Тайна скорбящего ангела

– Ты что Саша, псих? Придурок бляха – муха…. Я вижу ты, совсем охренел…. Ты что, решил свою репу, под пули подставить из–за этого пойла. Оно что – этого стоит!?

– Не ори! Ты как всегда в своем репертуаре…. Снегурочек бляха муха всех распугаешь! – спокойно ответил Русаков. –Ты что забыл – сегодня ведь новый год!

Виталий на какое–то мгновение опешил. Он выплюнул жвачку и ничего не понимая, посмотрел на друга, словно тот сошел с ума. Виталий хотел что–то сказать, но слова от нервного стресса, словно высыпались из головы на лестничный марш.

– Дать бы тебе в рыло…. Ты подумал урод, как я буду в глаза твоей матери смотреть, если тебя подстрелят, –закричал он. –А ну давай, дергай отсюда, я прикрою! Больной что ли- бляха медная…. !

«Химик» ухмыльнулся. Закинув за спину мешок с бутылками, он бросился бежать через двор. Он петлял, словно заяц. Русаков бежал обратно – к «хрущевке», туда, где разместилась группа. Расстояние до неё было не больше семидесяти метров, но это были те метры, которые могли быть последними.

– «Хорошо живет на свете Вини –Пух. У него жена и дети –он лопух», –вновь проговаривал Русаков вслух, куплет за куплетом. В голове щелкал незримый секундомер. Он хорошо знал, что под огнем противника на счет три надо падать.

Среднестатистический стрелок, если он не спортсмен по стрельбе, затрачивает на выстрел не более трех секунд. Поднял автомат на линию глаз – раз. Поймал цель в прицел – два…. Нажал на спуск – три.

Русаков упал. В тот миг пуля с воем проскочили над его головой, и после до него донесся звук выстрела. Он вновь вскочил, и сделав два три шага, опять упал. Откатился в сторону – вновь вскочил. Прикрываясь детской площадкой, побежал к жилому дому. Там было безопасно. Вновь пули с жужжанием проносились мимо. Спасибо пехоте – прикрывают огнем из «Корта». Остаются считанные метры. Вновь кто–то стреляет уже на первом этаже соседнего дома. Смотреть мешает пот, он застилает глаза. Стреляют из подвального окна.

«Бармалеи» увлеклись охотой.

«Ташкенту» хватило всего полсекунды, и бородатые попали в его прицел. Ему хватило с лихвой этого времени. Словно на стрельбище, он приложился к прикладу автомата, и плавно нажал на спуск. Граната ВОГ вырвалась из «подствольнника», и понеслась в сторону цели. Все, что успел заметить «Ташкент», это было черное облако, разорванное в клочья раскаленными осколками. «Ташкент» вскочил в подъезд, следом за «Химиком», глубоко дыша после такого рывка:

– Ты…. ты…. бля…. гавнюк –совсем охренел! Я из–за тебя чуть седых волос не нажил, -заорал он схватив Русакова за отворот бронежилета.

– Да ладно тебе! Тоже мне Арина Родионовна нашлась – радуйся старик…. «Шампусик» цел –новый год! А какой новый год без «шампусика», –сказал Русаков, и обнял «Ташкента».

– Дурак, – ответил Виталий. Он, обиженно толкнув друга, и плюхнулся на диван, который откуда-то притащила пехота.

– Ладно – ладно – проехали….

И Русаков присел рядом поставив под ноги мешок.

– На вот держи свою железяку, – сказал он, вернув ствол.

– О, и ты ради этого бегал. Оно тебе надо было? Как представил, что тебя «бармалеи» могли зажмурить, я чуть не обосрался от страха…. Русаков открыл бутылку, и подал её Демидову.

– Пей! А то в натуре обосрешься….

– А–то! В натуре Саша, у лягушки пенис зеленого цвета! Как увидел, что рядом с тобой трассера летят, меня, словно пыльным мешком накрыло….

