Города богов

– Да нет, вряд ли, – усомнился Фидий. – Наш оратор никому себя в обиду не даст. От его проникновенных речей в Народном собрании разве что бюсты героев не плачут. Что ему стоит уговорить собственную жену. Чтобы она стала уступчивой, достаточно сделать хороший взнос фиасу Геры.

– Думаешь, у них именно такие отношения? – поинтересовался Гипподам. – Деловые? Все-таки двое детей… Значит, есть и чувства.

– Были! – отрезал скульптор. – Он мне однажды признался, будто от развода его удерживает только то, что она его двоюродная сестра. Родственники не одобрят – кто ее потом такую возьмет… После двух неудачных браков… Так еще Килонова скверна над всем ее родом висит, как меч над сиракузянином Дамоклом. А если учесть слухи о том, что именно Алкмеониды подали сигнал поднятым на корабле щитом флоту Артаферна и Датиса после битвы при Марафоне, чтобы они успели убраться… Перикл – ладно, сам выбрал для себя жизнь политика, а вот ее жалко.

– Точно! – поддакнул Гипподам. – Еще и тягу Алкмеонидов к переворотам припомнят… Вроде того, что замышляли Гармодий с Аристогитоном против тирана Гиппарха.

– Вот именно, – согласился Фидий. – Перикл ведь тоже на три четверти Алкмеонид… А проклятий на Алкмеонидах – как мишуры на сосне Аттиса в праздник Великой матери… Хотя Эсхил и старается его обелить… Так что без поддержки родственников успешный политик из него не получится. Вот и приходится нелюбимую жену терпеть.

Сплетники пригубили вино, закусив по очереди от одного-единственного сорванного ими яблока.

В этот момент Дамон спросил хозяина дома:

– А взамен что?

Ему как самому пожилому из друзей Перикла флейтистки были без особой надобности. Зато музыканта очень интересовало, чем таким особенным хозяин может занять гостей, чтобы они опять не надрались до потери человеческого достоинства.

– Буду рассказывать про Восток, – заявил Первый стратег. – А вы хотите слушайте, хотите – пейте.

Дамон разочарованно хмыкнул: значит, придется напиться.

Гипподам с Фидием отмалчивались. Протагор и Анаксагор согласно закивали. Философы ценили ораторское искусство, а Перикла считали умелым рассказчиком. К тому же он вращался в высших политических кругах, поэтому они надеялись услышать то, чего не знают сами.

На губах Софокла заиграла ироничная улыбка. Геродот был заинтригован, он догадался, что это предложение связано с только что состоявшимся разговором между ним и Периклом.

Первый стратег уселся на перевернутую корзину, в то время как остальные участники кутежа расположились на расстеленных коврах и подушках перед оратором. Это подражание персам легко привилось в ценящих комфорт Афинах после окончания войны. От жадного весеннего солнца компанию защищали ветви шелковой акации.

Перикл заговорил ровно и спокойно, как на заседании:

– Около ста лет тому назад правителем Персиды[24] и Мидии стал Кир, сын персидского шаха Камбиса. Для этого ему пришлось разбить войско мидийского шаха Астиага, своего деда по матери. Астиаг попал в плен, а Мидия превратилась в подчиненную область Персиды, возглавляемую сатрапом. В то время на Востоке кроме Мидии было три великих державы: Египет, Лидия и Вавилония. Вавилонию собирался завоевать еще Астиаг, однако восстание персов под руководством Кира помешало ему выполнить задуманное…

На этом месте задремавший было Дамон всхрапнул. Сидевший рядом с ним Софокл слегка толкнул музыканта плечом. Тот спросонья выпучил красные глаза и, сделав над собой усилие, уставился на оратора. Но Перикл даже бровью не повел.

