Серебряные нити Шардена. Пепел и тис

А потом я осознала, насколько близко он стоял. Я подняла глаза, столкнувшись с его чёрным взором. Увидела, как скользнул его взгляд по моему лицу – едва заметно, по щеке, по губам. Осторожно. Как маг проверяет границы наложенной печати: где можно надавить, а где тронуть – и сорвётся. Моё лицо вспыхнуло. Плечи обожгло жаром, хотя его рука была холодной. Свитер вдруг стал слишком тесным, воздух – слишком плотным. Я отвела глаза и вырвалась из его хватки.

– Не нужно на меня так смотреть, – смущённо пробормотала я, отступив.

– Я смотрю, как есть, – отрезал он, отходя на шаг назад. – Мирст, мы оба не выбирали, кем быть. Разница между нами лишь в том, что я это принял.

Он отвернулся, уходя от колокольни прочь, обратно к воротам. Но обернулся, ожидая, что я пойду за ним. Конечно, куда же я денусь. Я поплелась следом, когда он сказал:

– Но твои мысли хороши. Примем их во внимание. Нужно обсудить это.

Когда мы уже подходили обратно к воротам Академии, откуда-то сбоку вдруг вышла Эльса. Кажется, она была чем-то недовольна – с красной папкой в руках, сапоги в тон отбивали лёгкий чечёточный такт, алые губы были задумчиво поджаты.

– О, – сказала она, заметив нас, и её лицо мигом просветлело. – Ну что?

Эврен чуть приподнял подбородок.

– Видели, – коротко ответили мы одновременно, и я не смогла сдержать смешок.

Эльса серьёзно кивнула. Этого было достаточно – она мгновенно поняла, что дело не терпит лишних ушей.

– Обсудим позже, – решила Верин. – В «Бессмертной Улитке». В четыре. Там – и только там.

– Конечно. – я хмыкнула, покачав головой при воспоминании об этом месте. О, Лиандор… интересно, запомнил ли он меня?

– Вы обратно в город? – кивнула она в сторону ворот.

Мы с Эвреном переглянулись. Я чуть прищурилась, он – едва заметно пожал плечом. Ответа не последовало. Не потому что я не хотела делиться, а потому что Хаэль мне строго наказал не распространяться об этом вне теневых заклинаний тишины. И то, с большой осторожностью.

– Ах, – театрально выдохнула Эльса. – Молчание и загадочность, достойные плохого романа.

Повернулась, взметнув огненные волосы, и ушла, не прощаясь – алый шлейф её пальто змеёй скользнул по дорожке, оставляя за собой аромат корицы.

В этот момент, вниз по ступеням Академии, сбежал знакомый силуэт. Я заметила его сразу – тот самый студент из холла, с взъерошенными светлыми волосами и хищной улыбкой. Тот, от подката которого Эльса спасла меня вчера.

Почему-то он был в чёрном, не по розовой форме Академии. На его шее болтался небрежно завязанный галстук. Плащ спадал с плеч, будто он не успевал за тем, кто его носит. Он, оглядев двор, вдруг встретился со мной взглядом.

Секунду – не больше – но в этой секунде было всё: узнавание, колебание, невысказанность. Его лицо ещё сильнее расплылось в красивой, нахальной улыбке – самоуверенной, вызывающей. Он был хорош, и он знал это. Парень уже сделал шаг вперёд, намереваясь, кажется, подойти. Что-то смутно знакомое было в его лице, но я никак не могла понять, что.

Но потом, как по команде, взгляд его скользнул в сторону – и упёрся в Эврена. Магистр не сказал ни слова. Но посмотрел на парнишку, вскинув чёрную бровь.

