Мой возлюбленный ангел

Филипп спокойно глядел на происходящее, в его глазах не было ни страха, ни слёз. Он понял, что с ним произошло, и принял это. Заметив меня, он улыбнулся и снова стал смотреть на происходящее у дороги. Я с сожалением отметила, что он не понял, кто я такая, потому что на мне был этот чёртов балахон. Впервые мне захотелось сорвать его и разорвать в мелкие клочья, но я ещё помнила правила.

Я приблизилась к Филиппу и протянула руку. Не колеблясь, он сжал её.

Оказавшись в Чистилище, он огляделся, а затем сказал, не спрашивая, но утверждая:

– Я ведь умер, не так ли.

Его голос был полной противоположностью голоса Дэла. У дьявола он был бархатистый, волнующий, а у Филиппа с хрипотцой, словно он много курил при жизни. Безжизненное окружающее пространство придавало его интонациям некоторую глухоту.

– Да, это так, – ответила я, – но тебе нечего бояться, так как именно я определю твою дальнейшую судьбу.

Прикоснувшись к его лбу и сердцу, я одновременно решилась взглянуть в его глаза. Светло-карие радужки совсем не подходили его белокурым волосам и светлой коже.

Меня захлестнули воспоминания, и я окунулась в жизнь Филиппа. Его преобладающим качеством характера было то, что он видел в людях внутреннюю красоту даже тогда, когда сам человек в себе этого не замечал. Его жизнь во всём походила на жизнь обычного смертного, её эпизоды были незаурядными, но в каждом мгновении он видел только хорошее и старался излучать доброту по отношению ко всем подряд. В одном из эпизодов я увидела себя в машине и поняла, что в тот роковой момент я показалась ему грустной, тогда для того, чтобы порадовать меня, он решил помахать рукой и улыбнуться. Его подсознание помнило меня, несмотря на то, что я уже не была собою прежней. Он не знал лишь одного: именно он изменил мою жизнь, и я хотела отблагодарить его сейчас.

Воспоминания кончились, я снова увидела его лицо перед собой, но это меня не обрадовало, ведь его душа заслужила Рай, а не возвращение к жизни. Я не знала, каково царство света, но была твёрдо убеждена, что там хуже, чем на земле. Я бы хотела, чтобы Филипп вернулся обратно и прожил долгую и счастливую жизнь.

Минуты шли, а я всё не решалась подать голоса, моя рука по-прежнему прижималась к его сердцу.

– К чёрту правила, – решилась наконец я и откинула капюшон, представ в своём истинном облике.

– Ты?! – удивлённо воскликнул Филипп.

Каким-то чудесным образом он не только вспомнил меня, но ещё и признал после обращения!

– Да. Я рада, что ты вспомнил меня. Знаешь, я ведь никогда о тебе не забывала, – я говорила немного взволнованно, не сводя с него глаз, чтобы видеть его реакцию на мою неземную красоту.

– Не ожидал с тобой встретиться именно здесь. Ты так изменилась, – его глаза пробежались по моему лицу, а затем он прижался губами к моей руке, которая более не прикасалась к его сердцу.

– Годы идут, – я пожала плечами и отняла руку. Мне стало неловко.

– Мне нужно в одну из этих дверей? – спросил он, вдруг почувствовав ту же неловкость, что и я.

– Да, тебе в среднюю, – я убедительно лгала. – Но прежде позволь поблагодарить тебя за то, что именно ты изменил мою жизнь к лучшему. Ты так много сделал для меня, хотя и не знаешь об этом.

– Не стоит. Я готов поделиться счастьем с любым, лишь бы помочь ему стать лучше. За это не благодарят, – он мило и скромно улыбнулся. – Ну, мне пора, – он похлопал меня по плечу и двинулся к дверям.

– Филипп, погоди! – окликнула я, когда он уже хотел войти.

Я подбежала к нему, чтобы обнять. Мои руки цеплялись за его рубашку, как утопающий цепляется за спасательный круг, и я вдыхала лёгкий запах хлопка и перечной мяты. Филипп приобнял меня за талию, но потом легко отстранил.

– Я не забуду этого, когда войду? – спросил он, глядя на меня своими прекрасными глазами цвета древесины.

– Я не знаю, – честно призналась я.

Он собрался войти, но вновь оглянулся и спросил:

– Ты не жалеешь, кем стала?

– Нет. Всё справедливо, – я улыбнулась в подтверждении того, что мне не о чем жалеть.

