалялись, становились звонкими и хрупкими, как льдинки, разбивающиеся где-то вдалеке. Западное крыло… Колокольня… Боги, этого еще не хватало…

– Лиана? – голос мой едва прошелестел сквозь губы, пробуя на вкус незнакомое, но теперь уже бесхозное, имя. – Светловолосая? – Эльса подняла светло-зелёные глаза к потолку, а потом уверенно кивнула, с беспокойством смотря на меня. Шестерёнки в моей голове еще более усиленно закрутились, усиленно вспоминая вчерашнюю посетительницу в "Пеплотравах", которой я продала Полуночный отвар. Да не может этого быть, ну что, разве в Шарденской академии одна светловолосая студентка-первокурсница? Может, это и не она? Вдох на четыре счёта, на четыре секунды задержать дыхание, выдох на раз-два-три-четыре. Сознание прояснилось, сдавивший грудь железный обруч чуть ослабил хватку – я отпила чаю, стараясь вернуть себе чистоту разума.

– Нет, – твёрдо сказала я. – Нет, это не может быть она. Она вчера была у меня в лавке. Но была… днём. Прах! – я всё-таки не сдержалась и хлопнула ладонью об стол.

– Что? – Эльса выпрямилась, нахмурилась, отодвигая тарелку с последним кусочком бекона. – Ты уверена? Может, это всё-таки не она?

Я покачала головой, опуская её на сложенные у груди колени – шерсть кофты чуть отрезвляюще царапнула кожу на лбу. Пальцы вдруг онемели, будто я окунула их в снег. Какой смысл был в моём отваре, в тени лунного мха, в моих тёплых словах, если после этого – вот так? Я подскочила обратно, и мои ладони сами ринулись лихорадочно, в тревоге, панике потирать лицо – нет. Нет. Нет! Это не может быть она. Пожалуйста! Хотелось разнести мироздание в щепки за столь злую насмешку судьбы-злодейки. Сердце в груди бешено затрепетало, как уличный воробушек, пойманный в клетку – но моей клеткой было моё собственное чувство вины, которое уже начало цепко обнимать моё нутро, злобно посмеиваясь и больно царапаясь.

– Она пришла за Полуночным отваром. – горячим шёпотом начала я, пытаясь вернуть себе самообладание. Я, разумеется, не знала её, но этот момент, момент упущенной возможности помочь тому, кто в этом нуждался… он нанес мне сквозное ранение без ножа. – Выглядела очень затравленной, беспокойной – но я, бестолковая дура, списала всё на недосып, ведь скоро же экзамены… Я пообещала, что ей станет легче. Дала рекомендации, что делать, если отвар не поможет… Почему я не обратила внимание на то, с каким взглядом она пришла? Пепел… Я могла ей помочь! Если бы я только поговорила с ней… если бы я знала…

– Ай! – воскликнула Эльса, хватая мою ледяную руку и заглядывая в мои глаза – холодная встреча свежей листвы и серого гранита. – Но ты ведь не знала. И даже если бы знала… – она покачала головой и её ярко-рыжие волосы поймали солнечный зайчик; золотой блик на мгновение ослепил меня. – Можно сколько угодно себя винить во всех бедах мира. Собирать их, как камни в карман, пока не станешь тонуть, – спокойствие её взгляда было не безразличием, а якорем, за который я охотно ухватилась, жадно всматриваясь в глаза подруги. – Но, Айлин, послушай – ты не богиня, ты не сама Этерна, чтобы видеть и удерживать на плаву всё и всех.

Она сжала мои пальцы чуть крепче и продолжила:

– Ты не можешь спасти всех. Никто не может. Но ты уже спасла намного больше, чем те, кто вообще не пытались. И это – не просто слова. Я видела, да я сама знаю! Хороший отвар, вовремя сказанное слово, рука помощи, когда весь мир холоден и равнодушен к их проблемам. Ты не лукавишь, не презираешь, не торгуешь добротой – она бескорыстно идёт от твоего сердца. А это, поверь мне, редкость. Особенно теперь. И пусть у тебя за спинами они порой шепчутся "теневичка", "серебрянка" – они говорят не про тебя, а про свою злость и тщедушность. Ты ни в чем не виновата.