Только лишь один взгляд, но как гильотина. И в этом взгляде было всё: предупреждение, превосходство и тонкое напоминание, что некоторые двери не стоит даже пробовать открыть, если не уверен, что выживешь за ними. Студент побледнел, растерянным взглядом ещё раз окинув меня. Улыбка его осела, как шёлк под дождём. Он резко отвёл взгляд, притворившись, будто нас не заметил вовсе, и прошёл мимо с видом человека, который внезапно вспомнил, что у него, вообще-то, важная лекция. Хотя, занятия же отменили. Траур.

Я едва заметно усмехнулась. Эврен искоса взглянул на меня, провожая парнишку взглядом. Потом небрежно, почти лениво, вновь приподнял бровь.

– Ты его спугнул. – в притворной обиде начала я, тоже смотря в спину уходящему студенту. Кого-то он мне напоминал…

– Я? – голос его был ленивым, тягучим, как вино на дне бокала. – Я просто посмотрел.

Я качнула плечами, будто отмахнулась от сквозняка.

– Да достаточно было того, что ты стоял рядом.

Эврен чуть склонил голову набок, как хищник, уловивший движение в кустах. Пара тонких чёрных прядей упало на его лицо. Усмешка тронула угол рта, еле заметная, как трещина в идеально гладком льду.

– Странно, – он чуть склонил голову, совсем по-кошачьи. – Ты же не выглядишь как чья-то собственность, Мирст.

Я напряглась.

– Конечно. Потому что я – не вещь. И могу решать за себя сама. – нахмурилась я, не понимая, к чему он ведёт.

– Тогда почему он решил иначе? – он развернулся ко мне грудью, но не приблизился. И всё же воздух между нами потяжелел.

До Северных древностей мы добрались на дилижансе, без происшествий. Эврен, как всегда, молчал почти всю дорогу, только изредка отрывая взгляд от окна, за которым медленно сменялись улицы Иль-де-Вирела – от плотно сбитых торговых кварталов до широких мостовых и набережных, где даже вороны, казалось, каркают благороднее. Он сидел напротив, словно тень, вылепленная из мрамора. Я смотрела на него исподтишка. И всё ещё прокручивала в голове утреннюю перепалку.

Ты же не выглядишь как чья-то собственность, Мирст.

Северные Древности. Не улицы, а рваные жилы города. Заброшенные скверы. Забитые окна. Крыши, на которых сушится бельё и проветриваются обнажённые тела.

Мы миновали запертую лавку Черниля и Мотыля, глазеющую на улицу пустыми, чёрными глазницами окон. Брусчатка местами уходила в землю, как будто сама хотела спрятаться от здешней правды. Тут торговали всем: грехами, телами, подозрительными порошками, уколами и любовью за три монеты. Мы миновали сомнительную закусочную, где подают, видимо, похмелье в трёх видах, лавку низкопробных зелий и дверь, обитую железом, за которой звучала отвратительная музыка. У стены спал мальчишка лет тринадцати, прижавшись к коробке с надписью «Осторожно, стекло».

Я шла чуть позади Магистра, вглядываясь в мутные, грязные окна домов. И вдруг Эврен начал сворачивать, аккуратно придерживая меня за локоть и увлекая за собой в незаметную до того момента, арку. Я споткнулась от такого манёвра и зашипела, случайно прикусив язык. Плюс ещё один пунктик в мой список сегодняшнего недовольства им.

Арка. Узкая, облезлая, с потёками на кирпичной кладке, как следы дождя или… чего похуже. Под ногами валялась тряпка, некогда бывшая, видимо, шарфом, и коробка с надписью «огнеопасно». Проход был таким узким, что свет туда не добирался вообще. Темно, сыро, влажно и отвратительно вонюче. Очаровательно.

– Эврен, – тихо прошептала я, останавливаясь и пытаясь разглядеть в этой тьме хоть что-то. – Ты уверен, что нам…ну, сюда?

– Сюда. Здесь вход. – так же тихо ответил он, разминая пальцы, видимо, для плетения заклинания.

Вход? Вход куда? В помойку?

