Время выживания

Коля хотел возмутиться, но к его удивлению парни поддержали мнение Вероники, быстренько распрощались и удалились, оставив друга на попечение хозяйки. Девушка соорудила ему какой-то вонючий компресс на лицо, заставила поесть овощного супа и чуть ли не насильно уложила спать. Он отключился моментально и проспал почти сутки, вынырнув из тяжкого сна лишь к следующему вечеру.

Оказалось, днём прибегал Антон, рассказал, что никто их не то что не потревожил, а даже и не искал. Заодно принёс грудинку поросёнка – судя по всему, хозяйка с дочкой жили очень даже небогато, а больному, мол, бульон не помешает. А ещё литровую банку варенья – благодарность от Полины Степановны. И сбежал – наверняка, подлец хитрозадый, решил потренироваться в стрельбе из арбалета, пока хозяин тут бездельничает.

Теперь Коля смотрел, как Вероника, бегая то к печи, то в подпол, собирает угощение для внезапного постояльца. Когда всё было готово, хозяйка достала из шкафа початую бутылку водки и поставила на стол.

– Николай, прошу к столу. Алинка! Выходи, а то без тебя блины съедим.

– Я есть не хочу, – заявила девчонка, как две капли воды похожая на маму, и в противоположность своим словам тут же перетащила себе на тарелку горку блинов, залив их сверху вареньем.

Николай с улыбкой сказал:

– Страшно подумать, что было бы, будь ты голодной.

– Сладенькое-то всегда готова съесть, – вернула улыбку Вероника. – Если б она так мясо уплетала… Хотя, мяса мы уж давно не видим, так что хоть блины ест, и то хорошо. Ты, Коля, не стесняйся, накладывай себе. И вот…

Она хотела налить ему водки, но Коля покачал головой.

– Не надо, мне и без водки хорошо. Так что оставь для лекарственных целей.

Может, ему показалось, но в глазах хозяйки дома что-то промелькнуло. То ли одобрение, то ли опасение, он не понял. Ужин прошёл в разговорах обо всяких пустяках. Алинка, заглотив свою порцию блинов, теперь просто сидела, подперев подбородок руками, и беззастенчиво пялилась на гостя. Вероника, напротив, старательно избегала встречаться глазами с Николаем, хотя любую тему для разговора охотно поддерживала. Ну, почти любую: когда он спросил её о муже, Вероника, помрачнев, буркнула: "Утонул он на рыбалке, три года назад". Коля, поняв, что эта тема неприятна хозяйке, не стал расспрашивать дальше.

– Извини, не знал о твоей потере.

Тут вдруг заговорила девочка – неожиданно зло нахмурившись.

– Ничего мы не теряли! Он бил маму, когда напивался.

– Алинка, замолчи! – Вероника сердито посмотрела на дочь.

– Не замолчу! Думаешь, я не видела, как ты потом плачешь?

– Алина! – в голосе Вероники прорезались стальные нотки. – Поела? Марш к себе в комнату!

– Сейчас, только спрошу, – и, уставившись на Николая, задала неожиданный вопрос: – А ты совсем не пьёшь или только сейчас притворяешься?

– Почему же "совсем"? С удовольствием выпью в хорошей компании в праздник. Сейчас просто не хочу, – в некотором недоумении, но честно ответил Коля. – А ты почему спрашиваешь?

– Ладно, – с серьёзным видом кивнула девочка, – думаю, ты нам подходишь. Мам, если что, я не против.

– Ах ты… – покрасневшая, как варёный рак, Вероника вскочила на ноги, но Алинка со смехом уже удрала к себе. – Извини, Николай, она еще ребенок. Просто ей мужской руки не хватает, как бы она к отцу ни относилась.

– Значит, у вас коллективные выборы? – не удержался он от улыбки. – А что, неплохо: половина голосов электората у меня уже есть.

– Да ну вас обоих! – окончательно смутилась Вероника.

– Знаешь, о чём я думаю? – уже серьёзно спросил он. – Куда же Усть-Лиманские мужики глядели, если ты уже три года, как свободна?

– Кто в бутылку, а кто и просто налево, – она наконец-то посмотрела ему в глаза. – А мне ни того, ни другого не надобно. Да и кому чужой ребёнок нужен?

