Контракт на неприязнь

Мысль задела за живое. Дед всегда испытывал его, ставил перед сложными задачами, и Максим всегда их решал. Но в этот раз игра шла не по его правилам.

Взгляд упал на фотографию на каминной полке – единственную в гостиной. Он сам, лет шести, с серьезным не по годам выражением лица, на плечах у деда. Старик улыбается той редкой, искренней улыбкой, которую мало кто видел. На заднем плане – размытый силуэт отца, уже отвернувшегося, уже уходящего.

Максим не помнил, когда заметил трещину на стекле фотографии – тонкую, почти невидимую линию, рассекающую изображение точно между ним с дедом и фигурой отца. Она казалась символичной. "Он выбрал свободу вместо обязательств," – так объяснял дед, когда повзрослевший Максим требовал ответов. "Выбрал мимолетные увлечения вместо настоящего дела. И посмотри, чем все закончилось."

Нет, Максим не собирался повторять путь отца. Ни его предательства, ни его ранней смерти от переутомления в чужой компании, куда тот сбежал от семейного бизнеса. Но порой, в редкие моменты слабости, он задавался вопросом – было ли в жизни отца что-то, чего никогда не было у него самого?

Виски обжег горло. Максим подошел к окну – панорама ночного города, сотни окон, тысячи жизней. Где-то среди них была Алина Соколова. Компетентная, целеустремленная, дисциплинированная. Возможно, идеальный кандидат для решения его проблемы.

Это было бы деловое соглашение, не более того. Контракт с четкими условиями и сроками. Взаимовыгодный для обеих сторон.

Максим снова коснулся перстня с фамильным гербом, повернув его вокруг пальца. Кирилл был прав: даже самая надежная конструкция требует гибкости. А она никогда не была его сильной стороной.

Он достал телефон и набросал короткое сообщение Кириллу: "Найди мне полное досье на Соколову. И назначь стратегическую сессию на завтра. Она должна там присутствовать."

Звонок телефона разбил тишину квартиры. "Вагнер Инвестментс", высветилось на экране. Максим глубоко вдохнул, стряхивая остатки задумчивости. Щелкнул невидимый тумблер в голове, переключаясь в деловой режим.

– Ольховский слушает.

– Максим, добрый вечер! Хоть у вас и поздно, – раздался бодрый голос Йоханна Вагнера. – Надеюсь, не разбудил?

– Ничуть. Что-то срочное?

– Скажем так, важное. Завтра в Москву прилетает наш финансовый директор. Он хотел бы лично обсудить некоторые детали перед финальным подписанием. Ты сможешь выделить время?

Максим быстро перебрал в уме график завтрашнего дня.

– В четыре часа, – ответил он. – Но не больше часа, у меня плотное расписание.

– Отлично! Крайне признателен. – Вагнер выдержал паузу. – И еще, Максим… Ходят слухи, что у вас есть некоторые сложности с наследованием контрольного пакета. Надеюсь, это никак не повлияет на наше соглашение?

Максим почувствовал, как напряглись мышцы шеи – единственная физическая реакция, которую он позволил себе.

– Чистые спекуляции, Йоханн. Все идет по плану. – Голос оставался ровным и уверенным. – До завтра.

Завершив звонок, Максим положил телефон на стол с чуть большей силой, чем требовалось. Если даже Вагнер знает о проблеме, значит, информация уже пошла по рынку. Времени на размышления не осталось совсем.

Максим стиснул зубы, чувствуя, как вспыхивает то самое упрямство, которое Вениамин Петрович одновременно и поощрял, и пытался обуздать.

Он повернулся к окну, и на мгновение его взгляд зацепился за одно из тысяч окон напротив – тёплый свет, две фигуры, склонившиеся друг к другу. Что-то дрогнуло внутри, какое-то чувство, для которого у него не было названия. Не зависть, нет. Что-то более глубокое, более фундаментальное.

Максим резко отвернулся. Завтра ему предстояло найти и убедить женщину стать его женой. Бизнес-задача, не более того. Он методично снял запонки, аккуратно положил их в шкатулку на комоде. Идеальная структура. Идеальный план. Идеальное решение.

Тогда почему, проваливаясь в беспокойный сон, он не мог избавиться от ощущения, что впервые в жизни строит что-то на зыбучих песках?

