Не оставляй меня

– Я в порядке, – неуверенно отвечаю я, пытаясь разглядеть его лицо в темноте. Почему-то в памяти всплывает фрагмент из сна, где я точно так же отчаянно искала его в мраке. По спине пробегает холодок, и я, вздрогнув, быстро добавляю: – Давай уже пойдем, здесь жутко.

Я даже не понимаю, где мы сейчас находимся. Это и есть тот самый «короткий путь», о котором он говорил? В такой обуви я едва могу передвигаться, и каждое движение требует усилий. То и дело приходится следить, чтобы не оступиться, не запутаться в мокром платье, которое облепляет тело и мешает идти. Уже в сотый раз я пожалела, что согласилась на эту глупую идею идти пешком.

Вдали раздается раскат грома, и молния прорезает небо, освещая все вокруг ярким светом. Я вскрикиваю и, не осознавая, хватаю Алекса за руку.

– Лилиан, все в порядке? – спрашивает он, и в его голосе слышится насмешка.

Мое сердце колотится так, будто готово вырваться из груди и умчаться прочь, подальше от этого места. Я тяжело вздыхаю и, игнорируя дискомфорт, ускоряю шаг.

– Просто не люблю бродить по темным улицам, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно, но голос дрожит, выдавая мое беспокойство.

– Тебе нужно расслабиться, – его непринужденный тон начинает раздражать. – Вот я, например, питаю особую страсть к темноте. Она создает такую атмосферу, что хочется задержаться в ней подольше.

Что за чушь он несет? Задержаться? На улице, черт знает где, под дождем? Ни за что. Я не намерена здесь оставаться ни на секунду. Я молчу, и некоторое время мы идем под шум дождя и звук наших шагов. Но потом замечаю, что Алекс замедляет шаг и начинает отставать. Терпеливо вздохнув, я поворачиваюсь и смотрю на него. Мои глаза уже немного привыкли к темноте, но все еще недостаточно, чтобы ясно видеть его лицо.

– Ты чего?

Он медленно подходит ко мне, берет за руку, и я напрягаюсь, недоуменно переводя взгляд на наши соединенные руки.

– Я не хочу спешить, – произносит он тихим, приглушенным голосом. – Давай немного постоим здесь.

Он нежно проводит большим пальцем по моей коже, покрытой мурашками от холода. Я морщу лоб, не понимая, что он имеет в виду.

– Алекс, на улице дождь, я замерзла и хочу домой, – поясняю я.

Он делает еще один шаг ко мне, и его грудь оказывается в нескольких дюймах от моей. Он стоит слишком близко, и мне становится не до шуток. Свободной рукой он касается моего лица, его палец скользит по щеке, собирая капли дождя, а его низкий голос вызывает во мне легкое чувство страха.

– Я помогу тебе согреться, – шепчет он и наклоняет голову, собираясь поцеловать меня.

Я задыхаюсь от возмущения. Он что, совсем с ума сошел? Я вырываю руку из его хватки и отступаю назад, не понимая, что происходит.

– Алекс, не надо, – осторожно произношу я, выставив перед собой руки.

Он усмехается и в мгновение ока оказывается рядом, вновь сокращая между нами расстояние. Мой пульс учащается, и я уверена, что даже сквозь шум дождя он слышит, как громко стучит мое сердце.

– Я видел, как ты смотришь на меня, – он кладет руки мне на плечи и сильно сжимает. Я морщусь от боли и пытаюсь вырваться, но ничего не выходит. Он наклоняется, и его губы касаются моей щеки. – Я знаю, что ты хочешь меня.

Стоп. Что?

Он, должно быть, рехнулся, если думает, что я хочу его. Господи, нет. Я пытаюсь освободиться, но он только крепче прижимает меня к себе. Его дыхание обжигает мою кожу, и меня охватывает паника, но я стараюсь сохранять самообладание, чтобы не показать ему страх.

