Моряки Зелёного Моря

Кобра потянулся под руль, обычно там держали запасное оружие, и не прогадал. В руку лёг полуавтоматический пистолет.

Если что-то легко достаётся, нет смысла за это держаться. Дай этому уйти. Что машине, что оружию.

Именно поэтому сразу, как появилось “окно” для подъёма головы, Кобра схватил трофейный пистолет и выстрелил в мотоциклиста. Пистолет выплюнул девятимиллиметровую пулю, прошивая жалюзи насквозь, и сразил мотоциклиста наповал. Тот свалился под колёса своего “железного жука”, и мотоцикл перевернулся через него, взметнув облако песка.

– Я умоюсь кровью каждого из вас! Каждого в отдельности и всех вместе взятых! – раздался знакомый женский голос, подобно ударившей молнии средь ясного неба. – Исаарто, инхото, фирто! – послышалась комбинация магических слов на дьявольском наречии.

Кобра увидел на одном из “железных рвачей” её – алую инферлингшу с обмотанной длинным кровавым шарфом головой и черепом, сквозь чьи глазницы проходили её рога. Она крепко держалась на крыше среди ржавых клинков, и танцевала в кровавом танце.

Каменные перчатки на её руках выросли в копьё с широким чёрным лезвием, которым она стала размахивать над собой. Пулемётная очередь прошла над её головой.

Молчун вскрикнул, выронил пулемёт на пол кузова фуры и схватился за живот. Из раны сквозь его пальцы в сторону магички протянулась кровавая нить. Тело водителя-человека в машине Кобры вдруг поднялось: из его глазниц, открытого рта и пулевых ранений сквозь окна потянулась кровь.

Он не был жив и не обернулся нежитью, однако странная магия заставила тело подняться в воздух и полететь, словно на привязи кровавой нити. Окоченевшее и левитирующее, оно стало мешком, из которого заклинательница вытягивала кровь. То же происходило и с остальными телами, оказавшимися поблизости, даже ещё один застреленный Коброй мотоциклист не свалился с байка, а полетел, как в невесомости, пока байк вылетел из-под него, как сбежавший жук.

В воздухе отвратительно запахло серой и свежей кровью. Этот запах был настолько ярким, что даже Кобра, всю жизнь имевший дело с кровью, почувствовал знакомый тошнотворный позыв. Он почувствовал, как запульсировали его вены и как задвигалась кровь по артериям. Вжался в руль, пытаясь сконцентрироваться на езде. Голодный желудок как рукой скрутили, пытаясь сжать, словно тряпку. Пистолет и так выпал из рук, свалившись на пол кабины. Тело сковывало, когда рядом по воздуху протекала линия крови, её магическое влияние мутило разум.

Словно одна большая артерия, кровь плескалась у него над ухом и будто высасывала из него жизнь. В самой душе становилось холодно и бесчувственно. Ощущение было похоже на горячку от загноившейся раны, когда кидает то в жар, то в холод и бесконечно мучает слабостью.

Он попытался оттолкнуть безжизненный кровавый мешок водителя, но тот лишь отлетел вглубь салона и застрял там, недосягаемый, но отравляющий одним своим присутствием.

Это нужно было прекратить сейчас же.

Но ни магия, ни даже движения не выручали Кобру из этой ситуации, пока осквернённое тело водителя находилось в его машине, и в нём оставалась кровь. Трудно было даже думать, а ученица самого дьявола из Дома Крови продолжала напевать ведьмовские мантры и танцевать страшные танцы. Слова её песни болезненными вспышками отдавались в голове каждого, кто оказался рядом с кровавыми нитями или их источником.

Собрав волю в кулак, Кобра направил машину на таран, врезался в борт «железного рвача», пытаясь сбросить заклинательницу, но не вышло. Тогда он отвёл машину чуть в сторону, но тут водитель “железного рвача” сам его бортанул и, отжимая дальше, попытался заставить Кобру потерять угол движения машины.