Глава 3

Восьмое утро понедельника нового месяца всегда было особенным в «ИнноваМедиа». День стратегической сессии – священный ритуал, проводимый генеральным с точностью швейцарского хронометра. Алина Соколова ненавидела и любила эти сессии одновременно. Ненавидела за театральность, любила за возможность блеснуть перед руководством.

Сегодня блеск должен был превратиться в сияние. Её проект – идеальный повод заявить о готовности возглавить маркетинговый департамент.

Алина стояла перед зеркалом в туалетной комнате, проверяя безупречность образа. Строгое платье-футляр цвета индиго – холодное и властное как её сегодняшняя стратегия. Жемчужные серьги – единственное украшение, символ безупречности природного совершенства. Волосы собраны в строгий узел – никаких отвлекающих движений, только суть.

Глубокий вдох. Выдох. В зеркале отражалась безупречная версия себя – та, которой она становилась за порогом дома.

Алина расправила плечи и почувствовала, как ткань платья натянулась вдоль позвоночника. Физическое напоминание держать осанку. Пять минут до начала. Она вошла в конференц-зал с идеально рассчитанным тактическим опозданием – не первой, но и не в последнюю минуту.

Конференц-зал на тридцатом этаже открывал панораму, от которой захватывало дух, но сегодня она едва взглянула на раскинувшийся за стеклянными стенами город. Взгляд сразу выхватил диспозицию – Михаил Борисович Крылов восседал во главе длинного стеклянного стола. По правую руку – финансовый директор Давыдов. Место слева – пустовало. Обычно там сидел креативный директор и совладелец – Максим Ольховский.

Алина заняла место в середине стола, аккуратно раскладывая планшет и папку с распечатками. Денис Лебедев, её главный конкурент на повышение, уже освоился напротив, его голова чуть склонена к генеральному – интимность позы, демонстрация доверительных отношений. Словно школьный отличник, подлизывающийся к учителю.

– Всем доброе утро, – голос Крылова разрезал негромкие разговоры. – Приступим к стратегической сессии. У нас сегодня две ключевые презентации по развитию digital-направления.

Две? Алина нахмурилась. План изменился?

Дверь конференц-зала открылась, и что-то неуловимо изменилось в атмосфере комнаты. Волна мурашек прошла от затылка вниз по спине, когда она увидела, кто вошёл.

Ольховский.

Она узнала бы его из тысячи – по тому, как внезапно выпрямлялись спины присутствующих, по тому, как перехватывало дыхание у неё самой. Проклятая физиологическая реакция, с которой она никак не могла совладать, хотя никогда не общалась с ним напрямую.

Высокий, подчёркнуто-атлетичный силуэт в безупречном костюме цвета графита. Тёмные волосы с едва заметной сединой на висках, небрежная укладка, контрастирующая с идеальной линией плеч. Серые глаза, цепкие и внимательные, сканировали каждого присутствующего, и когда они на секунду остановились на ней, Алина почувствовала, как тепло приливает к щекам.

– Прошу прощения за опоздание, – его голос оказался неожиданно глубоким, с низкими обертонами, от которых что-то дрогнуло у диафрагмы, как если бы она стояла слишком близко к мощной акустической системе. – Встреча с инвесторами затянулась.

Алина отметила, как легко он занял своё место – без суеты, без извинений в голосе, только констатация факта. Сила позиции. Уровень, к которому она стремилась.

– Итак, – продолжил Крылов, – первым выступит Лебедев со своим видением стратегии продвижения в социальных сетях.

Алина стиснула зубы. Её презентация была запланирована первой, она точно знала. Это не случайность, это решение Крылова. В пользу Дениса.

Денис поднялся с довольной улыбкой – мастерски скрытой под маской профессионализма, но Алина распознала каждый микромускул этого торжества. Она едва слушала его презентацию – набор общеизвестных практик, выданных за инновации, приправленный модными словами вроде "контент-стратегия" и "таргетинг с искусственным интеллектом" для убедительности.

Что действительно привлекло её внимание – реакция Ольховского. Он не делал заметок, лишь изредка постукивал пальцем по столу. Деликатное выражение скуки? Или ритм каких-то внутренних вычислений? Его лицо оставалось нечитаемым.