– Алекс, остановись немедленно, – произношу я твердым голосом.

Он слишком близко, чтобы я могла различить его улыбку в темноте.

– Я не могу остановиться, Лилиан, – почти мурлычет он, и от этого звука мне становится тошно. – Я хочу тебя прямо здесь. Прямо сейчас.

К черту все.

В этот момент страх сменяется яростью. Я больше не могу выносить его прикосновений. Собрав все силы, я ударяю его в грудь и кричу:

– Что, черт возьми, с тобой не так?

Я никогда не дралась, но прямо сейчас мне хочется расцарапать лицо этому наглому ублюдку. Алекс, глядя на меня со смесью ярости и удивления, отшатывается назад. Внезапно он сталкивается с прохожим, который словно призрак возник из ниоткуда. Прохожий резко останавливается, и я испытываю огромное облегчение.

Благодарю тебя, Боже!

Алекс напрягается, сжимает кулаки и делает шаг ко мне. Однако, заметив прохожего, который по-прежнему недвижимо стоит на месте, он останавливается и обращается к нему.

– Эй, парень, убирайся отсюда – его голос звучит грубо и угрожающе, и даже в такой напряженный момент мне хочется накричать на него, чтобы он перестал вести себя как придурок.

Вместо этого я с замиранием сердца наблюдаю за прохожим, молясь про себя, чтобы он не оставил меня в одиночестве. Если он уйдет, трудно даже вообразить, какими последствиями может обернуться моя опрометчивая попытка провести приятный вечер в хорошей компании.

Мои глаза привыкли к темноте, но я все равно едва различаю его черную фигуру в капюшоне. Он для меня словно черное пятно.

Ты что, глухой? – кричит Алекс, теряя над собой контроль. – Я сказал, свали отсюда, пока я тебе не врезал.

– Пожалуйста, не уходи, – умоляюще произношу я, обращаясь к незнакомцу.

Алекс поворачивается ко мне, и даже в темноте я вижу его пылающие гневом зеленые глаза.

– Заткнись, Лилиан, я еще не закончил с тобой, – шипит он и с яростью смотрит на незнакомца.

Однако это становится его последним действием. В следующее мгновение незнакомец молниеносно разворачивается и бьет Алекса в живот. Удар настолько резкий и точный, что я едва успеваю осознать, что произошло. Пораженная его ловкостью, я громко вскрикиваю, но мой голос тонет в шуме ливня. Алекс, задыхаясь, сгибается пополам, обхватывая живот руками. Незнакомец не останавливается. Он наносит еще один удар – на этот раз в лицо. Глухой хруст, едва различимый сквозь шум дождя, заставляет меня содрогнуться. Я в ужасе пячусь назад, спотыкаясь о мокрый асфальт. Вокруг нет ни души, только тьма, дождь и он – этот человек, который кажется сейчас воплощением самой опасности.

Алекс падает на колени, тяжело дыша, его лицо искажено от боли. Незнакомец, не теряя ни секунды, хватает его за волосы и с силой бьет лицом об свое колено. Звук удара глухой, но от этого еще более пугающий. Алекс стонет, но его голос едва слышен. Я хочу крикнуть, сказать ему, чтобы он остановился, но слова застревают в горле. Страх сковывает меня, и я не могу выдавить ни звука. Господи, неужели он не видит, что Алекс уже на грани?

Время замирает, когда молния вспарывает небо, на миг заливая слепящим светом темный переулок. Передо мной – словно кадр из триллера.

Незнакомец стоит вполоборота, и его силуэт нависает над Алексом, как скала. Даже капюшон, скрывающий лицо, не смягчает впечатления: массивные плечи, грузная стать – в полумраке он кажется монолитом, порождением самой ночи. Чудовищная громада, от которой холодеет внутри.

