Серебряные нити Шардена. Пепел и тис

Мальчик покашлял, и его светлые волосы упали на глаза, которые блестели теперь от слёз, затаённых глубоко внутри.

– Да я откуда ж знаю… – голос его дрожал, как натянутая струна.

Ирис хмуро посмотрел вокруг – переулок тёмный, грязный, с запахом сырости и гниения. Никого, кроме трупа. Отлично.

– Как тебя звать-то? – спросил он уже мягче.

– Солейл, – тихо ответил мальчик, и его взгляд – страшный и взрослый – зацепился за Ирисовский, словно ища защиты. В этом взгляде было всё – страх, недоверие и надежда.

Ирис улыбнулся сухо, с ноткой горечи, подавая руку.

– Ты этот… Дархан чё-ли? – с вызовом спросил он.

Мальчик замялся, но, после секунды сомнения, взял руку, и Ирис поднял его, крепко обхватив плечо.

– Да… – ответил Солейл, и это слово прозвучало как приговор.

Ирис присвистнул, и в его глазах вспыхнула искра гнева и безысходности. Вот дерьмо…

Чайная у Бессмертной Улитки. Сейчас.

– Так вот, – протянула Эльса, склоняясь к столику так близко, что от её духов – аромат сладкой корицы— закружилась голова. Прядь её медного волоса соскользнула с плеча и едва не коснулась моей чашки.

– Он сейчас учится в Академии. На предпоследнем курсе. Или, может, уже на последнем… Там с их экзаменами русалка хвост сломит.

– Та-а-а-ак, – отозвалась я, уловив в её голосе особый, вибрирующий тембр – такой бывает, когда она сообщала о чьей-то внебрачной беременности, измене или тайной свадьбе. Сердце у меня будто дернулось в предвкушении.

– Одна третьекурсница шепнула мне, что видела его с Лианой. Ночью.

– Ночью! Вот оно! – горячо воскликнула я и резко выпрямилась, затем тоже склонилась над столом, ближе к Эльсе, почти касаясь плечом её плеча и смотря прямо в глаза цвета весенней листвы. – Вот куда она ходила по ночам! А видела, как? Просто рядом стояли или…

Между нами повисла та тонкая, напряжённая связь – как будто мы были на одной волне, в своем закрытом мире, где никому не было места. Ирис, наблюдая за этим, прищурился, будто пытаясь прочесть что-то за моей спиной. Он глубоко вдохнул, и я уловила едва заметный аромат его парфюма – бобы тонка и табак.

– Стояли. Разговаривали. А может, и не только. – Эльса поиграла бровями и подмигнула мне. Ох, как хороша! – Девчонка сказала: – тут она приосанилась и подобрала интонацию заправской студентки-сплетницы. – «Это выглядело так, будто это не впервые».

Я глупо хихикнула. Пародия вышла отличной. Ирис с Эвреном обменялись коротким взглядом.

– Но подожди… Дархан? – шёпотом переспросила я, не веря ушам, не веря коже, по которой пробежала дрожь. – Солейл Дархан? Серьёзно?

– Он самый, – кивнула Эльса, падая обратно на диванчик и обводя пальцем край своей чашки. Талькар и Хаэль выдохнули. Воздух в нашей импровизированной штаб-квартире вернулся к нормальной температуре. – Сын Вараста. Магистр Образования, наш суровый ректор. А чадо – пылающий вулкан: драки, побеги, ночные вылазки в город, растоптанные девичьи сердца. В Академии он числится только потому, что его папаша держит над ним крышу покровительства, как клинок у шеи.

Эврен медленно, очень медленно вскинул бровь. Это движение казалось не просто выражением удивления – нет, это была целая сцена. Его взгляд встретился с моим – чёрный, глубокий, как колодец без дна, и я едва не отпрянула: в этом взгляде было многое.

– Солейл Дархан и Лиана Тарен, – протянул он, тихо, почти лениво, но в его голосе вибрировала сталь. – Интересно. Может ли он быть тем самым «он»? Вы поняли, о чём я.