Обессиленный Кобра сцепил зубы и с трудом нашарил на полу пистолет. Теперь оставалось подняться, а это казалось уже непосильным. Он почувствовал страшный рвотный ком, подступивший из желудка.

Раздался рёв. Кобра поднял взгляд и увидел спину гигантского чёрного жука, в которую ударила кровавая струя, ибо он перегородил собой путь, а после со всей злобой бортанул многотонной тушей «рвача» заклинательницы.

“Молодец, парень… Ты просто молодец”, – со слабостью подумал Кобра.

Кровавая ведьма чуть не потеряла равновесие, но пескожук решил в этом убедиться. Царапаясь о копья, выставленные из машины, он ударил в борт ещё раз. Колдунья потеряла концентрацию, кровавые нити лопнули с противным визгом, трупы рухнули, кто на пол кабин, а кто на дорогу, и перекатываясь, остались позади. Следом за ними с криком полетела и ведьма.

Хитин местами оцарапался от такого манёвра, жуку даром не обошлось. Рейдер на мотоцикле проехал мимо Кобры, набирая скорость. Он держал одну руку навылет с глиняный сосудом, фитиль которого только что подпалил, дабы кинуть эту бомбу жуку в спину.

– Прочь от моего пескожука! – крикнул Кобра и дал очередь в спину мотоциклисту.

Две пули попали в цель, три пролетели мимо, а пистолет сухо щёлкнул грязным затвором, патроны закончились. Однако мотоциклисту было достаточно, он уронил снаряд и огненный взрыв от него, ударил по машине, обдав Кобру жаром. Кобра отбросил пистолет, чтоб не мешал. На ходу оставались ещё машины, хотя противников изрядно поубавилось. Последняя «гончая» и «железный рвач», оставшись без командующей ведьмы, развернулись и вышли из боя. Им первым достанутся трофеи и выжившие, если конечно для них это будет иметь значение.

Кобре и товарищам останутся лишь их собственные жизни и имущество, захваченное Коброй. Возможно, этого достаточно. Фура гнала вперёд, Молчун приподнялся, посмотрел на продолжающую преследовать «гончую», разглядел в ней Кобру и тяжело опустился.

Жук выбивался из сил и сдавал позиции. Из пробитого хитина, что пулями, что клинками, стекала янтарно-зелёная жижа, похожая на слизь. Кобра гудками подал сигнал остановиться.

***

Нет ничего такого же особенного, как остановка после боя. Оседает пыль, затухает адреналин. Ты ещё не веришь, что жив, а просто идёшь дальше пружинистой походкой. Вы считаете потери, перевязываете раненых, собираете трофеи, если таковые остались. Решаете, что делать с противником. Последнее, конечно, сейчас не о группе Кобры.

И вроде появилось ощущение пришедшего спокойствия, а вроде постоянно преследовало чувство, будто сейчас пойдёт по второму кругу, и бой начнётся заново. И конечно, нет ничего более особенного, чем встреча с друзьями на поле боя после боя.

– Как Молчун? – спросил Кобра, приветственно отбив предплечье Ворчуну, что остановившись, уже осматривал фуру, накладывал заплатки, подкачивал простреленные шины.

– Жить будет. Жена моя, солнце золотое, его сейчас штопает, – отмахнулся Ворчун. – Я подумал над твоим предложением, ты всё-таки прав. Поедем на новое место. А то я так подумал: это же логично, что Дом Паука заставляет меня чувствовать себя пойманной мухой. Вот и хрен им. Едем к Славе.

– Пока ещё не можем. Мне нужно вернуться за шаром, – сказал Кобра, потирая чешую под глазом. – Он остался у того самого места, где я к вам присоединился.

– Что ещё за шар, и на кой ляд тебе он сдался? – фыркнул Ворчун, махнув рукой. – Хватит ерундой маяться, заклеиваемся и поехали, пока кто ещё не наскочил.