      Я знала, почему люди порой так шепчутся обо мне. Они не ненавидят серебряных теневых ведьм. Не по-настоящему. Они боятся. Боятся того, чего не понимают, – а что может быть страшнее магии, идущей не от понятных стихий и божеств, а от самой Тени? От той, что ползёт по закоулкам снов, шепчет в паузах между вздохами, живёт в трещинах между мирами.

Вместо того, чтобы уважать и относиться с простой настороженностью – всегда проще обозвать. Теневичка. Серебрянка. Эти слова – как нож, кинутый издалека. Чтобы уколоть, чтобы отгородиться, ведь лучшая защита – это нападение. Чтобы напомнить себе, что мы – другие, чужие, «нечистые».

Но эти слова – не про меня. Я никогда не использовала Тень во зло. За всю свою жизнь я совершила единственное убийство – сожгла проснувшейся в ту ночь магией Тени убийц моих родителей. Да, конечно, это убийство, мать его, а не просто я кого-то поцарапала магией. Но вам не кажется, что эти уроды однозначно заслужили такой участи?

Я помню, каково это – быть маленькой девочкой с пепельными волосами, чья руки горели от свежих прикосновений ритуальной серебряной Тени под кожей. Я помню, как глаза прохожих отворачивались слишком резко. Как дети замолкали, стоило мне войти в лавку. Как даже у тех, кто сейчас приходит за исцелением в «Пеплотравы», за зельем от безнадёжной боли, – бегают глаза, как они мнутся на пороге и боятся ко мне обратиться.

Но я больше не маленькая девочка. Я носительница Тени, гордая ведьма с серебряными татуировками – не потому, что выбрала её, а потому, что она выбрала меня.

Я молчала, и сердце моё всё ещё пульсировало болью – острой, живой. Но тихий, спасительный, льющийся бархатом голос подруги был как мягкое лекарство, растекающееся по венам.

– Ты посмотри, сколько людей, даже изначально не доверяющих тебе, прошли через "Пеплотравы". Через твои руки. Ты думаешь, все они это забыли? Нет, Ай. Да, сначала им было страшно идти к теневичке, но потом, поняв, что ты можешь помочь – они изменили своё мнение о тебе. Теперь они несут твою заботу с собой, как огонёк, который можно спрятать в ладони, когда жизнь становится слишком темна. И даже если одна свеча гаснет… пусть и столь рано, и даже не по твоей вине – это не значит, что напрасны были все другие зажжённые тобой свечи.

Она склонила голову.

– Ты в праве горевать и чувствовать вину. Это нормально – это реакция любого адекватного человека – тупой вопрос "а если?…" который повисает в воздухе, который бьёт чугунной кувалдой по башке, когда необратимое, страшное, горе уже произошло – и никакая магия уже не поможет бедняге. И не поможет тебе, столкнувшейся с этой душевной болью – пусть ты и знала её мимолётно. Но не взваливай на себя груз всего мира. Не надо. Мир сам по себе – безжалостен. А ты – одна из тех, кто делает его хоть чуть-чуть мягче. Давай попробуем толкнуть в Совете речь, замолвить словечко, чтобы виновных, кто её надоумил, довёл, нашли и наказали? Это последнее, что мы можем сделать для юной Лианы Тарен. Давай попробуем сами покопать. Пусть я её даже и не знаю – я не могу просто оставить то, как по тебе ударила новость, которую принесла я этим прекрасным утром, словно грязный вестник смерти. Прости меня, за дурную весть. Но ты бы всё равно узнала бы о ней в Совете – весь город гудит об этом, как пчелиный улей.

