Нефритовый слон

Вдруг она понизила голос и заговорила доверительно, как на исповеди:

– Дело в том, девушка, что алкоголику, чтобы опьянеть, нужно гораздо больше выпить, чем обычному человеку. А мне сейчас очень нужно опьянеть. Сегодня как десять лет… Десять лет прошло, ровно, с того дня, как мой муж, дочь, ее муж и годовалая внученька моя погибли.

В нашу легковушечку рано поутру врезалась фура. Водила уснул за рулем, и всю мою семью отправил на тот свет… скотина.

Вы спросите, был ли суд? Был. К ответу привлекли его работодателя. Он приказал отработавшему три смены дальнобойщику снова сесть за руль. А тот не мог отказаться, у него болела дочь. Он отец-одиночка. В общем, работодателя лишили лицензии и обязали выплатить мне компенсацию… ага, за мою семью. Четыре миллиона рублей.

Я к ним сначала прикасаться не хотела. Подруга моя и соседка, Верочка, очень поддерживала меня. Советовала отдать эти деньги на благотворительность.

Она к тому моменту уже совсем плоха была, жила в хосписе. Я ее там навещала. У Верочки дочь была. Хорошая девочка. Таисия. Не знаю, что с ней стало. И Вера не знала.

А как Вера умерла, я забрала те четыре миллиона со сберкнижки и стала пить по-черному. Вот когда упиваюсь до чертиков, все мне кажется, что и мои живы, и Вера жива.

– А кто сейчас живет в ее квартире?

– Кто в ее квартире живет? Так когда дочь пропала, а сама Вера умирала, она квартиру завещала хоспису этому, где жила.

Там сейчас дочь директрисы живет со своей семьей.

Ну да, рука руку моет, вполне жизненная ситуация. Что же, мне так или иначе квартиру пока возвращать нельзя. Да и нет там ничего от мамы, давно ее душа оттуда ушла.

Повернувшись к тете Нине лицом, говорю ей:

– Пойдем. Тут недалеко «Пятерочка». Куплю вам водки.

И купила. Три бутылки. Тетя Нина чуть руки мне целовать ни начала.

А я подумала: пропить четыре миллиона за десять лет и до сих пор быть более или менее в себе? Есть еще женщины в городах русских.

– Не стоит благодарности, – говорю я, убирая руки за спину.

– Ой, дочка, хочешь тогда, я тебе погадаю? Что ждет тебя в ближайший год?

– На чем погадаете?

– На картах Таро. Вон она, моя любимая колода. Мне напророчила скорую удачу. Ха! И я встретила тебя.

Тяни три карты. Прошлое, настоящее, будущее.

Я сначала хотела отказаться, но передумала. Все равно же ерунда.

– Ну, посмотрим. Так, прошлое. Три пики. Деточка, ты что же, сидела, да?

– Что?

Я не верю своим ушам.

– Три пики это карта узника. Но это в прошлом. Так, ладно, дальше. Настоящее. Королева Ночи, перевернутая. Рядом с тобой, детка, ходит беда. Опасность какая-то смертельная над тобой, да не только. Королева Ночи – карта парная. Ну-ка, еще одну тяни. А, что я говорила? Вот и Король-слуга.

– Кто?

– Король-слуга. В паре не он влавствует над ней, а она над ним. И опасность парная.

Ну а будущее? Семерка кубов. Семь возможных союзников или противников. Нет, не союзники, враги смертные.

Ну, посмотрим, кто такие. Еще одну.

Так, Валет Теней. Ого. Очень опасный противник у вас, детка. У тебя и у короля-слуги.

И рядом с ним целая свита, с валетом.

Ты, вот что главное, помни, доверять ты можешь только королю-слуге.

Тяни последнюю карту, проверить теорию хочу.

Так, Король с кубком. Будет у тебя союзник. Временный. Ты главное своего короля на него не променяй, ошибешься. Он союзник, а не пара тебе. Пара тебе Король-слуга. Береги его.

Вы парные карты. Вас нет друг без друга.

А теперь ступай. И колода отдохнуть должна, и я. Выпить мне надо, истосковалась по своей семье. А как упьюсь, так всегда приходят.

Спасибо, что поболтала со мной.

Тебя как зовут-то?

Назваться собой не могу, опасно.

– Таша.

– Наташа?

– Просто Таша.

– Поняла. Тебя так слуга величает. Загадочный он у тебя. Я б ему погадала.

