Гнев волхва

Сказанные ею слова «куда следует» и «с компетентными людьми» произвели должное впечатление, и никто не рискнул возразить ей.

Карина обратилась к участковому:

– Илья Семёнович, доверите мне ваше сокровище?

Капитан Трутнев был только рад избавиться от золотого самородка. Весь последний год участковый хранил его в сейфе вместе с табельным оружием и порядком извёлся. Он часто обращался к начальнику районного отдела полиции, майору Ивлеву, с просьбой забрать у него «Христа ради» самородок, но тот неизменно отказывался, говоря:

– Пока дело о бесследном исчезновении последних владельцев самородка не будет прекращено на законном основании, вещественное доказательство, которым данный самородок является, будет оставаться по месту возможного совершения преступления.

В переводе с официального на общепонятный язык это значило, что участковый должен был отыскать Егоршу и Коляна живыми или мёртвыми, а до тех пор избавиться от золотого самородка у него не получится.

Поэтому сейчас капитан Трутнев, чувствуя огромное облегчение, сразу же согласился отдать самородок, но потребовал с Карины расписку.

– Мол, такая-то взяла у такого-то под личную ответственность то-то, – продиктовал участковый текст расписки. – Обязуюсь обеспечить сохранность. Дата, подпись.

Карина написала то, что от неё потребовал участковый, и обменяла расписку на золотой самородок. И сразу же произошла удивительная метаморфоза. Лицо Ильи Семёновича украсила довольная улыбка, а Карина нахмурилась. Могло показаться, что самородок обладал сверхъестественной способностью лишать владеющего им человека положительных эмоций…

Спрятав самородок в карман своей кожаной куртки, Карина сказала:

– Предлагаю на этом наше заседание закончить и разойтись по домам. Времени уже много, а мне ещё добираться до города.

Карина была взволнована и спешила. И она позабыла о протоколе заседания, в результативную часть которого сама же ранее предлагала вписать четыре пункта. Но никто не напомнил ей об этом. Протокол так и остался ненаписанным.

Об этом вспомнила Оксана Павловна, когда все уже начали расходиться. К тому времени Карины давно не было в кабинете главы администрации, и Оксана Павловна ничем не рисковала, спросив:

– А протокол-то?!

Нина Осиповна, заметно осмелевшая после того, как над ней перестал зависать дамоклов меч отстранения от должности, которым ей постоянно угрожала Карина, с вызовом произнесла:

– И хорошо, что так! Я бы его в таком виде всё равно не стала подписывать.

Её дружно поддержали остальные члены комитета. Неожиданно оказалось, что никто из них не согласен со вторым и третьим пунктами резолюции, в которых говорилось о привлечении в Кулички специалистов извне и строительстве для них многоэтажного дома.

– Ещё и для членов их семей, – возмущённо голосила Клавдия. – Это как понимать? Ладно бы одинокие, а с жёнами и детьми зачем?!

– Заполонят весь посёлок, – поддакивал ей Георгий. – И кончится наша прежняя спокойная жизнь.

Оксана Павловна задумчиво заметила:

– А если они не православной веры? Строить многоэтажный дом, населённый иноверцами, рядом с храмом…

Эти слова вызвали гневный протест отца Климента.

– Не позволю! – пророкотал он. – Костьми на пороге лягу, а подобного не потерплю.

Только сидевший в дальнем углу на стуле капитан Трутнев помалкивал, не желая расстраивать земляков. Полагаясь на свою интуицию, которая его никогда не подводила, Илья Семёнович предвидел, что Кулички в скором времени ждут большие потрясения, и далеко не всё будет зависеть от желания коренных жителей. А, быть может, и совсем ничего…

Глава 10. Список дел Карины

Разгорячённое лицо Карины приятно охлаждал холодный ночной ветер. Выехав из Куличков, она сняла шлем, в котором ей было душно и нестерпимо жарко. Дорога в этот поздний час была пустынной, и она выжимала из мотоцикла всё, на что он был способен.

Мотор ревел, как разозлённый дикий зверь. Ветер свистел в ушах. Свет от фары, как огненный клинок, пронзал тьму. Слившаяся с мотоциклом Карина была похожа на одну их тех падающих звезд, которые по ночам пролетают над землей, оставляя за собой в тёмных небесах сияющий след. Она и чувствовала себя такой звездой.