Я благодарно кивнула подруге, скомкано улыбаясь ей. Камень, нет, скала, гора на душе дала нормальную такую трещину – мне стало действительно легче. У Эльсы, по долгу службы, был прекрасно подвешен язык. Даже в таких печальных ситуациях она могла за две секунды утешить человека. Но всё равно – дело Лианы (если это именно она действительно была у меня вчера в лавке, я всё-таки прахова оптимистка, всегда верила в лучшее) я просто так не оставлю – думаю, это нам сегодня обязательно необходимо обсудить с Хаэлем – слишком много страшных событий за один день, это нетипично для Иль-де-Вирела. Слишком много плохих вещей. Что будет дальше? Что произошло? Словно сами небеса насмехались над Шарденом, наслав на него годовой объём неприятностей за один день. "Сегодня температура воздуха – плюс пять, ветер – семь-девять метров в секунду, осторожно: ожидаются обильные осадки в виде годового объёма предательств и самоубийств".

Слова Эльсы совсем не были приторным бальзамом для души. Они были солью – честной, грубой – но всё-таки солью, на рану, которую я сама себе растравила своим чувством вины. И в этой соли всё-таки было утешение. Было признание, которое всплыло в абсолютно неожиданной ситуации. Было то, что я так долго себе не позволяла: не быть виноватой во всём.

Но, согласитесь – когда случается самое страшное горе – угасает человеческая жизнь, как свеча от внезапного порыва ветра… ты садишься и прокручиваешь в голове моменты "а вот если бы я здесь заметил…", "а может, надо было поступить так…", "а если бы мы вместе сделали это… ", "ох, если бы я только знал…». А еще – конечно, всепоглощающее, жуткое, необоснованное чувство вины, которое может само по себе довести до петли человека. На самом деле, абстрагируясь от сложившейся ситуации – я считаю, что любой адекватный человек порой будет винить себя крайне необоснованно – ведь это – одна из стадий принятия страшного, опустошающего горя и знак того, что тебе было небезразлично. Да, возможно, в каком-то моменте ты не помог, не обратил внимания, не заметил – но хотя бы подумал, пожалел, поплакал об этом хотя бы тогда, когда уже было поздно.

А есть те, которые даже новости о смертях близких воспринимают, пожимая плечами, мол, "ну и что такого случилось". Ненормальные люди – ведь самое страшное не то, что человек смертен – страшно то, что он смертен внезапно. Смерть не ждёт удобного момента, ей нельзя сказать "эй, костлявая, давай завтра, сегодня дел невпроворот!". Она приходит тогда, когда ей заблагорассудится. Когда красавица-богиня Этерна, смеясь, щёлкает изящными, наманикюренными пальчиками – давай-ка его сегодня, вот этого, да-да; спасибо, милая старуха с косой! Ладно, давайте подумаем об этом позже – и, в общем, что хочу вам сказать – если вы когда-нибудь винили себя и горевали по угасшей свече, пускай и шапочно знакомого человека – мы с вами определённо подружимся. Хэй-хэй, клуб плакальщиц имени Айлин Мирст офицально объявляется открытым! По четвергам носим чёрное!

Я нервно хохотнула своим отнюдь невесёлым мыслям и всмотрелась в лицо подруги – любимое, родное, с глазами, в которых пряталась весенняя листва, и веснушками, как у тех, кто слишком часто улыбается солнцу и миру. Эльса не ждала от меня благодарности. Не ждала ответов. Она просто была. Как мой тёплый дом, как ароматный чай, как занавески, пахнущие мятой. Как утро, в котором ты ещё дышишь, благодаря за это небеса.

– Знаешь… – я выдохнула, чувствуя, как холод потихоньку отступает, отползая в угол и оставляя после себя тихое, благодарное спокойствие. – Если бы ты не пришла, я бы, узнав о этой смерти… наверное, безумно б грызла себя. До крови. Свернулась бы калачиком на этом придверном коврике и тихо выла до самого утра, обвиняя и жалея себя.