Виталик запрокинул бутылку и влил в себя шипучее вино. Передав бутылку Русакову, Виталий достал сигарету и блаженно закурил.

– А «шампунь» – то целый остался! НУРСы этаж в хлам разворотили, а шампунь целый – примета брат хорошая. Спасибо вертолетчикам! Если они по духам, так долбить будут, то мы домой не скоро вернемся!

Русаков вдруг засмеялся.

– Старик, ты, что ку–ку –тронулся, –спросил его «Ташкент».

– Да, что-то на ум пришло. Вот вспомнил, как мы с тобой познакомились! И было это тоже за три дня до нового года – ты хоть помнишь? Был школьный вечер – играла музыка, девчонки с пацанами танцевали! А мы с тобой, притащили немок на школьную дискотеку….

– А, ты про это, – сказал Виталик, прикладываясь к бутылке. –Да, были времена, а теперь мгновения, раньше поднимался член, а теперь давление, –сказал Виталий народную «мудрость». -Такое брат, хрен когда забудешь! У меня после того свидания «помидоры» опухли – мама моя дорогая. Я думал, что у меня яйца лопнут. Мы Эрикой после вечеринки на чердак слиняли, зажиматься на ящиках. Хотел я ей тогда «впиндюрить»…. Побоялся…. Первый раз такое было. Страшно…. А вдруг заявит, и тогда – прощай Германия, прощай Родина! Здравствуй папа Магадан!

– Не ты первый, не ты последний…. У меня ведь тоже все было впервые, – сказал спокойно «Химик». –Теперь вот – как вспомню, так мне ржать хочется….

– А ты почему не сказал, что Керстин в Россию учится по обмену приехала, – спросил Виталий.

– Ну да…. По обмену! В пединститут. Она сейчас в Твери учится….

– После командировки найдешь….

– Тихо ты, – ответил Русаков…. ЧК –не дремлет! Будет возможность найду…. Я на сына хочу глянуть. Может у неё фото есть….

– Встретишься, расскажешь, что к чему, – сказал «Ташкент». –Я тоже хочу в Германию…. Сосиски, пиво, грог горячий….

– К черту! Нет брат, больше той Германии…. И ГСВГ нет! Всё эти твари Горбачев, да Ельцин похерили! Есть у нас брат, одна большая задница, и зовут её Россия…. А её брат, надо защищать от всякого супостата….

– А мне, сердце вещует, мы еще вернемся, – сказал «Ташкент», и глубоко вздохнув повторил, – еще вернемся….

Глава вторая

Начало

Эта необычная, и даже фантастическая история началась совсем недалеко от Берлина. Всего каких–то тридцать минут от столицы ГДР, и диковинная двухэтажная электричка прибывала в небольшой ухоженный городок с непривычным для русского уха названием – Вюнсдорф. Это было историческое место, которое во время войны не раз посещали бонзы третьего рейха.

Здесь – среди соснового бора на глубине десятков метров располагался целый подземный город «Майбах-1» и «Майбах-2».

Здесь в бывшем штабе сухопутных войск Германии после победы над фашизмом в мае 1945 года, расположился штаб Группы Оккупационных войск в Германии – ГСОВГ, а позже ГСВГ. А уже за год до начала вывода советских войск, группировка очередной раз поменяла свое название и превратилась уже в Западную Группу Войск.

Личный состав четырех армий, буквально через пару месяцев после победы были расквартированы по всей восточной территории Германии. В те непростые времена присутствия советской армии, огромная группировка войск численностью сотни тысяч человек, составила ударный кулак «Варшавского договора».

Гарнизон штаба расположился между немецкими населенными пунктами с названиями Вюнсдорф и Цоссен земли Бранденбург. Будь то советский офицер, вольнонаемный, или его члены семьи – все, как «отче наш» знали эти уютные немецкие городки, которые гармонично вписывались в окружающий сосновый массив. Для простых советских людей, приехавших в ГСВГ по роду службы – это была реальная заграница.

