НАСЛЕДИЕ. плоть и прах.

С каждым шагом опытного генерала в сердце нарастала решимость. Мирон знал, что его физическая сила на этот раз может не оказаться решающим фактором. Он сосредоточился, готовя ум и тело к схватке – в бою с мутантом, обладающим способностью управлять огнем, необходима не только сила, но и точность движений. Он чувствовал, как адреналин бурлит в его венах, готовя его к решительной реакции.

Когда противник, не сдерживаясь, первым атаковал, распластав свои руки, начались огненные вспышки. Яркий огонь взметнулся в воздух, как моментальный удар молнии, оставляя за собой шлейф жара. Мирон инстинктивно наклонился в сторону, избегая огненного облака, и тут же контратаковал, стремясь к противнику.

Мутант, смеясь, отбросил огненную волну, и второй удар был нанесён. Мирон ощутил тепло, которое обожгло его щеку, но уже в следующую секунду, находясь в движении, он свел боль к минимуму. Быстро взмахнув ногой, он нанес удар в колено противника. Это было подавляющее болевое ощущение, и мутант на мгновение потерял равновесие.

– Ты не сможешь меня остановить! – закричал мутант, его голос звучал, как треск горящего дерева, наполненного ненавистью и безумием. Он поднял руки и выпустил струю огня, которая стремительно устремилась в мир.

Мирон оказался в сложной ситуации. Он оценил расстояние, разделяющее их, и понял, что единственный шанс – подойти ближе к противнику. Он использовал свою тренировку, скользя по полу, чтобы ввести тело в нужное положение, избегая огня и одновременно приближаясь к мутанту.

Поток огня пролетел мимо, оставляя за собой черный след, когда генералу удалось провести ненужное движение. В этот момент он схватил противника за руку, пресекая его возможность создать новую струю. Их глаза встретились, и в воздухе повисло молчание.

Противник, не ожидавший такого резкого поворота, на мгновение растерялся, но затем снова попытался освободиться; его лицо исказилось от ярости. Мирон использовал эту секунду растерянности, механически переходя в следующее движение – он подтянул противника к себе и резко распрямил руку, бросив мутанта на холодный плиточный пол.

Мутант вскрикнул, когда его тело приземлилось, разрывая тишину звуками борьба. Но он не сдавался. В этот момент, ощутив, как каждая клетка горит, он снова предпринял попытку, выпуская цепь огненных ударов, направленных на Мирона. Все вокруг озаряло желтыми всполохами огня.

Мирон вновь уклонился, используя свои навыки, чтобы увернуться от красивых, но смертоносных атак. С каждым новым ударом, исходящим от мутанта, он перемещался по напряженной траектории, прокладывая свой путь к бою, находя слабые места и изучая движения своего врага.

Как опытный воин, Мирон знал, что ключом к победе будет способность предугадать действия противника. Он успел поймать ритм атаки, прислушиваясь к собственному сердцу и постукиванию в ушах. Переплетение огня и стали, борьбы и страсти создавало волнение, но именно это искушение придавало ему сил.

И вот, когда мутант, истощенный гневом и болью, пробовал последнюю, неистовую атаку, Мирон взял угрозу в свои руки. Он вовремя ухватил его за запястье, оттянув обратно, затем использовал собственное тело, притянув мутанта на себя и, крутнувшись, заставил его потерять равновесие. Удар, последовавший от этого движения, оказался мощным и стремительным.

С этой силы мутант захрипел, парящие языки пламени сдули, но в тот же миг он был подавлен, повержен на землю, где огонь и гнев не могли больше им править. Мирон стоял над ним, усталый, тяжело дышащий.

Он обернулся всего на мгновение до того, как услышал выстрел.

Сила удара впечатала его в мутанта, и они оба повалились наземь. В районе груди что-то жгло. Тяжело вздохнув, он встал на колени. Взгляд упал на мутанта, но тот был в отключке.

Рука, прикоснувшаяся к груди, нащупала дыру от пули. А под пальцами чувствовался толстый томик эротического романа с железными уголками.

Осознав, что его спасло он разразился смехом. Настолько истеричным, что с той стороны арены возникла тишина.

***

Далия Янковская.