– Нет, этот нам жизненно необходимо. Привезу, сам увидишь. Я заберу его на «гончей», если что, выйду на связь. Как приеду, так дальше двинем… К слову, Ворчун, твоя жена не может посмотреть моего пескожука?

– Пх, да как будто она бы стала. Нет, Кобра, надежд не строй, она только по разумным гуманоидам. Никаких жуков.

– Хотя бы хашем смажьте его раны. Уж он этого заслужил, – сказал Кобра, внимательно посмотрев в глаза собеседника, упомянув обезболивающую кактусовую мазь, широко распространенную в Великой Пустыне.

– Ладно-ладно, я думаю, мы сможем наложить на него пару заплаток, пока хитин сам не срастётся. Кстати, это он скинул с «рвача» ту ведьму?

– Да. Вероятно, он всем нам спас жизнь, так что ты уж клей его на совесть. Я там не мог даже руку от пола поднять, так меня мутило. Вокруг летали тела, кровь. Если бы не жук, я бы наверное сознание потерял.

– Твою-ж…, звучит мрачно, – фыркнул Ворчун, тремя пальцами дёрнув свою бородку. – Думаешь, она подохла?

– Будем надеяться, – почесал Кобра руку, содрал чешуйку и махнул инферлингским хвостом. – Я не видел её смерти.

– Значит, нет, – безнадёжно махнул рукой Ворчун. – Тогда нам стоит поторопиться. Такие сволочи – это не заноза в заднице, там серьёзнее. От них просто так не избавиться.

Кобра хмыкнул и поторопился к «гончей», поворачивать машину назад. Перед отъездом он ещё погладил жука, приказав ему держаться рядом с фурой Ворчуна и «охранять» её. Он обнимал его чёрный хитин, приговаривая, что он огромный, невероятно храбрый и могучий молодец.

Жука стоило давно уже назвать, но Кобра продолжал к нему обращаться без имени; фантазия никак не подсказывала хорошего имени, такого, чтоб на один выдох. И конечно такого, что не повторялось. Не хотелось теснить память о предыдущих хитиновых компаньонах.

Наконец, не теряя больше времени, Кобра рванул на «гончей» обратно по дороге.

Нарваться на врага – то ещё удовольствие. Даже если он ослаблен, вероятно напуган и собирает раненых, чудом выживших после боя, либо обдирает погибших, всё равно он ещё опасен, особенно для одинокой машины.

Кобра решил объехать, свернул с дороги, это не сильно затруднило езду, так как дороги в Десейре всё равно постоянно менялись из-за гонимого ветром песка. Однако, что хорошо, теперь он оказался подальше от вероятной стычки с рейдерами или с воинами Дома Крови.

Дьяволы делятся на Дома. Они всё ещё уникальны и опасны сами по себе, но Дом определял их функцию в Инфернуме. Вероятно неочевидную, но важную. Души, что попадали в Инфернум, через боль и страдания очищались от личности, чтобы отправиться назад; в этом и заключалась дьявольская работа.

Те из смертных, что называли себя дьявольским Домом, на самом деле им не являлись. Это эмиссары, слуги. Они посвятили себя ценностям Дома и подчинялись дьявольскому наместнику, Владыке Вольного Города, взамен на определённые блага. Богатство, лечение, молодость, достаток, а также, скорее всего, сила и много силы. Дьяволы всегда были хозяевами Десейры. Единственная их проблема – многие из них не хотят договариваться друг с другом, стремясь вознестись над остальными.

Шар блестел на солнце, словно драгоценный бриллиант. Лучи впитывались в его фиолетовую поверхность, и шар сиял изнутри. Красная трава, росшая в Десейре повсеместно, пыталась тянуться к нему и щупать, но понимала, что в нём нет крови, которой могла напиться. Кобра выдохнул, он хотя бы на месте. Это уже больше того, чего он боялся.