– Алинка – замечательная девочка. Надо её с Ксюшей познакомить, они ровесницы, думаю, сойдутся быстро. Мы с Антоном Ксюшку понемногу обучаем драться. Учим, как за себя постоять – это в теперешней жизни, боюсь, ой как пригодится. Ты не против, если я её буду водить к нам? Вдвоём им удобнее заниматься будет.

– Это было бы… – начала Вероника, но тут из-за дверей раздался тонкий голосок:

– Я согласная! И Ваське Серпухову наконец-то по шее надаю! А то он такой здоровенный, что мы с Веркой вдвоём с ним справиться не можем.

– Вот я сейчас чьё-то длинное любопытное ухо-то прищемлю!

Вероника поднялась, за дверью что-то грохнуло, потом послышался писк:

– Мамочка, я уже спать легла.

– Заноза, – улыбнулась Вероника. – Наверное, ей бы в самом деле не повредило спустить лишний пар у вас на занятиях. Только это не опасно?

– Ну, бывает, конечно, что Ксюха по носу получает. Но лучше уж на тренировке, чем… Поднатаскаем её, и Алинка будет готова драться или вовремя убежать, если не дай бог ей какой подонок на пути встретится. Она ж красавицей растёт, – Коля посмотрел на Веронику, смутился и закончил: – Вся в маму.

– Скажешь тоже, – она поднялась и направилась к двери в другую комнату. – Иди, ложись, отдыхай.

– Помочь со стола убрать?

– Я ж тебе ещё вчера сказала – организм не нагружать, – рассмеялась Вероника. – Сама уберу. А то потом скажешь, что ж это за хозяйка, которая заставляет гостей посуду мыть?

Вероника убедилась, что Николай лёг в кровать, пожелала спокойной ночи и вышла, плотно затворив за собой дверь. Он долго лежал, слушая, как хозяйка приводит кухню в порядок. И незаметно для себя уснул.

А проснулся от тихого скрипа, когда дверь открылась, а потом закрылась. Николай увидел рядом с собой смутно белеющий в темноте силуэт девушки. Он молча отодвинулся к стене и откинул в сторону одеяло. Вероника юркнула к нему под бок и прижалась, положив голову ему на плечо. Коля вдохнул ее запах – от её волос пахло чем-то приятно-травяным.

– А как же насчёт "не нагружать организм"?

– Думаю, такая нагрузка твоему организму не повредит. Лежи, не шевелись.

Она сама поцеловала его. Их первый поцелуй показался ему бесконечным.

*****

Рынок, по негласному всеобщему договору был территорией нейтральной. Располагался он в центре посёлка, и здесь каждый день собирался народ: кто продать, кто купить, а кто и просто потрепаться и послушать новости. В последние дни новостей было много.

По Усть-Лиману всегда бродили неясные слухи. Как обычно, тот, кто делился ими, лично ничего не видел, но прекрасно знал того, кто был свидетелем происшествия. И ничего удивительного, что постепенно передаваемый слух разрастался в размерах и подробностях настолько, что первоначальные события можно было угадать с трудом.

Потому Коля, услышав разговор трёх возрастных тётушек, с изумлением узнал, что на днях неизвестные уничтожили целую банду матвейцев, количеством не меньше тридцати человек. То ли это были народные мстители, то ли недобитые бандиты Витька, то ли "мэрские" – здесь мнения тётушек разнились. Сопоставив примерное время и предполагаемое место событий, он пришёл к выводу, что именно их с Антоном схватка с адептами и послужила основой для столь нереального слуха. Нет, что матвейцам ещё где-то наваляли, он вполне мог допустить, но не в таких же масштабах. Потому что сегодня уже нет в Усть-Лимане настолько организованной силы, способной противостоять поборникам сладкоречивого фанатика Матвея. Даже "мэрские" во главе с Ивашовым притихли и на территорию адептов соваться не рискуют. Правда, и на свою матвейцев не пускают.

Он собрался двинуть дальше, но остановился, услышав, что сказала другая торговка.

– Ой, бабы, помяните моё слово, скоро утопнем мы в крови. Семёновна сказала, что назавтра опять казнь объявляют. Я-то в огороде возилась, а она сама видела, как десяток матвейцев прошагал по улице, и вели они за собой семью Лутошкиных. Самого Сергея – избитого в кровь, волокли под руки матвейцы, а жену его и обоих дочек связали верёвками и тащили, словно коз.

– Чем же Лутошкины этим иродам не угодили? – заахала одна из собеседниц.