– Спасибо, Денис, – Крылов кивнул, когда презентация завершилась. – Перспективно. Теперь Соколова с её проектом для банковской сферы.

Алина почувствовала, как кровь, разогнанная адреналином, устремилась от сердца к кончикам пальцев, создавая странное ощущение холода и жара одновременно. Она поднялась, удерживая блуждающий взгляд в точке между генеральным и креативным директором.

Первые два слайда – разминка, введение в тему. На третьем она поймала взгляд Ольховского – прямой, оценивающий. Что-то толкнуло изнутри, заставив на долю секунды изменить заготовленный сценарий.

– Наша стратегия основана не на привычном делении клиентов по возрасту и доходу, – её голос звучал ровно, с едва заметной вибрацией в низких тонах. – Мы предлагаем новый подход – каждый клиент банка становится проводником бренда в своем окружении, как молекулы воды передают тепло.

Она запустила интерактивную схему, демонстрирующую разветвление связей.

– Главное отличие от обычных стратегий – мы используем не просто статистику, а реальные привычки людей, чтобы предсказать, как они отреагируют на рекламу.

Краем глаза Алина заметила движение – Ольховский подался чуть вперёд, его брови сошлись на переносице.

– Вы предлагаете потратить миллионы на рекламу, основываясь лишь на догадках о поведении клиентов? – его вопрос прозвучал внезапно, на середине её объяснения следующего графика.

Алина почувствовала, как напряглись мышцы челюсти. Сердце застучало быстрее, в висках запульсировала кровь.

– Не на догадках, а на тестовых результатах, – она развернулась к нему, встречая взгляд прямо, хотя колени под платьем предательски дрожали. – Мы проверили нашу модель на малых группах, и она работает с минимальной погрешностью.

– Шесть процентов погрешности при переносе на весь рынок дадут катастрофический провал бюджета, – он чуть склонил голову, будто примеряясь к удару.

– Только если масштабировать проект по прямой, – парировала она, переключая слайд на расчётную таблицу. – Наша модель учитывает эффект снежного кома – медленный старт, а затем взрывной рост с поправками на разных этапах.

На долю секунды в конференц-зале воцарилась тишина. Алина почувствовала, как подушечки пальцев начинают покалывать от прилива крови. Она нарушила неписаное правило – не вступать в прямую конфронтацию с руководством. Особенно с Ольховским. Дыхание перехватило, словно она шагнула в ледяную воду.

Но в следующий момент случилось неожиданное. Губы Ольховского тронула легкая улыбка – не насмешливая, а скорее… заинтересованная? Уголки его глаз чуть сморщились, и на мгновение жесткая линия челюсти смягчилась.

– Продолжайте, – он откинулся на спинку кресла, не отводя от неё испытующего взгляда.

Алина перевела дыхание и продолжила презентацию, чувствуя странное изменение атмосферы. Словно температура в зале повысилась на несколько градусов. Её пальцы скользили по сенсорной поверхности планшета, перелистывая слайды, голос звучал увереннее с каждым новым графиком и схемой.

Но через три слайда Ольховский снова атаковал:

– Ваш проект требует забрать деньги с текущих направлений. Как вы оправдаете временное падение продаж?

На этот раз она была готова:

– Мы не рубим старое дерево, пока не выросло новое, – Алина перешла к финальной части презентации, где демонстрировались этапы внедрения. – Два месяца мы ведем оба подхода параллельно, убирая только устаревшие каналы, что обеспечивает плавный переход без провалов.

Краем сознания она отметила, что использует его же деловой язык – чёткий, почти военный в своей точности. Как ученица, подражающая манере любимого учителя. Эта мысль вызвала внутреннее раздражение.

Ольховский не сводил с неё глаз, словно пытался разглядеть что-то за профессиональной маской. Пять вопросов – столько он задал ей за время презентации. Пять прицельных, точных ударов по самым уязвимым местам проекта. И на каждый она нашла ответ – не уклоняясь, не сглаживая, а встречая лоб в лоб.

Когда она закончила, стрелки на настенных часах показывали, что её презентация заняла на восемь минут больше запланированного.

– Спасибо, Соколова, – произнёс Крылов после паузы. В его голосе она услышала нотки раздражения. – Интересный подход, хотя и несколько… нестандартный для нашей компании.