Уходя, вижу, как тетя Нина укушала литровую бутылку водки меньше чем за пару минут.

***

Пока еду назад в хостел, думаю о том, что, раз нарушила один запрет, не узнавать, что стало с маминой квартирой, можно нарушить и второй, узнать, где могила мамы.

Приняв решение, уточняю в Интернете адрес того хосписа (десять лет прошло, я не была уверена, что точно его помню).

Оказывается, это совсем недалеко.

Только тут понимаю, что тетя Нина могла назвать мне место, где похоронена мама; наверняка же ходит к ней на могилу. Вечно мы сильны задним умом.

Но потом думаю, что это был бы плохой вариант. Ну как бы я объяснила ей, зачем мне это знать, где похоронена Вера. Ведь правду обо мне пока никому знать нельзя, это опасно для меня… и для короля-слуги.

Тут же шепчу себе, что всё, что нагадала мне тётя Нина, это так, фигня на постном масле. Или знак свыше?

«Фигня!», вторит разум. Что же, буду думать именно так.

А пока, уточнив в Сети адрес хосписа, все-таки еду туда, хоть и понимаю, что просто открыто спросить, где похоронена умершая примерно десять лет назад в их хосписе Вера Жевнова, я не могу.

Но, стоит выйти из метро и пешком дойти до хосписа, как чувствую, насколько сильно меня туда тянет.

При входе на территорию сидит скучающий охранник, смолит сигарету.

И на моих глазах к нему подходит высокая красивая шатенка. Охранник вскочил, как ошпаренный, пряча сигарету за спиной.

– Алина Степановна, ваша мама у себя. Вы к ней?

– Ну, а к кому еще я могла бы прийти? У меня, слава Богу, никого больше в этом убогом месте нет.

Тетя Нина сказала, что в нашей с мамой квартире живет дочь директрисы со своей семьей. Вот эта женщина видно и живет.

Какая неприятная, стерва!

Разве так можно говорить об умирающих пациентах…

Пока я думаю об этом, Алина уже идет по дорожке к зданию, огороженному невысоким забором.

Охранник снова уселся на свое место, смолит сигаретку и – смотрит на меня.

– Да, с такими как Алина, не забалуешь. Она тут все живое строит, даже мать, – вдруг заговорил он заговорщически, понизив голос.

– Ее тут никто не любит, особенно родственники умирающих.

– А десять лет назад она тоже всех тут строила?

Охранник хмыкнул, сплюнул в сторону, в траву, и ответил:

– Десять лет назад она еще была подросток. Это она недавно оперилась, как вышла замуж и родила ребенка. Вернее, сначала родила, потом вышла замуж. Причем говорят, что не за отца своего ребенка. Ну да Бог ей судья.

А у вас тут кто-то жил? Десять лет назад?

– Да, мама.

– Мама… И что же, хотите что-то о ней узнать?

– Да…

– Место захоронения?

Я молча киваю.

– Понимаю. Могу устроить. Но это будет стоить денег.

– Сколько?

– Тридцать тысяч.

Дорого. Могу конечно взять деньги у… соседа. Не говоря даже, на что именно. Он даст, не задавая вопросов. Король-слуга… Блин, опять эта фигня в голову лезет.

И тут неожиданно мне приходит смс.

– Подождите, – говорю охраннику и читаю сообщение.

«Привет от Саши. Вам нашли жилье. Адрес скину отдельно. Туда нужно перебраться в течение суток. Живите там, пока без документов. Предупреди Юру, чтобы не светился. Пусть лучше вообще на улицу не выходит. Слухи ходят, что его могут объявить в федеральный розыск. Конечно, не как беглого раба, а как преступника, совершившего крупную кражу в доме известного и уважаемого бизнесмена. Саша попытается повлиять на ситуацию. Будем держать вас в курсе. Пока все».

У меня от прочитанного буквально оторопь. Понятно почему не как беглого раба… но что значит «беглого раба», если рабыня – я? Разве надсмотрщики – тоже рабы? Хотя, паспорта у них отнимают, деньги, якобы их, они забрать не могут. Может, так и есть рабы, только с толикой власти над теми, кто совсем уж раб…

И это возможное обвинение… Крупная кража. Федеральный розыск. Это серьезно.

Вспоминаю, как он сказал, «На месте убьют». Теперь я ему верю.

Так, нам предстоит скорый переезд. Вещей-то и нет почти, но все равно нужно подготовиться. И вообще предупредить Юру… соседа.