Просто продолжил рассказ:

– Итак… Кир начал создавать свою великую империю. Сначала покорил близлежащие страны: Элам, Армению, Парфию и Гирканию. Затем двинулся на запад. Я не буду подробно рассказывать о завоевании Киром варварских и эллинских государств Малой Азии. Скажу только, что первым из них под ударами персов пала Лидия… После этого Кир вернулся в Сусы, но за короткой передышкой последовал бросок на восток. В новом походе шахиншах присоединил к Персиде Хорасмию, Маргиану, Бактрию, Гандхару и Саттагидию. Теперь его держава простиралась до северо-западных границ Индии. Пора было приниматься за Вавилонию и Египет…

Вошедшие в перистиль слуги предложили гостям ранние смоквы. Протагор, который первым принял лутерий из рук раба, взял себе горсть фруктов, после чего передал его дальше.

Затем философ откинулся на подушки. Протагор не скрывал, что ему хорошо. От выпитого у него слегка кружилась голова. А к занимательному прослушиванию прибавилось удовольствие от ощущения свежей сладости во рту.

Перикл не стал прерываться:

– Ну, про Египет вам многое рассказал Геродот. Про фараонов Псамметиха, Нехо, Априя, Амасиса… Он говорил о военном походе Камбиса и сражении у Пелусия, в котором персы победили египтян. Об осаде Камбисом Мемфиса. О восстании Инара и Амиртея с последующим сражением при Папремисе… О захвате персами острова Просопитида, где укрывались мятежники. О гибели афинской эскадры в устье Нила… Вам известно, что сейчас Египет – это персидская сатрапия. И хотя Амиртей с остатками египетского войска контролирует Западную Дельту, большая часть Египта находится под властью персидского наместника Аршамы… Геродот поделился своими впечатлениями от египетских храмов… Он описал быт простых египтян… Много говорил о флоре и фауне Египта… Так что повторяться не буду…

После этих слов гости, как один, с уважением посмотрели на Геродота, а Гипподам даже поднял вверх большой палец, выражая свое восхищение эрудицией галикарнасца.

Перикл продолжил:

– Теперь о Вавилонии… В глубокую древность уходить не буду. Скажу лишь, что ее столицу Вавилон дважды захватывали и разрушали ассирийцы… За полвека до того, как Кир стал шахом Персиды, на царский трон Вавилонии в результате дворцового переворота взошел арамей Набонид. За власть в стране в это время боролись разные политические партии. Халдеи боролись с арамеями, жрецы с военачальниками… Первым делом Набонид провел религиозную реформу. В Харране он восстановил храм бога Луны Сина – Эхульхуль. Син стал Верховным богом древних богов Месопотамии: Мардука, Набу, Нергала, Шамаша… Набонид таким образом хотел объединить под своей властью арамейские племена Западной Азии, поклонявшиеся Сину… Однако Сина не приняли ни жречество, ни народ Вавилонии. Каждый город стремился сделать главой вавилонского пантеона именно своего бога… Тогда Набонид решил на время отойти от внутренних дел, чтобы заняться укреплением западных границ державы. Захватив аравийский оазис Тейму[25], он открыл новый караванный путь от Персидского моря[26] в южную Вавилонию… В течение десяти лет, пока царь сражался с арабами в Тейме, Вавилонией управлял его сын Валтасар… Когда Набонид наконец вернулся во дворец, то сразу стал готовиться к войне с Киром. Ситуация осложнялась тем, что у Вавилонии в то время не было союзников… Поэтому Набонид примирился с фараоном Египта, предложив тому военный союз против Персиды. Однако Амасис решил с Киром не ссориться… Это его впоследствии и погубило… Так вот… Обстановка в Вавилонии накалилась. Недовольное возвышением бога Сина жречество роптало за спиной царя. Купцы, потеряв захваченные персами древние торговые пути, затаили на Набонида злобу. Военнопленные из разных стран, которых насильно поселили в Вавилонии, готовились встретить любого освободителя с распростертыми объятиями… Земледельцам и ремесленникам было все равно, кто ими правит… Вскоре Кир выступил в поход на Вавилонию. Когда персидская армия двинулась вниз по реке Гинд[27], к ней присоединились варвары из области Гутиум в Загросских горах… Объединенная армия персов и гутиев разбила войско, возглавляемое Валтасаром, в сражении под Описом[28], а спустя несколько месяцев вступила в Вавилон… Набониду не помогло даже то, что он заранее вывез в столицу идолов – покровителей близлежащих городов. Мощная стена между городами Сиппар[29], Кута, Вавилон и Борсиппа так и не стала препятствием для армии Кира…

