Гнев волхва

– Уж больно мудрёно ты говоришь, деваха, – посетовала бабка Матрёна. – Вроде слова слышу, а смысла их не понимаю. А Марине передай, что я её в гости жду. А то совсем забыла старуху.

– Обязательно передам, – пообещала Карина. – Как только увижу. Только это будет не скоро.

– Может, в дом зайдём, чайку выпьешь? – предложила бабка Матрёна. – Матвей любит гостей.

– Особенно молодых женщин? – не удержалась, чтобы не съязвить Карина. Но заметив, что старуха снова начинает хмуриться, поспешила сказать: – Спасибо, Матрёна Степановна, но как-нибудь в другой раз. Через полчаса начинается заседание патриотического комитета в поселковой администрации, не могу опаздывать. Будем обсуждать насущные вопросы, в том числе и тот, который мы с вами порешали.

Бабка Матрёна, устрашённая словами «патриотический комитет» и «поселковая администрация», а ещё больше тоном, которым они были произнесены, не стала настаивать. И Карина ушла, сопровождаемая грустным взглядом старухи, продолжавшей сидеть на колоде, и растерянным гоготанием гусей, которые не могли поверить, что им не удастся пощипать гостью за ноги, преследуя её до калитки.

Когда Карина скрылась за воротами, бабка Матрёна перевела взгляд на гусей и неожиданно всхлипнула.

– Сиротинушки вы мои! – жалобно причитала старуха, вытирая бегущие из глаз слёзы могучей рукой. – Простите меня, бога ради…

Глава 8. Первое заседание Комитета спасения

Нине Осиповне пришлось постараться и немало побегать, чтобы к назначенному времени собрать в своём кабинете тех жителей посёлка, которые могли, по её мнению, противостоять планам Карины по привлечению в Кулички «специалистов» из ближнего зарубежья. Чести стать членами «комитета из числа наиболее уважаемых жителей посёлка» удостоились те, кому она доверяла. Помимо капитана Трутнева, это были начальник почтового отделения и её подруга Оксана Павловна, отец Климент, водитель автобуса Георгий и директор-продавец универсального магазина Клавдия.

На последнюю Нина Осиповна возлагала особые надежды. Клавдия была рослой и могучей бабой, а, главное, чрезвычайно горластой. Когда она начинала выяснять отношения с покупателем, рискнувшим проявить недовольство каким-либо товаром, и тому, и всем остальным, находящимся в магазине, приходилось замолкать, потому что их всё равно не было слышно. Мало в чём ей уступал и Георгий, привыкший к постоянным жалобам пассажиров на стиль его вождения и умевший найти убедительные оправдательные доводы на самые каверзные претензии. Эти двое были тараном, который мог проломить любую стену, возведённую из здравого смысла и логики. В свою очередь, переспорить отца Климента было невозможно, потому что в критическую минуту, когда все его аргументы иссякали, и поражение казалось неизбежным, он призывал к себе на помощь самого Господа Бога и в результате одолевал любого оппонента. На капитана Трутнева Нина Осиповна могла влиять через его жену Полину, которая дружила с Клавдией. А Оксана Павловна была её неизменной наперсницей, которой она поверяла свои сокровенные мысли и тайны, и даже редкие ссоры не могли повлиять на их единодушие.

Это была настоящая армия, способная противостоять любому врагу, посягнувшему на суверенитет Куличков и право его жителей самим определять, как им жить. И её полководцем, обладающим непререкаемым авторитетом, была Нина Осиповна. Эта маленькая женщина имела поистине исполинский дух, который был несокрушим, когда речь шла о благе Куличков или её личных убеждениях.

Все оживлённо разговаривали, обсуждая последнее событие, потрясшее Кулички, когда в кабинет главы администрации посёлка вошла Карина. И сразу воцарилась тишина, нарушаемая только монотонным жужжанием бьющегося о стекло шершня, невесть как залетевшего в комнату. Это было похоже на затишье перед бурей, которой предстояло разразиться в скором времени.