Интересно, сколько я выдержу эту шараду…

– Спасибо за желание помочь, я подумаю, где взять деньги, – быстро говорю охраннику, и направляюсь назад к метро.

Нет, сейчас тридцать тысяч на это дело я у Юры просить не стану. Нам эти деньги позже могут понадобиться на что-то ещё. Он сказал, нужно подождать год, и может, я смогу узнать, где похоронена мама, безо всяких трат. Хоть дело не в них, а в первую очередь в нашей безопасности. В моей…

«В вашей», повторяет внутренний голос и сил нет сейчас с ним спорить.

Войдя в хостел, киваю Зине, быстро прохожу в комнату и запираю дверь на ключ.

– Собирайся. Пришло сообщение от твоих друзей из Волгограда. Пока еще жареным не пахнет, но в ближайшее время вполне может начать. Вот, читай.

И я сую Юре в руки мобильник.

Там уже пришла смс с адресом нашего нового места жительства.

Быстро он читает сообщение, отдает мне мобилу и начинает собирать те вещи, которые я успела купить.

Я же проверяю, не забыла ли слона, потом складываю в сумку предметы гигиены, аптечку, недавно купленную мной, и через час Юра вызывает такси.

А еще через десять минут отменяет его. На мой номер приходит новая смс:

«Такси не вызывайте. Пешком пройдете от хостела до метро. У метро есть торговый центр. Он там один. Идете на подземную парковку, уровень минус один. Место А13. Желтая тойота королла, гос номер А186ОЕ.

Машина открыта, ключи под половиком водительского места. Как только получите документы и поменяете адрес места жительства, машину бросить у человейника. Пока это все инструкции. Привет от Саши. Удачи».

Простившись с Зиной, пошагово выполняем данные нам инструкции.

Как только сели в машину, я забила в навигатор адрес, присланный нам ранее.

Дорога туда занимает почти два часа.

Стоит мне увидеть дом и я понимаю, почему такие постройки называют «человейник». Человеческий муравейник.

Чувствую, что мне здесь не понравится, но, как говорится, не до жиру, быть бы живу.

И действительно, стоит войти в грязную однушку, и я начинаю тосковать по хостелу.

Глава 3, Секс по принуждению и без

Я заигралась болью,

Местью своей злой.

Я увлеклась ролью,

Стала бабой Ягой.

Власть моя безгранична,

Ты мне вручил ее сам.

Вверил мне душу, тело.

Сердце. Его я съем.

Временное пристанище, где какое-то время нам теперь предстоит кантоваться, действительно однушка на восьмом этаже двенадцатиэтажного человейника, где кроме малюсенькой кухоньки, уборной (толчок, рукомойник и в углу небольшой водосток, над которым висит лейка, это очевидно так называемый душ), есть одна комната, где стоит двуспальная кровать, и больше из мебели там вообще ничего нет.

Юрина бытовка в лагере и то выглядела лучше этой клетки, не говоря уже о чистенькой симпатичной комнате, где мы прожили две недели.

Мы оба без слов чувствуем, что тут все будет иначе. Не соседи, а хозяйка и ее верный пес.

– Это временно, всего на пару месяцев, пока делают документы, – оправдывается он передо мной, глядя в пол. В грязный драный паркет, на который и ступать-то противно.

Как будто у меня амнезия и я могла забыть, почему мы тут.

– Так, я видела на кухне помойное ведро, а в уборной тряпку. Набираешь воды и драешь полы здесь и на кухне. Чтобы через полчаса тут можно было без дрожи передвигаться хоть босиком.

Время пошло. Не успеешь за полчаса, на сутки оставлю без еды и воды, как в карцере.

Всё понял? Кивни.

Он кивает.

– Тогда приступай. Я пока начну готовить.

Недавно курьер принес из супермаркета покупки, оплаченные наличкой при доставке, опять же чтобы лишний раз не светиться. Теперь и мне стоит быть осторожней.

Когда, минут через пятнадцать, он приходит с ведром и тряпкой в кухню, на плите уже варится греча, картошка в мундире, и я пожарила треску.

Чтобы он мог помыть пол, ухожу на время в комнату. Пол не узнать. Отмыт до блеска, насколько это возможно.

Я сама не отмыла бы лучше. Похоже, что кормить и поить его всё-таки придётся.

В итоге он управился всего за двадцать минут из отведенных получаса.