– Это, прости, не вход. Это гниющая кишка между домами, где даже крысы боятся ходить. – фыркнула я, случайно задавив каблуком таракана, который направлялся по своим делам. Противный хруст разнёсся эхом по арке. Мда, у усатого однозначно день не задался. Фу, ну и воняет же здесь!

Он не ответил. Просто шагнул вперёд, дотронулся пальцами до кирпичной стены и прошептал:

– Umbra, ostende sursum. Si vero dormisset, surgeret. Oblitus-memento formam tuam! – его пальцы уже двигались – плавно, без спешки, будто в танце, которому он обучался с младенчества. Каждый жест был будто строчкой из баллады: закрученный круг, как завихрение в пепельном небе; острый, как кинжал, удар ладони по воздуху; тонкая серебристая нить, что тянулась за его запястьем, как дым от свечи в безветрии.

Я стояла, едва дыша – и потому что воняло, и потому что заклинание завораживало. Магия отзывалась в воздухе странной дрожью и ощущением, будто кто-то только что разорвал само мироздание. Каменная стена перед нами, ещё секунду назад ничем не примечательная, вдруг потемнела. Камень треснул – не громко, но для меня это было оглушительно. Появилась щель, как трещина в зеркале, и она начала медленно расползаться. Пульс в горле стучал, как молот.

– Это… Как ты?.. – мой рот тупо открылся и закрылся. Дверь, мать его, дверь, выросла в стене! Её не было тут пять секунд назад! Я подошла ближе, рассматривая старое дерево и кованые элементы на нём. Понюхала – может, в Северных древностях воздух чем-то отравлен и моё сознание помутнилось? Да вроде нет, пахнет всё той же гадостью. Потрогала – настоящая. Зашипела, когда маленькая деревянная щепка вонзилась в палец, оставляя занозу. Реальная. Дверь.

– Древнее заклинание открытия скрытого. – ухмыльнулся он, наблюдая за моим шоком. А затем просто отворил дверь – объектом, который она скрывала, оказалась лестница и бесконечный коридор, который по щелчку пальцев Магистра слабо озарился магическими огнями. – После тебя.

Мы вошли. Дверь позади нас, захлопнувшись, исчезла, оставляя лишь гладкую стену. Я сглотнула, проводя по ней ладонью. Ни намёка на выход. Просто прекрасно.

Эврен лишь хмыкнул, проходя вперёд и подавая мне руку для спуска с лестницы. Галантно. Но я всё равно на него злилась. Было тихо, и лишь звук наших шагов эхом отражался от стен. Я посмотрела вперёд, в непроглядную тьму впереди, слегка освещаемую магическими огнями.

При мысли о гипотетической длине коридора мои колени, кажется, убежали, издав испуганный вопль. Я вздохнула и поплелась за Хаэлем. Путь наш был узкий, как мышиная нора, влажный и холодный. Стены сыпались, были неровными и влажными. Пахло плесенью. Я сглотнула – клаустрофобия вроде не была моей подругой, но в этом коридоре я ясно ощутила, как она трогает меня за плечо. Шаг, ещё шаг. Камень под подошвами был холоден, как лёд.

– Кто-нибудь может нас увидеть? И чем тут так воняет? – спросила я, оглядывая несколько ответвлений коридора, из которых жутко несло какой-то дрянью. Мне не хотелось знать, что там.

– Исключено. Воняет канализацией, конечно же. Как ты думала, откуда тут такой туннель? – ухмыльнулся Хаэль.

– Уверен, что не увидят? – при упоминании канализации я закрыла нос рукавом. Фу!

– Нет. – отозвался он, и я почувствовала, как угол моих губ дрогнул. В этом был весь Магистр. Хоть он меня сегодня и страшно бесил.

Мы шли уже, наверное, вечность. Или две. Слава богам, вонять перестало. Сначала я пыталась считать шаги – сбилась на восьмисотой цифре. Потом решила считать вдохи, но полутьма, освещаемая неяркими магическими фонарями, узость коридора, его запах – всё нагоняло тревогу, делая дыхание тяжёлым. Ноги ныли, но я молчала, пока не споткнулась – третий раз – о какой-то каменный выступ.