Уцелевшие после войны особняки и жилые дома немецких офицеров времен Рейхсвера и Вермахта, покрытые красной черепицей, вписывались в рукотворный ландшафт созданный пленными еще в первую мировую войну, еще задолго до прихода к власти Гитлера. Бетонные бомбоубежища и скрытые под землей бункеры были выстроены нацистами по проектам инженера Лео Винкеля. Развалины бывшего штаба «Цеппелин и Майбах» взорванные на скорую руку после войны, стали напоминанием того, что русские пришли в Германию надолго. Все эти артефакты прошедших событий, почти у всех офицерских чад, прибывающих к месту службы родителей, вызывали умопомрачительный интерес и приключенческий зуд всех органов. Не смотря на то, что после войны прошло больше сорока лет, каждое офицерское чадо мужского пола, появляющееся в гарнизоне, лелеяло надежду, что именно ему выпадет счастье, раскрыть очередную неизвестную тайну Рейха.

Большинство юных искателей приключений, окрыленные идеей поиска военных артефактов, янтарной комнаты или фантастических сокровищ Геринга, колесили на велосипедах по всей восточной Германии, предаваясь раскопкам на местах кровопролитных боёв. Воистину, для юных искателей приключений ГДР была настоящим Клондайком не только «военных штучек», но и первых романтических чувств, которые становились темами местных легенд.

Третий городок – в котором проживали герои этого романа, стал за время пребывания русских войск – родным и близким, как олицетворение малой родины. Создавалось ощущение, что гарнизон располагался не по соседству с немцами, а был каким-то закрытым секретным городком Советского Союза. Здесь беспредельно властвовал коммунизм, воспетый программами первых секретарей ЦК КПСС, а зоркий глаз особого отдела – комитета государственной безопасности следил не только за агентами империалистических разведок, но и за нравственными устоями советских граждан.

Во времена правления Хрущева, Брежнева и Андропова: казалось, что присутствие советских войск здесь будет вечным. Русские войска были гарантией мира и стабильности во всей Европе почти, от батюшки Урала и до пролива Ла–Манш. Но пришли годы, и первый Президент СССР Михаил Горбачев с какой–то необъяснимой и предательской «легкостью» отдал на растерзание западным немцам не только Советский Союз, братскую ГДР, но и весь лагерь «Варшавского договора».

Шли годы, офицеры со своими семьями в рамках ротации постоянно обновляли военные части и гарнизоны группировки. Ни кто не мог даже подумать, что грядет то время, когда великий и могучий Советский Союз выведет из Германии свои элитные и самые боеспособные войска. Всё, что было построено за послевоенное время останется здесь навеки, чтобы уже через пару десятков лет, порасти мхами забвения. Победители в великой отечественной войне, словно «побитые собаки», собрав свои узлы и баулы, двинулись нескончаемыми эшелонами в сторону Востока –на Родину, на ту Родину, которая к сожалению –их «не ждала».

В тот год, как и во все предыдущие годы, зима в Германии выдалась сырая, и без снега. В самом преддверии нового года, ничего не напоминало, что на дворе конец декабря. Не прошло недели, как Русаков, преодолев несколько тысяч километров над просторами великой родины, прибыл вместе с матерью к новому месту службы отца. Сегодня к счастью и радости был последний день учебы перед наступающими зимними каникулами. Впереди было десять незабываемых дней, которые должны были стать той яркой меткой, к которой через многие года будет возвращаться его память на протяжении всей жизни.

Сегодня двадцать девятого декабря закончилась вторая четверть. Завтра уже не надо было вставать рано в школу, делать уроки, и собирать по вечерам опостылевшие учебники. До полной свободы оставались считанные часы, и сердце предчувствовало то волшебное время, которое должно было заполнить душевные пустоты яркими впечатлениями от пребывания за границей. Последний день был короткий.