Перикл замолчал, окидывая взглядом осоловевшую аудиторию. Дамон все же заснул. Софокл, Фидий и Гипподам терли глаза и украдкой зевали. Лишь Протагор с Анаксагором выглядели довольными. Геродот внимательно слушал. Он почти не пил, поэтому в сон его не клонило.

Вздохнув, Перикл решил заканчивать:

– В общем, население столицы устроило Киру торжественную встречу как освободителю от власти тирана Набонида. Вскоре Вавилония оказалась полностью в руках персов…

Первый стратег хлопнул в ладоши, чтобы взбодрить гостей.

Потом поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию:

– Ладно, я вижу, что сегодня Клио пропустила мой дом. Поэтому отпускаю… – Он огорченно махнул рукой. – Идите куда хотите… Допейте только вино, не уносить же в погреб.

Компания переместилась в андрон. Вскоре громкие голоса участников пирушки снова заметались по залу, словно весенние ласточки под сводами древних гробниц.

Когда Геродот был уже в дверях, Перикл остановил его:

– Приходи завтра вечером… Поговорим наедине.

Галикарнасец не стал уточнять причину разговора, просто согласился:

– Хорошо, приду.

4

Первый стратег подвел Геродота к круглой медной доске, висевшей на оштукатуренной и выкрашенной в ярко-красный цвет стене андрона. Затем вынул из ножен листовидный кинжал фасганон.

Начал показывать:

– Это Европа… Вот Азия… Ливия… Уверен, тебе есть что добавить к этому рисунку Гекатея Милетского… Но более точных карт ойкумены пока не существует, – с кривой ухмылкой бросил он, потирая гарду кинжала большим пальцем.

– Уж никак не круг, – неожиданно зло буркнул Геродот.

Перикл решил пропустить это замечание мимо ушей.

Затем заговорил – уверенно, выразительно, лаконично:

– Я вчера не просто так распинался перед друзьями… Мне хотелось увидеть твои глаза.

– Увидел? – тихо спросил галикарнасец.

– Да… Именно то, что хотел… Страсть, беспокойство, тоску… Так смотрит прелюбодей на чужую жену в театре, когда ее муж отошел за вином. Или смертник, стоя у плахи палача, если ему разрешат обернуться к родным. В общем, любой одержимый человек… Ты – одержим, у меня в этом нет никаких сомнений. Одержим тягой к странствиям, новым впечатлениям и новому опыту. К опасным делам, в конце концов… Поэтому я так резко закончил, просто мне все стало понятно… Так вот, сегодня я буду говорить только для тебя одного.

Геродот благодарно кивнул.

Перикл выразительно посмотрел на собеседника:

– Я дальше Ласточкиных островов[30] не плавал, поэтому не могу назвать себя знатоком восточных стран. Обстановку в Вавилонии, Финикии, Палестине и Сирии изучал по донесениям катаскопов. Так что передам с их слов…

Он повернулся к карте:

– После покорения Киром Вавилонии все страны к западу от нее, вплоть до границ с Египтом, добровольно признали власть персов… Купцы в Вавилоне, Тире, Сардах или Ирушалеме[31] прежде всего думали о процветании торговли. Они прекрасно понимали, что безопасность караванным путям может обеспечить только большое и сильное государство… Четыре года спустя Кир объединил Вавилонию со странами Заречья – Палестиной, Финикией и Сирией – в одну сатрапию, назначив наместником своего военачальника Гобрия…

Первый стратег на мгновение прекратил рассказ ради сноски:

– Сейчас это неважно, но ты должен знать, что Заречье персы называют страной Эбир-Нари… Пригодится в разговоре с тамошним народом.