Ощущение полёта пьянило Карину. Не меньше возбуждал её и смертельный риск, неизбежный при ночной гонке по плохой трассе, изобилующей крутыми поворотами и выбоинами. Ничто не могло сравниться с теми ощущениями, которые она испытывала в эти минуты, даже физическая близость с любимым мужчиной. Сейчас она была по-настоящему счастлива, не осознавая этого. И всей своей душой и плотью Карина отдавалась этому счастью, не думая о последствиях.

Она кричала словно в экстазе:

Ночь сойдет с ума,

Звездопад взъярится.

Я приду сама

Дикой кобылицей.

А ветер срывал звуки с её губ и уносил в непроглядную тьму, откуда они возвращались эхом, отразившись от верстовых столбов, деревьев, звёздного неба.

Все запреты сняв,

Обнажу я горе.

И, мольбам не вняв,

Со скалы да в море.

Это было любимое стихотворение Карины, которое она когда-то сама написала – как манифест, провозглашающий её жизненные ценности и отношение к самой жизни.

Лишь всплеснёт вода,

Горькая, как слезы.

Знаю, никогда

Не воскреснут грезы.

Пусть в твои глаза

Ввек не насмотреться,

Холодна слеза,

Сердцу не согреться.

Ни тепло, ни радостно

От любви минутной.

Горестно и тягостно

На душе распутной.

Мне ли одиночество

Звать или бояться?

Над лихим пророчеством

Мне ли не смеяться!

Но путь до города был долог. И когда ночная тьма стала бледнеть, а острота чувственного восприятия притупилась, Карина начала размышлять, чтобы разогнать скуку, вызванную однообразным пейзажем.

Мысли злыми пчёлами роились в её голове. Карину до глубины души оскорбил обман Олега, в котором она, сопоставив факты, уже не сомневалась. Она не понимала, зачем он придумал эту историю про подобранный в лесу самородок. Он ведь мог сказать ей правду…

«А вместо этого он посчитал меня доверчивой дурочкой, которая может поверить любой выдумке», – думала Карина. – «И ведь он оказался прав!»

Эта мысль злила её больше всего. Она знала, что в жизни случается всякое. Саму Карину за несколько лет до этого бабка Ядвига, приревновав к своему сыну, обратила в русалку. После чего поселила в Зачатьевском озере, где она в силу своего нового естества заманивала проходящих людей, чтобы утопить их. Тогда её спасли Олег и Михайло, называвшие себя жрецами Велеса и Перуна, проведя языческий обряд превращения русалки в человека. История поистине невероятная, и расскажи её Карине кто-то другой, она просто рассмеялась бы, сочтя за нелепую выдумку. Сама она ничего не запомнила из своего недолгого русалочьего существования, те несколько месяцев оказались словно вычеркнутыми из её жизни. Но она поверила на слово Михайло, зная, что тот не умеет врать. А ещё больше – ничем не объяснимому, почти животному, или, выражаясь языком современной науки, подсознательному страху перед его матерью, бабкой Ядвигой, который она начала испытывать с тех пор.

И если было возможно такое, то находка в лесу россыпи золотых самородков уже не могла показаться чем-то фантастическим. Поэтому она, не подвергая сомнению, поверила рассказу Олегу. Как и в то, что он взял только один самородок, а когда захотел вернуться за остальными, то не нашёл их, заблудившись в лесу.

Что было на самом деле, Карина не знала, но воображение услужливо нарисовало ей множество картин – от найденного, подобно Эдмону Дантесу, впоследствии назвавшегося графом Монте-Кристо, бесценного клада, до тайной золотодобычи в промышленных масштабах в окрестностях Куличков. Допускала Карина даже то, что Олег, разузнав тайну философского камня, научился превращать простые камни в золотые самородки.

«Волхвов во времена Древней Руси считали колдунами», – вспомнила Карина. – «Может быть, Олег только притворяется обыкновенным человеком, бывшим школьным учителем, а в действительности он маг и чародей. И печёт золотые слитки как блины».