Он тоже улыбнулся, и белая вспышка поглотила его.

Я осталась, словно молнией поражённая, ощущая только частое биение своего сердца. Я осознала, что нарушила за раз все правила, и теперь дьявол имел полное право отослать меня в Первозданную Тьму. Я ждала его какое-то время, представляя, как он будет рассержен, как будет непохож на себя от ярости, но никто не являлся, и я понадеялась, что сейчас владыка ада очень занят, и мой поступок останется в тайне.

Я снова подумала о Филиппе, решив в скором времени навестить его.

Список душ пополнился именами, и я принялась за работу, предварительно не забыв низко надвинуть капюшон на лицо.

Глава 10. Встреча с Творцом

Не зная ни отдыха, ни усталости, ни времени я выполняла свой долг, но с каждой последующей душой это выходило всё хуже и хуже. Я стала какой-то рассеянной – меж воспоминаниями душ, в которые я погружалась, постоянно всплывало улыбающееся лицо Филиппа или эпизоды из его жизни. Это очень мешало моей работе, и я с трудом определяла место, в которое надлежало отправить своих подопечных, а все свободные мгновения уделяла воспоминаниям о Филиппе или собственным фантазиям на эту тему. К сожалению, по этой причине мне приходилось постоянно испытывать боль в запястье, от которой у меня немела половина тела, а от тяжести чёрного бриллианта ныли плечи и шея.

Пару раз я находила возможность перемещаться к своему человечку, несмотря на адские боли и голос совести, который напоминал о следующей душе. Я только проверяла, что Филипп счастлив в своей жизни (сейчас он лежал в больнице, поправляясь после аварии), и сразу возвращалась к обязанностям ангела смерти. Одна только его улыбка наполняла меня энергией на какое-то время, и я идеально исполняла свой долг, пока вновь не наступал момент, когда я желала видеть его.

Однажды мой список опустел, после чего рассыпался в прах. Я посчитала это знаком расторжения сделки с дьяволом и поспешила к своему человечку.

Тринадцать лет истекли, и теперь я была свободна.

В мире смертных царила глубокая ночь, и Филипп спал. Я уже давно перестала обращать внимание на детали интерьера (а в каких местах я только не побывала!), поэтому села на краешек постели и стала любоваться лицом любимого.

Да, я любила его. Дьявол как-то сказал, что ангелы не могут любить, но я не была согласна с ним: я знала, что моё чувство истинное. Я хотела провести остаток жизни Филиппа рядом с ним, а свою вечность с его душой.

Приложив обе руки к его сердцу, я оказалась в его сне. Он медленно брёл в густом тумане в пространстве, очень похожем на Чистилище. Я чувствовала его тревогу и решила немного подкорректировать сон. Без особых усилий я переместила его сознание на берег моря – образ, который создало моё воображение. Я уже хотела сама показаться ему, как вдруг почувствовала сильный грубый толчок, от которого у меня потемнело в глазах и перехватило в груди.

Придя в себя, я обнаружила, что вернулась в реальность, но уже не сидела у изголовья и руки мои не покоились на его груди. Я сидела в кресле, а рядом стоял Дэл, своим телом загораживающий мне все пути к отступлению.

Время возмездия настало.

– Феликс, в последнее время ты ведёшь себя непростительно! Ты больше не ангел смерти, но тобою были нарушены все правила, когда ты была им, – его голос по обыкновению ничего не выражал и был ровным, но я почувствовала в его словах печаль, что меня удивило. Я-то думала, что он станет кричать и упрекать меня, но от его спокойной печали мне стало стыдно, ибо я осознала, что не оправдала его надежд. – Ты привязалась к смертному, ты открыла перед ним своё лицо, ты вернула его к жизни. Наконец, остаток срока ты проработала из рук вон плохо. Конечно, ты понимаешь, какая кара ожидает тебя? И вот теперь скажи мне, разве этот смертный стоит этого?

– Я готова ответить за свои действия, – спокойно ответила я, не страшась дальнейшего. – Я люблю Филиппа и не считаю, что поступала недостойно.

– Тебе только кажется, что ты любишь его.

– Моя любовь истинна. Я довольна тем, что сделала ради, как ты выражаешься, этого смертного, но это была самая малость из того, что я могла бы для него сделать, ибо он сделал для меня гораздо больше. Если за это меня следует отправить в Первозданную Тьму, что ж, я готова.