Малолетки носились по школе в костюмах зайчиков, космонавтов, снежинок и фей, а в душе Русакова Александра расцветали весенние подснежники. Уроки закончились, и ребятня с криками: «Ура! Каникулы!» стали разбегаться кто куда: кто бежал занимать места в автобусах, которые стояли на парковке. А кто в магазин за волшебными немецкими булочками. Они стоили всего пять пфеннигов, но были настолько вкусными, ароматными, что этот вкус у многих хранит память все эти годы, как напоминание об удивительном времени, которое называется юность. Полгода назад Русакову исполнилось шестнадцать лет. Он учился в девятом классе советской школы, и со слов учителей был совсем не пай мальчиком, которого можно было сделать «ручным», как хомячка. В нем был тот стержень, за который во все времена женщины обожали мужчин, называя их «мой герой». Это была верность– верность не только традициям и мужскому слову, но и чувствам, которые испытывал молодой человек в эпоху своего становления.

Закинув сумку с учебниками Сашка переоделся, и схватив со стола котлету, которые жарила мать, выскочил из дома. Свобода звала! Свобода свистела в ушах ветром приключений! Свобода звала туда, где были новые друзья, новые знакомые и новые авантюры.

– Мам, я на стадион, с пацанами в футбол играть….

– Только не долго – до обеда, – отвечала мать. –Скоро придет отец, со службы –обедать будем.

А сын уже её не слышал и хлопнув дверью, скатывался по перилам. Он бежал туда, где не было родительских глаз. Туда где целый день трещал моторчик самолета, который летал над футбольным полем, и манил будущих авиаторов и конструкторов.

Он и был тем предметом, который и Русакова тянул из дома, вызывая в его душе интерес и любовь к небу.

Не смотря на конец декабря – была «весна». На футбольном поле росла зеленая трава, и эти последние дни года, скорее напоминало теплые дни апреля, чем конец декабря.

Переодетые в спортивные костюмы солдаты спортивной роты, гоняли по полю мяч. Офицерские сынки, сбившись в стаю любителей футбола, противостояли натиску. Со стороны это было больше похоже на хаос, чем на игру. Все «вакансии» в командах к приходу Русакова были уже заняты. Оставшись не у дел, Сашка, в раздумьях о смысле бытия, расположился на трибуне стадиона, складывая в голове мозаику мыслей. Его юную душу глодала и терзала странная тоска. Ему вспомнился Советский Союз и веселая компания дворовых друзей, оставшихся далеко, далеко. Вспомнился лед Амура, где еще неделю назад он с друзьями, гонял в хоккей и катался на лыжах. Здесь в этой чертовой, как ему казалось Германии, было все не так: не было ни городского катка, где по вечерам горели разноцветные лампочки, и играла музыка, ни хоккейной коробки, ни верных друзей, которых он знал всю жизнь. Здесь надо было начинать жить заново, и заново становиться своим.

– Ну, что камарад пригорюнился? Что сидим, – спросил подошедший паренек. –Кого ждем?

– Медитирую, – коротко, как выстрел сказал Русаков, не желая вступать в дискуссии.

– Слышь ты, медитатор –счет какой, – спросил незнакомец, и присел рядом на лавку. Он дружелюбно протянул руку и представился:

– Виталий – Виталий Демидов. Я учусь в девятом «А». Видел я тебя сегодня в школе. Ты, наверное, новенький?

– Новенький, старенький, какая разница, –ответил Русаков.– Скучища– мама моя дорогая….

– Жвачку хочешь, – спросил Виталий.

– Давай….

Виталий достал пластинку «тутти–фрутти» и протянул Русакову.

– А тебя как, звать?

– Русаков я! Меня отец в честь Македонского – Александром назвал. Я учусь, в девятом –«Б», –ответил Сашка, и сунув жвачку в рот на какое–то мгновение погрузился в благоговейное смакование.