Далия никогда не испытывала такой глубокой радости от пошлых романов, как в тот миг, когда увидела, что Мирон стоит – живой. Его присутствие словно окутывало ее утешением, наполняя силы, которые у неё уже иссякли. Но радость длилась недолго: взгляд ее быстро переместился на царевича, и в ней вспыхнул неуёмный гнев. Она громко рванула в его сторону, выбивая пистолет из его руки с такой силой, что в воздухе прозвучал резкий щелчок.

Противник быстро отреагировал, схватив её и скрутив, и в следующий миг она оказалась захваченной в насильственном поцелуе. Желчь подступила к горлу, когда он попытался углубить это ослепительное насилие. Взбешенная и униженная, она укусила его за губу, почувствовав металлический вкус крови на языке. Поразительно, но это лишь подстегнуло его азарт – он не отстранился, лишь застонал, наращивая давление, впечатываясь в неё ещё сильнее.

Каждая клеточка её тела боролась за свободу, но с каждым мгновением это желание истощалось. Попытки вырваться лишь приводили к новым попыткам царевича доминировать, и в этих стальных объятиях она почувствовала себя запертой в ловушке, где нет места ни для сопротивления, ни для гуманности.

Наконец, когда царевич оторвался от неё, он, не сдерживая своего нетерпения, крикнул:

– Все на выход! И этого заберите обратно!

Далия почувствовала, как воцарилась тишина. Лишь после того, как все покинули комнату, он отпустил её, проведя пальцем по кровавой полоске на своей губе и оставив на ней след, который она никогда не сможет стереть.

– Ты хочешь меня, – начала она, её голос дрожал от решимости и скрытого страха. – Я могу тебе это дать. Я не стану убегать, буду делать то, что ты хочешь.

Царевич усмехнулся, его губы искривились в мрачной улыбке.

– Дай угадаю, в обмен на его жизнь? – произнес он, махнув головой в сторону арены, где оставался лишь эхо их встречи, наполненной жестокостью и отчаянием.

– Я готова понять тебя, – говорит она в ответ, необходимость интриговать его плела свою паутину в её душе. – Готова попробовать, но не смогу этого сделать, если ты убьешь его. Оставь ему жизнь, и получишь то, что так хочешь.

Царевич, глядя на неё с легким недоверием, наклонился вперед, его глаза блеснули, словно мука и искушение накладывались одно на другое, и он произнес:

– Ты так уверена, что я этого хочу?

Далия улыбнулась, присев на кресло, который случайно оказался неподалеку. Она знала, что момент настал, потому что внутренние механизмы их игры запустились.

– А разве нет? – произнесла она, ее уверенность отражалась в её сдержанной улыбке, которая внутри неё палит, как маленькая искорка жизни.

В её сознании возник новый план действий. Она знала, что именно здесь и сейчас её жизнь может измениться. Царевич, его безумие и желание власти, представляли перед ней загадку, и она была готова к этому испытанию. Улыбка на её лице лишь подчеркивала намерение взять игру под контроль.

В этот момент она осознала, что, возможно, могла манипулировать этим существом, по сути, таким же несчастным, как и многие другие, захваченные в тёмные сети этой безумной власти. Нечто внутри её потребовало, чтобы она продолжала игру, и, как бы это ни было опасно, она понимала, что готова сразиться с собственным страхом ради того, чтобы защитить Мирона.

***

Настоящее время.

23 апреля 2070 год. 22:11. Исследовательская база «Красна». Россия. Столица Кирай.

Далия Янковская

Далия сидела на кровати, ухватившись за край матраса, и рассматривая свои ногти, она чувствовала, как внутри у неё нарастает некое странное спокойствие. Звук тишины, окружающей ее, казался невероятным контрастом к той буре, что разразилась в её жизни. Хотя вокруг все еще витал налет неопределенности и страха, в этой тишине она находила утешение, как в небольшом оазисе, где можно перезагрузиться, хотя бы на мгновение.

– Но он не обещал вести себя прилежно, верно? – с ухмылкой произнес младший царевич, проникая в её спокойствие с шутливой и чуть насмешливой интонацией, как будто находил удовольствие в ее уязвимости.