Губы у меня пересохли. Я села обратно и вернулась к своей чашке, но пальцы дрожали. Почему-то он сидел слишком близко. Шёлк его чёрного костюма – тяжёлый, как грех, и гладкий, как змеиная кожа – почти касалась моего бедра. Даже тепло его тела ощущалось, едва уловимо, как ток, бегущий под кожей.

– Интересно? – хмыкнула я, срываясь на сарказм, чтобы скрыть внутреннюю дрожь. – Это, мать его, огонь в пороховом подвале. Если они были близки… может, это он её столкнул? Может, в Академии вообще учится подменная Лиана?

Почему-то я не хотела верить в то, что она мертва.

– Нет. Родители, ты же говорила с ними. Это точно Лиана, они ведь опознавали тело. – проговорил Ирис, ломая мою гипотезу в пух и прах. – А по поводу того, что столкнул… вы видели на отклике это?

Я покачала головой.

– Нет. Но она словно… испугалась кого-то. И потом шагнула вниз.

– Солейл может многое объяснить. – сказала Эльса, не отрывая глаз от Эврена. – Он свидетель. Или причина. Нам нужно найти его.

– Нужно выяснить, когда их видели в последний раз. И что их связывало, – согласился Ирис. – Это может изменить всё.

Хаэль сказал что-то ещё, но я уже не расслышала, хоть и голос его ощущался кожей, будто он шептал мне в самое ухо. И я – идиотка – поймала себя на том, что вдыхаю его запах: пепел и тис. Непростительный аромат. Он посмотрел на меня.

Это может изменить всё.

Глава 7. Канализация

«В мире, где правит правда, живут святые. В мире, где правит намёк – выживают умные.»

– из записей Веллоры Тараниэль, запрещённое издание "О природе власти".

Где-то под Иль-де-Вирелом.

Сумрак был густым, как вино долгой выдержки – он стекал по стенам, обволакивая росписи – затейливые, древние, потерявшие свою гордую яркость от времени. Магические фонари слабо коптили, отбрасывая дрожащие тени. Пахло пылью, затхлой каменной прохладой и духом времени.

Две неподвижные фигуры казались частью этого полумрака, пряча лица под капюшонами. Здесь не было имён – только голоса, и то – осторожные, глухие, как если бы сами звуки боялись выйти за пределы заклинания, опутавшего помещение тонкой завесой тишины.

– Его должны убрать, – голос был холодный, сухой, острый, как лезвие кинжала. Женский и уверенный.

Напротив – кто-то замешкался, шумно вдохнул, будто слова застряли в горле. Пауза затянулась.

– Пожалуйста… – наконец проговорила вторая фигура. Голос низкий, срывающийся, и сейчас тронутый той хрупкой гранью, за которой человек начинает умолять. Мужской. – Дай мне исправить это.

Пламя магических фонарей дрогнуло, будто в удивлении.

– Исправить? – сквозь холод её слов проскользнула усмешка. – Исправлять Тень? Это как?

– Он не знал… – быстро, сдавленно. – Он не искал этого. Это… Это случайность. Мальчишка не готов. Он слаб, глуп… Если сейчас… Если это всплывёт…

Она не перебивала. Ждала. Как те, кто всегда узнаёт больше, потому что просто умеет слушать.

Молчание легло тяжёлым саваном. Глухое, давящее. Да, это было не по правилам, не по законам… но она давала ему возможность. Она была милосердна.

– Я отдам тебе то, что всегда прятал от Совета, – его голос прозвучал почти чуждо, хрипло, будто слова царапали ему горло изнутри. – То, что узнал. Сохрани ему жизнь… и я расскажу тебе.

– Ты что-то прятал от Совета, сенешаль? Что-то прятал от меня? – усмехнулась фигура. – И ты уверен, что хочешь платить такую цену? – её голос стал почти материнским. Почти. – Ради одного мальчишки?