– Что себе планируешь?

– В каком смысле, –спросил Русаков, надувая пузырь. –В смысле международной обстановки….

– Планирую для начала друзей найти. А потом будет видно –сориентируюсь на местности. Третий день я тут околачиваюсь, –сказал Русаков. –Нравится мне, как вон тот мужик, самолет запускает.

– Летчиком –налетчиком хочешь стать, –спросил новый знакомый.

– Еще не выбрал….

– А у тебя курить что-нибудь есть? Или ты Саша Русаков, растешь маменькиным сынком?

– Курить у меня камарад – как грязи, да только всё дома. Я же коллекционер табачных изделий – собираю коллекцию, –сказал Русаков, стараясь выглядеть достойно.

– Жаль, что у тебя с собой нет. Эх, сейчас бы «Столичную» или «Яву» закурить….

– Хочешь курить – закури, –ответил Русаков.

Виталий достал из кармана «Охотничьих» и протянул пачку Русакову.

Это были знаменитые сигареты называемые солдатами – «Летят утки» или «Термоядерные».

– Термоядерные, –восторженно спросил Русаков и протянув руку вытянул сигарету.

– Не «термоядерные», а смерть НАТО! Такие вот они! Хочешь курить благородные –купи в военторге «Филипп Мориц»…. Папаша у тебя, наверное, генерал? Марки лопатой гребет?

– Куда нам до генералов! –сказал Русаков и закурил. У меня батя обычный майор. Он служит на «Никеле» ЗНШ.

– Вот так всегда –только хочешь завести друга сына генерала, а нет же, судьба тебя сводит с майорским сынком. Да к тому же раздолбаем, как и ты сам….

В то время сигареты выдаваемые солдатам в качестве пайка, носили кучу всевозможных народных названий. По Группе Советских Войск в Германии даже ходила легенда: якобы был случай, когда русский солдат на экскурсии в «Трептов парке» в Берлине, угостил «Охотничьими» сигаретами американского солдата из западного сектора. После трех затяжек нашего русского табака натовец скоропостижно умер на руках сослуживцев от остановки сердца. Народ якобы говорил, что после этого, начальник штаба НАТО в Европе, издал приказ и обратился к командованию ГСВГ с просьбой – больше никогда не угощать американских солдат русскими сигаретами. Сказывали, что по составу они схожи с боевым отравляющим веществами.

– Ну, как тебе табачок, –спросил Виталий, растягивая свой рот в ехидной улыбке.

– Горчичный газ, –ответил Русаков. –Эрзац продукт –Гитлер капут!

– Извиняй камарад, других не имею, – сказал Виталий. –Не если не хочешь –то и не надо. Кто любит курить хорошие сигареты, тот должен иметь хорошие деньги. А чтобы иметь деньги, нужно с немцами крутить всякие гешефты, – сказал новый знакомый, намекая на свои авантюрные склонности.

– Я пока еще ни одного немца не видел, –сказал Русаков. –Для меня немец, это такая же экзотика, как африканец из Конго в дебрях Сибири и дальнего Востока.

– Аналогично –я тоже! Второй день, как из Союза. Отца перевели из «Ташкента». Теперь вот хожу, словно неприкаянный, –ответил Виталий, затягиваясь дымом, как затягиваются куряки со стажем.

Виталий был из той категории парней, которые имели какое–то внутреннее обаяние, и с первой минуты располагали к доверительной беседе. Он сразу понравился Русакову. Он был в доску свой. Всего несколько слов: и было ощущение, что они ходили в один детский сад, учились в одной школе, выросли в одном дворе, и даже вместе воровали яблоки в одном саду у дяди Вани.

– А, заметно….

– Что заметно, –переспросил Виталий не понимая.

– Заметно, что ты с Юга! Рожа у тебя….