– Скажи мне, ради всего проклятого, зачем вообще нужен был такой путь? – прошипела я, отряхивая подол юбки. – Это что, был какой-то способ проверять на выносливость учеников Тихого Круга? Выживешь – допущен к знаниям? Для чего он вообще был сделан?

Он не обернулся. Только чуть притормозил. Свет фонарей – блеклый – затрепетал на стенах, выхватывая гравировки. Я только сейчас заметила: стены вокруг были исписаны. Старой, вытянутой вязью. Символы, которые уже никто не читал.

– Этот путь построили до того, как башню Тихого Круга сделали Башней Тихого Круга. – произнёс он негромко, будто сам не верил, что говорит вслух спустя столько времени молчания. – Ещё когда она была Преторием Тени.

Я нахмурилась.

– Преторием? У твоего Претория была своя башня?

Он чуть повернул голову – в его глазах отразился неяркий свет.

– Да. Но Преторий тогда не был таким, как ты его знаешь. Даже я его тогда таким не застал. Это было до моего рождения, когда в Иль-де-Виреле, да и во всём Шардене, теневиков не боялись, а почитали. У теневых магов тогда было что-то типа нашего Совета. А потом, когда Тенцзары пришли к власти – этот уклад искоренили. Башня опустела, и, так как главными теневыми магами Шардена всегда были Хаэли, она перешла мне по наследству.

Я замерла. Медленно провела рукой по влажной стене. Символы под пальцами будто отзывались.

– Почему с приходом Тенцзаров к власти теневые маги впали в немилость? – я смотрела на него, пытаясь ухватить смысл, который прятался от меня.

Он вздохнул, тяжело, как будто вытягивал из глубин памяти совсем неприятные воспоминания.

– Тенцзары занимают кресло элериарха уже много лет. Все они – ярые приверженцы закона. Их сила – это сила порядка, контроля и ясных границ. Они видят мир как механизм, который должен работать по четким правилам, без погрешностей и хаоса. Теневые маги же – это наоборот: свобода, непредсказуемость, мятеж против любого порядка. Наша магия – тёмная, зыбкая, неуловимая, как дым, и она пугает тех, кто боится потерять власть.

Он прикусил губу, глаза слегка померкли.

– Приход Тенцзаров означал конец эры теневиков как уважаемой касты. Нас безосновательно объявили опасными для общества, подрывными элементами, колдунами, что играют со страшной магией. Начались гонения – магию Теней запретили, ритуалы запретили, теневые книги сожгли. Теневиков ловили, судили и изгоняли из городов. Кто-то исчезал навсегда, кто-то вынужден был скрываться в тени – не только своей магии, но и самого мира. Их отвергли, как сорняки, чтобы посадить на их место порядок и послушание.

– Они начали с охоты, – продолжил он. Эхо наших шагов мягко стелилось по холодному коридору. – Распустили Преторий, оставив должность лишь Магистра Тени при Совете, обязав отчитываться пред элериархом. Преторий сохранился, но уже в том порядке, в котором его знаем мы с тобой. Правда, сохранился лишь на бумагах. Тенцзары разобрали библиотеки с теневыми учениями, прекратили обучение теневиков, «перенаправили» таланты на границы. Официально – ради «безопасности». Но мы с тобой знаем: это был, скажем так, демонтаж неудобных людей. Шаг за шагом. Потом – указы. Декрет о запрете нерегламентированной магии, а теневая магия является именно таковой. Теневые ритуалы признали караемым колдовством, оставив эту привилегию лишь Магистрам.

Он говорил ровно, почти сухо. Но я слышала, как звенит в голосе злость – тонкая, напряжённая, как струна.