Я горько усмехнулась, хотя уголки губ предательски дрожали.

– А теперь вот… хочется просто ещё одну кружку чая. И чтоб ты болтала, болтала, болтала. Расскажи, что там… с лигатами? И в "молчунах" – не Ирис ли проказничает?

Так, за отвлечённой беседой и вполне успешными попытками ускользнуть от тяжести происходящего, мы просидели добрый час. Потом Эльса, с присущей ей грацией боевого мирида (такие бывают?) и беспощадностью личного камермейстера, выгнала меня в мою же ванную, велев «немедленно перестать быть унылой серой ведьмой из болота и стать человеком, способным вызвать уважение даже у змеюк в зале Совета». Времени оставалось немного – и это «немного» висело над моим плечом, как пиккила с взрывчаткой замедленного действия.

Пиккилы – крошечные создания, не больше ладони, словно ожившие клубочки тумана и света. Их тела пушисты, мягки, будто сотканы из пуха. Цвет их свечения варьируется от тёплого золотистого – как солнечный зайчик на утреннем полу, – до прохладного синеватого, словно отблеск звёзд в ледяной воде. На спинке каждого пиккила растёт крошечный зонтик – нежный, почти прозрачный, как лепесток весеннего цветка после дождя. Чаще всего пиккилов можно встретить в Туманных лесах Иль-де-Вирела – там, где трава мягкая, а туман висит не в воздухе, а мягко стелется над землёй. Пиккилы очень дружелюбные и обожают людей – как-то раз мы с Эльсой и Ирисом устроили по весне пикник на лесной опушке, и собрали вокруг себя целое маленькое стадо пиккил, приманив их мёдом и кристальными булочками. Пушистики издавали смешные звуки, размахивали своими зонтиками и ластились для того, чтобы мы их погладили. Хороший был день.

Вода была отрезвляюще холодной – как сама мысль о предстоящем визите в Совет. Я умыла лицо, почистила зубы – привычный ритуал, который словно смывал с меня неуверенность, плохие новости и то липкое чувство вины, что всё равно плело свои сети под кожей. Волосы, как вода, растеклись светло-пепельными струями по плечам – я рутинно расчесала их щёткой и вплела, нанизав на пару маленьких косичек, несколько обсидиановых бусин. Это было не просто украшение – а дань уважения к Этерне, покровительнице Тени – её камнем была чёрная гладь обсидиана. И, конечно, это такой своеобразный крик окружающим "я не просто ведьма, а теневичка, бойтесь!". Камни были гладкие, тёплые, как будто хранили в себе воспоминания. Их чёрный блеск красиво отражал желтый свет с настенного бра.

Впечатлившись мыслью о том, что человек смертен внезапно – подумала, что сегодня настало время для платья, которое давно лежало в гардеробе, дожидаясь своего часа – я захватила его с собой из спальни, прежде чем пойти умываться. Глубоко-серое, цвета мокрого гранита после дождя. Оно было простым, но в каждом шве жила линия, из тех, что говорят о достоинстве и роскоши без единого слова. Высокий ворот, длинные рукава, приталенный силуэт, чуть клеш внизу – оно не кричало, но и не позволяло себя не заметить. На рукавах – вышивка в виде серебряных узоров. В завершение образа я вошла в облако любимого парфюма – ветивер и кедр – аромат окутал меня тёплым, древесным облаком.

– Ну вот, – повернувшись к зеркалу, сказала я своему отражению. – Почти приличная ведьма, которая всего всего лишь на сто процентов не хочет идти в Совет. Идеальный баланс.

Из-за двери ванной раздался звонкий голос Эльсы:

– Ты там разговариваешь с зеркалом? Потому что, если оно начнёт тебе отвечать, я буду торчать Ирису двадцать дариев. Мы давно заключили пари, что оно, на самом деле, говорящее, и заколдовано еще твоей прабабкой.