Любой другой на месте Карины почувствовал бы невольную робость под направленными на неё, словно жерла орудий, взглядами, в которых можно было увидеть всё, кроме дружелюбия и сочувствия. Однако Карину это не смутило. Утверждение, что один в поле не воин, было не про неё. И отец Климент мог бы многое про это порассказать, сославшись на опыт своих предыдущих встреч с ней, если бы он не был так опечален постигшей Кулички бедой, которую он воспринимал как личную трагедию, и более того – как божью кару. Поэтому отец Климент никого заранее не предупредил, с кем им придётся иметь дело. А сейчас было уже поздно.

Нина Осиповна подала Карине исписанный крупным ровным почерком бумажный лист.

– Это имена и некоторые другие данные тех, кого я пригласила, – пояснила она. – Место работы, должность и тому подобное.

Карина бегло прочитала список, который начинался с отца Климента, и тот ей не понравился. Но она ничего не стала говорить. Аккуратно сложив лист, она положила его в карман куртки, чтобы позже ознакомиться с ним более внимательно.

– Мы…, – начала Нина Осиповна.

Но Карина не дала ей договорить, решив с самого начала перехватить у главы администрации инициативу и дать понять, кто здесь главный.

– Всех приветствую, – сказала она громко и властно. – Уверена, что Нина Осиповна заочно представила меня, поэтому обойдёмся без долгой прелюдии. Сразу начнём говорить о главном – о том, что война пришла в Кулички. И о том, какой вклад в победу над врагом могут внести жители посёлка.

Она обвела пристальным взглядом всех, кто был в комнате, и спросила:

– Надеюсь, никто из присутствующих не сомневается в нашей победе? Если такой человек есть, то прошу его встать и выйти. Ему не место в наших рядах.

Каждый, на ком останавливался взгляд Карины, невольно вздрагивал, словно ожидая услышать обвинение в нелояльности. Однако никто не встал и не ушёл. А Нина Осиповна, от волнения слегка запинаясь и коверкая слова, заверила Карину:

– Таких здесь нет! Да вы пройдите весь посёлок, и то не найдёте.

– Я вам верю, – лучезарно улыбнулась Карина. – В противном случае, я уверена, Илья Семёнович отправил бы предателя в камеру, а отец Климент не отпустил бы ему грехи на исповеди. Ведь так?

Капитан Трутнев и отец Климент почти синхронно кивнули, повинуясь настойчивому взгляду Карины, а ещё больше той угрозе, которая прозвучала в её голосе. Все остальные молчали. Тишина уже не предвещала бурю, а стала гнетущей, как это бывает, когда в комнате находится покойник. Наконец Нина Осиповна снова попыталась заговорить:

– Мы в ваше отсутствие обсудили…

– Ситуация несколько изменилась, – прервала её Карина. – Я говорила с вами, Нина Осиповна, только о цехе по изготовлению маскировочных сетей, но появилась возможность организовать цех по шитью зимней одежды на гусином пуху для наших воинов. А это, как вы понимаете, уже другой масштаб, в том числе финансирования, человеческих ресурсов и прочего.

Нина Осиповна согласно закивала, как будто она и в самом деле понимала, о чём говорит Карина. Остальные просто молча слушали, надеясь, что чуть позже всё разъяснится.

– В школе уже не будет места под общежитие. Нам всё-таки придётся строить многоэтажный дом для ценных специалистов, которых мы привлечём для плетения сетей и шитья одежды. Я думаю, что единственное место в посёлке, где его можно построить – это площадь, которую вы все видите из окна этого кабинета.

Все растерянно переглянулись. Напор Карины ошеломлял людей, привыкших к тихому течению деревенской жизни. Только отец Климент попытался возопить:

– А как же храм божий?!

– Храм сносить никто не собирается, – успокоила его Карина. – Вы будете как прежде служить молебны, батюшка. Только хотелось бы больше молитв о победе русского воинства.

– Исправно читаю молитву ко Пресвятой Богородице о воинах, на поле брани сущих, – сказал отец Климент, перекрестив свою густую и окладистую бороду, которая придавала ему солидности, но сильно старила.

– Этого мало, – заявила Карина. – Недавно я говорила с митрополитом Павлом, вам хорошо известным. Так он перечислил мне, по меньшей мере, десяток подходящих молитв. Кроме Пресвятой Богородицы можно обращаться к Иисусу Христу, Михаилу Архангелу, Георгию Победоносцу, Николаю Чудотворцу и прочим святым. И это, на мой взгляд, даже лучше. Тот же Александр Невский был прославленным полководцем, и от него можно ждать больше помощи на поле брани, чем от Пресвятой Богородицы, мало разбирающейся – надеюсь, батюшка, вы не будете с этим спорить? – в искусстве войны.