– Он мой сын, – просто сказал он. И тут, не меняя тона, будто между прочим, добавил, – Не прятал, а, скажем так, недоговаривал. И я бы задумался, на твоём месте, кому ещё, кроме мальчишки, Тень откликнулась…вернее, кто нашёл в Тени друзей… я знаю, что это кто-то из тех, кто среди нас.

Её взгляд остался непроницательным, но в лёгком наклоне головы под капюшоном скользнул хищный интерес.

– Ты на кого-то намекаешь?

– Я… о ком-то предупреждаю, – голос его стал мягче, вкрадчивей, растекаясь бархатом по сумраку помещения. – Наш Хранитель Законов и Войны любит порядок. Он верит, что ради порядка можно допустить… некую нестабильность. Ты ведь знаешь его характер. И если что-то рассыпается – разве это не выгодно тому, кто строит потом новый порядок… на руинах?

Он сделал паузу, будто предлагая ей дорисовать картину самой. Не лгал, но и не говорил слишком прямо. Чистый политический ход.

– Подумай об этом, – он отступил в полумрак, – и подумай о том, кто действительно может быть опасен… Тот, кто случайно коснулся Тени и ни в чём не виновен… или тот, кто сам подкидывает её следы там, где ему нужно.

Он солгал. Конечно, солгал. Но не в том, что касается сына – в этом он был прозрачен, как стёклышко. Его страх за мальчишку звенел в каждом слове, натянутый, как струна. Вот, только… за его страхом скрывалось нечто иное. Более хитрое. Более удобное.

Ложь.

«Лаэрк», – перекатила она это имя на языке мыслей, как сладкую, но отравленную ягоду.

Вот кто оказался удобно подставленной фигурой.

Дархан сейчас играл тонко, грязно, но профессионально. Бросил ей кусочек истины, завернул в паутину подозрений и подал, как редкий подарок.

И ведь часть правды могла там действительно быть. Лаэрк действительно слишком рьяно верит в порядок, в порядок любой ценой. Она знала это. Знала его железную, сухую логику, видела, как он смотрит на магов, на Академию, на сам город. В этом был его изъян… и его сила. А значит, возможно, он действительно замешан. Возможно, нет. Это уже детали. Главное – у неё появился повод смотреть на него иначе. А повод… повод порой гораздо ценнее истины.

"Пусть будет так, Вараст. Ты продал мне ложь… но я приму её за правду. Пока она мне выгодна."

Утро субботы. Дом Айлин.

Хаэль стоял надо мной.

Высокий, в чёрном, чужой настолько, что я едва узнавала его черты. Тени на его лице были ещё глубже, чем обычно, а голос гремел на весь дом, оглушая меня и отдаваясь эхом во всём теле.

– Ты молода! Ты некомпетентна! И слишком узко мыслишь, – громогласно бросил он, накидывая чёрное пальто. – Взять над тобой шефство было самым глупым решением в моей жизни! Ты не достойна меня!

Я попыталась выдохнуть, но не вышло. Тень внутри меня бушевала серебристым пламенем, и с каждой секундой её становилось всё больше – под рёбрами, в горле, в зрачках. Она пульсировала, перекатывалась по венам, выжигала мысли, одновременно приклеивая меня к ледяной плитке. Я умирала, снова сжигая себя изнутри.

– Пош… пош-ш-шёл ты… – из последних сил прошипела я, и голос предательски дрогнул, как клинок в руке новичка. – Пошёл ты, грёбаный гад! – вновь, уже зло, прошипела я, смотря в ненавистную, удаляющуюся спину. И тогда серебряная нить – сотканная из самой чистой злости, из самой боли – выскользнула из моих пальцев, появившись словно из воздуха, и бросилась к его ноге. Секунда – и тяжёлое тело рухнуло на пол, будто сломанная кукла. Хаэль с ненавистью посмотрел на меня, и я с наслаждением уловила в его взгляде что-то похожее на испуг, но было уже поздно – моё серебряное пламя направлялось к нему по нити. И ему уже не вырваться.