Перевожу взгляд на Алекса. Он хрипит, пытаясь подняться с земли. Лицо в грязи и крови, пальцы судорожно цепляются за асфальт. Незнакомец, будто играя, бьет его в грудь – коротко, точно, с хрустом ребер. Алекс оседает, и в этот момент раздается звук, от которого сжимается желудок: булькающий стон, смесь боли и животного страха.

Этот стон будто щелкает выключатель в незнакомце. Он резко выпрямляется, и нога с размаху бьет Алекса в висок – с глухим, хлюпающим звуком, от которого у меня сами собой закрываются глаза.

Мое сердце замирает, и на мгновение я теряю способность мыслить. Но уже в следующую секунду я разворачиваюсь и бегу по темному переулку, ноги несут меня так быстро, как только могут, стремясь унести меня как можно дальше от этой ужасной сцены.

Глава 8.

Какое. Гребаное. Дерьмо.

С каждым шагом в ушах отдается глухое эхо, будто весь мир сузился до этого узкого переулка. Перед глазами снова всплывает тот ужасный момент: незнакомец замахивается, его нога летит прямо в лицо Алексу… Я моргаю, пытаясь стряхнуть этот образ, но он будто врезался в память. Бегу дальше, вокруг – ни души, только зловещая тишина, которую нарушает мое прерывистое дыхание и звонкий стук каблуков по мокрому асфальту.

Шорох сзади вспарывает тишину. Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь, сердце на миг замирает в ледяном коконе. Темнота сгущается, становится осязаемой. Тени на стенах извиваются, будто чернильные щупальца, их кончики дрожат в предвкушении. Мне чудится, как они тянутся к моим щиколоткам, готовые вцепиться, утащить в ту самую бездну, где шепчутся кошмарные твари. Поспешно отворачиваюсь и бегу дальше. Проклятые туфли предательски скользят, а внутри нарастает волна паники, смешанная с отчаянием. Больше не могу, останавливаюсь, трясущимися руками пытаюсь расстегнуть тугие ремешки, впившиеся в лодыжки.

– Быстрее, пожалуйста, быстрее, – шепчу я, голос дрожит, готовый сорваться в рыдание. Наконец, застежки поддаются.

Сбрасываю их, чувствуя, как обжигающий холод мокрого асфальта кусает босые ступни. Прижимаю туфли к груди, словно хрупкое сокровище, и бегу, бегу навстречу мерцающему свету впереди. Слезы душат, но я сдерживаю их, сглатывая горечь. Дождь хлещет по лицу, волосы мокрыми прядями прилипают к щекам, но мне все равно. Подхватываю подол платья, чтобы не споткнуться, ускоряюсь, влетаю на знакомую улицу Ривер-Норт.

И тут, внезапно, адская боль пронзает ступню. Чувствую, как что-то острое, мерзкое разрывает мою плоть, выкручивая каждый нерв. Вспышка невыносимой слабости подкатывает к горлу, грозя обмороком. Прикусываю губу до крови, чтобы не закричать, останавливаюсь, из глаз брызжут слезы. Инстинктивно поднимаю ногу – и вижу его. Стекло. Длинный, темный осколок, торчащий из свода стопы. Паника ударяет в виски, сжимая горло. Нужно вытащить. Сейчас же.

Опускаюсь на колени, асфальт ледяной и мокрый под ладонями. Пальцы смыкаются вокруг осколка – он кажется горячим, будто впитал мою боль. Рывок – и осколок отлетает в сторону. Тело взрывается белой вспышкой. Мир наклоняется, превращаясь в бешеную карусель – фонари пляшут, тени ползут по стенам. Кровь, алая и густая, начинает быстро растекаться по асфальту, окрашивая его в зловещий оттенок. Пытаюсь дышать глубже, чтобы унять дрожь, сковавшую все тело.

– Твою мать…

Дыхание сбивается. Каждый вдох – через зубы, каждый выдох – с хрипом. Боль пульсирует, синхронно с сердцем, напоминая: я в порядке, я в порядке, я в порядке.

Нужно встать. Нужно бежать.