После этого Карине стало ещё обиднее. Дав ей только один самородок, Олег тем самым приравнял её к заурядным попрошайкам, какими были Егорша и Колян, которым он также дал золотой самородок. А ведь она всё-таки сестра его любимой жены, и он мог бы проявить по отношению к ней больше щедрости.

«А любит ли он Марину?» – промелькнуло в голове Карины. – «Может быть, также только притворяется».

Дав себе слово подумать об этом на досуге, она начала представлять, что сделала бы, будь у неё не один, а несколько золотых самородков. От открывающихся перспектив у Карины захватило дух. Помимо задуманного, можно было бы организовать в Куличках производство тех же беспилотных летающих аппаратов для армии. Затем построить не один, а несколько многоэтажных домов, потому что тогда потребовалось бы намного больше специалистов. После вырубить лес вокруг посёлка и проложить современную скоростную автотрассу до районного центра, а затем и до города. Да и мало ли что ещё…

Карина даже радостно засмеялась, представив себе всё это. Это был уже совершенно другой уровень в сравнении с какими-то жалкими цехами по плетению маскировочных сетей и шитью зимней одежды. Её обязательно заметили бы. Общественный патриотический комитет стал бы только первой ступенькой на той иерархической лестнице, которая ведёт к заоблачным высотам власти. А уж оказавшись на самом верху, она сумела бы ухватить мифическую жар-птицу за хвост и выдернуть из него золотое перо, приносящее счастье. Ведь жар-птицы только там и летают, а в остальных местах – одни воробьи и прочие мелкие серые птахи…

«Вот так-то, Михайло», – злорадно подумала Карина. – «Ты ещё будешь себе локти кусать, что пренебрёг мною».

Однако она снова вспомнила о самородке, и её приподнятое настроение сразу исчезло, будто испарилось под первыми лучами восходящего в эти минуты солнца. А затем и надежда на лучшую жизнь будто ухнула в бездонную пропасть отчаяния. Осталось только разочарование. Сейчас Карина почти ненавидела Олега, который, как ей казалось, был виноват в том, что её мечты не сбудутся. Ведь он дал ей всего один золотой самородок, будто кинул подачку. Тогда как у самого их множество…

– Ну, это мы ещё посмотрим, – произнесла вслух Карина, будто отвечая своему внутреннему голосу, который всю дорогу настойчиво твердил ей о том, что её обманули и предали. – Я так просто не сдамся!

Это было похоже на клятву. И если бы её услышала Марина, хорошо знавшая свою сестру, она начала бы всерьёз беспокоиться о своём муже…

Вдали показались многоэтажные дома. Это уже был город. Карина даже удивилась, что преодолела такое большое расстояние и при этом почти не устала. Она подумала, что раздумья сократили ей путь, как будто заставив время течь быстрее. И пришла к выводу, что нет ничего быстрее мысли, опережающей даже скорость света. Мысленно можно в одно мгновение оказаться в любой точке Земли и бескрайнего космоса, словно мысли и есть те самые «кротовые норы», существование которых предвидят учёные и отрицают невежды. Когда-нибудь люди с их помощью будут путешествовать по вселенной. И это не более фантастично, чем обращение человека в русалку и превращение обыкновенного камня в золотой слиток.

Рассуждая так, Карина въехала в город. Её встретили огни, шум и суета, которые после патриархальной тишины, спокойствия и мрака Куличков стали для неё чем-то вроде глотка живой воды, обладающей способностью возвращать к жизни мёртвых. В Куличках Карина чувствовала себя словно в могиле, в городе она сразу будто ожила. Она любила город всей душой, и всегда смеялась над сторонниками философии Жан-Жака Руссо, которые утверждали, что природа спасёт цивилизацию, а мегаполис её погубит. Карина не представляла свою жизнь вдали от города, и она не понимала свою сестру, добровольно заточившую себя в глуши, а по сути – в темнице под названием Кулички. Это казалось Карине странным, почти безумием, но после нескольких безуспешных попыток уговорить Марину переехать в город она сдалась, сказав самой себе, что сумасшествие не лечится. Какое-то время она не понимала, что их любовь с Михайло обречена, потому что он, словно истинный леший, не мыслил своего существования вне леса. А её восторженные рассказы о жизни в городе вызывали у него скуку, страх и отвращение, в зависимости от того, о чём она говорила. Но потом она прозрела и изгнала эту глупую, приносящую только страдания, любовь из своего сердца…