Я умирала. Самое паршивое решение в его жизни – я, всё верно, признаю. Но, знаешь что, Магистр? С собой я заберу и тебя. Раз так – хлебни последствий своих неправильных решений сполна.

Громкий, хриплый выдох сорвался с моих губ, будто я всплыла из-под толщи воды. Глаза распахнулись, зацепились за потолок – родной, настоящий потолок спальни. Под ладонями ощутилось мягкое одеяло, в нос ударил аромат сухих трав. В сонный мозг ворвался тихий ритм – за окном лениво стучал утренний дождь – капли скатывались по стеклу, отбивая чечётку.

Тепло. Уютно. Фантомное ощущение пламени внутри исчезло, когда пришло осознание – я дома, в своей постели, в безопасности. И я не умираю, и не убиваю Магистра Тени.

Я моргнула, пытаясь понять, что меня так резко разбудило… о. Вслед за ритмом дождевых капель мой слух уловил громогласный храп Торша, что снова дрых в моей постели. Боги, как он умудряется храпеть в три горла, будучи маленьким миридом? От его басовитого сопения, казалось, дрожала кровать.

Я села, вытирая липкий, холодный пот с висков. Сон ещё стоял перед глазами, цеплялся когтями страха за мысли. Этот голос… Хаэль. Его злость, его взгляд. Его тело, падающее на пол, как сломанная марионетка – всё это ещё кололо сердце. Хорошо, что всего лишь кололо, а не сжигало серебряным пламенем изнутри, как было буквально минуту назад. Плечи вздрогнули от воспоминания этого ужасного ощущения, и я похлопала себя по щекам, сбрасывая морок.

– Прах тебя побери, – выдохнула я шёпотом, проводя ладонью по лицу. – Не хватало ещё грезиться им по ночам.

Сонный Торш рядом что-то невнятно пробормотал и повернулся на другой бок, обняв подушку. Я глянула на него – растрёпанная шёрстка, смешная пижама с маленькими совами и совершенно беззаботный вид. Уснуть уже не получится, поэтому придётся прибегнуть к моему самому любимому способу возвращать себе самообладание.

Сначала: вдох на четыре счёта. Задержать дыхание на четыре секунды. Глубокий выдох на раз, два, три, четыре. Прекрасная техника, от которой всегда дыхание сразу выравнивается и мысли проясняются.

Я соскользнула с постели, ступив босыми ногами на тёплый пол. Сны, прах бы их побрал… или, может быть, конкретно этот сон… да, глупо. Я бы сама высмеяла себя за такое. Но во сне… во сне всё иначе. Во снах даже взгляд может резать, как нож, а слова, услышанные во сне, могут оставлять ожоги в виде липких, неприятных ощущений на весь день.

«Самое глупое решение», – эхом отдавалось в голове. О да, это я, превосходно. Второй частью моего ритуала возвращения себе спокойствия была горячая ванная.

В моей святая святых пол холодил пятки, но я не стала тратить время на поиск тапочек, и скорее повернула золотой кран. Пока ванная наполнялась, подошла к большому зеркалу в ажурной раме, что висело над каменной раковиной.

Отражение в зеркале выглядело неважно, и я поморщилась – мокрые от пота волосы слиплись на висках, густые брови взлохмачены, под глазами синяки от недосыпа. Это женщине срочно требовалось умыться, что я и сделала. Пока чистила зубы зубным порошком, мысли сами собой сплелись в беспокойный ком, вспоминая вчерашний день в попытке отвлечься от послевкусия сна: Академия… отклики…

Я чуть не подавилась порошком, когда воспоминания обухом ударили по голове. Лиана. Теневая магия. Солейл. Орнелла, что что-то скрывала. "Вторая Полка". Торговец, что ничего не помнит о том, что у него украли. Украденная из архивов книга о Сфере Отклика.

Архивы.