– Что рожа? –Рожа говорю черная- загорелая! Ты похож на Гойко Митича –из фильма «Последний из Могикан».

Ау меня рожа бледная. Моего старика с Дальнего Востока из Благовещенска, сюда перевели. Эх, у нас там сейчас снега по пояс, да морозы под сорок. Пацаны в хоккей рубятся, прямо на льду Амура. А здесь сырость слякоть и вечные сопли, – сказал Русаков.

– Да, ладно тебе! Какие твои годы – еще привыкнешь, –сказал Виталий, бросив окурок. –Человек камарад –это такая скотина, которая привыкает ко всему. Вот и ты привыкнешь….

– Эх, мне бы сейчас коньки, да в хоккей бы погонять. Обожаю я это дело….

– Что типа Харламов – еще не нагонялся, –спросил Виталик, без должного интереса. –А я –представляешь, ни разу на коньках не катался. В «Ташкенте» тепло – там яблоки и урюк! Там манты, самса и узбекский плов! Вкуснятина – мама моя дорогая!!!

– А что ты хочешь предложить, –спросил Русаков, –плова поесть?

– Что –что! Ты камрад, оглянись! Мы же с тобой за границу попали –это уже удача! Тут в Германии – тут столько возможностей – мама моя дорогая! Наведем с немцами гешефты! Будем менять рубли на марки, толкать фрицам транзисторные приемники, фотоаппараты. У нас появятся бабки. Оденемся с иголочки в импортные шмотки, и будем склонять местных фроляйн к первой и страстной любви.

– Ага, будем с тобой Родиной торговать, а на эти деньги содержать импортных шлюх! А потом нас с тобой особый отдел возьмет за жопу, –ответил Русаков. –В школе говорят, берут подписку, чтобы мы с немцами ни–ни….

– Какую, –спросил Виталий, удивленно. –Я что–то не слышал не о каких подписках. –Ну такую, чтобы с немцами не было никаких сношений…. Чтобы никаких с ними дел не иметь….

– Ну, так мы с немцами сношаться не будем – мы же не какие «голубые». Мы Санек, будем сношаться с фроляйнами, –сказал Виталий, и засмеялся.

– А «голубые» -это кто?

– «Голубые» камарад, – это такие специфические мужики, которые занимаются между собой любовью.

– Они самые…. А у тебя, как с этим делом? Всё работает или ты еще не знаешь, зачем Бог наградил тебя такой штучкой, которую он приклеил Адаму между ног?

Русаков слегка обиделся. Он уже давно по утрам стал ощущать «прелести» утренней эрекции, поэтому мысли о «продолжении рода», все чаще и чаще поселялись в его юношеской голове и ежедневно напоминали о том, что этот вопрос уже пора радикально решать.

– Как у каждого мужика стоит –по утрам….

– Вот видишь –ты Русаков, уже почти мужчина. Осталось нам найти себе тёлок и жизнь удалась. Нам с тобой, давно пора распрощаться с этим недостатком, как детство – засиделись мы с тобой камарад не целованными. Штука это Санек, приятная, и в жизни очень даже нужная, – сказал Виталий, расставляя приоритеты.

В тот момент беседы о женщинах к беседующим парням, подошла девушка в фирменном джинсовом костюме, лет шестнадцати. Она, кокетливо улыбаясь, представилась:

– Приветик мальчики! Чего сидим –кого ждем?

– Медитируем, -в унисон ответили парни.

– С вами можно помидитировать?

– Можно.

– Тогда я присоединяюсь! Меня Ленка звать. Я учусь в десятом классе!

– Вот видишь камарад -на ловца и зверь бежит, –сказал Виталий.

– Старуха, – ляпнул Русаков, расплываясь в улыбке. –Мы ведь еще малолетки!

– Какая, я тебе старуха? Чучело! Смотри чувак, я девушка в самом рассвете молодости….