Далия, не поддавшись искушению разразиться гневом, холодно отозвалась:

– Я не учла этот момент, моя неопытность сыграла против меня. Но больше я такой ошибки не совершу.

Она почувствовала, как в ней расползается нечто темное и могущественное, когда её губы расползлись в кровожадной улыбке. Это было не только проявлением уверенности, но и печатью её нового понимания своего положения. Она знала, что больше не будет жертвой, что каждый след, оставленный на её пути, формирует её как невидимую силу.

– Неужели даже после всего, что сделал Мирон, ты была готова пожертвовать своей жизнью? – продолжал младший царевич, его интерес к ней был заметен, а его взгляд пронзал её до самой сути.

– Все мы немного безумны, верно? – произнесла она, её голос звучал как уверенное утверждение, наполненное хитрой игривостью.

В этой фразе была двойная игра – и открытое признание своей хрупкости, и нежное послание, в котором она слушала собственные страхи и желания. Далия осознавала, что мир вокруг крутится по странным законам, где разуму вряд ли суждено выжить.

Она подняла глаза на младшего царевича, их взгляды встретились, и она заметила, как в его глубине проскользнула искорка интереса. Он понял, что она не просто жертва в этой игре, а активный участник, готовый сразиться. Эта мысль вселила в Далию чувство власти, уверенности в будущем, того, что она может управлять обстоятельствами, пусть даже и в такой ужасной и угрюмой игре, как их реальность.

Каждое слово, произнесенное между ними, как материя, обретала форму. В этот момент, осознавая всю безнадежность их ситуации, она сделала шаг в новом направлении, давно осознав, что мир, в котором они существовали, требовал от них решимости и изобретательности. Её душа, как никогда прежде, готова была к переменам, и она знала, что, несмотря на страх, она сама возьмет на себя ответственность за свою судьбу.

Глава 17

Настоящее время.

23 апреля 2070 год. 22:17. Исследовательская база «Красна». Россия. Столица Кирай.

Далия Янковская

– Он забрал меня сюда не просто как пленницу, а как подопытного кролика, пичкая таблетками, с которыми не имела дела. Каждая из них была частью его плана, частью его экспериментов, философии о власти и контроле, которые он пытался наложить на меня. Он изучал, как они действуют на моё тело, словно лабораторный исследователь, фиксировавший каждую реакцию и каждую слабость. И в какой-то момент он смог заблокировать мою силу, оставив меня безоружной и уязвимой.

Далия сидела на холодной кровати, жесткий край вдавливался в её тело, но её мысли были сосредоточены не на физической боли. Она дернулась в ту сторону, сильнее прижимаясь к металлическому столбику, стараясь заглушить другой вид боли. Она ощущала, как эффект таблетки постепенно угасает, а её сила, как змея, оживает в венах, вызывая жгучее желание броситься в бой. В памяти вновь всплывали его образ и гордость в его глазах, его уверенность, что он сможет справиться с её безумием.

Царевич, переходя от одного устройства к другому, даже не пытался скрыть своего безразличия. Его движения были ленивыми и уверенными, будто он знал, что власти над ней больше не существует. Далия могла лишь наблюдать за тем, как он манипулирует окружающей технологией, исследуя каждую деталь.

– Зачем он привел тебя сюда? – вдруг спросил он, продолжая изучать обстановку. Его тень падала на пол, как предзнаменование, как признак судьбы, ожидающей их обоих.

Далия усмехнулась, её взгляд упирался в неровную стену камеры.

– Он считает, что царица рядом с ним должна быть сильной. Он верит, что сможет избавить меня от моего безумия, – она обвела его проницательным взглядом, зная, что царевич видит в ней не только слабость, но и силу, которую он боится.

– Как ты считаешь, он прав? Меня еще можно спасти? – ее голос стал тише, но в нем сохранялась надежда, как последняя искорка в темном мире.

Царевич молчал, всматриваясь в ее глаза, словно искал ответ на вопрос, который задал ей сам. От него она ожидала слов утешения, но вместо этого получила мрачный приговор.

– Нет. – Его честность сразила её наповал. – Я считаю, что ты уже безумна. Как и мой брат.

Далия тяжело поднялась со своего места, сжимая и разжимая кулак, ее тело наполнилось гневом и усмешкой в такой же мере.