– А когда этого оказалось мало и теневики, разумеется, начали бунтовать – начались зачистки. Ты знаешь, что это значит. Те, кто смог скрыться – скрылись, но свою магию не афишировали.

Я кивнула. Медленно. Неяркие магические огни прыгали по стенам в такт нашим шагам.

– Они не боялись нас, Айлин. – произнёс он. – Они боялись того, что мы напоминали им о бессилии. О том, что есть магия, которую не поставишь на колени. И если дать ей расцвести – династия Тенцзар, дорвавшаяся до власти, падёт. Вот и всё.

Я долго молчала. Потом снова дотронулась до стены. Та немного осыпалась, и я поспешно убрала руку.

– Значит, нас когда-то вырезали не потому, что мы были опасны. А потому, что были свободны, не подчинялись. – произнесла я, и в этих словах было осознание.

Он посмотрел на меня, и в его глазах сверкнуло что-то вроде сожаления.

– Корень всего – страх. Страх перед тем, что невозможно сковать, измерить или подчинить. Теневики были живым напоминанием о том, что мир гораздо больше и глубже, чем любые законы и указы. А для Тенцзаров это было непозволительно. Закон и порядок для них превыше всего. Единственной из Тенцзар, кто захотел это изменить спустя десятилетия – стала Ауриэль. Закрыла глаза на то, что я усилил Преторий Тени, превратив его из сухих строк в документации в действительно работающую сеть с доверенными лицами и артефактами. Конечно, она была жутко недовольна, но всё же – она даже позволила мне собрать вместе крохи оставшихся теневиков для подконтрольного обучения в Круге. Она сохранила тебе жизнь. Решила избавляться от государственных теневых артефактов, таких, как Сфера Отклика, чтобы снизить процент тех, кому откликается Этерна при соприкосновении с Тенью. Для того, чтобы не убивать этих людей, не сажать в Ауланнар за нарушение декрета. Но, как видишь… восстание Тихого Круга перечеркнуло все её начинания. Неизвестно, что будет дальше.

– Ясно. Вот почему они уничтожали нас, – понимающе произнесла я, поспевая за Хаэлем. – потому что мы – живая рана в их идеальном мире. И пока мы дышим, их порядок – лишь иллюзия.

Путь продолжался в тишине. Минуты растягивались в часы, и я не была уверена, что это время так течёт, а не просто у меня едет крыша. К концу пути ноги ныли так, будто я к каждой привязала по огромному булыжнику. В каждую пятку впивались гвозди.

– Далеко ещё? – шумно выдохнула я, потирая ноющее бедро.

– Ещё немного. – сказал Эврен, как и полчаса назад.

Я шла уже на чистом энтузиазме, желая увидеть архивы. Шаг – выдох. Шаг – боль. Сколько вообще времени? Туннель всё сужался. Стены сходились всё уже и уже, словно пытались обнять. Или сжать. О, как хочется пить… сейчас бы чаю с плачущей мятой. Я мечтательно вздохнула, когда Эврен подал голос и остановился:

– Смотри.

О, наконец-то! Я подняла взгляд, едва не влетев в спину Хаэля. Мы дошли! И перед нами возникла она. Дверь. Просто дверь. Узкая, чуть выше меня. Старая, с тёмной древесиной, и вся оплетённая магической вязью. На полотне не было ручки. Ни щели, ни замка, ни символов. Только гладкая поверхность, испещрённая глубокими прожилками – как линии на ладони. Как шрамы. Я подошла ближе. Воздух вокруг неё был плотным, вязким от серьёзного заклинания на полотне. Запах был странным – не только плесень, как следовало бы. Нет, пахло старыми книгами. Углём. Пылью. Пеплом. Гарью.

– Не трогай. Это не просто дверь. – медленно произнёс Магистр. Его голос стал глухим, будто звук терял плотность, приближаясь к ней. – Она запечатана самой элериархом. Собственноручно. Её магией. На этой двери – три плетения: запрет на вход, магическая сигнализация, и парализующее заклинание. Я попробую его обмануть.