Я фыркнула, усмехнулась. Шутки были спасением. Маленькими островками реальности, где не было предательств, самоубийств, подозрений и негатива в целом.

– Оно просто восхищается моей смелостью, – ответила я, выходя, – ведь я собираюсь добровольно войти в логово болвана с завышенным чувством собственной важности. Ой, прошу прощения – в кабинет великого-Пятого-Лика-Совета-гвардиана-Карал-Вельторна-Магистра-Теней-незаменимого-Эврена-Хаэля.

Эльса хихикнула, но строго смерила меня взглядом – от обсидиана в волосах до подола платья.

– Ну, если даже Ауриэль в гневе убьет сегодня всех в Совете, по крайней мере, ты будешь выглядеть как святая великомученица, прекрасная героиня трагедии, с которой так несправедливо обошлась жизнь; а не как унылая болотная ведьма.

– Приятно, что ты заботишься о моей посмертной эстетике, – кивнула я и протянула ей руку для шутливого рукопожатия – мол, приятно иметь с вами дело, Асессор. Отправив Эльсу обуваться, я подошла к кухонному столу и, шмыгнув носом, написала записку для Торша – надо оставить её на видном месте, чтобы он проснулся и сразу её увидел, когда пойдёт на кухню за чашечкой медоэля.

"Ушла в Совет. Наверное, буду поздно. Не забудь позаботиться о "Пеплотравах" и нормально поешь. Если я не вернусь до вечера – не переживай, не жди до часу пополуночи. Айлин."

Отвернулась, уже направляясь в прихожую, но на половине пути вернулась и дописала снизу:

"Будь осторожен. Кажется, что-то происходит. Люблю тебя."

Оставив записку в покое, я невольно залюбовалась видом из окна прихожей – погода за окном даже на вид была холодной. Истинное чудо природы, настоящая осенняя магия, словно творение искусного мага Вейлана – утреннее солнце ослепляющим золотом устилало улицы. Но, к сожалению, верхушка в небесной канцелярии всё-таки распорядилась сегодня чуть насолить Иль-де-Вирелу, (как будто уже произошедшего было мало) чтобы мы тут сильно не наглели: даже судя по виду из окна – резкие порывы ветра заставляли ощутить приближение настоящих морозов, что уже совсем скоро будут пробираться своими холодными щупальцами под плащи незадачливых ильдевирейцев. Листья, уже сменившие свою свежую, сочную, зелёную яркость на октябрьский янтарь – смиренно клонились к земле, принимая свою участь и готовые броситься в свой последний, быстрый танец с воздухом, прежде чем совсем исчезнут – чтобы совсем скоро возродиться вновь.

Я завернулась в тёплый серый плащ, который, несмотря на свою простоту, идеально подходил к моему наряду. Он был с большим, уютным капюшоном; удобный и стильный, с несколькими декоративными складками, которые порой свободно развевались на ветру, делая мою небольшую фигуру похожей на злобную летучую мышь. За спиной я привычным движением приладила свой лук, Велатр, и колчан со стрелами – то был старый, но очень дорогой сердцу подарок одного из моих наставников из Тихого Круга. Сам лук – уникальная разработка Мехаэрии – плечи лука были отлиты из невероятно лёгкого, зачарованного магами Ферона высокого уровня, металла. Выгравированный таинственными узорами, Велатр привлекал взгляд незнакомцев – да и я до сих пор им любовалась, даже спустя столько лет обладания им. Стрелять меня научили тоже в Тихом Круге – и у меня прекрасно это получалось – теневикам было полезно владеть еще чем-то, кроме теневой магии. На всякий случай. В Совете оружие не возбранялось – и я взяла его, потому что не знала, что ожидать от сегодняшнего дня. Ну и сегодня я не была готова встречать Эврена без него – всё-таки великий Пятый Лик Совета я тоже… подозревала, но Эльсе решила ничего не сообщать. Пусть считает, что сегодня Велатр – просто красивый аксессуар в довершение моего воинственного образа.