Собрав остатки воли в кулак, осторожно поднимаюсь и в этот момент мимо проносится машина, ослепляя фарами, окатывая меня волной грязной воды из лужи. Вздрагиваю от отвращения и холода, чувствуя, как платье становится тяжелым, липким от дождя и грязи.

– Господи… – выдыхаю, пытаясь унять дрожь.

Вдох и выдох. Вдох и выдох.

– Держи себя в руках, Лилиан, – шепчу я, нервно перебирая ремешок сумочки и сильнее прижимаю туфли к груди.

Каждый шаг по шершавому асфальту – пытка, нога горит огнем, но сейчас боль – лишь отдаленный гул. Мне нужно домой. Пока этот хрупкий мир, удерживающий меня от безумия, окончательно не рухнул. Я балансирую на краю, и еще капля – и я взорвусь.

Знакомые витрины магазинов кажутся кадрами из чужого кино, далекими и нереальными. Но вот, наконец, мой дом. Останавливаюсь у подъезда, ища опору в холодной, шершавой двери, чтобы хоть немного отдышаться. Оглядываюсь, жадно вдыхая влажный ночной воздух – ни души. Только ночь, дождь и я – осиротевшая троица, слившаяся в едином отчаянии.

Проскальзываю в подъезд, и лишь здесь, в полумраке, меня накрывает волна усталости, такой всепоглощающей, что ноги отказываются слушаться. Цепляюсь за перила и начинаю свой мучительный подъем на четвертый этаж. Каждый шаг – маленькая победа над слабостью, над желанием просто упасть и сдаться.

На этаже полумрак, лампочка перегорела, и от этого кажется, будто стены смотрят на меня, следят за каждым шагом. Ковыляю к двери, дрожащими пальцами ищу ключи в сумочке и, наконец, врываюсь в квартиру. Дверь с глухим стуком захлопывается, и я прислоняюсь к ней, закрывая глаза. Только сейчас, в этой тишине, я чувствую себя в безопасности… хотя бы на мгновение.

– Все кончено, – шепчу я, чувствуя, как адреналин постепенно уходит, а усталость накрывает с головой.

Что это было?

Босоножки падают на пол. Я медленно опускаюсь на пол, обхватываю колени руками и прижимаю их к груди. В голове путаница, мысли мечутся, как птицы в клетке. Как я вообще оказалась в такой ситуации? От одной мысли о том, что могло бы произойти, если бы незнакомец не появился в самый нужный момент, меня охватывает волна отвращения. Не только к Алексу, но и к себе. Как я могла быть такой глупой? Согласиться на этот злополучный ужин с человеком, которого я едва знаю… Это было не просто ошибкой, это было безрассудством.

Только вчера мистер Харрис предостерегал меня. И что же? Уже на следующий день я совершаю роковую ошибку, последствия которой теперь кажутся непоправимыми. Незнакомец, напавший на Алекса, избил его так жестоко, что я до сих пор не могу прийти в себя. Боже мой, я никогда раньше не видела, как бьют человека. Эти воспоминания – его тяжелое дыхание, удары, кровь – вызывают у меня мурашки по коже. Я не знаю, как на это реагировать. Почему он напал на Алекса? Потому что Алекс был груб с ним? Или потому, что Алекс был груб со мной?

– Боже, – шепчу я, закрывая глаза. – Разве это сейчас важно?

Не важно, почему он это сделал. Важно то, что я стала свидетельницей чего-то ужасного. Незнакомец был невероятно сильным, его движения – точными и уверенными, словно он привык к таким ситуациям. Это пугает больше всего.

Я делаю судорожный вдох, пытаясь успокоиться, и провожу грязными руками по волосам. Они слиплись от дождя и грязи, и я чувствую, как холод пробирается до костей. Меня слегка трясет, но я не могу понять, от страха ли это или от холода.