– Эбир-Нари, – вполголоса проговорил Геродот, чтобы лучше запомнить.

Описывая Азию, Перикл размашисто водил кинжалом по карте:

– Тридцать два года назад в Вавилоне, Борсиппе и Дилбате началось восстание… Некий Бел-шиманни провозгласил себя царем. Причинами восстания, как и в Египте, стали грабительские налоги, угон ремесленников в Персиду на строительство дворцов, а также не по средствам роскошная жизнь персидского наместника и его вельмож… Но Ксеркс легко подавил восстание, даже не разрушив Вавилон… Кстати, персы называют Ксеркса «Ахашверош», но я буду использовать привычное для нас имя… Так вот… Два года спустя Вавилония снова вспыхнула в огне мятежа под руководством царя Шамаш-эрибы. Ксеркс в это время готовился к войне с Элладой, поэтому гарнизоны многих городов восставшей сатрапии были переброшены в Малую Азию… Шахиншах поручил подавление мятежа своему зятю Мегабизу. Длившаяся почти год осада Вавилона завершилась штурмом города. Мегабиз не только срыл городские стены, но и отвел течение Евфрата в новое русло, чтобы изолировать храмы от жилых кварталов… Оставшиеся без поддержки горожан жрецы были казнены. Храм Эсагилу Ксеркс приказал ограбить, после чего отправил драгоценную утварь и золотую статую бога Мардука в свою столицу Персеполь… Он сделал это не просто из презрения к вавилонским святыням, а в большей степени из политических соображений. Без этих реликвий никто не мог принять в Эсагиле законный титул царя, в результате чего Вавилония превратилась из когда-то мощного царства в рядовую сатрапию. Ксеркс присоединил ее к сатрапии Ассирия, а Заречье сделал самостоятельной областью…

Первый стратег прервался, сделав шаг к столику с едой – трапедзе. Отхлебнул из канфара. Геродот вежливо молчал, давая ему возможность передохнуть. Лишь поднял свой кубок, показывая, что поддерживает друга и ценит его внимание.

Закусив смоквой, Перикл вернулся к карте:

– Теперь о Палестине… Ее также называют Сирией Палестинской… Еще до персов царь Вавилонии Навуходоносор жестоко подавил в этой стране несколько восстаний. Чтобы искоренить смуту, он силой переселил многих жителей Ирушалема в Вавилонию. Как до него ассирийские цари угоняли палестинцев за реку Гинд…

Геродот позволил себе прервать друга:

– Даже дальше… За реку Окс[32] в Бактрии… В одном из свитков Лигдамида я прочитал, что палестинцы именно ее считают рекой Гозан. Той самой, которую им приходилось пересекать, когда ассирийские цари переселяли их на новые земли.

– Не слышал про это, – честно признался Перикл. – Но неважно… Кир позволил жителям Палестины вернуться домой. Он не только подарил им деньги для восстановления храма Яхве в Ирушалеме, но и передал похищенные Навуходоносором священные сосуды… Более того, шахиншах обязал правителей Сирии и Финикии оказать им помощь в строительстве храма деньгами и материалами, а также обеспечить нанятых мастеров питанием за государственный счет… Правителем Палестины Кир поставил Шешбацара, главу общины палестинцев в плену. Однако многие из них решили остаться в Вавилоне, не желая бросать свои дома и имущество. Кроме того, жизнь на чужбине устраивала и сторонников многобожия…

Геродот высоко поднял брови. Несмотря на эрудицию, многое из рассказа Перикла он узнал впервые. Все-таки библиотеки Галикарнаса и Дельф не могли охватить все накопленные знания о Востоке.