Я сглотнула. Обмануть и попробую – звучало не очень-то обнадёживающе.

– А как?

Он повернулся ко мне. Молча, на несколько секунд, слишком долгих.

– У нас есть шанс. Один. Я долго думал, как обойти её плетение. И вариант есть, но у нас будет всего семь минут. Заклинание, на которое я полагаюсь, действует всего семь минут.

Он достал из кармана пальто два предмета – и показал мне. На ладони Хаэля лежало простое серебряное кольцо и заколка. Знакомые… Я охнула, узнав эти вещи.

– Это же…

Эврен сдержанно кивнул.

– Да. Кольцо… Торенвельда. Заколка – Варпы Линч.

Да. Кольцо Райса. Варпа… я помнила её. Наставница. Как её можно было забыть? Она была подобна топору, воткнутому в древесину: грубая, тяжёлая, жёсткая. Варпа преподавала ритуальную дисциплину боевых заклинаний Тени, хотя среди учеников это больше звучало как: «попробуй выжить после первого круга тренировок». Она не объясняла – она показывала. А потом смотрела, как ты выползаешь с мата с содранной кожей и не помнящий, где находишься.

У неё был низкий, звучный голос. Волосы – чёрные, как обсидиан, выбритые по бокам, с тугим пучком на макушке. Вечно в чёрной кожаной куртке с тремя рядами серебряных застёжек, которые никогда не расстёгивались. А на запястьях – серебряные татуировки. На большее её не хватило. Она говорила, что боль – это просто внимание, которое тело требует к слабости, но сама не смогла вытерпеть большую площадь нанесения серебра под кожу.

Варпа не терпела жалости, была крайне скупа на похвалу. Но когда она выжигала серебром мою кожу – на ритуале получения серебряных татуировок – в момент последнего штриха она молча вытерла слёзы, катившиеся по моим щекам. А потом – долго-долго сидела рядом, ожидая, когда я приду в себя, даже когда все покинули ритуальный зал.

И теперь её заколка – частичка маски, которую мне придётся надеть. Варпа бы одобрила. Или убила за слёзы, которые навернулись у меня на глаза при взгляде на её вещь. Одно из двух.

– Это вещи тех, кого знал архив. Тех, кого он допускал внутрь. Тех, кто… по факту, уже мёртв. Я свяжу эти вещи с нашей магией. Архив признает тебя не как вора – а как того, кому доступ разрешен. Потому что их, по сути, уже не существует. Но только на семь минут. После – заклинание развеется и сработает магическая сигнализация.

– Это… вообще законно? – я усмехнулась, но в голосе звучало вовсе не веселье. – То есть… не то чтобы я заботилась о легальности. Но… это же элериарх. Её магия. Магия самого Шардена. Ты уверен, что мы сможем её провести?

Он опустил руку. Помолчал, всматриваясь в моё лицо.

– Нет. Не уверен. – сказал он резко. – Но нам надо туда попасть. Потому что, судя по всему, есть те, кто мог нас опередить.

Я стояла, чувствуя, как ноги стали ватными. В ушах бился собственный пульс. Всё во мне – тело, разум, серебро под кожей – кричало, что это глупость. Безумие. Переход какой-то допустимой границы. А ещё – я чувствовала её магию. Ауриэль Тенцзар. Как будто она стояла по ту сторону и смотрела на дверь, ожидая, что мы войдём, чтобы поймать нас. Я закрыла глаза.

– Что нужно делать? – спросила я, решительно повернувшись к Хаэлю.