Отец Климент, казалось, потерял дар речи от изумления. Если даже он и хотел что-то возразить, то не смог произнести ни слова. Приписав молчание батюшки тому, что его убедили её слова, Карина обратилась к главе поселковой администрации:

– Нина Осиповна, вам придётся в самые кратчайшие сроки подготовить постановление поселковой администрации, разрешающее строительство на территории посёлка. Я возьму на себя все необходимые согласования с вышестоящими ведомствами, чтобы избежать, насколько это возможно, бюрократической волокиты. Будем надеяться, что уже к концу лета начнётся стройка, а к новому году дом будет сдан.

– А на какие средства? – только и смогла спросить Нина Осиповна, растерявшая к этому времени всю свою самоуверенность. Она совсем недавно просматривала бухгалтерский отчёт и ещё не успела забыть его неутешительный баланс.

– Я уже говорила и сейчас повторю – Общественный патриотический комитет, который я представляю, возьмёт на себя львиную долю расходов, – сказала Карина. У неё был недовольный вид, словно ей было жалко времени, которое приходилось тратить на то, чтобы растолковать нерадивому ученику азы грамоты. – Ну и, разумеется, пожертвования. Придётся обратиться, в том числе, и к жителям Куличков, которые больше других заинтересованы в том, чтобы их посёлок процветал. Не говоря уже о том, что им предоставляется возможность внести свой вклад в нашу победу.

– Но они уже жертвуют на новый колокол для храма, – робко произнесла Нина Осиповна. – Вы же знаете, что произошло…

– Знаю, – подтвердила Карина. – Но колокол – это не самое важное на сегодняшний день. То, что его нет, не мешает отцу Клименту служить молебны.

И она назидательно закончила:

– Надо уметь расставлять приоритеты, уважаемая Нина Осиповна. Вы всё-таки пока ещё глава администрации, а не рядовой житель Куличков. И должны понимать: всё, что делается для нашей победы – это первостепенно.

– Да, разумеется, – растерянно произнесла Нина Осиповна.

Вид у неё был самый жалкий. Нину Осиповну поразил в самое сердце намёк на то, что она может лишиться свой должности. Она уже боялась спорить с Кариной, предвидя, что на все её возражения последует всё тот же аргумент. Карина нашла её слабое место и била по нему без промаха и жалости.

Нина Осиповна с надеждой посмотрела на свою лучшую подругу, словно призывая её на помощь. И Оксана Павловна не замедлила вступиться за неё.

– Православный храм для Куличков тоже имеет первостепенное значение, – сказала она. – Возможно, вы не знаете, уважаемая Карина Викторовна, что местные жители имеют склонность к язычеству. И если православие уступит свои позиции хотя бы на йоту, их сразу займёт языческая вера. А это ведь тоже война, только на духовном фронте.

– Грош цена той вере, которая утверждает себя в душах прихожан только звоном колоколов, – усмехнулась Карина. – Вы хотите сказать, что если не услышите малинового звона, то пойдете вместо храма в языческое капище? И будете петь и плясать вокруг идола?

Оксана Павловна не знала, что ответить на это. Она растерялась так же, как до этого Нина Осиповна. И не менее беспомощно, чем та, взглянула на Клавдию, которая всё это время помалкивала, словно берегла силы. Заметив этот взгляд, Клавдия незамедлительно вступила в схватку, как спущенная с поводка бойцовая собака.

– Я вот не буду водить хороводы вокруг поганого идолища, хоть озолоти меня, – сказала она задиристо и так громко, будто находилась на другом берегу реки и хотела, чтобы её услышали. – Но считаю, что колокол на храме нужен. Он нечистую силу отпугивает, особенно зимой.

Клавдия понизила голос, словно боясь, чтобы её не услышал тот, о ком она заговорила, и, оглянувшись по сторонам, перекрестилась.

– Всю зиму земля находится под властью бесов – это вам любая старуха в Куличках скажет. Теперь эти анчутки, пользуясь своей безнаказанностью, заполонят весь посёлок. И как прикажете нам без колокола зиму пережить?