Он остановился рядом, примерился, осмотрел верёвку. Шар был довольно большим и очень тяжёлым для Кобры, благо, что достаточно крепким.

Пользуясь настойчивостью и магией, Кобра умудрился загрузить шар из тысяч переплавленных душ в кузов. Однако это не был конец, проклятый шар был слишком большим, чтобы не доставлять проблем. Он тяжело катался по кузову, норовя выпасть на песок.

Когда Кобра накрыл шар полотном и привязал тросами, дабы тот никуда не делся во время езды, ему показалось, что за ним кто-то наблюдал. Обернувшись, он увидел сову с красными полосками, что сидела на торчащей из песка иссохшей коряге и щурилась от дневного света.

Это была самая обычная сова, каких изредка можно встретить у Каменных Столпов, прилетевших непонятно откуда. Вот только Каменные Столпы находились во многих неделях езды отсюда.

– Ты далековато от дома, – хмыкнул Кобра, посмотрев на птицу с подозрением.

У неё были красные полосы на бежевато-белых перьях, и она внимательно следила за тем, что делал Кобра, и слегка угукнула, когда тот вновь кинул на неё взгляд. Кобра сплюнул, сова вполне могла быть фамильяром дома Крови, а значит, за ним так бессовестно наблюдали. С другой стороны, кто другой посмел бы?

Кобра подскочил к сове, защищая на всякий случай лицо руками, и спугнул её с места. Сова взметнулась в воздух и полетела прочь.

Кобра хмыкнул, провожая заблудившуюся птицу взглядом. Быть может шпион дома Крови? Призванный питомец ведьмы? А возможно, просто заблудившаяся птица и разыгравшаяся паранойя.

Пора возвращаться. Впереди ещё два дня пути по пустыне.

Глава 5 "Прогулка по карте"

Ворчун обошёл кузов, приподнимая полотно и осматривая скрытый под ним шар. Тот переливался дымным фиолетовым оттенком и холодил кожу при одном только взгляде. Казалось, в его глубинах можно было различить чьи-то лица.

– Ёптель, Кобра… Это ещё что? – удивился Ворчун, вглядываясь.

– Шар, – сказал Кобра, довольно подбоченившись и слегка помахивая хвостом из стороны в сторону. – Я уже рассказывал, что именно его нашёл в руинах города, что раньше принадлежал Дому Мира. Члены Дома пользовались им, дабы предсказывать будущее, но потом Архидьявол из Чёрного Леса расформировал их. Считай, что все члены того дома отправились в Чёрную реку вместе со смертными.

– То есть на перерождение? – уточнил Ворчун, не столько из интереса, как машинально, всё ещё в растерянности осматривая находку.

– Что-то в этом роде, – согласился Кобра и поскрёб чешую на подбородке.

– Почему его оставили? – спросил Молчун с перевязанными ранами, глядя на шар. Он недоверчиво поглаживал каменистую бороду и соскребал наросшие на ранах молочные костные наросты, откалывая их частями, как штукатурку.

– А-а…, – растерялся Кобра. Ответа на этот простой вопрос у него не оказалось. – Так-то и чёрт его знает. Когда Поход уничтожил всё в Великой Пустыне, полагаю, им стало не до пожиток, а после за ним было некому вернуться.

Молчун хмыкнул и, слегка поморщившись, повёл перевязанным плечом.

К вечеру группа разбила стоянку. Разумные и жук отдыхали и, конечно же, перебирали свои вещи. Было решено перенести шар вместе с остальным скарбом в фуру, а “гончую” Дома Крови разобрать на полезные запчасти. Осмотрели припасы, бензаковые стержни, то что можно применить. «Гончую» было решено бросить; слишком дерзко разъезжать на вражеском транспорте, что был посвящён дьяволам.