После обеда я мою посуду, а он в комнате перестилает постель.

Взглянув в окно, вижу Москву во всей красе ранней осени. Вот бы сейчас выйти погулять, воздухом подышать. В центр, где людно, нельзя, а так пройтись, не привлекая внимания, можно.

Надену солнцезащитные очки, то платье, что он купил мне в Москве в первый день, кроссы, и сойду за девочку-подростка. Мне сейчас необходимо снова почувствовать вкус свободы.

Разрешения у него я не спрашиваю, просто переодеваюсь, беру ключ, кидаю:

– Пойду погуляю, – и мгновенно линяю.

Дверь за собой запираю.

Город встречает меня какофонией запахов и звуков. Здесь все не так, как в центре, тише, спокойнее, нежнее.

Солнце все еще греет по-летнему, листья на деревьях только начинают желтеть, а дикая яблоня вся усыпана плодами.

Не сдерживаюсь, срываю яблочко, отираю рукавом платья и съедаю вместе с косточками.

Шагая по аллее, неожиданно выхожу на оживленный проспект.

Нет, в толпу вливаться не хочется. Есть риск случайного физического контакта, а мне это не надо. Еще недавно я так остро этого не ощущала совсем.

Ухожу во дворы и первое, что вижу, это вывеску над одним из окон первого этажа симпатичного пятиэтажного дома: «Платная гинекологическая клиника Галатея».

Опускаю руку в карман платья, достаю несколько пятитысячных купюр. Он дал мне их несколько дней назад. Просто протянул деньги, не говоря ни слова. Хотя знает, что я знаю: могу сама взять сколько захочу. Но…

Я тоже молча просто их взяла.

И вот теперь собираюсь потратить часть из них на очень личное дело. И срочное.

– Здравствуйте, подскажите, у вас можно пройти гинекологическое обследование платно и полностью анонимно? Без предъявления документов и заведения карточки?

Девушка в регистратуре приветливо улыбается в ответ.

– Можно. За тридцать тысяч рублей.

Ничего себе у них аппетитики. Но деньги у меня есть, и в этом я вижу знак свыше: потратить его наличку на то, чтобы узнать, как у меня все… там после десяти лет рабства.

Да, по факту не сексуального, но точно знаю, что надзиратели просто так ничего не делают. Выведу насильника на чистую воду.

Очевидно, я задумалась, потому что девушка привлекает к себе мое внимание:

– Так вы согласны?

– Да-да, конечно.

– Прекрасно. Давайте деньги, я выпишу вам кассовый чек. Вон там берете халат, шапочку, бахилы и идете в третий кабинет. Прямо и налево.

Постучав, слышу приятный женский голос:

– Входите.

Врач лет пятидесяти на вид улыбается мне и встает навстречу.

– Здравствуйте. Как я могу к вам обращаться?

– Таисия.

– Очень приятно. Вон там ширмочка, внутри есть стул. Снимайте платье, нижнее белье, надевайте халат, бахилы и шапочку. Как будете готовы, выходите и прилягте на кресло.

Это мой не первый осмотр у гинеколога, но первый после рабства. До него я была девица.

– Вы главное не волнуйтесь, я все сделаю очень аккуратно.

Итак, у вас есть предварительно ко мне вопросы?

– Только один. Насколько там всё плохо…

Женщина внимательно смотрит на меня.

– Сколько лет вы живете половой жизнью?

– Десять…

– Партнер один?

– Да.

– Он регулярно принуждает вас к интиму?

– Последнее время нет.

– Когда последний раз у вас был с ним секс?

– Не помню… Какое-то время точно не было.

– Так, ладно. Расслабьтесь и ничего не бойтесь.

Она взяла зеркало, раздвинула полы халата, заглянула туда.

Действительно очень аккуратно исследовала влагалище.

– Я хочу сделать вам УЗИ. Лежите спокойно.

Так, ну-ка, что тут у нас. Матка здоровая и красивая. Ребеночка хочет. Яичники прекрасные. Скоро у вас овуляция, будьте внимательны. Хотите, проверим проводимость труб?

Я киваю.

– Отлично, это недолго. Так-с. Еще возьму мазок на скрытые половые инфекции. Вы у своего партнера точно одна? Он у вас гулящий?

Вопрос ставит меня в тупик.

– Я у него… одна.

– Эх, – внезапно вздохнула врач. – Таких мужиков клонировать надо, чтоб совсем не вымерли.