Раненая ступня пульсирует, и я осторожно поднимаю ногу, оставляя на полу маленькую лужицу крови. Из-за налипшей грязи я не могу понять, насколько глубока рана – это просто царапина или что-то более серьезное. Ступня онемела, и боль уже не такая острая, как раньше, но я знаю, что это ненадолго.

С трудом поднимаюсь с пола и, держась за стену, иду в ванную. Включаю горячую воду и стою под душем, пока кожа не начинает гореть. Вода смывает грязь, но не может смыть воспоминания. Я кутаюсь в теплый халат, надеясь согреться, но внутри все равно остается холод.

В спальне я падаю на кровать и накрываюсь одеялом с головой. Мне так плохо, что хочется исчезнуть, провалиться в сон и забыть обо всем, что произошло. Но даже под одеялом я чувствую, как стены комнаты давят на меня, будто напоминая, что сегодняшний вечер изменил все.

– Держись, Лилиан, – шепчу я себе, сжимая одеяло в кулаках. – Просто держись.

Но внутри меня уже поселился страх, который, кажется, никуда не денется.

Меня разбудил какой-то шум. Сначала я не могу понять, что это – может, просто сон, отголосок кошмара, который преследовал меня всю ночь. Но звук становится громче, отчетливее, и тревога, как холодная змея, заползает мне под кожу. Я не сразу открываю глаза – боюсь, что это сделает происходящее реальным. Но когда шум повторяется, я осторожно высовываю голову из-под одеяла, затаив дыхание, и стараюсь сосредоточиться на звуках в подъезде.

Тишина.

И вдруг – негромкий скрип, похожий на поворот ключа в замочной скважине. Мое сердце замирает, а нервы натягиваются, как струны. В комнате темно, и я пытаюсь нащупать телефон, чтобы узнать время, но вспоминаю, что бросила сумочку с ним на полу возле двери.

Дерьмо.

Прекращаю ворочаться, когда звук повторяется, а затем наступает тишина. Лежу, прислушиваясь к тишине, надеясь, что незваный гость ушел. Но тут глухой удар сотрясает дверь, и сердце сжимается от леденящего ужаса.

– Какого черта? – вырывается у меня шепотом.

Я натягиваю одеяло на голову, стараясь заглушить нарастающую панику. Дышу тяжело, молясь, чтобы это был не тот, о ком я сейчас думаю. Но перед глазами встает образ несчастного Дэвида – его лицо, искаженное страхом, и его последние мгновения, когда убийца ворвался в дом посреди ночи и оборвал его жизнь.

– Боже, почему именно я? – шепчу, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Почему этот дерьмовый вечер никак не закончится?

Звуки тяжелых шагов в подъезде выводят меня из состояния мучительного оцепенения. Каждый удар подошв по полу отзывается болезненным эхом в моей груди, и, когда они затихают, мое сердце словно замирает вместе с ними. Тонкие стены и абсолютная тишина позволяют мне отчетливо услышать шорох, а затем тихий щелчок закрывшейся двери.

Я медленно поднимаю голову, всматриваясь в темноту. Осознание того, что этот звук доносится из квартиры Алекса, заставляет меня хмуриться. Что ему нужно от меня? Неужели он настолько одержим мной, что готов продолжить то, что начал в том проклятом переулке? Или, может быть, он так сильно пострадал, что по ошибке перепутал наши квартиры?

Эти вопросы вихрем крутятся в моей голове, но ответов у меня нет. Единственное, в чем я уверена, – я обязательно узнаю правду.

Всю оставшуюся ночь я прислушиваюсь к каждому шороху за стеной, ожидая, что Алекс может вернуться. Но усталость берет свое, и я погружаюсь в тревожный сон. Последнее, что я слышу перед тем, как провалиться в забытье, – его шаги по ту сторону стены.

Глава 9.