Пескожука кормили чуть ли не всей группой. Вооружившись ножами, Кобра собрался посетить глубины пещеры, у которой они нашли свой приют, дабы собрать достаточно травяной паутины и всего органического, что попадётся под руку. Сначала с ним попросился младший сын Ворчуна, сказав, что он тоже хочет покормить жука, потом старший, неродной сын, сказал, что хочет приглядеть за братом. После, конечно же, оба родителя, сначала мать, а потом и сам Ворчун, когда ему начали указывать, что тот мало беспокоится о детях.

Пока все (исключая Молчуна и хитинистого виновника процессии) спорили, насколько это опасно и можно ли вообще детям соваться в малоизвестную пещеру, Кобра уже вернулся с большущей охапкой собранной песчаной паутины и тройкой зарубленных ножом каменных пауков размером не больше той совы, что сегодня видел у Шара.

На том спор был исчерпан; против того, чтобы покормить жука, никто уже не выступал. Песчаная паутина плелась каменными пауками, чтобы ловить добычу. Эти хищники обклеивали ею стены и углы пещер, дабы любая живность, пожелавшая найти приют в глубинах, застряла и запуталась в ней.

Конечно, кто-то сказал бы, что это очень опасно – пускать детей в незнакомую пещеру с пауками, но Кобра понять этого не мог. Он с шести лет учился кормить жука, порой убивая для этого куда более неприятных существ, чем пауки.

Пескожук с большим удовольствием перетирал как паутину, так и пауков, у которых Кобра предварительно отрезал ядовитые железы. Более того, он и сам наконец-то получил возможность подкрепиться; из прожаренного паука получился хороший обед, что поддержит в Кобре жизнь ещё на пару дней. (Даже если эту пару дней на него будут смотреть как на поедателя пауков).

– Марк, раз уж ты с нами, у нас достаточно еды для того, чтобы ты не… ел… это, – с отвращением заметила Мидрала. Ворчун хохотнул.

– Кобра способен есть то, от чего рвача стошнит.

– Нет конечно, – пожал плечами Кобра. – Я никогда не видел того, чего не мог сожрать рвач. Но нет ничего плохого в пауках, если умеешь их готовить. В пустыне это считается нормальной едой. Вы же мясожуков едите, а каменный паук почти как жареный сверчок, только вкуснее.

Лицо Мидралы нельзя было описать словами. Дети тоже сделали характерное, но весёлое “фууу”, их забавлял развернувшийся диалог. Но Кобра озадачился и перешёл в контрнаступление:

– Ты что, никогда не ела жареных мелких сверчков? – приподнял Кобра бровь в удивлении. – Вот всю жизнь в Десейре, и не приходилось?

– Представь себе, нет, – наконец сказала она. – Я и мои дети едят нормальную еду: мясо, птицу, зерновые или, на крайний случай, пищевых жуков. Пищевых, а не диких.

– Не понимаю тогда, откуда такое отвращение. Что пищевые, что дикие сильно не различаются, особенно если знать, как их готовить. Просто диких сложно разводить или они пытаются тебя убить.

– Дядь Кобра, а пескожуков тоже едят? – спросил младший сын.

– Конечно едят, в них вон сколько массы. Мясо у них настолько жёсткое, что почти не готовится, а изжаренное напоминает сухарь. Тем не менее, очень питательное, пускай на вкус и своеобразное… Но пескожуков обычно используют для перевозки: они очень верные, невероятные создания, способные как помочь в быту, так и постоять за себя. С этим товарищем, например, я знаком всего пару месяцев, а мы уже, считай, не разлей вода.

– А как его зовут?

Дети. Их глаза блестели, словно звёзды, а в голосах слышалась надежда. Как правило, пока Десейра не испортит их души, сделает их жестокими и серьёзными… Со старшим сыном, например, это уже происходило. Кобра помедлил, думая над ответом.

– Если честно, я и сам не знаю. Я уже пытался дать ему пару имён, но они всё никак к нему не прилипали; он на них просто не реагирует. Зато он вполне отзывается на “Пескожука”.