Чувство обиды, возникшее при воспоминании о стычке в подземном коридоре архива, коснулось моих задворок разума, но я отбросила его. Хватит уже ныть, Хаэль прав. Когда я так ною и обижаюсь, то лишь показываю свою некомпетентность и молодость.

Хаэль.

Архив. Дверь. Я вспомнила аромат пепла и тиса, его взгляд… и тут по-настоящему подавилась порошком.

– Дерьмо… – сипло выдохнула, откашлявшись.

Я сплюнула остатки порошка в раковину, посмотрела в зеркало. Вытерев рот, посмотрела на себя ещё раз – без размазанного по лицу порошка выгляжу уже лучше.

Горячая ванная уже ждала, и я, скинув противную, влажную от пота ночную сорочку, опустилась в практически кипяточную воду. Идеальная температура! Сегодня был выходной, и особо грандиозных дел никаких не планировалось – из глобального – лишь договорились встретиться всем вместе вечером у Хаэля дома, чтобы обсудить книги, которые чисто гипотетически могли оказаться теми, что украли из Второй Полки. А выяснить, какие книги вообще когда-либо существовали в этой лавке, мы с Ирисом планировали весьма специфическим образом, и, конечно, незаконным. Меня немного напрягало то, что за последние дни мы нарушили уже около сотни законов Шардена, но пока в Иль-де-Виреле сплошной переполох – попасться, надеюсь, нам не грозило.

И сегодня я хотела наведаться в "Пеплотравы", поработать до полудня, проверить, каких трав не хватает, что нужно приобрести, сварить, заговорить… меня ждала инвентаризация. Малоприятное мероприятие, но нужное для любого бизнеса. Мыло с ароматом ванили заскользило по моим мокрым волосам.

Торш как раз выспится к двенадцати, а потом придёт меня сменить. Меня немного беспокоило его рвение к работе, но он меня вчера горячо заверял, что всё в порядке и ему нравится работать в лавке. Конечно, нравится, можно трескать кристальные булочки сколько угодно без моего присмотра. Я улыбнулась этой мысли, и она приятно согрела мне душу.

Керамическая крышка баночки в моих руках приятно хрустнула, открывая плотную, чуть влажную смесь, тёмную, как земля после дождя, усыпанную крошечными кристалликами соли и сахара. Запах сразу разлился по ванной – густой, древесный, с лёгкой прохладой.

Кедр.

Его аромат был сухим и терпким, пах как лесная хвоя, чуть горькая древесная стружка, застарелая смола, которая липнет к пальцам и застывает янтарём. Ветивер пробивался сквозь него чуть позже – сырая, глубокая зелень с едва заметным оттенком дыма. В нём было что-то землистое, тяжёлое, как чёрная почва, прогретая солнцем, и пряное, будто из-под неё едва слышно сочится аромат пряностей. Я зачерпнула скраб и с нажимом натёрла плечо. Кожа порозовела, приятно загоревшись под пальцами.

Ещё сегодня надо было как-то попасть в Академию, и как-то поймать Солейла Дархана, чтобы поговорить с ним насчёт Лианы… ума не приложу, что скажу ему.

"Привет, помнишь меня? Я тебе начистила харю почти пять лет назад!" – о, отличное, дружелюбное начало разговора.

Смешок сорвался с губ. Кристаллики сахара и соли царапали, но это было хорошее, живое ощущение – как будто я сдирала с себя остатки сна, неприятного осадка, обиды, всех негативных чувств внутри. Руки скользнули по шее, по ключицам – там, где серебряные татуировки чуть нагревали кожу. Прах, я ведь даже толком не помню, как выглядит Солейл Дархан. Помню только то, что у него были светлые волосы. Но и наверняка он изменился, прошло уже много времени… как мне его узнать, да и вообще, как найти в Академии?

Ладно, придумаю что-нибудь. Это моя работа и жизненное кредо – придумывать что-нибудь. Я продолжала тереть кожу, пока она не стала гладкой и горячей, пока внутри не стало легче, пока не появилось то самое ощущение, словно ты вымылся и изнутри тоже.