– Да ты что, Ильинична, совсем беспамятная стала? – изумилась рассказчица. – Брат Сергея Лутошкина в Усть-Лиман приехал как раз перед наказанием господним. Он же поп. Или дьякон? Не разбираюсь я в ихних иерархиях.

– Точно, точно, – закивала головой третья торговка. – Виталик Лутошкин. Он в городе в семинарии учился. Мы ещё, помню, смеялись, когда он представился отцом Никодимом. Его ж к нам отправили церковь возводить. Да только не успел он ничего построить – как была она в вагоне железнодорожном, так и осталась.

– Вот, вот, он самый. А поскольку Матвей с отцом Никодимом поспорил люто, то приказал его спымать и в тюрьму бросить.

– Чего ж они не поделили?

– Говорят, отец Никодим рассердился жутко, что Матвей присвоил себе звание пророка, вот и высказал матом, что о нём думает. Тот его в тюрьму заключил, да только нашлись люди добрые, вытащили опального и спрятали. Вот Матвей церквушку вагонную сжёг, а теперь, вишь чё, за сродственников Никодима взялся.

– Так их казнить-то будут?

– Кто ж его, безумца, знает? Может, и их. Говорят, у него уже человек десять наготове…

Потом разговор торговок переключился в огородно-растительную плоскость, и Николай отправился по рядам, подыскивая, на что бы можно обменять выделанные шкурки, добытые им на охоте. Деньги, как стандартная единица обмена, давно уже перестали существовать, и на рынке товаров и услуг царил господин бартер. Поэтому продавец и покупатель могли до посинения спорить, сколько стоит десяток яиц – два килограмма моркови, четыре солидных окунька или неработающий будильник?

Однако разговор торговок не выходил у Коли из головы. Матвей со своими присными окончательно потерял всякое представление о мирном существовании в человеческой общине. В своё время сколотив из не в меру рьяных поборников веры основу своей шайки, он постепенно стал той силой, с которой нельзя было не считаться. Бывший "мэр" Усть-Лимана, господин Ивашов, тоже подсуетился, собрав под свою руку крепких ребят, но больше в разборки не лез – видимо, накапливая силы после эпического махача с бандой Витька на рыночной площади.

В западной же части посёлка, где и жил Николай, никаких организованных силовых групп не было. Пару раз, когда адепты пытались наехать, местные мужики по первому тревожному кличу поднимались и вваливали незваным гостям по первое число. Но это случалось, когда возникала острая необходимость. А вот заниматься наведением порядка: пресечь драку, выдворить прочь загулявшую компашку или просто патрулировать окрестности, некому. Ну не было у них настоящего вожака.

Коля пытался организовать патруль, чтобы воры не лазили по местным огородам, а молодые парочки могли спокойно прогуливаться вечерами под луной. Максимум, чего удалось добиться, это собрать группу парней, куда, разумеется, вошли Антоха, Саня и Мишка Селезнёвы. Группа "дружинников" походила-походила вокруг границ "их" района, да тем и кончилось. Платить им за свою безопасность никто, разумеется, не хотел, собирать "налог на дружину" со своих соседей насильно, как это делали "мэрские" Ивашова и подручные Матвея, Коля не стал. В общем, идея дружины заглохла, как Николай ни пытался убедить соседей, что это неразумно. Рано или поздно доберутся до них чьи-нибудь боевики. Ведь недаром есть старая сказка про прутики и веник… Но на все его уговоры остальные только отмахивались – как говорится, пока жареный петух в зад не клюнет.

Выменяв заячьи шкурки на ведро молодой картошки, Коля выгрузил половину Королёвым, а вторую принёс домой. Алинки дома не было – убежала куда-то с детворой, Вероника поцеловала его, пообещала приготовить "царский ужин" и тут же приступила к готовке, а сам Николай отправился проверить силки, которые наставил на заячьих тропах. По правильному надо было это делать с утра, пока до добычи, если таковая была, не добрались стражи или люди-охотники, но лучше сейчас, чем вообще завтра.

По пути он опять услышал глашатаев Матвея – теперь они ходили человек по шесть-семь, к тому же вооружённые. Правда, не пытались отобрать у жителей огнестрелы, не доставали с вопросами, верят ли местные пророчествам "великого учителя". Просто гундосили какую-то молитву, а в промежутках громко выкрикивали время и место очередной казни. Если он правильно понял, то на казнить собирались одного вора и троих еретиков, не согласных с учением Матвея. Коля проводил мрачным взглядом бесноватых, испытывая сильнейшее желание взвести арбалет и пустить болт в кого-нибудь из черноповязочной братии.