Утро понедельника начинается с тяжелой головной боли, будто я провела ночь в бесконечной пьяной гулянке, хотя вчера выпила всего два бокала вина. Меня знобит, мышцы ноют, а рана на ступне воспалилась и пульсирует, отдавая болью в висках. Генри, заботливый, как всегда, оставил меня дома, строго наказав позвонить, если станет хуже. Поблагодарив его, я переодеваюсь в теплую пижаму, глотаю таблетки и валюсь на кровать.

Сон длится еще часа три. Просыпаюсь с легким облегчением: голова больше не раскалывается, лихорадка отступила, и даже желудок, изголодавшийся за время моего сна, начинает бурчать. Но тело все еще чувствует себя разбитым, особенно нога. На ступне – рана, небольшая, но глубокая. К счастью, у меня всегда под рукой целый арсенал мазей – привычка, доставшаяся от родителей. Приняв горячий душ, я тщательно обрабатываю рану, чтобы избежать инфекции.

Завариваю душистый чай, готовлю хрустящие сэндвичи и, свернувшись калачиком на любимом диване, собираюсь набрать номер Генри. Вчерашний вечер до сих пор клубится в голове, как назойливый рой ос. Мне необходимо выдохнуть эту исповедь, выплеснуть сумбур чувств и услышать его голос, его мудрые слова, которые станут спасительным якорем в бушующем море сомнений. Знаю, сначала прозвучит ворчание – дежурная лекция о том, как опрометчиво доверять незнакомцам и бросаться в омут свиданий с головой. Но я уверена, за этим ворчанием, как всегда, последует океан понимания и поддержки. Он, как никто другой, умеет успокоить, развеять мои страхи и убедить, что вина за вчерашнюю глупость – не на моей совести.

Но тут из соседней квартиры доносится шум – тихие шаги. С непрожеванным куском сэндвича во рту я замираю и прислушиваюсь. Это Алекс. Чем дольше я слышу его шаги, тем сильнее злость поднимается внутри.

Что вообще с ним вчера стряслось? Весь вечер он казался таким милым и открытым, несмотря на его странное отношение к женщинам. Но как только мы оказались в том переулке, он словно подменился. Его поведение стало пугающим, непредсказуемым. До сих пор не могу понять, что заставило его попытаться взять меня силой. На улице, под этим проклятым дождем! Что он там бормотал? «Я хочу его?» С чего он вообще взял? Неужели он решил, что раз я согласилась на свидание, то автоматически хочу с ним переспать? С ним?

Меня тошнит от одной мысли об этом. А этот ужин? Была ли это просто уловка? Черт, тогда и его история о предательстве невесты – тоже ложь? Он специально рассказал мне о том, как его бросила любимая, чтобы вызвать жалость? Но он просчитался. Я тоже прошла через предательство, только в отличие от него, не выношу свои личные драмы на публику.

Придурок.

И все же, несмотря на всю злость, я чувствую вину. Ведь я тоже поступила неправильно, сбежав. Я стала той, кто молча наблюдала, как его избивают, и вместо того, чтобы вызвать полицию, просто убежала. Запиваю сэндвич чаем и тяжело вздыхаю. Алексу вчера досталось по полной: он потерял много крови, получил серьезные травмы, возможно, даже сотрясение после того удара ногой по голове. И это только то, что я видела. А что было потом? Отпустил ли его тот парень или добил, оставив в переулке под дождем? Может, он его ограбил, забрал телефон, и Алекс даже не смог вызвать помощь? Это объясняет, почему он пытался ночью пробраться ко мне… Боюсь представить, в каком он сейчас состоянии.

Черт, как же я устала от всех этих мыслей. Почему я не могу просто понять, что если бы не тот незнакомец, Алекс мог бы сделать со мной что угодно? Он отвратителен, и я зла на него до безумия, но это чувство вины не отпускает. Единственный способ избавиться от него – проверить, как он. Потому что я не плохой человек, а вчера я бросила его в беде.

Через пять минут, еле переставляя ноги, я подхожу к двери Алекса. Собрав всю свою решимость, трижды стучу. Просто хочу убедиться, что с ним все в порядке, и сразу уйти. Мне нужно знать, что он жив и здоров, но пусть даже не надеется, что мой визит – это знак прощения. Нет, я не прощаю.