Ощущение поражения колючим холодком пробежало вдоль позвоночника. Не первое в карьере, но особенно болезненное сейчас, когда ставки были так высоки. Она почувствовала неприятное жжение в глазах – первый признак подступающих слез, который тут же подавила силой воли.

– Предлагаю обдумать обе презентации, – неожиданно вмешался Ольховский. – И вернуться к обсуждению после детального изучения финансовых моделей.

Его голос, спокойный и властный, не предполагал возражений. Даже Крылов лишь кивнул, соглашаясь.

– На этом закончим. Все материалы прошу отправить для анализа.

Алина собирала свои вещи, чувствуя странное оцепенение. Адреналин схлынул, оставив после себя звенящую пустоту. Она проиграла эту битву. Возможно, проиграла войну за повышение.

– Соколова, – голос Дениса звучал преувеличенно сочувственно. – Не расстраивайся. Твоя модель слишком академическая. Крылову нужны рабочие решения, а не научные эксперименты.

– Благодарю за ценное наблюдение, – её улыбка была профессионально безупречной – той самой, которую она отрабатывала для сложных клиентов.

Выходя из конференц-зала, Алина чувствовала, как напряжённые мышцы спины начинают ныть. Словно всё это время она держала невидимый щит, отражая атаки.

Стеклянная кабина лифта опускалась с тридцатого этажа, и Алина смотрела на уменьшающийся город за прозрачной стеной. Картинка размывалась, как акварель под дождем, – она моргала чаще обычного, загоняя предательскую влагу обратно под веки. Пятнадцать минут наедине с собой – достаточно, чтобы собрать рассыпавшуюся мозаику профессионального достоинства.

Лифт остановился на двадцать втором этаже, впуская новых пассажиров. Алина отступила в угол, невидящим взглядом уставившись на цифровое табло над дверями.

– Соколова!

Резкий голос выдернул её из оцепенения. Денис протискивался в закрывающиеся двери, его лицо сияло плохо скрываемым торжеством.

– Только что узнал интересную новость, – он встал рядом, нарушая дистанцию, его плечо почти касалось её. – Проект Sigma Банка отдают мне.

Ощущение, будто раскаленное лезвие вошло между ребер. Три месяца работы. Её детище, её надежда на повышение.

Горло сдавило, словно невидимая рука сжалась вокруг шеи.

– Поздравляю, – улыбка далась ей невероятным усилием. – Когда успел узнать?

– Крылов задержал меня после совещания, – Денис говорил чуть громче необходимого, явно для стоящих рядом коллег. – Сказал, моя стратегия более… реалистична. Хотя, извини, так и не понял, что означали все эти твои схемы и графики.

– Рада, что проект в надёжных руках, – соврала Алина, чувствуя как лжет каждая клеточка её тела.

Двери лифта открылись на семнадцатом этаже – здесь располагался отдел маркетинга. Её территория, её крепость.

– Только не принимай близко к сердцу, – последний выстрел Дениса в спину. – Не женское это дело – сложные стратегии разрабатывать.

Она резко обернулась, чувствуя, как холодная рассудительность уступает место жгучей ярости, поднимающейся от живота к горлу, как кислота. Но Денис уже протискивался к противоположной стене лифта, делая вид, что продолжает поездку вниз.

Алина направилась к своему кабинету быстрым, чётким шагом. Каблуки отбивали ритм ярости по кафельному полу.

– Алиночка Владимировна, вам звонили из… – секретарь отдела попытался её перехватить.

– Потом, – отрезала она, открывая дверь кабинета.

Закрыв за собой дверь, Алина прислонилась к ней, позволяя маске профессионализма соскользнуть. Проиграла. Нет, не просто проиграла – её унизили дважды. Сначала Ольховский с его прицельной критикой, затем Денис, укравший проект, который она создавала три месяца.

Горячие слезы обожгли глаза, и она яростно смахнула их. Она подошла к окну, глядя на город – другой ракурс, ниже, меньше перспективы. Как метафора её карьерного положения сейчас.

Первый глубокий вдох сквозь сжатые зубы. Второй – чуть легче. На третьем Алина услышала стук в дверь.

– Войдите, – её голос звучал холоднее, чем она намеревалась.