Он достал из внутреннего кармана пальто небольшой свёрток, в котором лежал простой, но острый нож – чёрный, как будто выточенный из самих теней. Он ловко развернул лезвие, и в ту же секунду на его ладони вспыхнул тонкий разрез – крошечная алая линия, сияющая в полутьме, как роса. Капли крови медленно скатывались на серебряное кольцо – холодный, гладкий обруч, который он тут же надел на палец, запечатлевая договор с невидимыми силами. Платком он бережно вытер лезвие, но в воздухе остался запах железа и сырой земли – ритуал уже начинался.      Затем он протянул нож мне, и я с коротким вздохом резко провела лезвием по своей ладони. Вспышка боли пронзила, словно искра, оживляя реальность. Кровь медленно капнула на заколку – холодный металл впитал её, как губка. Ого. Магистр протянул мне окровавленную ладонь, и я вложила свою порезанную руку в его. Уже второй раз за день. Что-то мы зачастили с рукопожатиями. А это вообще безопасно? А если у него… не знаю, заболевание какое? Этерна, о чём я думаю. На носу государственный переворот, а я беспокоюсь о чистоте проведения ритуала.

Его рука, вместе с моей, медленно взмыла в воздух, словно дирижёр, задавая ритм серебристым теням, что клубились вокруг, заплетаясь в зыбкие спирали. Я следовала за ним, шёпотом повторяя слова:

– En sanguis eius exquiritur…

Серебряные татуировки на коже начали оживать – тонкие линии под моей кожей практически зажужжали, будто пульсировавшие змеи, их холодное покалывание разливалось по венам, смешиваясь с горечью крови. Вокруг нас воздух стал гуще, как густое вино, растекаясь по коридору, наполняя каждую трещину и каждый шов серебристой вязью.

– Et spiritus eius vivet in me accipe me – alium sed tuum. – голос Эврена приобрёл силу, как шепот ветра перед бурей, и мы произнесли слова в унисон, соединяя наши души с прошлым, с Тенью погибших наставников. – Da eis pacem nomine eorum. – Хаэль завершил ритуал, прикладывая наши сплетённые ладони к древесному полотну. Я зашипела, чувствуя ещё одну занозу.

В этот миг дверь перед нами словно вздохнула – глубокие трещины на её поверхности заиграли серебристой вязью, сплетаясь в какие-то символы и руны, которых раньше не было видно. Они светились холодным светом, напоминающим отзвуки лунного сияния, и казалось, что сама древесина живёт, дышит, реагирует на зов крови мёртвых. Мгновение растянулось в вечность – я чувствовала, как границы стираются, как энергия Варпы переплетается с моей, образуя новую нить в тканях судьбы. Моя аура колыхнулась – и сдвинулась, как будто сменили перчатку. Мерзко. Холодно. Нечестно. Как будто помыли изнутри.

Я оглядела себя – ничего не изменилось, кроме лёгкой зыби вокруг, похожей на туман. Энергия наставницы вплелась в меня, превратив в живую маску, которую теперь ни один артефакт не сможет распознать.

Дверь услужливо отворилась. Сложные серебряные плетения расплелись. Вокруг ничего не произошло – магическая сигнализация не разразилась воем, свет не потух, вроде… вроде всё было в порядке.

– Семь минут. После этого мы должны закрыть дверь. Я запру её похожим заклинанием, – шепнул Эврен, отпуская мою руку, и в этом движении уже был привкус спешки. Я вытерла руку от крови платком, любезно поданным им. – Сейчас ты для этого места – Варпа Линч. Не говори ни о чём важном. На всякий случай.

Я хмыкнула, пряча нервный, неуместный смешок. Варпа, будь добра, не вселяйся в мою голову окончательно, я и так еле держусь. Мы шагнули внутрь. Архив Тихого Круга… Когда я была ученицей, меня распирало от любопытства, так хотелось попасть сюда – но наставники, в том числе и Варпа, постоянно гоняли нас отсюда. Я жадно осмотрела тёмное помещение: даже воздух здесь был особым – густым, словно сотканным из старых заклятий, шёпотов, прикосновений пальцев к страницам, судеб, растворившихся в пыли. Он пах влажной старой бумагой, и, конечно, пеплом.