Отец Климент коротко простонал, но ничего не сказал, только метнул грозный взгляд на женщину. Зато Карина понимающе покачала головой, словно соглашаясь с Клавдией.

– А вам и не придётся, – сказала она самым серьёзным тоном. – Как я уже говорила, к зиме многоэтажный дом будет построен. И мы всем миром начнём собирать пожертвования на новый колокол для храма. А, возможно, Общественный патриотический комитет, приславший меня в Кулички, возьмёт на себя все расходы. Не могу обещать, но я буду стараться убедить тех, от кого это зависит, что колокол необходим Куличкам, поскольку он будет консолидировать все здоровые силы общества в едином порыве, направленном на достижение нашей победы.

Из всего сказанного Клавдия поняла только то, что Карина не возражает ей. А это было самое главное. Она успокоилась и замолчала, готовая по первому знаку Оксаны Павловны или Нины Осиповны снова вступить в разговор, который, по правде говоря, казался ей скучным и бессмысленным. Всё это время она почти не слушала тех, кто говорил, не сводя восхищённого взгляда с Карины. Клавдии нравилось в этой молодой женщине всё – элегантный костюм из кожи, модная городская причёска, независимая манера держаться. Глядя на неё, Клавдия думала, что если бы она сама была такой, то давно бы уже вышла замуж и народила четырёх или пятерых ребятишек, о чём давно мечтала. И перестала бы обливать по ночам слезами подушку, в бессильной тоске кусая до крови губы…

Когда умолкла Клавдия, Георгию тоже захотелось высказаться, и он заявил:

– А зачем ждать зимы? Обратимся к хозяину Усадьбы волхва, и проблема будет решена. Ведь это же он подарил храму предыдущий колокол. Что ему стоит приобрести новый?

Услышав это, отец Климент вздрогнул, словно его ужалил шершень, переставший биться о стекло и с тем же монотонным гулом летающий под потолком. И пророкотал своим красивым, могучим баритоном, который сотрясал стены храма во время молитв и приводил в восторг паству:

– Никогда!

Все разом смолкли, поражённые глубиной чувства, которое отец Климент вложил в это единственное произнесённое им слово. Даже Георгий понял, что он сказал что-то не то, и попытался исправиться:

– Да и верно! Зачем нам колокол? И вообще, мне кажется, мы говорим совсем не о том, для чего нас сюда позвала Нина Осиповна.

Его слова были встречены ещё более глубоким молчанием, чем возглас батюшки. Они были сказаны явно невпопад. Однако сам Георгий принял это за поощрение и продолжил:

– Ни к чему нам в Куличках чужаки. От них только и жди беды.

Глаза Карины гневно сузились, словно у дикой кошки.

– Вот уж не думала, что встречусь с подобным проявлением ксенофобии, – произнесла она голосом, не предвещающим ничего доброго. – Такая нетерпимость заслуживает оценки с точки зрения закона. Илья Семёнович, напомните нам, пожалуйста, статью уголовного кодекса, предусматривающую наказание за деяния такого рода.

Капитан Трутнев неохотно ответил:

– Да, в уголовном кодексе предусмотрена ответственность за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды. Вплоть до пяти лет лишения свободы. Но вы сами сказали – деяния. А в данном случае не было никаких деяний или действий, только неосторожное высказывание.

Перетрусивший Георгий дрогнувшим голосом подтвердил:

– Это точно – сдуру ляпнул! Не подумавши…

– Так надо думать, прежде чем говорить, – строго сказала Карина. И предупредила: – Это относится ко всем присутствующим. Каждый должен помнить, что разжигание национальной, расовой, религиозной или социальной розни – это тяжкое преступление.

Её голос зазвенел как сталь:

– Мы не позволим раскачивать лодку государственной политики. Мы знаем, кто и зачем пытается это сделать. Враг многолик. Есть внешний, а есть внутренний враг. Кто из них более опасен?

Задавая этот вопрос, она смотрела на Георгия. И тот, не зная правильного ответа, испуганно пожал плечами, опасаясь снова попасть впросак. А Карина почти торжествующе заявила:

– Опасны все! И так же, как наши ребята сражаются с внешними врагами на фронте, мы будем сражаться с внутренними врагами в тылу. Это всем понятно?