Я вышла из ванной, завернувшись в мягкий серый халат, и босыми ступнями ступила на холодный пол коридора. После горячей воды и запахов кедра и ветивера прохлада приятно освежала.

Хотя нет, кого я обманываю. Лучше мягких и тёплых тапочек нет ничего, подумала я, ныряя в любимые тапки и направляясь в сторону кухни, откуда уже почему-то тянуло чем-то ароматно вкусным. Пламя в кухонном камине лениво покачнуло язычками, приветствуя меня. Сквозь окно и накрапывающий дождик, тянулось утреннее, слабое рассветное солнце – оно ловило в своих лучах пылинки, касалось зелёных занавесок, подсвечивало глиняные горшки с лавандой на подоконнике. Прах, надо бы убрать её в дом. Всё время забываю.

На своём любимом коврике у двери, что-то уже поедая, сидел Торш. Он был бодр, что уже само по себе выглядело подозрительно. Маленькие, пухлые совы удивлённо таращились с его пижамы на кухню, как будто тоже пытались понять, почему их хозяин бодр в семь утра. Да не просто бодр, а даже приготовил завтрак!

– Ты встал, – удивлённо произнесла я, оглядывая его с головы до хвоста. Лоснящаяся – боги, да он успел причесаться! – серая шерсть, острые уши чуть отведены назад, янтарные глаза смотрят с ленивым прищуром, но в них – ясное сознание, без следов сонного оцепенения. – Обычно в это время ты как минимум прикидываешься мёртвым.

– Сегодня исключение. Хочу застать тебя в здравом уме и доброй памяти, прежде чем ты сбежишь на весь день и снова нарушишь все мыслимые и немыслимые законы, – лениво отозвался он, дёрнув хвостом и скосив взгляд в сторону стола. О, да, Торшу я вчера рассказала всё. Ну, почти всё. Кроме государственной тайны. Лишь тонко намекнула. Намёк же не считается?

Я усмехнулась и подошла к плите. Чугун тихо застонал, когда я поставила чайник, наполненный свежей водой. Магия дома дрогнула, и огонь на плите отозвался ровным, мягким теплом, согревающим воздух. Огонь, который я тут же погасила – ведь Торш уже, оказывается, вскипятил чайник.

– С утра пораньше крамолу разводишь? – бросила я, вытаскивая с полки банку с плачущей мятой. Тонкие серебристо-зелёные листья внутри дрожали, как капли росы, пойманные в стеклянную ловушку. Они пахли свежестью, туманом и чем-то ещё – тонкой нотой утреннего леса. – Сегодня у меня планы… скажем так, безобидные.

Я насыпала мяту в заварочный чайник, наблюдая, как листья вспухают от горячей воды, словно оживают. Пар клубился над чайником, витая среди подвесных трав и стёкол.

– Рассказывай свои планы на сегодня, – потребовал Торш, покинув коврик и уже ловко что-то нарезая, наворачивая круги вокруг плиты. Что за прилив энергии у него такой с утра пораньше?

– Сначала – Пеплотравы, – начала я, разливая настой по кружкам. Любимая – с узором из кристальных булочек – заняла своё законное место передо мной. – До полудня порядок навести, инвентаризацию добить. Потом ты меня сменишь, как и договаривались. Только смотри, не переусердствуй с рвением к работе, – я бросила на него острый взгляд. – Мне до сих пор не по себе от твоего энтузиазма.

– А мне приятно, что ты наконец оценила мою трудовую дисциплину, – мурлыкнул он, пряча ухмылку в мехе. На плите уже что-то аппетитно ворчало, заставляя мой желудок издавать неприличные звуки. – А что дальше?