На глаза навернулись слёзы, и я вспомнила, что ангелы не плачут. Значит, моё время истекло, и я больше не ангел. Кем же я стала?

– Тебя следовало бы отправить в Первозданную Тьму, но я не сделаю этого. Не смогу. Во-первых, я более не властен над тобой, срок твоей службы вышел, во-вторых, я никогда бы не допустил этого, – и уже мягче он добавил, немного помедлив. – Я привязался к тебе.

Его признание очень удивило меня, и я не могла вот так сразу поверить словам, которые прозвучали так неожиданно.

– Я объяснюсь с тобой позже, – продолжал Дэл, не замечая моего смущения. – Прошло тринадцать лет, контракт недействителен, мы более не связаны, поэтому Он требует тебя к себе. Мне следовало это предвидеть, – уже про себя добавил он.

– Он требует меня к себе? – тупо переспросила я.

Я всё ещё раздумывала над его словами о том, что он привязался ко мне. Мы виделись всего-то пару раз, и я никогда бы не подумала, что дьявол может испытывать к кому бы то ни было какие-то чувства – он ведь существо неземное. Его признание вытеснило то, что ещё совсем недавно я размышляла о своей любви к Филиппу. Теперь этот человечек оказался на втором плане, ведь моя симпатия к дьяволу становилась сильнее с каждым разом. Повелителю Тьмы не сравниться со смертным.

– С тобой желает поговорить Творец Всего Сущего, – спокойно пояснил Дэл, и, прежде чем я успела сообразить что-либо и попрощаться с Филиппом, создав для него спокойный сон, мы переместились.

Новое пространство во всём походило на Чистилище, только здесь не было дверных проёмов – совсем как во сне Филиппа. Здешний туман печально клубился и отливал неким золотистым сиянием. Ни звука – кроме наших дыханий. Впереди золотое мерцание усиливалось, становясь ослепительным, и моим сверхчувствительным глазам становилось больно, когда я долго смотрела в ту сторону.

Дэл до боли стиснул мою руку, и я вскрикнула, но он этого не заметил.

– Тебе туда, – он кивнул в сторону золотого свечения. В его голосе слышалась неуверенность. – Балахон только сними, – предупредил он, отпустив, наконец, мою руку. – Более тебе не придётся его носить.

Я сняла свою форму ангела смерти и отдала Дэлу, в руках которого она исчезла. Я расправила складки своей туники, поправила золотой пояс и бриллиант. Сейчас он не весил ничего, но мне не хотелось снимать его: с ним я чувствовала себя по-прежнему связанной с дьяволом.

– Ничего не бойся. Сердце подскажет, что делать, – от Дэла не укрылось, что я медлю с движениями. – Я подожду тебя здесь. Отец не хочет, чтобы я шёл с тобой.

Я удивлённо посмотрела на Дэла, но потом сообразила, что Творец создал ангелов, и дьявола в том числе. Я уже хотела пойти, но Князь Тьмы неожиданно крепко обнял меня. Он не хотел меня пускать, но не имел права не отпустить. Точь в точь как я Филиппа.

– Обещай, что выслушаешь меня после того, как вернёшься, – его горячее дыхание обожгло мне ухо. – Обещай, что не сделаешь поспешных выводов.

– Обещаю, – я мягко отстранилась и пошла навстречу золотому сиянию, с трудом заставляя себя не оглядываться, но чувствуя, как Дэл смотрит вслед.

С каждым шагом туман становился всё золотистее и плотнее, давление на уши и шум усиливалось. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы не быть ослеплённой. Когда я уже решила, что этому не будет конца, всё прекратилось. Я решилась открыть глаза и увидела, что стою на большой лужайке, покрытой ярко-зелёным вкусно пахнущим разнотравьем. То здесь, то там мягко ступали лошади, пощипывая траву, некоторые из них лежали. Жеребята гарцевали или пили у матери молоко. Сотни птиц пели на разные лады. Небо было светло-серым, как если бы сквозь низкие слоистые циррусы просвечивало солнце. Я попала в настоящий земной рай, здесь хотелось остаться на целую вечность.

Тут я заметила старца, который медленно приближался. Он был одет в белоснежную тогу, сандалии, похожие на мои, и, что удивительно, красный шарф, свободно обёрнутый вокруг шеи. Когда он совершенно приблизился, я могла различить каждый волосок на его белоснежной бороде и волосах, доходящих до пояса, пушистых усах и кудлатых бровях – такого ослепительного цвета свежевыпавшего снега не бывает у седых смертных. Кожу его покрывали многочисленные морщины, которые не старили, но лишь подтверждали его вечность. Голубые глаза с золотистыми прожилками прожигали насквозь, должно быть, прочитывая жизнь за единый миг.