За всех торопливо ответил Георгий, спеша снять с себя обвинение:

– Да!

– Вот и хорошо, – сказала Карина, удовлетворившись одиноким ответом и не настаивая на том, чтобы ответил каждый. – Так и предлагаю записать в протокол. Будем считать, что первое заседание нашего Комитета спасения прошло успешно. Была намечена стратегия его работы. Что же касается тактики… Коротко перечислю основные направления, которые нам предстоит обсудить в ближайшем будущем.

Она начала загибать пальцы, говоря:

– Это, во-первых, организация в Куличках цехов по производству маскировочных сетей и пошива зимней одежды для армии. Во-вторых, привлечение специалистов для работы в этих цехах. В-третьих, строительство многоэтажного дома для этих специалистов и членов их семей. В-четвёртых, сбор пожертвований для приобретения нового колокола для православного храма.

Когда остался единственный не загнутый палец, Карина задумчиво посмотрела на него, словно недоумевая, как так получилось, а потом сказала:

– Если у кого-то есть ещё предложения, прошу высказаться.

Капитан Трутнев деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание. И когда Карина взглянула в его сторону, произнёс:

– Это не то чтобы предложение, скорее дополнение по четвёртому пункту. Возможно, не будет необходимости собирать пожертвования. И даже ждать зимы.

– Поясните, Илья Семёнович, – потребовала Карина. – Я вас не понимаю. Думаю, что и остальные тоже.

Капитан Трутнев снова откашлялся, на этот раз звучно, и заговорил хриплым от волнения голосом:

– Прошлым летом в Куличках пропали два местных жителя – Егор Иванович Калиткин и Николай Александрович Жуков. Все, наверное, помнят эту историю.

– Точно, Егорша и Колян, – подтвердил Георгий. – Сгинули бесследно!

– Розыскные мероприятия ничего не дали, – продолжил после небольшой паузы Илья Семёнович, досадливо поморщившись из-за того, что его перебили и нарушили ход мыслей, выстроить которые в стройную, логически связную цепочку ему стоило большого труда. – Такое в наших местах бывает. Лес кругом да болота, а в лесу, как известно, медведь хозяин…

– А в болоте водяной, – снова вставил Георгий, не удержавшись. И сник под направленными на него гневными взглядами. – Молчу, молчу!

– Когда это произошло, я в присутствии понятых, которыми выступили находящиеся здесь Нина Осиповна и Георгий, произвёл обыск в доме, где проживали пропавшие Калиткин и Жуков.

Георгий усиленно закивал, но на этот раз не проронил ни слова. Нина Осиповна тоже качнула головой, подтверждая слова участкового.

– До этого Калиткин и Жуков по собственной инициативе ходили по домам жителей Куличков и собирали пожертвования на строительство новой школы…

Но Карину уже утомил долгий и нудный, с мельчайшими подробностями, рассказ участкового, и она раздражённо спросила:

– Уважаемый Илья Семёнович, а позвольте узнать, бога ради, какое отношение это имеет к нашему протоколу?

При упоминании всуе бога отец Климент шумно вздохнул, выражая своё неодобрение. А капитан Трутнев сдержанно заметил:

– Осталось немного, потерпите… Так вот, при обыске мною была найдена крупная сумма денег, которую я позже передал Нине Осиповне как главе администрации. Я полагал, что эти деньги были собраны с жителей Куличков на строительство школы и, следовательно, должны пойти по предназначению.

– Я могу отчитаться до последней копейки, на что и куда эти деньги были потрачены, – вставила Нина Осиповна.

Но капитан Трутнев не обратил на её слова никакого внимания. Он уже подошёл к самому главному в своём рассказе и не собирался отвлекаться на пустяки.

– Кроме денег в доме было найдено вот это.

И участковый достал из своего неизменного потёртого кожаного портфеля, который он всегда носил с собой, золотой самородок и протянул его Карине.

Глава 9. Забытый протокол

В первое мгновение Карине показалось, что это тот же самый самородок, который лежал в багажнике её мотоцикла. И она едва удержалась от гневного возгласа, собираясь обвинить участкового если не в краже, то в превышении должностных полномочий. Но вовремя опомнилась. Ей пришла в голову мысль, что самородков всё-таки два, просто они похожи как близнецы.