В подтверждении этих слов пескожук задрал усики, как бы ища того, кто его позвал, возможно, для очередной порции. Несмотря на то, что вокруг его жвал уже налипла песчаная паутина, он был готов к добавке. Кобра улыбнулся.

– Но я обычно называю его “приятель”. Среди моего племени было поверье, что когда мы нарекаем кого-то именем, мы становимся владельцами его судьбы и теперь за него в ответе. И… у меня было достаточно жуков, и у них было множество хороших имён; хочу, чтоб и у него было хорошее имя. Он его заслужил.

– Как насчёт “Крушителя”? – спросил младший сын, но Кобра усмехнулся.

– Хорошее, грозное имя, но я знаю как минимум трёх “Крушителей”, и один из них буквально машина… Я думал о чём-то вроде Сиандаила – “Надёжного Солнца” в некоторых пустынных наречиях. Этот жук не раз служил мне утешением и опорой. Но он со мной не согласился, и Сиандаил не прижился.

– Ух, мне аж захотелось полной грудью вдохнуть, погоди, – Ворчун демонстративно достал кислородный респиратор и сделал вдох через него. – Ух, вот так лучше, а то душно как-то стало. Так вот, Кобра, со своими “Сиандаилами” лучше к нормальным людям не лезь. Спасителем назови, он этого заслуживает. Если не хочет отзываться, ничего, потом привыкнет.

Кобра только пожал плечами и посмотрел на пескожука, что лапами подпихивал к жвалам висящие остатки питательной паутины.

– «Спаситель» звучит хорошо. Но я пока смирился с просто “Пескожуком”… Ладно, я пойду вздремну вместе с ним, пока время есть. Разбудите, как будем готовы отправляться.

И Кобра покинул общий костёр, дабы прилечь, слегка привалившись к жучьему боку. Он положил руку на холодный хитин, слегка погладил. Жук уже дремал, подобрав усики. От его ран исходил травяной запах хаша – перетёртой кактусовой смеси.

– Ну, как себя чувствуешь? Ты настоящая звезда вечера, да-да, – с улыбкой тихо произнёс Кобра. – Без тебя мы бы тут не сидели, друг… Спаситель. Как тебе имя? Как по мне, оно о тебе полностью говорит. Говорящие прозвища – это хорошо…

Кобра зевнул и устроился поудобнее, подложив под голову рюкзак. Вне пещеры на чёрном небе снова зажигались бесчисленные звёзды. Средь них ползли слегка оранжевые “змеи”, окрашивая небеса в невероятные цвета. Значит, обе луны снова приближались к своему полному открытию на небосводе.

Кобра выдохнул, размышляя: “Ты может быть и не понимаешь этого, но ты спас нам жизнь. Ты спас её мне, друг… Отдыхай. Я возненавижу себя за то, что мне придётся сделать однажды, но такова судьба. Мы могли бы ей сопротивляться, от неё бежать, но мы выбираем из того, что есть, и стремимся выбирать лучшее… Моё лучшее – это то, что мне не нравится, но что придётся сделать. Давай же надеяться, что наши жертвы будут принесены не зря”.

***

– Слушай, хочу спросить вот…

Бродяга поднимался по скалам. Его зелёная одежда была прикрыта белой накидкой. Казалось, он совсем не уставал и не потел, а плыл по камням, подобно божеству, пока Кобра раз за разом ломал об них ноги. Не буквально, но спотыкаться было неприятно.

Кобра уже вымотался, устал и был готов сдаться. Извалялся в пыли и каждые пару секунд прикладывался к респиратору, пытаясь перевести дыхание. Казалась, фигура Ина недосягаема, и даже догнать её невозможно. Впрочем, тот останавливался и терпеливо ждал.

И как Отто, будучи обычным человеком, так умудряется карабкаться? Впрочем, этот «просто человек» жил на свете пару тысяч лет из-за неведомых магических причин. Находиться с ним рядом уже было настолько невероятным опытом, что в это попросту не верилось: быть может он обманщик? Самозванец? Дух, пришедший поиздеваться над Коброй, пока тащил того в горы?