Первый стратег сделал вид, что не замечает замешательства своего разведчика:

– Это было давно… Восемьдесят с лишним лет тому назад… Сейчас в Палестине снова стало неспокойно, потому что страну раздирают религиозные распри… Бедное население привыкло молиться не только Яхве, но также древним ханаанским богам – Сину, Астарте, Мелькарту… Причем в одном и том же храме Ирушалема. Зато вернувшейся из Вавилона знати выгодно поддерживать культ Яхве, потому что единобожие обеспечивает им высокое положение в общине… Так вот… Шесть лет назад Артаксеркс направил в Ирушалем книжника Эзру с заданием утвердить в качестве основного закона Пятикнижие, иначе называемое «Законом Моисея» или «Торой»… Согласно этим книгам у палестинцев есть только один бог – Яхве… Реформа Эзры встретила ожесточенное сопротивление населения. Особенно жителей Ирушалема возмутили гонения на самаритян, так как они были со многими из них в родстве. Эзра потребовал расторгнуть браки с самаритянами, а также запретил пускать их в храмовую общину… В общем, тебе придется быть начеку. Имей это в виду…

– Спасибо, что предупредил, я не знал, – на этот раз свою неосведомленность честно признал уже Геродот. – Хотя путешественник на чужбине всегда должен быть начеку… Но прошу тебя – продолжай.

– Да я про Палестину закончил, – пожал плечами Перикл. – Осталось только сказать, что этой страной управляет персидский наместник сатрапии Заречье, в то время как общинные дела решают жрецы во главе с первосвященником.

Фасганон Первого стратега уперся почти в центр круга:

– Вот здесь находится побережье Финикии… Тир, Сидон[33] и Библ[34] – это крупные купеческие города. А когда-то они были самостоятельными царствами. Между ними расположено много пиратских деревень, где живут сплошь работорговцы…

– Финикиян впервые упомянул Гомер в «Одиссее», – не удержался от уточнения Геродот. И процитировал по памяти:

Прибыли хитрые гости морей, финикийские люди,Мелочи всякой привезши в своем корабле чернобоком…

Перикл оценил начитанность собеседника вежливой улыбкой, после чего продолжил:

– Финикия и Палестина раньше назывались общим именем «Ханаан». Народы, обитающие в Ханаане, Сирии, а также в Аравии, произошли от общих предков, которые когда-то пришли с верховьев Тигра и Евфрата. Хотя это не мешает им враждовать друг с другом… Дальше… Очень давно с островов Нашего моря в Палестину переселился дикий народ, получивший от ее жителей прозвище «плиштим», что означает «вторгшиеся». Мы их называем филистимлянами… Филистимляне, палестинцы и финикияне со временем смешались через браки, так что теперь по внешности не разобрать, кто из них кто. При этом на эллинов они совсем не похожи. Разговаривают варвары на разных диалектах ханаанского языка…

Перикл положил кинжал на трапедзу.

Затем снова отхлебнул вина, прочистил горло и продолжил:

– Что касается Финикии… Как известно, на севере она граничит с Киликией, на юге с Палестиной. В длину эта береговая страна будет около полутора тысяч стадиев[35], а в ширину и того меньше, потому что одним боком граничит с морем, а другим упирается в Ливанские горы. На юг и на запад от Палестины тянутся земли Египта. К востоку от Финикии, за Антиливанским хребтом, простирается Сирия, еще глубже на восток расположена Аравия… Эллины устраивают фактории[36] в Финикии уже без малого четыреста лет…

Когда Геродот поднял указательный палец, чтобы привлечь внимание рассказчика, Первый стратег прервался:

– Не стесняйся – спрашивай.

– Горы там близко от берега?

– Да.

– Значит, их города хорошо укреплены.