Он брёл в сторону западной границы, машинально просеивая взглядом заросли в поисках установленных силков, а из головы не выходили мысли о предстоящей казни. Он заведомо не жалел пойманного вора: неважно, стащил ли тот пучок редиски с соседского огорода или обнёс целый подпол, обрекая обворованную семью на голодную смерть. Но те трое, которые "еретики"? Наверняка ведь этот выродок просто сводит счёты с неугодными ему людьми! С теми, кто не поддался на слащавые речи Матвея, кто не пожелал кормить задарма его оглоедов, кто не отдал добровольно свою дочь для ночных утех "гвардейцев".

Николай вдруг представил, что к нему пришли человек двадцать этих бородачей и уволокли с собой Веронику. Бешенство, забушевавшее в крови, тотчас придало окружающему красноватый оттенок. Он с трудом изгнал из мыслей ужасающую картину, одновременно взмолившись богу, чтобы ничего подобного в действительности никогда не случилось. И тут же криво усмехнулся: вот это да! Он только что горячо молился. На полном серьёзе. Ну и жизнь пошла: атеисты начинают обращаться к богу, а верующие, истово возносящие молитвы, творят такое, что не укладывается не только в религиозные, но и просто человеческие нормы.

Шагах в двадцати перед ним в траве замелькали разноцветные собачьи спины. Похоже, он подошёл к границе вплотную. Николай остановился, сел, подобрав под себя ноги, и постарался успокоиться. Он, честно говоря, сомневался, что из его затеи выйдет что-нибудь путное, но не мог не попробовать.

Постепенно дыхание пришло в норму, сердце начало стучать медленнее, а в ушах появился лёгкий звон – предвестник той странной головной боли, после которой начинался контакт со стражами.

Вот оно! Словно получив по башке мешочком с песком, он едва не рухнул от возникшего головокружения. Начали проявляться чужие ощущения. Их было много – больше десятка. Не такие ясные, как при контакте с вожаком, но довольно понятные. Псы, охранявшие границу, изнывали от влажной духоты и явно были настроены разорвать человека только за то, что из-за него они торчат на жаре в старых садах, вместо того, чтобы лежать где-нибудь около прохладного ручья. Если Коля правильно понял, то договариваться о чём бы то ни было стражи не желали.

– Эй, друзья, позовите вожака, – негромко сказал он. – Мне нужно с ним поговорить.

Бывшие дворняги даже не пошевелились. Из доносящихся от них эмоций чётко выделялись настороженность и готовность убивать, но никак не желание общаться. Коля с досадой понял, что на этот раз беседы у него не получилось. Возможно из-за того, что перед ним сейчас сидели рядовые члены собачьего патруля, а не их начальник.

– Не будьте такими сволочами, – продолжил он уговаривать. – Позовите старшего. Вам же нетрудно, а этот разговор может спасти жизни ни в чём не повинных людей.

Человеческая речь, обычно умиротворявшая стражей, на сей раз оказала обратное действие. Псы дружно заворчали, показывая жёлтые клыки, но в атаку не кинулись – только их красные глаза неотступно следили за сидящим человеком. У Коли мелькнула несвоевременная мысль, а какого, собственно, чёрта даже у рядовых стражей глаза красные? Ведь у всех собак глаза всегда были карие или чёрные. Ну или голубые, как у хаски. А эти поголовно выглядят, как заправские вампиры. Может, чтобы лучше видеть в темноте?

– Ну чего уставились? – крикнул Коля, выплескивая на них обиду и раздражение от неудавшегося разговора. – Не хотите позвать вожака, я его и сам найду. С вами, шестёрками, говорить всё равно не о чем.

Оп-па! Коля резво подпрыгнул на ноги и отступил на пяток шагов назад. Собаки явно поняли, какого он о них мнения. Псы, как один, подскочили, а морды их ощерились в злобных оскалах. Двое или трое из них даже залаяли. Судя по захлестнувшим его эмоциям, стражи разозлились всерьёз. И если бы не граница, уже разорвали бы наглого человека, который осмелился унизить их. А так им пришлось выстроиться в длинную цепь, чётко обозначив пределы безопасной для человека зоны.

– Ладно, ладно, извинюсь! – крикнул он, хотя никакого сожаления не испытывал. Псы, несомненно, это почувствовали, потому что теперь залаял весь десяток собак. От них волнами исходили злость, ярость и даже подленькое такое желание подманить человека поближе. Чтобы он приблизился к границе… и перешагнул ее.