Дверь открылась, и в проёме появился… Ольховский. Его высокая фигура неожиданно заполнила пространство кабинета, сделав его теснее и меньше. Сердце, только начавшее успокаиваться, снова сорвалось в галоп.

Алина почувствовала, как предательски дрогнули руки, и сцепила пальцы за спиной.

– Соколова, – он кивнул, закрывая за собой дверь. – Есть минута?

Алина выпрямилась, инстинктивно поправляя и без того безупречную причёску. Ощущение, что он видит её растерянность, залатанное самолюбие, зажгло на щеках пятна румянца.

– Конечно, Максим Андреевич.

– Максим, – он поправил её небрежно, приближаясь к столу. – Мы же не в девятнадцатом веке.

От него пахло тем самым древесно-цитрусовым одеколоном, который она заметила ещё в конференц-зале. Запах казался неожиданно знакомым и странно уютным, хотя она никогда не взаимодействовала с ним напрямую.

Алина указала на кресло для посетителей, но Ольховский остался стоять, рассматривая её кабинет с лёгким любопытством. Его взгляд задержался на семейной фотографии, стоящей на столе – она с родителями до их развода.

– Ваша презентация, – начал он без предисловий. – Она сырая.

Алина скрестила руки на груди, создавая физический барьер. Слова били точно в цель, вызывая смесь паники и ярости.

– В каком аспекте?

– Во всех, – он подошёл к её рабочей доске, где были развешаны распечатки графиков. – Финансовая модель хромает. Выборка для анализа слишком мала. Риски просчитаны недостаточно.

Каждое слово било точно в цель, как острие рапиры. Каждое замечание – попадание в те самые слабые места проекта, которые она не успела доработать, замаскировав красивыми графиками и уверенной презентацией.

Знакомое чувство профессионального поражения поднялось изнутри, горькое, как желчь. Но она не позволит увидеть это. Только не ему.

– Но, – неожиданно продолжил он, – концепция верная. И очень интересная.

Алина нахмурилась, пытаясь уловить подвох. Его критика на совещании была пулемётной очередью по её идеям. Сейчас он выглядел… иначе. Заинтересованным?

– Вы не считаете, что моя модель слишком сложна для внедрения? – она осторожно прощупывала почву, голос дрогнул, выдавая внутреннее напряжение.

– Сложна, – согласился он. – Но это не делает её неверной.

Он вдруг улыбнулся – не мимолётный намёк, как в конференц-зале, а настоящая улыбка, мгновенно преобразившая его лицо. Морщинки в уголках глаз, редкая искренность, полностью меняющая восприятие. Из сурового критика он вдруг превратился в… живого человека? Тепло этой улыбки растопило часть её ледяной защиты.

– Почему вы здесь? – вопрос вырвался прежде, чем она успела его отфильтровать, в голосе прозвучала беззащитная растерянность.

– Потому что ваш проект слишком хорош, чтобы позволить ему умереть, – Ольховский опустился в кресло напротив её стола, закинув ногу на ногу в непринуждённой позе – снова не соответствующей его официальному имиджу. – И потому что мне нужен такой специалист, как вы, для ключевого проекта.

– Я заинтригована, – Алина села напротив, пытаясь сохранить нейтральность тона, хотя внутри роились вопросы и осторожная надежда.

– Банк "Сфера" ищет агентство для полной цифровой трансформации. Борьба идёт между нами и двумя другими агентствами. – Ольховский наклонился вперёд, и она почувствовала, как сокращается расстояние между ними, не только физическое. – Ваша модель могла бы стать решающим преимуществом. Если её правильно доработать.

– Но Sigma Банк… – она запнулась, голос предательски дрогнул, выдавая горечь потери.

– Забудьте про Sigma, – отмахнулся он. – "Сфера" – в пятьдесят раз крупнее. И они хотят видеть нестандартные решения.

Алина внимательно изучала его лицо, пытаясь прочитать настоящую мотивацию. Профессиональный интерес? Манипуляция? Что-то ещё? Мужчины с такой внешностью и положением редко предлагали что-то без скрытых условий.

– Вы предлагаете мне возглавить этот проект? – она не позволила надежде просочиться в голос, но почувствовала, как учащается пульс.

– Я предлагаю нам вместе поработать над ним, – он сделал акцент на слове "вместе", и от этой интонации по телу пробежала неожиданная волна тепла. – Ваша концепция и мой опыт.