Каждый раз, когда Карина вспоминала о Михайло, у неё портилось настроение. Случилось так и на этот раз. Радость от возвращения в город померкла, уступив место усталости, которая словно долго выжидала, чтобы напомнить о себе. И это было не только физическое изнеможение, но и душевное. Но если от первого можно было избавиться, погрузившись в сон, то второе давно уже преследовало её даже в сновидениях, и оно было намного тяжелее. Поэтому Карина решила не тратить время на отдых, а сразу направилась в офис Общественного патриотического комитета, который занимал весь верхний этаж одного из старинных зданий почти в самом центре города.

Карина подумала, что так будет даже лучше. Если увидят, что она, утомлённая долгой дорогой, покрытая дорожной пылью, изнемогающая от усталости, поехала не домой, а в офис, чтобы без промедления доложить о результатах своей поездки, то её рвение обязательно оценят. Далеко не каждый способен жертвовать собой ради общественного блага. А если её спросят о мотивах, она скажет, что по-другому не может и быть, когда идёт война между добром и злом, и от неё, в том числе, зависит, чтобы свет победил тьму…

Карина представляла, как она это говорит, и, словно глядя со стороны, сама восхищалась собой – молодой, красивой патриоткой с горящими глазами, в которых нет и тени эгоизма, зато есть бескорыстная любовь к своей родине. Как сказал бы отец Климент, «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

Вспомнив батюшку из Куличков, Карина рассмеялась. Её всегда забавлял этот похожий на напыщенного павлина поп, постоянно с важным видом к месту и не к месту изрекающий пафосные фразы. И она дала себе слово сегодня же встретиться с митрополитом, чтобы обсудить с ним дальнейшую судьбу отца Климента, не сумевшего молитвами уберечь храм от вражеского беспилотного летающего аппарата и собирающегося потратить пожертвования прихожан на новый колокол вместо того, чтобы перевести их на счёт епархии…

А после посещения епархии Карина решила навестить ведомство, которому подчинялось почтовое отделение в Куличках. Она не забыла демарша Оксаны Павловны во время заседания комитета и того развязного тона, которым та поучала её, объясняя опасность язычества. И не собиралась прощать эту глупую курицу. Наверняка без труда можно найти более достойную кандидатуру на должность начальника почты в захолустном посёлке, которая будет понимать, как и с кем надо разговаривать, и что лучше помалкивать, чем говорить.

То же самое и с главой администрации Куличков. По мнению Карины, та не соответствовала своей должности даже в прежние времена, не говоря уже о тех, которые предстояли Куличкам. Нина Осиповна должна была кануть в небытие и не путаться под ногами прогресса со своими доморощенными взглядами на жизнь. А добровольно или по принуждению – это решать ей самой. Карина знала, куда ей следует обратиться, чтобы решить эту проблему.

Следующим в списке, который Карина, коротая время, мысленно составляла на ближайшие дни, стоял начальник территориального управления Министерства внутренних дел, в чьём подчинении находились участковые уполномоченные полиции и, в частности, капитан Трутнев. Участковому, который без малого год держит в своём сейфе золотой самородок и не расследует таинственное исчезновение его владельцев, легко будет вменить в вину профессиональную непригодность, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Обновляемым Куличкам нужен новый участковый, который не будет вставать на защиту коренных жителей посёлка в случае их конфликтов с приезжими специалистами. А в том, что такие ситуации будут возникать, Карина не сомневалась. Разность менталитетов, обычаев и привычек была тому порукой.

Оставались Клавдия и Георгий, но их Карина решила привлечь на свою сторону, а не искоренять, как сорняки, подобно остальным членам комитета спасения, созданного по её инициативе в Куличках. Это были простые, глуповатые, без лишних амбиций люди, которые, Карина не сомневалась, будут ей благодарны за то, что она их выделила из толпы, и потому беззаветно преданны. Они станут костяком нового состава комитета, который на этот раз она будет создавать сама, уже никому не доверяя. И этот комитет будет безоговорочно, не споря и не умничая, принимать решения, которые нужны ей.