– И ты планируешь избавиться от нас обоих, верно? – спросила она хриплым шепотом, чувствовав, как её сила переполняет её, ожидая лишь искры, чтобы вспыхнуть.

Когда Далия прошла по комнате, стараясь отвлечься от жжения внутри, она думала о том, как её душа тает, а тело и разум становятся инструментом для забавы этих двоих. Вопрос о будущем ворвался в её сознание, как личная катастрофа. Она уже стояла на краю; всю жизнь её дразнили и мучили, и теперь, когда разум трещал по швам, она больше не могла и не хотела ждать.

– Разве ты видишь свое будущее? – бросил он, поднимая чашку Петри и рассматривая ее, как произведение искусства.

– Справедливо. – В ее словах не было отчаяния. Она понимала, что это не просто разговор о будущем – это разговор о ее существовании.

Теперь она знала, что слова царевича не причиняли боли. Она не надеялась выжить. Смелость, которая оставалась внутри, заключалась в том, чтобы признать: безумие, что разъедало ее изнутри, забирало ее душу по частям. Каждая новая пытка, каждое использование силы приближало её к краю, и она уже стояла на этом краю, готовая шагнуть в пропасть.

Смутное желание охватило её: она хотела забрать их обоих с собой в могилу, прежде чем станет бесполезной. Прежде чем безумие окончательно поглотит её.

Если я соглашусь на этот план, мне нужны гарантии, – заявила Далия, её голос был решительным, несмотря на бурю эмоций, которая кипела внутри.

Царевич, как будто наконец осознав важность её слов, оторвался от своего изучения и медленно перевел ленивый взгляд на неё. Его глаза сверкнули с интересом, когда он подошёл к стеклу камеры, опираясь на него рукой.

– Наконец мы начали переговоры, – произнес он с легким самодовольством, как будто сам процесс был для него забавным.

Далия не теряла времени. – Ты спрячешь подальше отсюда Мирона и Анну. Вернешь всю память генералу и обеспечишь им защиту до конца их жизни, понятно?

Царевич нахмурился, его лицо стало напряжённым, как будто он искал лазейку в её жестких требованиях. В этот момент на поверхности его безразличия появились трещины.

– А как же твоя наставница? Неужели оставить Таисию Владимировну на растерзание волкам?

Обида захлестнула её, как волна, и она с трудом сдерживала гнев. Она не собиралась помогать человеку, который предал её и все те принципы, в которые она когда-то верила.

– Ей не нужна моя защита, – ответила она холодно, чувствуя, как гнев сплетается с болью.

– Ох, как грубо, – он усмехнулся, явно наслаждаясь конфликтом. – Думаю, ей было бы очень неприятно это слышать.

Сквозь зубы, почти шипя, Далия вымолвила:

– А мне было неприятно сидеть на операционном столе, пока эта сука отрывала от меня по куску.

Царевич, казалось, был удовлетворён её реакцией. Он наклонился ближе, прикрыв одну сторону лица ладонью, как будто делая её частью интриги. Его голос стал задумчивым и почти таинственным.

– Я думал, что вы, ученые, топите за прогресс, – произнёс он, выбирая слова с осторожностью, – вне зависимости от их способов.

Её сердце затрепетало. Это заявление ударило ей в самое уязвимое место. Она знала, что он пытается подорвать её уверенность в себе, использовать её собственные убеждения против неё. Но в голове звучала другая мелодия – нежелание дать ему триумф.

– Прогресс не оправдывает предательство, – тихо произнесла она, поднимая подбородок вверх, вставая в полный рост, чтобы взглянуть ему в глаза.

В этот момент напряжение между ними стало почти осязаемым, как если бы сама атмосфера в комнате ждала исхода их споров. Далия понимала одну вещь: её выживание зависело от этого мужчины, и страх омрачал её ясность.

– Чего же ты хочешь на самом деле, Далия Янковская? – его взгляд, проникающий в саму душу, внимательно изучал каждую черточку на её лице, словно искал уязвимые места, где можно было бы нанести удар. Она могла ощущать, как напряжение в воздухе растёт, словно предвестник грозы, накапливающий силу в ожидании первого грома.