– Академия, – призналась я, присаживаясь за стол и делая глоток. Тёплый, мятный, с лёгкой горечью, чай просачивался в каждую жилу моего тела, обжигая и пробуждая ото сна окончательно. – Нужно найти Солейла Дархана. Сына сенешаля элериарха Ауриэль. Понятия не имею, как это сделать, и как вообще попасть в Академию.

Торш понимающе кивнул, разглядывая меня, как будто прикидывая, сколько законов я нарушу за этот день с «безобидными» планами. По кухне поплыл невероятно вкусный аромат, и я попыталась заглянуть через плечо Торша, чтобы увидеть, что он там делает у плиты.

– И с Ирисом мы кое-что задумали. Незаконное.

Мирид прищурился, оторвавшись от сковородки, и повёл кончиком хвоста, как всегда, когда готовился выдать что-то ядовитое.

– Да ну? Ты меня шокируешь, Айлин. Незаконное? От тебя такого не ожидал, – его голос сочился сарказмом. – Сколько там осталось не нарушенных пунктов свода законов Шардена? Пять? Четыре?

– Это вообще-то моя идея, – призналась я с лёгкой кривой усмешкой, подтягивая ноги к груди. – Но да, это необходимо. Мы собираемся… выяснить, какие книги вообще могли пропасть из «Второй Полки». Чисто гипотетически, навскидку, чтобы понять мотив нашего вора. Легальным путём – их список явно не раздобудешь, да и хозяин лавки сам не вспомнит, что там продавал последние двадцать лет. Либо вспомнит, но рассказывать точно откажется. Прах его разбери, врёт он или просто придуривается. До его допроса с эликсиром правды этот момент остаётся неизвестен.

Торш махнул на меня лапой, взяв свою чашку с чаем из плачущей мяты.

– А вечером – к Хаэлю. Все соберутся, будем ковырять эту историю с книгами из Второй Полки. Хотя, если честно… – я вздохнула, опуская локти на стол, – мне всё это начинает казаться дурным фарсом. Просто от лица Совета, в качестве Асессоров, мы не можем туда заявиться – это вызовет подозрения, а мы до сих пор не знаем, кто стоит за происходящим, и какими связями он обладает. Всё очень запутанно.

Торш лениво повёл хвостом и довольно фыркнул, отпивая чай.

– Запутанно. Ну, тогда хотя бы устроим перед твоим весёлым днём приличный завтрак.

Я кивнула, когда Торш выключил плиту, и отломила кусок от батона, лежащего в хлебнице на столе. Золотистый мёд, который я набрала из баночки, стоящей рядом – красивой каплей упал сверху, тягуче стекая с ложки.

– Ты же знаешь, хлебом и мёдом сыт на весь день не будешь, – ворчливо напомнил Торш, хитро щуря янтарные глаза. Он уже опустошил свою кружку с мятным чаем и теперь пододвигал ко мне небольшой деревянный поднос с остальным завтраком.

Отлично! Что может быть лучше вкусного завтрака, который готовил не ты? Наверное, то, что после этого за тебя ещё и посуду помоют.

Я, осыпав мирида словами благодарности, протянула руку и пододвинула к себе миску с запечёнными яйцами, кусочками вяленого мяса и жареным сырным омлетом. Простая, но такая сытная еда – самое то перед тем, как лезть в гипотетические неприятности. Руки ловко разделили завтрак на две порции, поставив перед хвостатым баночку мёда.

Тот принял подношение с достоинством и принялся лениво, но методично перебирать еду, выбирая самые вкусные куски. Как будто не он готовил, а злейший враг, которому он не доверял.

– Ты как-то мрачная с утра, – заметил он, склонив голову набок. – Слушай, а может, давай вытащим карту дня? Может, хоть она нам скажет, чего точно ждать от сегодняшнего дня.

Я рассмеялась, сгребая хлебные крошки в сторону, и потянулась за бабушкиной колодой гадальных карт, что всегда лежала на ближайшей полке – старая, потёртая, хранившая запах сухих трав, она лежала на полке рядом с пучком полыни. Карты охотно скользнули в пальцы, словно приветствуя.