– Только название оставим, – сказала Карина, обращаясь к самой себе. – Комитет спасения.

Она несколько раз повторила его с разной интонацией, чтобы убедиться, что оно звучит красиво. И осталась довольна.

Ожидание Карины затянулось, зато она успела во всех деталях обдумать план будущего завоевания Куличков, которые должны были пасть к её ногам, чтобы она могла, перешагнув их, завоевать весь мир. Поэтому Карина не скучала. Она даже не заметила, как пролетело время. И когда, наконец, двери офиса Общественного патриотического комитета распахнулись перед ней, Карина была во всеоружии. Она чувствовала себя голодной, весёлой, бесстрашной и непобедимой. А случалось, что авантюристы достигали своей цели и с меньшим арсеналом…

Глава 11. Оплошность Карины

Карина вошла в кабинет, обставленный мебелью янтарного цвета. Древесина с причудливым рисунком переливалась как перламутр. Это была карельская берёза, ценная не только своей красотой, но также редкостью в природе и малым сроком жизни. Её называли «царским деревом», и Карина понимала почему. При одном взгляде на письменный стол, словно изваянный из глыбы мрамора, было очевидно, что сидящий за ним человек обладает почти безграничной властью. А то, что он был невзрачен на вид, узкоплеч и тщедушен, не имело значения. Мановением своего пальца он мог стереть в пыль горы и осушить море, если бы те встали на его пути, мешая достижению поставленной им перед собой цели. В одном этом пальце было больше силы, чем у легендарного древнерусского богатыря Ильи Муромца. Поэтому Карина не замечала худосочности этого человека, он представлялся ей могучим и величественным, каким только и может быть вершитель судеб, от которого зависела и её собственная судьба. Звали его Павел Павлович, и в свободное от решения важных государственных задач время он возглавлял Общественный патриотический комитет. Между собой сотрудники комитета называли его Пал Палыч, тем самым подчёркивая своё уважительное отношение к нему.

Подняв голову от груды бумаг, лежавших перед ним на столе, Павел Павлович проницательным взглядом посмотрел на Карину и лаконично спросил:

– Как наши дела в Куличках?

Карина поразилась тому, что человек, который привык мыслить масштабами страны и мира, запомнил название крошечного, затерянного в глуши посёлка, не отмеченного ни на одной из географических карт. Это казалось непостижимым и со всей очевидностью говорило о его истинном величии. Для великих людей нет мелочей. Они «в пепелищах прозревают лаву, в отголосках – мощный ураган». Когда-то Карина восхищалась Коко Шанель, утверждавшей, что настоящая женщина из ничего может сделать три вещи – салат, шляпку и скандал. Теперь точно так же, и даже больше, она восторгалась Павлом Павловичем, который, в чём она не сомневалась, был способен превратить любой пустяк в грандиозное событие.

И ярким примером тому были Кулички. Как только до Павла Павловича дошли слухи, что вражеский БПЛА долетел до этого посёлка, находящегося вдали от линии боевого соприкосновения, он тотчас распорядился послать туда представителя Общественного патриотического комитета, который должен был всё разузнать и доложить ему об истинном положении дел. А если получится, то и вернуться с конкретными предложениями, как комитет может использовать эту ситуацию для своих долгосрочных целей. Карина знала, что при этом Павел Павлович назвал её имя, и была чрезвычайно взволнованна этим. Уезжая, она дала себе слово оправдать его доверие. И теперь Карине казалось, что ей это удалось. Поэтому она на заданный ей неопределённый вопрос с гордостью ответила:

– Дела обстоят лучше некуда.

Однако Павел Павлович не понял её, и его лицо поскучнело.

– Значит, это был только фейк? – спросил он. И, снова переводя взгляд на бумаги, машинально произнёс: – Жаль, жаль…

Но это прозвучало двусмысленно, Павел Павлович сам понял это и тут же поправился:

– Жалко, что вы напрасно потратили своё время и силы.