«Как я с Мариной», – подумала Карина. И неприятно усмехнулась, потому что это сравнение ей не понравилось.

– Я так думаю, что этот золотой самородок, как и деньги, Калиткин и Жуков получили от кого-то из местных жителей, – сказал капитан Трутнев. – Как пожертвование на новую школу. Следовательно, администрация посёлка может распорядиться им на законных основаниях.

– То есть? – настороженно спросила Нина Осиповна. – Поясните свои слова, Илья Семёнович!

– Продать самородок, а на вырученные деньги закупить новый колокол для храма, – ответил участковый. – Школу-то ведь уже построили. Думаю, никто не будет возражать. Даже отец Климент.

Но лицо батюшки выражало сомнение.

– Хотелось бы знать, откуда взялось сие злато, – произнёс он. – Не дьявольского ли оно происхождения?

– А не всё ли равно? – возразил капитан Трутнев. – Дело-то благое.

– Благими намерениями выстлана дорога в ад, – мрачно произнёс отец Климент. – Сам не ступлю на этот скорбный путь и другим не позволю по мере своих слабых сил.

– Эк вас занесло, батюшка, – досадливо поморщился капитан Трутнев. – Если опасаетесь, так освятите этот самородок. Дьявол и отступится.

Отец Климент не успел ответить, ему помешала Карина. Неожиданно она поддержала батюшку, сказав:

– А я думаю, что отец Климент прав. Мне и самой интересно, кто это в Куличках вместо денег жертвует золотые самородки. Лично у вас, Илья Семёнович, есть догадки на этот счёт?

Сама Карина догадывалась, кто это мог быть. Но она хотела услышать подтверждение от участкового, который отличался здравомыслием и лучше неё знал всех жителей Куличков.

– А что гадать-то? – сказала Оксана Павловна, не сводившая всё это время заворожённых глаз с самородка. – Бабка Ядвига это. Кому как не этой старой ведьме разбрасываться золотом, ввергая в соблазн порядочных людей?

– У вас есть основания для подобного утверждения? – переходя на официальный тон, спросил капитан Трутнев.

– Я свечку не держала, когда бабка Ядвига договор с дьяволом подписывала, – ответила Оксана Павловна. – Но вы, Илья Семёнович, спросите любую старуху в Куличках…

– Если оснований нет, то ваше заявление можно рассматривать как ложный донос, – не дав ей договорить, резко произнёс капитан Трутнев. – Со всеми вытекающими из этого последствиями. Подумайте об этом.

– Нельзя забывать о том, что заповедовал Господь людям, – поддержал участкового отец Климент. – Ибо сказано было: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».

Оксана Павловна смешалась под таким дружным натиском и не стала настаивать на своём утверждении.

– Может, и не бабка Ядвига, – пробормотала она едва слышно. – Мне-то откуда знать…

– Тогда кто? – неумолимо потребовала ответа Карина.

Ей было важно это знать. Ведь если этот золотой самородок был также из Усадьбы волхва, значит, Олег обманул её, сказал, что нашёл только один в лесу. Но если самородков не один, а два, то почему их не может быть больше? А если продолжать логически мыслить, то возможно предположить, что и о находке в лесу Олег соврал. А на самом деле это был не лес…

Но всё это были догадки, которые следовало проверить, прежде чем делать какие-то выводы.

«И уж точно о них не стоит говорить вслух, – подумала Карина, глядя на членов спешно созданного ею в Куличках патриотического комитета. – Они тут же разнесут мои слова по всему посёлку».

Поэтому, противореча самой себе, она не стала дожидаться ответа от участкового, а предложила:

– Давайте не будем гадать. Это бессмысленно. Боюсь, что эту загадку нам никогда не разгадать.

Отец Климент пророкотал:

– Положимся на Господа Бога! Ибо сказано в святом евангелии: нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.

Карина покачала головой и сказала:

– Предлагаю не полагаться на бога, а поступить по-другому. Как я понимаю, мы стоим перед выбором – можно ли продать этот золотой самородок и потратить вырученные деньги на благотворительность, или необходимо сдать его, куда следует. Я посоветуюсь в городе с компетентными людьми, и они подскажут правильное решение.