– Да, друг мой? – Отто Ин с лёгкостью взобрался на очередную скалу.

Кобра влез следом и сел, переводя дух. Отто тоже остановился, оглядывая оставшуюся позади горячую пустыню и высокие каменные скалы.

– Что ты знаешь о наших нанимателях?

– Они вовсе не наниматели. Они партнёры, – Отто улыбнулся Кобре. – Если нам что-то не понравится в их распоряжениях, мы сделаем по-своему. Но я понимаю, о чём ты спрашиваешь; тебе хочется знать, кто такие “МНИЦ”.

Кобра снял с плеча новенький автомат, полученный как аванс – оружие, которого он никогда ранее не видел, но что было убийственней всего, чем он обладал раньше. Именно с ним он пробудет ещё много лет. И находясь на скале в тот день с Отто, он думал об этом.

– Если честно, я никогда не видел таких поселений. Бункеры из стали, крепкие стены, автоматические пушки… Никогда раньше не видел иномирцев, разве что, кроме тебя и… Они все там такие?

– МНИЦ – интересная организация. Для кого-то они преступники, для кого-то террористы, а для кого-то независимая группа учёных-исследователей и охранников, тем не менее, получающая доход от своих изысканий и стремящаяся сделать мир лучше.

– Террористы? Ребята, что врезаются на машинах в дома и взрывают себя? – вопросительно поднял Кобра бровь.

Его удивление смешалось с болью; вот о ком о ком, но он бы не подумал, что Отто водился с террористами. Сердце в секунду стало тяжелее тела. Неужели даже самый непогрешимый из разумных тоже отнимет его надежду?

– Нет-нет-нет. Их террор заключается в том, что по слухам, они ловят разумных из нецивилизованных миров, или же покупают заключённых и используют их для опытов…

– И это правда?

Отто пожал плечами, а потом харизматично улыбнулся, подмигнув.

– Ну кого-то же я смог оттуда вытащить, кто сам выйти не мог. И наше сотрудничество с МНИЦ как раз позволит мне и дальше проворачивать подобное. А там глядишь, может кому-нибудь погуманнее удастся в их Совет Распорядителей попасть… Короли, знающие цену своему правлению, порой создают великие государства.

Он мечтательно посмотрел вдаль, за горизонт великой пустыни, лежащей под голубым небом. Кобра всё ещё не знал, что об этом думать; с одной стороны, спасать людей – хорошо, но если МНИЦ действительно ворует их, то не должны ли Кобра и Отто бороться с ними, как борются против десейрийских работорговцев?

– Спасаем кого сможем, значит? – с сомнением переспросил Кобра.

– И не раскаиваемся за провалы, – кивнул Отто. – Себя нужно уметь прощать, ибо наш путь, каким бы он ни был, всё же спасает людей. Мы всегда могли бы спасти больше, мы могли бы сделать лучше, но мы просто разумные из плоти и крови. Не надо от нас требовать невозможного.

– Не знаю, Отто…, – Кобра устало опустил голову и почесал затылок, разглядывая винтовку. – Я как-то не этого ожидал.

– Разочарование черпается из многих источников, но источник твоего – необоснованные ожидания, – Отто уселся рядом, сложив ноги. – Ты знал, что и в Десейре были великие императоры, без всякой поддержки бросавшие вызов дьяволам?

Из омута сомнений Кобру столкнули в пучину изумления. Если в предыдущие вещи он старался верить, пусть и с трудом, тут он посчитал, что Бродяга просто смеётся над ним.

– Дьяволам, которые объединяются в инфернальные дома, по щелчку пальцев вызывают кровавый дождь и заставляют человека вывернуться наизнанку, всего лишь злобно на него взглянув? Ты про этих самых дьяволов?