Теперь я точно знаю: Алекс мне никогда не нравился. Просто я была слишком одинока, чтобы сразу это понять. Увидела нового, внешне приличного парня, и мое воображение дорисовало то, чего не было. А он… ему от меня нужно было только одно.

Какой же он идиот!

И какого черта он не открывает?! После короткой паузы я стучу снова, уже сильнее. В ответ – тишина. Ни шагов, ни голоса, ни малейшего шороха. Ожидание становится невыносимым, и я уже собираюсь постучать в третий раз, как вдруг дверь с грохотом распахивается, будто ее выбили ногой изнутри. Я едва успеваю отпрыгнуть, чтобы не получить дверью по лицу.

– Черт! – вырывается у меня.

Поднимаю глаза, ожидая увидеть Алекса. Но передо мной стоит совсем другой человек. Мой разум мгновенно пустеет. Все слова, которые я так тщательно подбирала, исчезают, словно их и не было. Мысли расплываются, как чернила на мокрой бумаге, и я чувствую, как погружаюсь в какой-то плотный туман, где нет ни ясности, ни понимания.

Иногда достаточно одного взгляда, чтобы мир вокруг изменился. Один взгляд – и сердце начинает биться чаще, дыхание сбивается, а в голове остается только хаос. И сейчас это странное, необъяснимое чувство накрывает меня с головой, как внезапно налетевшая буря – хаотичное, волнующее и многогранное.

Я не могу отвести от него взгляд. Его иссиня-черные волосы, словно волны темного океана, мягко спадают на лоб, а капли воды, будто жемчужины, медленно скатываются по ним. Черты лица – острые, словно высеченные из мрамора, а глаза… черные, бездонные, как космос, притягивают и не отпускают. Ровный нос, плотно сжатые губы, бледная кожа, контрастирующая с темными волосами и яркими глазами. И эти глаза сейчас смотрят на меня с явным раздражением.

Я чувствую себя глупо, не в силах вымолвить ни слова. Но проблема в том, что, когда я смотрю на него – точнее, в его глаза, – я забываю, как говорить. Молчание затягивается, и незнакомец делает шаг вперед. Я инстинктивно отступаю.

– Что тебе нужно? – его голос низкий, хриплый, как будто он только что проснулся.

Я пытаюсь собраться с мыслями и не смотреть на его полуобнаженное тело, обернутое полотенцем вокруг бедер. Чтобы не выглядеть как невинная девушка, теряющая дар речи при виде полуголого парня, я смело оглядываю его высокую, мощную фигуру и останавливаюсь на черных глазах.

– Мне нужен Алекс, – наконец выдавливаю я.

Вытягиваю шею, пытаясь заглянуть внутрь квартиры, но его широкая грудь полностью перекрывает обзор. Невольно замечаю, что мне нравится мятный аромат, исходящий от его кожи, покрытой каплями воды. Они блестят в мягком свете комнаты, подчеркивая каждую линию его тела. От этих мыслей жар поднимается по моему телу, достигая лица.

Его голос звучит холодно, как лед, когда он замечает, что я рассматриваю татуировку на его груди – падшего ангела, пронзенного мечом.

– Он здесь больше не живет.

До меня не сразу доходит смысл его слов.

– Как это? – отрываюсь от татуировки и поднимаю глаза, с удивлением глядя на него.

Его лицо мрачнеет. Не могу понять, то ли ему не нравится, что я так пристально смотрю на него, то ли он просто не понимает, почему я так медленно соображаю. Уверена, любая девушка на моем месте растерялась бы, увидев его. Но тут до меня доходит смысл его слов.

– Как не живет? Почему?! – восклицаю я.

– Мне откуда знать? – Он вытягивает руку и опирается на дверной проем. – Я заехал пару часов назад.