Николай показал им весьма некультурный жест.

– Хрен вы угадали! Вот вам!

Псы вдруг замолкли, а их уши, до того прижатые, встали торчком. Собаки как-то неуверенно принялись топтаться на месте, а до Коли донеслось их… смущение? Ну да, стражи явно были смущены и даже растеряны. Что происходит? Может, где-то неподалёку появился их главный, которого он прозвал Акелой?

Появись из травяных зарослей какой-нибудь бизон, Коля, наверное, даже не удивился бы. А так он застыл в шоке. Развесистые ветки старых яблонь зашуршали, отодвинутые чьей-то рукой, и глазам изумлённого Николая предстало невероятное зрелище. Шагах в двадцати – по ту сторону невидимой границы, стоял мужчина. В довольно потрёпанной ветровке, пятнистых брюках – то ли военных, то ли охотничьих, и панамой цвета хаки на голове. За плечами туго набитый вещмешок, поверх которого приторочен рулон с палаткой, в руках карабин. Или это винтовка?

Николай оторопело потряс головой, но мужик никуда не исчез. Мало того, около него бесшумно возник здоровущий пёс, по виду весьма похожий на волка, только с хорошего телёнка размером. Судя по оскаленным пастям и поджатым хвостам собак-стражей, ни мужик, ни сопровождающий его мутант Коле не привиделись.

Незнакомец усмехнулся в бороду и спросил:

– Ты всегда так со стражами общаешься? Должен сказать, это не лучший способ договариваться.

– Да нет, – ошеломлённо ответил Коля. – Просто стражи мечтали, чтобы я переступил границу, тогда они могли бы меня разорвать. Вот я им и… показал. А ты кто вообще? И почему они на тебя не нападают?

– Долго рассказывать, – пожал плечами незнакомец. – У вас тут найдётся, где переночевать? Давненько я нормальной постели не видел.

В совершеннейшем смятении Николай смотрел на мужчину, однако отметил, что оружие тот продолжает держать наготове. И ствол его смотрит куда-то в район Колиного пупка. Он тут же пожалел, что заранее не взвёл арбалет – стоять практически безоружным перед незнакомцем было как-то… неприятно, что ли? Да и зверь его, мягко говоря, внушал опасения.

– Для хорошего человека и ночлег найдем, и стол накроем.

– Да расслабься ты, – усмехнулся мужчина. – Человек я, человек, правда, не совсем обычный. Серый, ты как всегда? На поиски дамского общества?

Коля мог бы поклясться, что на морде гигантского пса появилась улыбка.

– Ладно, дуй. Понадобишься – найду.

Громадный полуволк, будто поняв человеческую речь, бесшумно удалился. Собаки-стражи заметно расслабились.

– Ну тогда пойдём, обычный человек, гостем будешь, – ответно усмехнулся Николай. – И комната, и постель найдётся, и ужин. Правда, разносолов не обещаю – времена сейчас не столь жирные, что раньше.

– Добрые люди ходят в гости со своим угощением. Подожди, не уходи, – сказал незнакомец, сбросил на траву вещмешок и удалился в ту сторону, откуда так внезапно появился пару минут назад.

Коля посмотрел на стражей, которые, как ни в чём ни бывало расселись рядком. Они уже не скалили зубищи и не рычали, а деловито выкусывали блох из шерсти или чесали задними лапами за ушами, не обращая на незнакомца никакого внимания. А ведь он ходит по запретной стороне границы! Что ж это делается, а? Может, у него глюки от усталости и духоты? Да нет, вон же вещмешок лежит на той стороне.

Где-то неподалёку сухо щёлкнул выстрел, и минут через пять незнакомец вновь появился. На сей раз карабин у него уже был за спиной, зато в руках он держал тушку солидного поросёнка. Псы оживились и даже завиляли хвостами, но мужчина шикнул на них:

– Это не вам, прожоры, – и добавил что-то непонятное: – Вы и так на гособеспечении.

Он дошёл до Коли и протянул тушку.

– Я добыл, думаю, будет справедливо, если доставка твоя. Кстати, давай знакомиться. Александр.

– Николай, – Коля пожал его руку, отметив крепость хватки. – Пойдём. Только…

– Что? – поднял бровь Александр.