– Здравствуй! – молвил он, протягивая мне руку.

– Здравствуйте, дедушка! – робко ответила я, не смея называть его иначе.

Пожав ему руку, я поняла, что он одновременно излучает флюиды спокойствия и кипучей энергии, удивительной мощи и силы. Это был воистину Творец Всего Сущего.

Он посмотрел мне прямо в глаза, я же не сумела отвести взгляд и поняла, что за миг он прочитал мою жизнь с такой же лёгкостью, с какой я прочитывала жизни душ. За некоторые моменты или поведение мне было стыдно, но я знала, что ни критиковать, ни обсуждать увиденного он не станет.

– Как истинны твои слова, гавриилова дочь, – молвил он наконец.

Я молчала, не зная, о чём говорить, и не понимая, почему он так странно меня назвал.

– Ага, он не сказал тебе, – старец взмахнул рукой, и тут же из ниоткуда возникла миленькая деревянная резная скамейка. Он жестом пригласил меня усесться и сел сам.

Я уселась и приготовилась ждать объяснений.

– Этого следовало ожидать от Уфрасцила, – он покивал головой, словно соглашаясь с невидимым собеседником.

Увидев на моём лице ещё одно непонимающее выражение, он спросил, нахмурясь:

– Он не назвал своё настоящее имя?

Я отрицательно помотала головой.

– Он тебе вообще что-нибудь рассказывал о себе, о тебе?

– Если честно, – призналась я, – он никогда ничего толком не говорил. Только повторял «всему своё время». Но, может, – я сделала небольшую паузу, а затем робко попросила, – вы мне всё расскажете.

– Конечно, я всё тебе расскажу, – в руках у Творца появились две чашки травяного чая, одну из которых он протянул мне.

Сделав небольшой глоток и опасаясь прежнего, я с удовольствием отметила, что ничего вкуснее не пила никогда. Это был восхитительный напиток с неземным вкусом трав, тепло которого согревало меня изнутри. Я уже позабыла, каково это – наслаждаться напитком. Делая медленные глотки, я приготовилась слушать.

– Уфрасцил – это истинное имя моего заблудшего сына, хотя у него множество и обычных имён. Тебе он известен как Дел, смертным – как дьявол, сатана. Он же и Князь Тьмы, Повелитель Теней, Люцифер, Вельзевул, Мефистофель. Он один из архангелов, но он единственный, кто по собственной воле покинул Небеса и создал своё царство в Подземье. Моих сынов-архангелов двенадцать, но он старейший, наряду с Михаилом, Гавриилом, Рафаилом. Большего о нём я говорить не стану, это только его право – рассказывать о себе.

– А почему вы не можете этого сделать? – спросила я, ставя пустую чашку на скамью, которая мигом исчезла.

– Уфрасцил подумает, что я нарочно рассказал тебе о нём неправду, – он усмехнулся в усы. – Он не понимает, что в отличие от него я на это не способен.

– Можно ваше истинное имя узнать? – полюбопытствовала я.

– О, ты можешь называть меня дедушкой. Я нисколько не против. Полагаю, ты знаешь, где мы находимся, – Творец взглянул на меня своими пронзительными голубыми глазами.

– В раю, – догадка сама пришла мне на ум.

– Верно. Рай – это то место, где сбываются мечты и желания, где есть всё, что доставляет радость и любовь. У каждого он свой – неповторимый и непредсказуемый. Я не ошибусь, если скажу, что твой Рай своим образом, – он кивнул на лошадей, – выражает свободу и независимость – то, чего тебе так не хватало при жизни.

Я кивнула, соглашаясь.

– А на что же ваш Рай похож? – спросила я, глядя, как он накручивает на палец прядку бороды. Я знала, что он не станет, как дьявол, увиливать от моих вопросов. С Творцом я могла говорить о чём угодно.

– На кровать с балдахином, – спокойно ответил старик.

Я подумала, что он, должно быть, шутит.

– Нет, это не шутка, – он читал мои мысли. – На моих плечах – основа всего Мироздания, и порой мне просто хочется уснуть в мягкой уютной постели с парой грелок. Смертные не осознают, каким богатством они владеют.

– А вы, что же, сами не спите?

– Нет. Я и мои сыновья – неземные создания, и человеческие потребности не для нас. Дел не рассказывал тебе о твоих родителях? – спросил он вдруг.

– Всему своё время, – раздражённо пояснила я.

– Я так и думал. Но ты хочешь узнать о них, не так ли?

– Разумеется, – живо отозвалась я.

Настал решающий момент для того, чтобы узнать все тайны. И от кого – от самого Творца!

– Ты – полукровка. Твой отец – архангел Гавриил, а мать – смертная, я же действительно прихожусь тебе дедушкой в некотором смысле, – он посмотрел на меня ласково. – Главное качество Гавриила – милосердие. Он одержим желанием сделать мир лучше, поэтому часто спускается на землю в образе человека, а его детей, таких как ты, люди называют святыми, провидцами, пророками, блаженными.

Я немного смутилась. Никогда бы не подумала, что подхожу под определение «святая», а ещё никогда бы не поверила, что мой отец – архангел, если бы слова не были произнесены самим Творцом. Он, кстати, смотрел, как мило гарцуют жеребята, но продолжал рассказывать:

– Тридцать лет назад Гавриил выбрал твою мать и полюбил её. Розали, так её звали. Его любовь не была похожа на человеческую. Любовь ангелов гораздо глубже и чище, это не просто обладание, как принято у смертных. Однако чувства Гавриила к своим избранницам не могу истолковать даже я, до того оно отличается от всего, что я знаю. Все земные святые и гении – это всё его дети. Твоё рождение подарило бы миру ещё одну святую, но тут вмешался мой заблудший сын.

Я сразу напряглась при этих словах. Неужели вмешательство дьявола в мою жизнь уже происходило раньше?

– После рождения своих детей Гавриил всегда находил им достойную семью, которая воспитала бы их в соответствии с их предназначением. Он корректировал воспоминания своей избраннице, чтобы она ничего не помнила о своей встрече с ним, а её мужем становился человек, по мнению Гавриила, достойный стать отцом его ребёнка. Так росли его дети, а потом становились теми, кто был способен изменить жизнь многих к лучшему. При их жизни больше душ попадало в Рай, а это и было главной целью моего сына – избавить Жизнь от греха и пребывания в Аду. Святые попадают в Рай, но они всегда через некоторое время предпочитают вернуться к Жизни, дабы продолжать творить добро для других, но деяния в их первой жизни значительнее, чем в последующих. Кстати, если пожелаешь, Гавриил может встретиться с тобой.

Мне не хотелось сейчас думать об этой возможности, я жаждала узнать о роли дьявола в моей судьбе.

– Пожалуйста, продолжайте. Что с моей мамой случилось? Я совсем не помню её.

– Это неудивительно. Смерть забрала её, когда тебе не было и года точно так же, как и отца, выбранного для тебя Гавриилом. Они оба сошли с ума. Сперва Розали оставила тебя на улице из-за помутнения рассудка, потом её муж узнал об этом и в гневе заколол ножом. Осознав, что натворил, он лишил себя жизни.

– Стоп, не рассказывайте дальше, – перебила я Творца. – Это ведь дьявол вмешался? Дэл всё нарочно подстроил, так? Он хотел, чтобы я жила с приёмными родителями, чтобы моя жизнь стала невыносимой, и в нужный час он мог бы объявиться и предложить мне сделку. Но зачем ему всё это было нужно? Неужели он так сильно ненавидит вас?

– Это не из-за меня. Видишь ли, ни один святой не попадал в Ад. Уфрасцилу захотелось иметь своего полукровку, который принадлежал бы тени, а не свету. Но он считал грязным для себя опуститься до уровня Гавриила и иметь связь со смертной, поэтому выжидал нужного момента, а потом воспользовался случаем и деянием чужих рук. Было уже поздно, когда я разгадал его намерение и не мог ему помешать потому, как сам даровал ему повелевать смертью. В этом моя вина перед тобой.

Я ощутила брешь в груди, она пульсировала и разливалась по телу, вместе с обидой и злостью на Дэла. Теперь мне стало ясно, зачем он просил меня выслушать его после моего визита сюда. Видимо, хотел отвертеться, оправдаться, но я больше не стану слушать его. Видеть его не желаю.

– Не сердись на Уфрасцила. Он считал, что в своих интересах поступает правильно, – я пропустила его совет мимо ушей. Творец милосерден и прощает всех, но не я.

– А как Гавриил отнёсся к этому? – с трудом я могла говорить спокойно.

– Он был в ярости, насколько это возможно для архангела, но ничего изменить было нельзя. Не следует дважды вмешиваться в людские судьбы, ибо жизнь развивается своим путём. Гавриил смог только чуть-чуть поспособствовать твоей судьбе, но твоя жизнь не была такой, как должно. Если бы твоя семья была иной, то…, – он развёл руками. – Теперь мои сыновья стараются не встречаться, одному слишком тяжело смотреть в лицо другому. Конечно, ты понимаешь, что во всём, что произошло, есть доля и моей вины. Мне следовало бы получше приглядывать за своим заблудшим сыном, но я желал бы сам узреть полукровку в Аду и потому медлил. Если это произошло бы, основа Мироздания изменилась бы.

– Нет-нет, вы ни в чём не виноваты, – я старалась успокоить прежде всего себя. – Вы за многими не можете уследить. Здесь виноват только один, – со злостью добавила я.

– Тебе всё-таки стоит выслушать его, – старик коснулся моего плеча, но его спокойствие не передалось мне.

Я ничего не ответила, а про себя твёрдо решила, что Дэлу ещё придётся пожалеть о том, что он натворил. Один из жеребят подошёл к нам, я захотела его приласкать, но он почувствовал моё состояние и убежал.

– Теперь, когда ты всё знаешь о себе, – продолжил Творец после непродолжительной паузы, – не хочешь ли спросить что-либо ещё?

Я задумалась, и на ум пришла мысль о моей матери.

– Нет, твоя мать больше не в Раю, – сказал он, глядя мне в глаза и отвечая на мой мысленный вопрос. – Её время здесь окончено, и она вернулась к жизни. В другом обличье.

Я кивнула, но вспомнила ещё об одной мелочи.

– В письме мамы, то есть своей приёмной матери, я прочитала, что, когда она нашла меня, на моём запястье красовалась шёлковая ленточка с именем «Феликс». Вы что-нибудь знаете об этом?

Творец кивнул:

– Это вовсе не имя, а только слово – счастье. Ты была маленьким счастьем для Гавриила, и это был его последний дар – чтобы фортуна сопутствовала тебе всю жизнь. Он навестил тебя перед тем, как передать той женщине, которая первая заметила тебя на улице. Феликс не имя, – повторил он. – Ты можешь выбрать любое.

– Я бы хотела, чтоб Гавриил назвал меня. Это его право.

– Жизнь после смерти, смерть после жизни, – вдруг сказал Творец. – Душа вечна и движется по кругу. Жизнь души без начала и конца. Смерть – это всего лишь состояние души.

– Значит, я тоже была кем-то до этой жизни?

– Нет. Ты полукровка, и это твоя первая жизнь. Я же сказал, что таких как ты, порождает мой сын. Только Гавриил по своему милосердию способен на это.

– Понятно, – я вздохнула.

– Тебе следует радоваться этому. У тебя ещё всё впереди, и, признаюсь, ты ничем не запятнала своей первой земной жизни. Тебе следует хорошенько подумать о будущем. Ты можешь вернуться к жизни и стать той, предназначение которой уже знаешь.

– Увы, мне это ни к чему… Дэл даровал мне бессмертие, мне больше не вернуться к людям.

– Он даровал тебе вечность? – удивился Творец.

Я кивнула.

– Раньше он себе такого не позволял. Все его помощники бессмертны до поры до времени, – в его голосе послышалось уважение, и он задумчиво почесал подбородок.

– Скажи, пожалуйста, Феликс, какую сделку вы заключили? – теперь он смотрел на меня с нескрываемым любопытством, и я подумала, неужели он не может прочитать об этом в моих мыслях.

– Ну-у, Дэл даровал мне бессмертие и один счастливый день взамен моей службы у него сроком на тринадцать лет.

– Странно, – старец на минуту задумался. – Скажи-ка, Феликс, ты бы хотела остаться с ангелами навсегда?

Это вопрос застал меня врасплох, поэтому я некоторое время раздумывала над ответом. Творец не торопил.

– Нет, – наконец медленно отозвалась я, – мне кажется, что я не готова к этому. Я ещё слишком человек, чтобы стать неземным созданием. Скажу честно, с обязанностями ангела смерти я едва справлялась. Нарушала правила ради человеческих чувств, отвлекалась, хотела всё бросить, только клятва Дэлу удерживала меня, – произнеся его имя, я снова почувствовала злость и раздражение и переплела пальцы, чтобы хоть как-то успокоиться.