– Что девушка в рассвете тоже из Советского Союза прикатила, –спросил Виталий.

– Такое ощущение, что тут собирается клуб любителей СССР. –Да уж! Папаню моего из Москвы перевели! А вы, что тут сидите, –спросила Ленка присев рядом.

– Что не видишь, кислородом через сигареты дышим. Мы с Санчелой мечтаем о красивой и счастливой жизни.

– А с вами можно помечтать о красивой и счастливой жизни?

– Мечтай! Мечтать ведь не вредно, –сказал Русаков.

– Вредно не мечтать, – буркнул Русаков.

– А можно с вами покурить? Угостите сиротинушку сигаретой, – сказала Ленка, выискивая повод для общения. – Хочу попробовать, что это такое….

– А у нас только «Охотничьи»…. Это тётя, такая дрянь -мама моя дорогая! Курить будешь? – спросил Виталий, протягивая сигарету.

– Других нет не мы еще не заработали, -сказал Русаков и с удивлением глянул на девушку, которая закурила.

После первой затяжки её глаза, округлились. Лицо сделалось красным, и она поперхнувшись закашляла, отплевываясь и вытирая слезы.

– Сдохнет, – спросил Виталий Русакова.

– Нет – не сдохнет, оклемается….

– Не дождетесь, – сказала Ленка, выкидывая окурок. -Тошнит меня что-то!

– Это хорошо что всего одну затяжку сделала. А вот американец в Трептов парке в Берлине, после третьей затяжки сдох.

– Ну, то американец! А я девушка русская. А мы русские бабы и коня на скаку остановим и в горящую избу войдем.

Русаков сделал умное лицо и выудив из-под коры головного мозга стих, стал декламировать его перед Ленкой подобно поэту.

– Есть девушки в русских селениях. Их бабами с детства зовут. Слона на скаку остановят и хобот ему оторвут. А грянет лихая година, и я не пытаюсь вам врать, научат любого мужчину с крыльца до сарая летать.

– Браво, – сказала Ленка, хлопая в ладоши. Ведь можешь, когда захочешь….

– Ну ты камарад даешь!!! С таким умищем пятерки можно лопатой в портфель складывать, – сказал Виталий.

– Брось Ленка – не кури, у тебя ведь детей никогда не будет. Эти сигареты солдаты «противозачаточными» прозвали. После третьей затяжки может быть выкидыш, – сказал Русаков.

– О как, -сказала Ленка. -Домой мне пора….

Виталий взглянул на девушку и сказал:

– Обиделась что ли?

– На что мне обижаться? Пора мне. Батька родный ругать будет….

– А мы думали пофлиртуем, -сказал Русаков шутя.

– Вон Саша, с другом своим флиртуй, пользы будет больше.

Русаков сделал вид, что обиделся, искусственно нагоняя напряжение обстановки.

– Больно надо! Да я на тебе даже по приговору суда не женился бы, – сказал Русаков. – Пацаны говорят, что флиртовать с курящей девчонкой, это равносильно лизать пепельницу.

– Вот и лижи, – сказала девушка, и улыбнувшись.

– Санчело, ты не зарывайся! Веди себя с дамами уважительно, пока я тебе по дюнделю не стебанул, – сказал Виталий. –Что ты к ней пристал? Девчонка компанейская. Нам дружить надо, а не лаяться.

Слова, сказанные девушкой, настолько растрогали Александра, что он был готов взорваться от бушующей внутри него обиды. Это был первый раз, когда его так унизили.

– Да ты глянь на неё! Курит, матом ругается. Не девушка, а какая-то чувырла….

Ленка в нервах, вскочила с лавки, и поставив руки на бедра, дерзко сказала:

– Слышь ты – хорек амурский! Иди и своей мамочке пожалуйся! Тоже мне кавалер! С девочками гулять хочет, а сидит тут выкобенивается! Сидишь тут, как старый дед бурчишь –дурак ты Саша!