– У нас появились любители огнестрелы отбирать. Если нарвёмся на них… или через сады убегать придётся, или драться. По-серьёзному.

– Весело у вас тут, – хмыкнул Александр и, правильно оценив сомневающийся взгляд Николая, сказал: – Не переживай, мне приходилось стрелять.

Коля прочитав в его глазах завершение фразы "в человека", кивнул, закинул тушку на плечо и зашагал к дому.

*****

По пути странный пришелец с любопытством оглядывался. А Коля искоса присматривался к гостю, словно пытаясь обнаружить в нем то неведомое, что отличает его от остальных, кому переступать границу смерти подобно. Ничего особенного, конечно, не увидел. Вот разве что взгляд у незнакомца был, что называется, стальной. Такой Коля видел у тех, кто многое пережили и при этом не сломались.

Интересно, какая сейчас у него цель? Откуда и зачем он пришёл в Усть-Лиман? Но задавать вопросы Коля не спешил, понимая, захочет пришелец, сам всё расскажет, а нет… ну, на нет и суда нет.

Он в очередной раз не удержался и покосился на Александра. В его присутствии Николай почему-то чувствовал себя юным щенком, семенящим рядом с матёрым волкодавом. Это сравнение ему не нравилось, он выпрямил спину и расправил плечи. Словно угадав его мысли, Александр, поймав его взгляд, улыбнулся – хорошо так, открыто, без усмешки. И в то же время, немного печально.

Чтобы не молчать, Коле пришлось поработать гидом.

– Это крайние огороды, за ними только старые сады, откуда мы и пришли. Дальше граница. У нас её только в одном месте видно – на юге, где провал в земле. Больше года назад землетрясения было, вот этот провал и образовался. Народ на огородах выращивает, кто что может. В основном картошку. Хотя за такое короткое лето она, скорее всего, не созреет.

– Насколько короткое?

– Тепло только месяц стоит. А до самого июня у нас снег лежал, – пояснил Николай особенности нового климата.

– Ясно, теперь везде так. Извини, что прервал, продолжай.

– По ночам некоторые дозоры у огородов несут, чтоб урожай не разворовали. А вон те холмики – это могилы. Так теперь своих умерших хоронят. Иногда прикапывают и тех, кого на воровстве поймали. Сам понимаешь, теперь полиции и суда нет, поэтому разбирательства с ворами короткие. Поймали, рёбра, руки, ноги переломали и закопали то, что осталось. Хотя, бывает, и наоборот. А старое поселковое кладбище было во-он там, – он махнул, показывая направление. – Но после Апокалипсиса оно оказалось недоступным – его границей от посёлка отрезало.

– Апокалипсиса? – переспросил Александр. – В других местах конец света Рагнарёком называют.

– Да как ни назови, смысл не меняется. И Армагеддоном кличут, и концом света, и всеобщим пи… Ну, в общем, кто как, в меру своей образованности. А где именно Рагнарёком называют?

– В бывшей Европе, например, – спокойно ответил пришелец.

Сказал так, словно имел в виду соседнюю деревню. Словно он только что оттуда пришёл. Коля смущённо кашлянул – вроде врать тому смысла нет, но и доказательств не привёл. Ладно, решил он, пока поверим на слово.

– Там, – он повёл рукой, – куда мы с тобой идём, так называемый свободный район. Нет у нас тут ни банд, ни бригад, ни смотрящих, как в остальных частях Усть-Лимана. Только, боюсь, ненадолго это.

– Почему?

– Подробно дома расскажу, – хмуро ответил Николай. – Пока же просто надо смотреть в оба, чтобы на матвейцев не нарваться, если те вдруг сюда пожаловали.

– Что за звери такие? – усмехнулся Александр.

– Именно что звери, – без улыбки ответил Коля. – Последователи самозваного пророка Матвея. Раньше их бы сектой обозвали. Большинство – фанатики религиозные, но есть и обычные подонки, которые примкнули к адептам. В последнее время повадились устраивать казни.

– Людей жгут? – сразу помрачнел собеседник, а его зелёные глаза словно подёрнулись льдом.

– Хуже. Матвей, сволочь, придумал новый способ. Отправляет жертв через границу. И вещает, мол, ежели Господь сочтёт их невиновными, то обратно они вернутся целыми и невредимыми. А если их псы порвут, значит, и перед людьми, и перед богом преступники виноваты. А ведь стражам без разницы – специально или случайно человек границу перешёл. Вот они и выступают в роли палачей.