Не знаю, как у вас там с ним кроме секса, но чтоб за десять лет, да еще и учитывая, что он вас дефлоривал, делать это настолько аккуратно… Мужики обычно в постели думают только о себе. Сунул, пара фрикций, кончил, вынул, и все дела. И плевать им на то, насколько женщине больно, дискомфортно, неприятно, слишком быстро или наоборот, медленно, долго и противно.

А тут прямо видно, что он предварительно работал. Трудился в поте лица. Потом только вас и слушал. Плюс явно размеры у вас подходящие друг другу. Хотя конечно за десять лет любые притираются, но чтоб так идеально…

– Что вы имеете ввиду?

– Стенки влагалища у вас как у девственницы. Нигде ни шрама, ни разрыва, никаких признаков травм, какие бывают, если женщина сопротивляется. Хотя конечно бывает так, что тело защищается, и, если секс неизбежен, то выделяется смазка. Чтобы не травмироваться. И все же опытный врач отличит влагалище женщины, которую принуждают, от лона той, о которой мужчина думает куда больше, чем о себе.

Кстати, как так вышло, за что десять лет ни одной беременности? Абортов вы не делали. Он вообще хоть раз кончил внутрь?

Какая проницательная доктор… Я напрягаю память. И действительно не могу вспомнить ни разу… когда извержение происходило внутрь.

Но вот парадокс, я вообще не могу вспомнить то, как это было, хоть один раз. Знаю только, что за все блага вряд ли он не стал бы требовать оплаты. Да и врач подтвердила, я не девственница…

– Знаете, может вам эта информация и не нужна, но ваш партнер… он идеальный. Понимаю, что ваши с ним отношения… непростые, но рискну утверждать, что он любит вас… больше собственной жизни.

– С чего вы взяли? – реагирую более резко, чем хотела бы.

– С того, что он занимался с вами любовью, бережно.

– Принуждение бывает эмоциональным.

– Да, конечно, бывает. Кстати, посмотрим, что там с трубами. Порядок. Захотите малыша, вперед и с песней.

А что до эмоционального принуждения, я не спорю. Только мужчина, которому от вас было бы нужно только это, не смог бы аж за десять лет ни разу не травмировать ваши половые органы так, чтобы этого не заметил опытный доктор. Ваше влагалище дало свидетельские показания. И состоят они в том, что у вас был секс только по обоюдному согласию.

– Этого не может быть…

– Послушайте. Психологическое насилие тоже оставляет на теле характерные следы.

Предположим, всякий раз ваше тело защищалось и… все обошлось без серьезных травм. Но мелкие все равно бы остались. Микро-трещины у основания. Кстати, он никогда не брал вас сзади, но не брезгует делать вам куни.

Откройте рот.

– Зачем?

– Хочу проверить, насиловал ли он вас орально. Многие твари это практикуют.

Хм, нет… если бы было систематическое насилие, в уголках рта остались бы шрамы от разрывов. В общем, я сказала вам все, что могла сказать.

Можете вставать и одеваться.

Знаете, дам вам совет, это бесплатно: хотите проверить свою теорию, если мужчина зависим от вас эмоционально, а думаю, что так оно и есть, сделайте его на время своим рабом…

– В каком смысле?

– В прямом. Унижайте, давите, ломайте, разденьте и держите голым, не давайте себя трогать без вашего разрешения. Сексуально унижайте. Имейте его. Имейте и физически, и эмоционально. Через какое-то время он сам скажет вам, что было между вами, а чего не было. Только не перегните палку. Если я права и он любит вас, то…

– То что?

– Ничего. Не заиграйтесь. Чтобы потом не пришлось горько об этом пожалеть.

***

Я возвращаюсь в человейник с разными мыслями в голове. Почему мне кажется, что не так давно, а вернее, совсем недавно, я уже слышала это самое «Не заиграйтесь». Только оно звучало чуточку иначе. «Не заиграйся».

Но как ни ломаю голову, не могу вспомнить, где и когда, а главное, от кого и в каком контексте, я уже слышала это самое «Не заиграйтесь».

Придя в квартиру, приказываю псу уйти на кухню.

– И не заходи, пока не позову.

Он подчиняется беспрекословно. А я ложусь и также мгновенно засыпаю.

И снится мне канун Нового Года. Юра подарил мне шикарное зеленое платье, и умудрился по-тихому увезти меня на служебной машине из лагеря в город и повести в клуб.