Но Карина возразила:

– Это было не ложное сообщение. Вражеский беспилотник действительно долетел до Куличков и повредил православный храм. Правда, никто из местных жителей не пострадал, но настоятель храма получил психологическую травму. Из-за повреждения психики он теперь целыми днями молится, считая случившееся божьей карой за его грехи.

Павел Павлович мимолётно улыбнулся:

– Видимо, много нагрешил в своей жизни батюшка…

Но тут же его лицо стало серьёзным, и он с удивлением спросил:

– В таком случае я не понимаю ваших слов о том, что дела – лучше некуда. Лично я не вижу ничего хорошего в том, что разрушен православный храм, а его настоятель сошёл с ума.

– Это плохо, – согласилась Карина. – Но я имела в виду не Кулички, а наш Общественный патриотический комитет.

– Вот как? – в глазах мужчины появилась заинтересованность. – В таком случае поясните, чтобы я вас понял.

– В Куличках я не теряла времени даром, – звонким от волнения голосом проговорила Карина, спеша исправить свою оплошность. – За то короткое время, что я там пробыла, мне удалось создать из числа местных жителей Комитет спасения, который уже на первом заседании принял резолюцию, состоящую из четырёх пунктов. – В её голосе прозвучали просительные интонации: – Если позволите, я кратко изложу их.

Павел Павлович грустно посмотрел на свои бумаги, но всё-таки согласился.

– Хорошо, – сказал он. И строго предупредил: – Но только кратко. Как говорили наши предки, не растекайтесь мыслью по древу.

– Не буду, – пообещала Карина. – Первый пункт – это организация в Куличках цехов по производству маскировочных сетей и пошива зимней одежды для армии. Последующие два подразумевают привлечение специалистов со стороны для работы в этих цехах и строительство в посёлке многоэтажного дома для них и членов их семей.

– Многоэтажный дом – это хорошо, – удовлетворённо кивнул Павел Павлович. – А вот где найти специалистов, готовых переехать из города в этот медвежий угол, учитывая катастрофическую нехватку рабочей силы в стране?

– Привлечём из дружественных нам стран ближнего зарубежья, – не задумываясь, ответила Карина. – Если пообещать им ускоренное получение гражданства вкупе с социальными льготами, то, уверена, недостатка в желающих не будет.

– Пожалуй, вы правы, – кивнул Павел Павлович. – Причём это поможет решить сразу две задачи. Кадровый голод и…

– Демографическая проблема, – быстро закончила Карина. – Я об этом также подумала.

Павел Павлович благосклонно взглянул на неё.

– Я рад, что не ошибся в вас, – сказал он.

Карина смущённо потупила глаза, но не смогла скрыть счастливой улыбки. Некоторое время мужчина рассматривал её, словно оценивая. И, видимо, остался доволен результатом, потому что неожиданно произнёс:

– А почему вы стоите? В ногах правды нет. Присаживайтесь!

Карина с облегчением опустилась на мягкий стул, скорее похожий на комфортное и очень уютное кресло. Ноги у неё действительно устали и слегка дрожали от напряжения. Она мысленно поразилась способности своего собеседника подмечать даже такие мелочи и проявлять человеколюбие, которого от него было трудно ожидать, принимая во внимание подчинённое положение Карины. Она была уверена, что человек такого уровня, как Павел Павлович, не мог заинтересоваться ею как женщиной, несмотря на её молодость и красоту. А, следовательно, его внимание проистекало не из низменных побуждений, а из истинной заботы о ней. Карина почувствовала, как тёплая волна благодарности омыла её сердце.

– Спасибо, – с чувством произнесла она. – Вы не представляете, как я…

Но Павел Павлович, явно не желая, чтобы его благодарили, перебил её, спросив:

– Кажется, вы говорили о четырёх пунктах, а упомянули только три?

Карина в очередной раз изумилась его феноменальной памяти и быстро ответила:

– Последним пунктом стоит сбор пожертвований на новый колокол для храма. Прежний был повреждён взрывом.

– А нельзя починить старый? – спросил Павел Павлович. – И отчеканить на нём, что тогда-то и при таких-то обстоятельствах этот колокол был изувечен вражеским беспилотным летательным аппаратом, а позже восстановлен на средства Общественного патриотического комитета.