Кровожадность поднималась в её груди, наполняя её нутро сладким наслаждением. Она никогда не ощущала себя настолько живой, как в этот момент.

– Уничтожить твоего братца, стереть его с лица земли.

Вячеслав приподнял бровь, его интерес был, кажется, искренним. Лукавство словно окружало его, как завуалированная маска, когда он произнёс:

– В таком случае партнеры? – и, не дождавшись ответа, резко развернулся, его шаги плавно вписывались в тишину комнаты, нарушая её мрак. Он, как хищник, охотился за её каждым словом, и она чувствовала это, ожидая, что за его изощренной игрой кроется нечто большее.

– Я не услышал в твоем рассказе кое-чего важного о твоем благоверном, – произнёс он, покачав указательным пальцем и оборачиваясь к ней.

Далия молча ждала, её брови нахмурились, но она сохранила ожидание, словно ища ответ в его манере.

– Он в моей гильдии сопротивления, это ты знала? – его вопрос звучал как шипение, подчеркивающее темный смысл его слов. Далия покачала головой, её мысли зарождались в смятении.

– Стоило догадаться, что ты не отпустишь верного пса с поводка. – мысленно прокляла себя за это прозрение.

«Дура», – подумала она, но подняла подбородок, наполняя себя уверенностью.

– Это не меняет моих условий. Если я приму твой план, никаких игр, никаких последствий для моих близких, – окончательно заявила она, вновь отодвигая страх на второй план, – Иначе я просто откажусь

Пока Далия обдумывала остальные пункты их возможного соглашения, Царевич резко достал нож. Лезвие пробежало по его руке, он резко просунул её в окошко, выпуская на свободу блестящие капли крови.

– Договор на крови. – Его голос был пронизан каменной решимостью.

Далия старалась не показать своего удивления. Не отнимая взгляда от его проницательных глаз, она подняла руку, укусила её до крови, чувствуя, как её гнев и столько же страха завладевают ею. В глазах Царевича зажёгся огонь жажды, и она могла различить каждую каплю, прояснившую его намерения. Он втянул воздух, его взгляд потемнел, угрожая и одновременно обещая.

– Разве ты не чувствовал запах моей крови раньше? – хриплый голос заполнил пространство, заставляя дрожать от напряжения.

– Не в таком количестве, – ответил он, кидая взгляд на её руку, – Быстрее, – прорычал он неохотно, почти с нетерпением.

Далия опустила руку, вложив её в его ладонь. Магия момента наполнила пространство, когда их кровь смешались, словно долгожданный завет.

– Кровью скрепляю наше соглашение. Обещаю вернуть память Мирону Дьякову, обеспечить ему и Анне Демьяновой защиту и безопасность в отдалении от столицы, – произнес он, голос был полон уверенности, пробуждая чувства, которые она пыталась подавить.

– Кровью скрепляю наше соглашение. Обещаю оставаться на твоей стороне, пока враг не будет побежден, – добавила она.

Когда они отстранились, Далия заметила, как он с трудом сдерживал желание лизнуть её кровь, оставшуюся на его руке, как будто это была эссенция власти и соглашения. Он одернул манжет рубашки и подошел к двери, став словно тень, выходящая из давних тайников времени.

– Что ж, лекарка, добро пожаловать на политическую арену, – завершил он, как будто подводя черту под их историческим моментом.

Царевич нажал на кнопку, и стеклянная дверь распахнулась, пропуская её в мир, полный интриг и опасностей, где они теперь стали союзниками, связанными не только идеями, но и кровью, что делало их обязательства ещё более священными и опасными.

Она сделала шаг вперёд, не зная, какие испытания ждут её за этой границей, но зная, что выбора больше не осталось.

Глава 18

Настоящее время.

27 апреля 2070 год. Город Зорин.

Далия Янковская

Далия, сидя на подоконнике, мирно наблюдала за величественными горами, которых касались лучи закатного солнца. Эти места когда-то были полны жизни и зелени, но теперь служили ареной для жестокой добычи металлов, необходимых для войны и власти. Она чувствовала дисгармонию, возникающую от контраста между красотой природы и безжалостной промышленностью.