Музыка, танцы, светомузыка. Я отрываюсь по полной программе, о чем вспоминала в бараке, когда решала, что точно сбегу.

Он оплатил шикарный ужин, мы поели, потанцевали. А дальше… сели в машину и поехали… в лес.

В лес? Зима же… или лето? Остановились на полянке, он вывел меня из машины, приказал раздеться донага, приказал мне себя раздеть, взял из багажника веревки и подстилку и повел меня в лес. Между двумя стволами расстелил подстилку, приказал лечь на нее спиной, вытянуть руки и раздвинуть ноги. Привязал меня за руки и за ноги к деревьям, встал на колени надо мной, и начал сосать мне там. Сосать, лизать, ублажать.

Пару клиторных оргазмов спустя лег на меня и принялся ебать. Мои стоны сливались с его, он имел меня так, будто через час наступит конец света.

Кончил на землю, отвязал меня, мы вернулись к машине с подстилкой, оделись и в летнем полумраке уехали назад в лагерь.

Я просыпаюсь, удивленная, и чувствую, что между ног все аж хлюпает.

Решение я приняла мгновенно.

Зайдя на кухню, приказываю найти широкую подстилку, моток веревки, взять ножницы и ключи от машины, и быстренько одеться.

– У тебя пять минут. Иначе накажу. Запру в уборной на сутки. Понял?

Он кивает и начинает исполнять мой приказ.

Уложился в отведенный интервал.

Когда мы сели в машину, говорю:

– По навигатору ищи глухое место, лес, но недалеко отсюда. Чтобы оказаться там еще засветло.

Он находит.

Когда мы прибыли на место, я осмотрелась. Идеально.

– Так, вылезай из машины, скидывай всю одежду вплоть до ботинок и носок, и нижнее белье. Потом бери подстилку, ножницы, веревку и топай вон туда. Я за тобой.

Светя голым задом в полумраке, он идет вперед, я за ним.

Выбираю подходящие деревья и место между ними.

– Стели подстилку и ложись на нее спиной.

Вытяни руки и ноги.

Беру моток, отрезаю длинный кусок и связываю ему руки, потом обвязываю веревку вокруг ствола.

Ноги каждую привязываю к двум разным стволам, бросаю веревку и ножницы на землю и начинаю медленно раздеваться, глядя на то, как он следит за каждым моим движением.

Всю одежду тоже скидываю на землю, встаю на колени на край подстилки и начинаю щекотать ему яички.

Это работает, эрекция в мгновение ока.

У меня же между ног уже час как все течет.

– Ну вот, тварь, теперь я тебя отымею как следует.

Стоит мне сесть на него, он издает долгий, томный, протяжный стон.

– Ааааа….

Уперевшись в его плечи обеими руками, начинаю трахать его как грязную портовую шлюху.

– Ааа, ааа, ааа, ооо, ааа, ооо, ууу, ааа!

И так полчаса. Не делая пауз, не щадя его, изредка хлеща по лицу за особенно сладострастные стоны, ебу его так, что все его тело сотрясается от моих толчков.

Ладонями потом я давлю на его соски. Они упираются мне в кожу, и я хватаю их пальцами и щиплю, при этом сделав небольшую паузу в трахе.

– Ааааууу, аааууу, – это реакция только на то, что я делаю с его сосками.

– Нравится, падаль, что я с тобой делаю?

Отвечай.

– Даааа…

– А то, что я тебя ебу?

– Даааа…

– Хочешь еще?

– Очень… дааа!

– Упрашивай!

– Умоляю, имей меня!

– Как?

– Как маленькую грязную шлюху! Ооо, прошу, продолжай!

– Ебать тебя?

– Еби меня!

И, постоянно терзая его соски, я снова его ебу.

Так, что лес эхом разносит его стоны по окрестностям.

Я ничего не могу с собой поделать, мне хочется снова и снова иметь его. Иметь, зная, что могу сделать с ним все, что угодно, всё, что мне заблагорассудится.

Развернувшись к нему спиной, продолжаю седлать его, одновременно играя с его яичками.

Стоны стали громче, и в каждом из них есть что-то настолько развратное, будто я бесплатно имею проститута.

– Аааа, аааа, аааа!

И внезапно среди стонов слышу слова, – Да, да, всё что хочешь, любимая!

Развернувшись, хлещу его по щекам.

– Какая я тебе любимая?!?

И тут же получаю ответ вместе со стоном: