Мой возлюбленный ангел

– У тебя чистое правдивое сердце. Я думаю, ты готова. Возможно, в скором времени мы встретимся снова, – он опять заглянул мне в глаза, и его взгляд опять приковал меня к месту.

Когда я освободилась от оцепенения, исчезло всё вокруг. Шум в ушах и яркий свет заполнили моё сознание, а затем я снова оказалась рядом с Дэлом.

Глава 11. Боль и раскаяние

– Как всё прошло? – поинтересовался он. – Что сказал Отец?

Я пропустила его вопрос мимо ушей.

– Почему ты не рассказывал правды о моей семье, обо мне самой? – раздражённо спросила я, скрестив руки на груди.

– Я ведь говорил, что всему своё время. На тот момент ты была не готова к…

– Не готова? А когда я была бы готова? Когда ты нашёл бы подходящий момент для этого, когда бы придумал очередную ложь?! – теперь, когда я оказалась рядом с ним, все мои накопившиеся эмоции вырывались наружу.

– Я ни разу не лгал тебе.

– Но и не говорил всей правды! Зачем ты свёл с ума моих родителей? Зачем отнял меня у семьи? Хотел досадить Гавриилу или избавить мир от появления святой? – я почти кричала, задыхаясь от обиды и злости.

– Ты же ничего не знаешь…, – умоляющим тоном начал он, но я не дала ему договорить.

– Я знаю то, что рассказал мне Творец. Этого достаточно, чтобы я верила ему, а не тебе. Я-то считала тебя единственным близким мне существом, я ведь тоже привязалась к тебе, но ты обманул меня и оказался самым настоящим исчадием ада. Не зря люди так отзываются о тебе, – я желчно выплюнула последние слова. Дэл отшатнулся, словно я задала ему пощёчину.

– Ты не говорила бы так, если бы знала всё до конца. Он рассказал тебе только часть. Послушай…, – Дэл положил мне руку на плечо.

– Не хочу ничего слушать, – яростно произнесла я, отпихивая его руку, – и не желаю иметь с тобой дел. Будь проклят тот день, когда я с тобой повстречалась!

Я не видела его выражения лица, но по наступившей тишине догадалась, что мои слова попали в самую точку, причиняя ему страдание, которое, я надеялась, он мог прочувствовать по полной.

– Ты свободна, – произнёс он ледяным тоном. – Ты сказала достаточно, чтобы нас больше ничего не связывало.

– Прекрасно, – раздражённо сказала я и переместилась.

Сейчас мне хотелось одного – забыться, поэтому я оказалась в спальне Филиппа, вовсе не думая об этом месте в начале своего перемещения. Я по-прежнему была в ярости, но знакомая комната могла привести меня в чувство.

За окном была ночь. Я не знала, была ли это та самая ночь или уже прошли сутки, или ещё больше времени. Я приоткрыла окно, чтобы почувствовать ветерок. Избавившись от балахона, я могла наконец-то ощущать желанную прохладу свежего воздуха, которого мне так не хватало.

Я присела на подоконник, прислонившись спиной к стеклу. Филипп мирно посапывал, и я не стала вмешиваться в его сон. Мне надо было разобраться в себе.

Я нисколько не сомневалась, что дьявол намеренно не рассказывал мне о Гаврииле и моей матери. Если один не терпел другого и хотел ему досадить, лучшего случая могло не представиться. Я же была только средством во вражде двух архангелов, а ведь думала, что свободна в своём выборе, но на самом деле его сделали за меня очень давно. Единственным плюсом было то, что тринадцать лет истекли, и я освободилась от всех обязательств и теперь могла сама принимать решения.

Дэл одарил меня бессмертием и Силой Тьмы, настало время освоить эту силу, а ещё подумать о том, как правильно ей распоряжаться. Прежде обо мне всегда кто-то заботился, теперь же, ни с кем не связанная, я жаждала только одного…

Но тут я вспомнила об одном моменте, который прежде упустила из виду. Зачем дьявол сказал мне при первой встрече, что я росла в приёмной семье? Он мог скрыть это от меня, я бы всё равно заключила контракт, а, ничего не зная, я не стала бы скандалить и не рассталась бы с ним. Если бы не мои расспросы по этой теме, Творец ничего бы не рассказал, и Дэлу удалось бы сохранить всё в тайне. Дьявол же не пожелал такого пути.

Я знала только часть истории, но сделала поспешные выводы. Я начала жалеть, что так раскричалась. Я отдалась чувствам, позабыв о разуме, совсем как человек. Я не могла постоянно держать себя с ледяным спокойствием. Моя импульсивность могла объясняться моей человечностью по материнской линии или воспитанием не в той семье, для которой я предназначалась. Захотелось позвать дьявола и извиниться, но я не знала, как призвать его теперь, когда я была сама по себе, а бриллиант больше не работал. Раз сделка расторгнута, возможно, он больше не мог знать, где я нахожусь.

У меня оставался только Филипп. Единственный, кто мог скрасить моё одиночество. Я решила разбудить его и рассказать о своих чувствах, о любви, которую к нему питаю, а потом предложить присоединиться ко мне в вечности.

Я не хотела задумываться о будущем, мне было необходимо связать себя с кем-нибудь сейчас.

Я уже собралась будить его, но тут мой взгляд упал на его сердце. Я не читала его мысли, кроме того раза, когда привела его душу в Чистилище. Сейчас был подходящий для этого момент.

Приложив одну свою ладонь к его груди, а другую – ко лбу, я погрузилась в воспоминания. То, что я обнаружила в его мыслях, причинило мне нестерпимую боль. В его жизни для меня больше не было места, он ничего не помнил о Чистилище и моей роли в его судьбе, даже в его подсознании не осталось того эпизода, в котором я была всего лишь незнакомкой в машине.

Вернувшись в реальность, я поняла, что не имею права вмешиваться опять в жизнь Филиппа, по словам Творца, никто не мог дважды делать этого. Мои чувства не имели значения для смертного, и я не имела права забрать его. Моя любовь не была истинной, это была лишь первая лёгкая влюблённость, возникшая скорее из чувства благодарности, когда я просто нуждалась в ком-то, кто любил бы меня по-настоящему. Дьявол постоянно отсутствовал, и поэтому я заменила его другим, а больше не было никого, кому бы я могла выказывать симпатию.

Во всей Вселенной у меня не осталось связей ни со смертными, ни с бессмертными, и только я одна была в этом виновата. Мой эгоизм, отсутствие у меня выдержки были всему виной.

– Ты не одна. У тебя есть я, – произнёс спокойный голос материализовавшейся из дыма фигуры в балахоне.

Глава 12. Объяснение

– Я так рада, что ты нашёл меня! – вскричала я и, вскочив с подоконника, бросилась на шею дьяволу.

В этот самый момент я осознала, что люблю его, что он мой единственный. Он же не стал отстраняться, а мягко обнял, прижимая к себе.

– Для меня не представляет трудности отыскать тебя, – сказал он, проведя рукой по моим волосам. – Я беседовал с Отцом, а у тебя было время побыть в одиночестве. Остыть, подумать.

Я была так рада, что дьявол рядом, что он не оставил меня, что не могла вымолвить ни слова. Знал бы он, как я в нём нуждаюсь…!

– Я доволен, что ты не стала вмешиваться в жизнь этого смертного. В нашем мире нет для них места, – похвалил он, похлопывая меня по спине.

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за всё то, что я наговорила? Мне так стыдно за мои слова. На самом деле я ничего такого не думаю, а день своей встречи с тобой считаю лучшем днём в своей жизни, – я не смотрела на него, цепляясь за его балахон и уткнувшись лицом в его грудь.

– Уже простил, – сказал он, снова начав гладить меня по волосам.

Я бы хотела вечность обнимать его, ощущая ответные прикосновения, но он отстранился.

– Я расскажу тебе всё, – пообещал он, беря меня за руки. – Но и ты пообещай, что больше никогда не вернёшься к нему, что позабудешь о смертных и их мире, никогда не пожалеешь, кем стала, и не будешь тосковать о своей человеческой жизни.

– Я давно забыла эту жизнь, – мягко ответила я, всматриваясь в лицо, которого не видела. – Я никогда тебя не оставлю, если ты сам не попросишь. Я поняла, какой была жестокой, и сейчас доверяю тебе гораздо больше, чем раньше. Глупо было сомневаться в тебе, потому что ты…, – я сделала паузу, обнимая его снова, – самый лучший на свете. Ты моё сердце, – закончила я шёпотом.

Я призналась ему, и мне сделалось так хорошо и легко, как никогда прежде, словно тяжёлый груз свалился с моих плеч.

– Ну-ну, – снова отстранился он от моих объятий, – не говори так. Как бы мы ни привязались друг к другу, я не хочу, чтобы ты влюблялась в меня. Не следует любить меня человеческой любовью, ибо я не способен ответить на неё. Моё сердце никогда не ответит на такое чувство, а я не могу причинить тебе боль, поэтому прошу, не влюбляйся в меня.

– Но это уже произошло, – прошептала я. Неужели он не понимает, что его слова причиняют мне боль?

– Я прожил эры. Я не могу полюбить полукровку, которая по сравнению с моей жизнью прожила только миг.

– Я не прошу этого. Просто позволь мне всегда быть рядом.

– Хорошо, – кивнул он.

Я почувствовала прикосновение его рук к моей спине, от близости его тела мне сделалось дурно, но он только переместил нас. Ничего более. Оглядевшись, я поняла, что мы в Центральном парке, сейчас раннее утро и вокруг никого. Лишь деревья шумели на ветру, да роса переливалась всеми цветами радуги, а небо было сочного голубого цвета.

Дэл приложил мои руки к своему лбу и сердцу прежде, чем я успела сообразить что-либо и остановить его. Никогда ещё он не открывал передо мной свою душу и сделал это сейчас.

Миг, и я оказалась в его воспоминаниях.

Гавриил был единственным из архангелов, кто не считал человеческую любовь низкой и грязной, кто не страшился проводить долгое время в образе человека и среди людей (за исключением дьявола, который не любил, но карал смертных, а потому был частым гостем в их мире). Его милосердие позволяло ему любить земных женщин, влюблять их в себя и порождать на свет полукровок. Только его дети, становясь святыми, прорицателями или наделёнными выдающимися талантами гениями, могли побуждать человечество к спасению через очищение души.

У Творца были архангелы, у архангелов – ангелы, у Гавриила – его дети, но только у дьявола никого не было уже долгое время. Он был один тысячелетия, а созданное им царство не могло заменить утрату той, которую он единственно любил и продолжал любить, но которая оставила его многие эпохи назад.

Уфрасцил долгое время жаждал обрести ту единственную душу, которая бы любила и ценила его за него самого, но никто в мире не видел в дьяволе ничего хорошего. Он оставался один.

Дэл не обладал милосердием в такой степени, как Гавриил. Его особенностью была сила, поэтому он и помыслить не мог, чтобы обзавестись собственными детьми.

Сколько бы душ ни попадало в Ад, никто из них бы не подошёл на роль равного ему. Только полукровка могла спасти его от того безумия, что его окружало.

Время и законы бытия сделали так, что этой полукровкой оказалась я. Дьявол из собственных побуждений разлучил меня с семьёй, выбранной для меня Гавриилом. Он думал, что так я не стану святой, и тем легче ему будет заключить со мной контракт однажды и сманить на сторону тени. Ещё при моей жизни он хотел препроводить меня в Ад, чтобы я стала единственной святой не для Рая.

Чужими руками он заполучил то, о чём так долго мечтал.

Дьявол навещал меня в невидимом обличье чуть ли не с пелёнок. Он не мог полюбить меня так, как уже любил однажды кого-то и продолжал любить до сих пор, но сильно привязался ко мне. Из-за всего этого он крупно повздорил со своим братом, но это стоило того. Ради меня Дэл был готов перевернуть Вселенную, но Творец запретил своим сыновьям враждовать и вмешиваться в мою судьбу. У меня должно было быть нормальное детство, дьяволу же на время запрещалось возноситься на Небеса, чтобы не раздражать Гавриила. Только, когда тот простит его, это стало бы возможно, но его брат сказал, что сделает это, если я сама попрошу, а это означало ожидать моей смерти, ибо только тогда мой дух мог отправиться навстречу архангелам, и то в том случае, если бы моя душа заслуживала Рая, а не Ада, что было невозможно, раз уж я должна была принадлежать тени. Так что из-за меня он потерял возможность встречаться с братьями.

Однако дьявол опять всё переиграл. В мою жизнь по приказу Отца он не мог вмешаться, но подтолкнуть к этому другого ему ничего не стоило. Благодаря ему я и повстречала Филиппа, и в моей душе произошёл перелом, и я задумалась о своей жизни, затем – о побеге. Это и был тот роковой момент, когда дьявол явился. Мы заключили контракт.

Моя работа у него была проверкой моих качеств, моего отношения к более широкому восприятию Мироздания и, наконец, моих чувств к нему. Дэл не мог вот так сразу объясниться мне, сперва он хотел убедиться, что я именно та, кто ему нужна.

Когда он впервые заговорил со мной, то испытал то, что уже не надеялся испытать с начала времён, я оказалась той, кого однажды он надеялся обрести, кого так долго искал. Он подарил мне бессмертие – то, чего не дарил никому, и Силу Тьмы, чтобы мы всегда были на равных и вместе в Аду. Вначале дьявол не знал, как я к нему отношусь, а потому и сам не выказывал ко мне каких-либо чувств, но скоро его надежда окрепла, потому что он понял, что я постоянно думаю о нём. Дьявол уже хотел признаться во всём, но тут меня вызвал Творец, а затем произошла наша ссора.

Дел отвёл меня к Творцу. Его одолевали сомнения. Он знал, что тот мне расскажет всю правду, и, скорее всего, я более не захочу его видеть. Так и произошло, а мои слова, сказанные в гневе, оказались для него сокрушительным ударом. Он пришёл к Творцу с просьбой, чтобы тот его убил, что ему более незачем жить, раз то, что он задумал, сорвалось, но Творец не мог отнимать, потому что для этого надо обладать жестокостью, которой он не обладал, а ещё он предвидел, что я прощу его заблудшего сына.

Дьявольские страдания были невыносимы, пока я действительно не простила его. Создатель же сказал, что лишь от меня одной зависит, где я пожелаю остаться – в Раю или в Аду. То, что я выпила Напиток Бессмертия, ничего не меняло, ибо моя зелёная радужка доказывала, что я по-прежнему сохраняю половину своей ангельской и половину своей человеческой сущности. Я принадлежала Уфрасцилу только на тринадцать лет; когда же контракт закончил своё действие, он не имел никаких прав на меня.

Только надежда и вера в мои чувства помогли дьяволу тотчас же прийти ко мне. Моля о прощении, он решил поведать мне правду.

Воспоминания были такими яркими и кончились так неожиданно, что ещё пару секунд я приходила в себя, вслушиваясь в трели птиц и щурясь от солнца.

Если бы я только знала, что своими необдуманными словами причиняю ему столько боли, я бы никогда не обвинила его. Мне следовало на коленях просить у него прощения.

– Не ты должна извиняться, Феликс, а я. Я лишил тебя семьи и возможности выполнить своё предназначение, потому что думал лишь о своём одиночестве. Я ни разу не задумывался о твоих чувствах, но теперь, клянусь, что больше никогда не стану делать что-либо без твоего ведома.

– Тебе не за что извиняться. До недавнего времени я не подозревала о существовании своих истинных родителей. Конечно, я не очень довольна, что ты множество раз решал за меня, но я тоже вела себя недостойно. Во мне слишком много от человека. Пройдут столетия, прежде чем я начну мыслить так же хладнокровно как ты. Что же касается Филиппа, то давай забудем о нём. Мне стыдно вспоминать свою глупую влюблённость в него. С нашей памятью нелегко забыть что-либо, но я не хочу более говорить о смертных, о своей привязанности к ним и таком человеческом своём поведении. Не напоминай мне никогда об этом, прошу.

Ты был моим самым близким существом так долго, а я узнала об этом только сейчас. Ты разделил со мной свои дары, так позволь же мне разделить с тобой обязанности Князя Тьмы и Повелителя Ада.

В этот самый момент я почувствовала, что повзрослела, что ошибок, совершённых мною в прошлом, я более не совершу.

– Твоё существование – это самое лучшее, что произошло со мной за время моего существования, – Дэл провёл ладонью по моей щеке. – Моё сердце уже не разрывается пополам от одиночества. Настало время предстать перед тобой в моём истинном облике.

Дьявол отошёл от меня на несколько шагов, а затем растаял в клубах дыма, но в следующее же мгновение возник вновь в своём естественном образе.

Передо мной стоял теперь прекрасный мужчина, которому невозможно было по человеческим меркам дать никакого конкретного возраста. Его истинный рост был более двух с половиной метров, а фигура – стройной и мускулистой. Чёрные как смоль волосы до плеч слегка вились. Лицо Дэла было подобием моего: гладкая мраморная кожа без единого изъяна, прямой тонкий нос, высокие скулы, ярко-алые губы с ровными белыми зубами. Глаза были сплошь чёрные, без зрачков и радужки, вокруг лежали чёрные тени, переходящие в густые чёрные брови. Длинные загнутые чёрные ресницы придавали лицу томное выражение. Дьявол был облачён в чёрные блестящие доспехи древнеримского легионера, которые матово отражали парк на своей поверхности. Но самым удивительным были его крылья, в сложенном состоянии почти касающиеся земли. И это при его-то росте! Они тоже были чёрные, но свет, наоборот, поглощали, так что поблизости от них царил полумрак. Крылья заворожили меня, и я не спеша разглядывала каждое перо, каждый крючочек на его концах.

Да, Дэл выглядел истинным совершенством! Минуту-другую им ещё любовалась я, но затем он снова изменился и предстал передо мной уже без крыльев и стал типичного для человека роста. Затенённые глаза без радужек и зрачков приводили меня в трепет. Его красота не могла сравниться с красотой любого из смертных. Он был великолепен.

Дьявол был одет в чёрные брюки, белую рубашку и бархатный чёрный жилет. Я заметила, что моя прежняя туника преобразовалась в такую же одежду как у него, так что я стала точной его копией. Я очень обрадовалась этому, так как уже тринадцать лет не носила ничего иного кроме униформы ангела смерти, а она мне поднадоела. Мы походили на банковских служащих или студентов, перед занятиями уединившихся в парке, хотя наши похожие лица делали нас скорее братом и сестрой.

Дьявол взял меня за руку, мы уселись на скамью. Солнце теперь стояло высоко, но вокруг по-прежнему не было ни души. Я подозревала, что это замысел моего спутника: какие-то чары, наложенные для отпугивания смертных.

– Я так понимаю, тебе мой настоящий облик понравился? – спросил он с улыбкой, отчего всё лицо преобразилось.

– Нет слов, чтобы описать твою красоту, – я взглянула ему в глаза, но не различала, куда он смотрел, потому что они поглощали свет.

Дэл приобнял меня, а я пододвинулась к нему поближе. Мы оба расслабились, наслаждаясь окружающим.

– Мне бы хотелось потрогать твои крылья, – тихо произнесла я, любуясь чертами его лица.

– К сожалению, это невозможно. До крыльев не принято дотрагиваться. Это то же самое, как дёргать кошку за хвост. Но не огорчайся, обычно я нахожусь примерно в этом облике, а не в ангельском. Ангелом я становлюсь лишь в крайних случаях, например, когда Он зовёт меня к себе.

– Он? – переспросила я.

– Мой Отец. Творец. Учитель, Основатель. Зови, как хочешь, ибо у него одного нет истинного имени, а обычных имён множество.

– А у тебя разве не так?

– Нет. Моё истинное имя – Уфрасцил, данное мне моим Создателем. Остальные имена – это подобия прозвищ. Князем Тьмы зовут меня смертные, Заблудшим братом – Михаил, Владельцем Ада – ангелы. У Творца нет истинного имени по той причине, что нет никого старше него, кто мог бы дать ему имя в тот самый момент, когда он начал осознавать себя и окружающее, а было это в начале времён.

– Можно тогда я буду звать тебя Уфрасцилом? – попросила я.

– Тебе не нравится Дэл? – шутливо вопросил он. – Это имя более всех прочих подходит к нынешнему веку.

– Нравится, но ещё больше мне нравится твоя ангельская сущность.

Дьявол не ответил. Так мы и сидели, не двигаясь, в одной позе. Я любовалась Дэлом, парком. Мысли утекли прочь из головы, остались лишь слух, зрение, обоняние и его рука, приобнимавшая меня.

– Думаешь, мне оставить своё прежнее имя, или кто-нибудь даст мне истинное? – наконец спросила я, прервав приятную негу.

– Истинное имя имеет право дать тебе только Гавриил, – спокойно ответил он.

Мне бы хотелось встретиться с отцом, поговорить с ним и получить истинное имя, а ещё попросить его простить своего Заблудшего брата. Я не стала высказывать свои мысли вслух, дабы не причинить боли своему спутнику. Я давно поняла, что он ревнует меня к Гавриилу.

– Хочешь остаться среди ангелов, Феликс? – еле слышно спросил он, не глядя на меня.

Я не ожидала такого вопроса, но знала, как важен для него мой ответ.

– Я хочу быть только с одним ангелом. Всегда.

– И ты никогда не пожалеешь, что оставила Рай, хотя у тебя была такая возможность?

– Творец сказал, что Рай у каждого свой. Мой – там, где ты, – не задумываясь, ответила я.

– Ты торопишься с ответом. Сперва я должен рассказать тебе всё.

– Можно обойтись и без этого. Меня ничто не связывает ни с миром людей, ни с Небом, я свободна и готова остаться с тобой навечно и по собственному желанию.

– Феликс, – Дэл покачал головой, – выбор должен быть осознанным. Ты должна полностью понять и принять то, хочешь ли быть со мной всегда, поэтому сперва тебе придётся выслушать мой рассказ.

– Но…, – начала я, но он не дал мне договорить.

– Не спорь. Тебе поскорее хочется оказаться в Аду, но ты даже не представляешь, что тебя там ожидает.

– Когда Творец спросил, хочу ли я остаться среди ангелов, я ответила, что нет, что я к этому не готова. Так я ответила Творцу, – я посмотрела ему прямо в глаза, чтобы он понял, что я говорю правду.

– Тебе просто хочется лицезреть меня в ангельском обличье ещё раз, – возразил он.

– Ну, и это тоже, – я замялась. Дэл всегда знал мои мысли наперёд, прежде, чем я сама разбиралась в себе.

– Тогда позволь мне рассказать тебе всё, – мягко попросил он и провёл ладонью по моей щеке.

Я кивнула, а затем спросила:

– Если я полукровка, неужели мне нельзя оставаться между Адом и Раем?

– Увы, нет. Каждому отведено своё место в Мироздании, и находиться между чем-то и чем-то невозможно. Но ты можешь спросить об этом у Творца при следующей встрече.

– Я всё равно выберу Ад, – настойчиво сказала я.

– Может быть. Если ты этого захочешь.

– Ты знаешь мой ответ, и он не изменится.

Дьявол более не стал возражать. Ему стоило давно привыкнуть к моей человеческой настойчивости. Мы немного посидели в молчании, а потом он начал свой рассказ. Я забралась на скамейку с ногами и прижалась спиной к его плечу, приготовившись слушать о бытии и тайнах Мироздания.

Глава 13. Рассказ Дэла

– Никто не знает, когда всё началось и как появился Создатель. Это было так давно, что сам он успел позабыть, поэтому и нам объяснить не может. Вокруг него была Первозданная Тьма, в которой Пустота и Одно едины. Однако Творец, хоть видеть себя и не мог, осознавал себя и понимал, что существует и что нет преград его действиям. Это означало, что он мог всё.

Никто не знает, как он создал из Тьмы Свет, а сам он давно позабыл, поэтому и нам объяснить не может. Когда возник Свет, Творец создал Стихии: воду, землю, воздух, огонь. Затем он создал свой облик, и так появилась пятая стихия – Материя Плоти. Как он выглядел вначале, никто не знает; все его знают таким, каким он являлся тебе – старцем с белоснежной бородой. Скажу только, что его слегка чудаковатые манеры проявились всего несколько столетий назад.

Когда окружающая действительность сформировалась, Создатель стал обитать в ней и развивать свои способности. Ничто было над ним не властно, наоборот, это он властвовал над всем. Он мог всё. Так он и жил, если это можно назвать жизнью в нашем понимании. Прошло множество времён – хотя понятия времени тогда не существовало – такое количество, что и сосчитать нельзя, и Творец научился всему, чего хотел, и приобрёл безграничные знания.

Однажды он решил создать подобного себе; и он создал четырёх архангелов: меня, Михаила, Гавриила, Рафаила. Мы стали его первыми сыновьями. Отец обучил нас всему, что знал сам, а затем создал из Первозданной Тьмы Силу и вселил её в нас, чтобы наши способности тоже были безграничны. Однако мы не умели и половины того, что мог он. Это печалило его, но мы решили стать его помощниками, дабы облегчить его ношу, и много учились. Прошло какое-то время, и Учитель создал ещё девять архангелов. Я не стану перечислять их имена пока что. Они были моложе нас и намного слабее, но мы приняли их в свои ряды, и они стали нашими верными товарищами и возлюбленными братьями.

Но Творец и на этом не остановился. Он не понимал, почему мы не такие всемогущие как он, почему уступаем ему во всём. Так появилось ещё несколько сотен ангелов, которые получились ещё слабее – уступали нам в размерах, а их крылья были не такими большими, как наши; и владели силой они тоже в гораздо меньшей степени. Я знаю ангелов поимённо, но перечислять не буду, чтобы не утомить тебя. Наши младшие братья получились ещё слабее нас, но и их мы приняли в свои ряды.