– Почему я? – снова прямой вопрос вопреки всем правилам корпоративной коммуникации. Её голос прозвучал тише, чем обычно, с нотками искренней растерянности.

Ольховский помолчал, изучая её с непроницаемым выражением. Под его взглядом Алина почувствовала себя обнаженной – не в физическом смысле, но словно он видел сквозь все её профессиональные маски, прямо в суть. В то уязвимое, спрятанное глубоко внутри место, где жили её настоящие страхи и надежды.

– Знаете, Соколова, – произнёс он, и его голос вдруг стал глубже, мягче, как будто он говорил что-то личное, – в вас есть что-то от моего деда. Он тоже никогда не боялся говорить мне, что я неправ.

Он улыбнулся, и эта улыбка неожиданно преобразила его лицо, словно сквозь строгую маску делового человека проглянуло что-то настоящее, живое.

– Пожалуй, это единственное качество, которое я в людях ценю больше профессионализма.

Его слова отозвались внутри неожиданным теплом. Не лесть, не пустой комплимент, а что-то более ценное – признание. Видение в ней не просто функции, не просто женщины, а человека определенного качества. Это было неожиданно… приятно?

– Тогда не удивляйтесь, когда я скажу, что ваша идея тоже нуждается в доработке, – она услышала в своем голосе нотки игривого вызова, которые не планировала там обнаружить.

Ольховский рассмеялся – коротко, но искренне, и этот звук заставил что-то внутри неё откликнуться, как натянутая струна.

– Не сомневаюсь, что вы так и сделаете, – он встал, и на мгновение ей показалось, что он хочет что-то добавить. Но вместо этого просто кивнул: – Завтра в десять, моя переговорная. Начнем планирование.

Он направился к двери, но остановился на пороге, повернувшись к ней:

– И, Соколова… не позволяйте Денису вас задеть. Некоторым мужчинам сложно признать, что женский ум острее их собственного.

Дверь закрылась за ним, а Алина осталась сидеть в тишине своего кабинета, чувствуя странное смятение. День, начавшийся как профессиональная катастрофа, неожиданно повернулся совсем другой стороной.

Максим Ольховский, креативный директор и совладелец "ИнноваМедиа", только что пригласил её в совместный проект. Человек, которого она знала лишь по сухим фактам корпоративной биографии, внезапно обрел черты… личности?

Она прикоснулась к шраму на запястье – тонкому белому следу давней травмы, который обычно прятала под рукавом или браслетом часов. Физическое напоминание о том, что даже самая сильная защита иногда дает трещину.

Сегодня Максим Ольховский нашел трещину в её профессиональной броне. Вопрос был в том, стоит ли это воспринимать как угрозу… или как возможность.

Глава 4

Максим Ольховский ценил точность во всем. В его мире каждое решение было просчитанным, каждый шаг – обдуманным, как в хорошо спроектированном здании, где нет лишних элементов. Время – 9:58, через две минуты назначенная встреча с Соколовой. Переговорная №3 была подготовлена: документы разложены, проектор настроен, два стакана воды – ни больше, ни меньше.

Он прошелся вдоль панорамного окна, отсчитывая шаги. Ритм успокаивал, приводил мысли в порядок. Словно настраивал внутренний метроном. Циферблат часов показывал 9:59. Соколова появится через минуту – ни раньше, ни позже. Это он уже успел заметить – она всегда рассчитывала время своего появления с точностью до секунды.

Архитектура времени. Приятное качество в потенциальной… кандидатуре.

Максим поморщился от собственной формулировки. «Кандидатура» звучало слишком клинически, даже в его прагматичном мире. Но как иначе назвать человека, которого ты рассматриваешь в качестве фиктивного супруга? "Невеста" – слишком лично, "партнер" – слишком размыто.

Дверь открылась ровно в 10:00. Алина Соколова, безупречная в своем светло-сером костюме с тонкой лиловой блузкой, остановилась на пороге. От нее веяло свежестью утра и какой-то сдержанной энергией. На плече – знакомая сумка, в руках – планшет и папка документов, но что-то в ней было иначе, чем вчера. Может, легкий макияж, подчеркивающий зеленые глаза? Или волосы, уложенные чуть свободнее обычного?