На протяжении последних дней ее сердце стучало тревожно. Она блуждала по роскошному имению младшего царевича, в котором каждый предмет, от драпировок до мебели, напоминал о богатстве, которое само по себе стало тяжёлым бременем. Младший царевич, погруженный в попытки вернуть память Мирону, оставлял Далию одну, что только усиливало её внутренний конфликт.

В её руках оказался корешок изношенного пошлого романа, который когда-то принадлежал генералу. Далия проводила пальцами по гладкой поверхности книги, ощущая, будто она сама прикасалась к его душе. С каждым поворотом страницы ей становилось яснее, что между ними есть невидимая нить, связывающая их истории. Она вспоминала, как он смеялся или смущался, когда читал эту книгу. Этот образ был для неё светом в темных коридорах её собственных переживаний.

Но Далия не хотела думать о тёмных уголках его души, о тайнах, которые он носил в себе. Теперь она могла его понять. Такие книги дарили щепотку веселья, отвлеченности. Словно ты погружаешься в совсем другой мир, где нет месту безумию и нескончаемой боли.

Ей не хотелось думать о том, сколько всего он скрывал, не хотелось разбираться с тем, что она чувствует. Далия не считала себя образцом поведения, ей предстояло сделать множество жестоких и кровавых вещей, а потому не могла требовать этого от генерала.

У всех у них были грехи за спиной, а у нее было слишком мало времени. Она хотела насладиться им рядом с любимыми людьми, а не утопать в обиде.

У каждого из них был свой груз, и время безжалостно шло. У нее оставалось не так много времени и девушка не собиралась тратить их на обиды. Удар током от обложки книги вывела её из раздумий, и она дернула руку. В тот самый момент её сила вернулась, но она была не готова создать бурю. Энергия пульсировала внутри неё, и ей казалось, что она может взорваться из-за её интенсивности. Она ощущала, что каждый её палец был на грани, будто искры устремлялись наружу, но она не могла позволить себе освободить эту мощь.

Радужки без остановки светились золотом, а внутри нарастало чувство напряжения. Стиснув зубы, Далия знала, что должна контролировать свою силу. Она ждала момента, когда её внутренние демоны вырвутся на свободу, и этот момент станет решающим. Каждый пульс её сердца отозвался в её сознании, напоминая, что у неё есть цель и миссия, для которой нужно быть готовой.

Погруженная в свои думы, Далия не сразу обратила внимание на короткие стуки в дверь. Только когда светлая макушка Анны появилась в приоткрытом проеме, она поняла, что подруга пришла. Далия махнула ей рукой, приглашая войти, и незамедлительно заметила, как Анна выглядела иначе. В течение последних нескольких дней серый оттенок её кожи практически исчез, а синяки под глазами поблекли, но фрагменты усталости и тяжести все еще оставались. Худоба и потухший взгляд выдавали невыразимые страдания, пережитые в стенах лаборатории, откуда её только что освободили.

Анна не шла на контакт, старалась избегать разговоров о том, что с ней произошло. Вместо этого, её молчание было заполнено просьбой о поддержке. Каждый раз, когда кошмары накрывали ее, она искала у Далии убежище – ложилась рядом с ней, пока та тихо слушала всхлипы подруги, стремясь даровать хоть каплю утешения в её тревожные минуты. Далия чувствовала, как эта искренность плачет из сердца Анны, и это разрушало её собственное спокойствие.

Анна часто извинялась, говорила, что не может поддерживать Далию так, как та поддерживала её, поскольку сама натерпелась различных бед, которые не могли сравниться с тем, что произошло с её подругой, но лекарка никак не могла согласиться с ней. Каждый человек, независимо от количества пережитой боли, заслуживал, чтобы о нем позаботились.

– Ты п-поела? – осторожно поинтересовалась Анна, её голос дрожал от заботы. Далия покачала головой, её ноги бессильно свисали с края дивана. В отличие от подруги, она выглядела ещё хуже, чем раньше: бледная как призрак, с глубокими кругами под глазами, она напоминала ходячий труп. Сила, которая бурлила внутри неё, словно ела её изнутри, усиливая чувство постоянной усталости. Любая попытка поесть вызывала скуку и комок в горле, и единственное время, когда она могла почувствовать хоть малейшее облегчение, приходило лишь с горькой бутылкой водки каждый вечер.