– Верно! – довольно заметил Перикл. – На карте этого нет, но бухты надежно защищены рифами. В море выступают скалистые мысы, на которых удобно защищаться от нападений с суши… Так финикияне всегда и делают: семьи отправляют на кораблях к прибрежным островам, а сами остаются биться с врагом…

Убедившись в том, что ответ устроил собеседника, он продолжил:

– Палестинцы и финикияне старались не ссориться друг с другом. Пятьсот лет тому назад тирский царь Хирам помог царю Соломону построить в Ирушалеме храм Яхве – отправил туда корабли с ценной древесиной. Оба правителя обменивались искусными плотниками и камнетесами… А два века спустя Финикии пришлось объединиться с Палестиной и Египтом для отражения нашествия ассирийцев… Ассирийцы терзали побережье Финикийского моря сто тридцать лет… Сидон был ими полностью разрушен. Тир расположен на двух островах, поэтому ассирийский царь Асархаддон не смог сразу его захватить. Однако Тиру все-таки пришлось сдаться после того, как пал Египет… Через семьдесят пять лет царь Вавилонии Навуходоносор захватил столицу Ассирии, Ниневию. Ассирийская империя перестала существовать… Двадцать пять лет спустя Навуходоносор уже стоял перед воротами Ирушалема. Еще через тринадцать лет Тир, теперь главный город Финикии, снова пал, но теперь под ударами вавилонской армии…

Разговор прервался, когда в андрон тенью скользнул Эвангел. Заменив почти пустую ольпу новой, слуга так же тихо вышел. Перикл разлил вино по канфарам.

Собеседники выпили.

Первый стратег снова заговорил:

– Финикия потеряла независимость, хотя ей удалось сохранить мощный флот. Поэтому персидские правители использовали его в войнах против эллинов. Начиная с Дария… Ну, это тебе известно…

Геродот ворчливо заметил:

– Финикийские навклеры всегда клацали зубами в Эгейском море при виде наших кораблей. Мы им, видите ли, торговать мешаем… А в Саламинском сражении финикийской эскадрой командовали сидонянин Тетрамнест, тириец Маттен и арвадец Мербал.

Подтвердив свое согласие с галикарнасцем выразительной мимикой, Перикл продолжил:

– Главным городом Финикии на сегодняшний момент считается Сидон. Хотя его дважды разрушали захватчики. Но оба раза он был восстановлен уцелевшими после резни жителями… Климат на побережье жаркий, при этом влажный. Зима мягкая, снег выпадает только высоко в горах… Пахотной земли мало, потому что почти вся местность скалистая. Зато хорошо растут оливы и виноград… Хребты Ливан и Антиливан поросли кедром, пихтой, елью… В долине Амка[37], которая расположена между этими хребтами, лето жаркое и сухое, а зима холодная и суровая… Но именно там больше всего кипарисовых лесов. Через эту долину проходит караванный путь из Тадмора[38] в Египет…

Разломив головку сыра, Перикл предложил половину Геродоту.

Свой кусок надкусил и, прожевывая сыр, небрежным тоном заметил:

– Финикийские города разбогатели на торговле древесиной… Хотя сейчас лесорубы везут бревна только в Библ. Сидон перешел на торговлю стеклянными изделиями, а Тир стал главным производителем пурпурной краски из секрета раковин-иглянок. Тирийцы называют их мурексами… В общем, жируют финикияне.

Первый стратег в задумчивости потер переносицу большим и указательным пальцами правой руки.

Заканчивая обзор, добавил:

– Ну, что еще… Да… Мы для них не эллины, а ионийцы, вернее – яваны. Фактории есть в устье Тифона[39]. Вот афинских клерухий[40] и поселений наемников там точно нет. Гостеприимцев из местных жителей тоже не имеется, так что рассчитывать тебе придется только на свои собственные силы… Общины эллинов наверняка должны быть в городах Месопотамии. Но в каких именно – не знаю… Постоялые дворы у финикиян называются по-персидски ханами. Можно останавливаться не в них, а на почтовых станциях, где персидские хангары меняют лошадей. Хотя тебе, наверное, лучше не светиться в таких местах. Вот, возьми…

Перикл протянул Геродоту массивную золотую печатку-сфрагис. На камее из красной яшмы бегущий гемеродром держал перед собой факел. Над головой гонца буквы складывались в выпуклую надпись: «Афины».

Потом назидательным тоном заявил:

– Ты там это… Особенно не усердствуй в факториях. Твоя главная задача – слушать и смотреть. Искать скрытые подходы к крепостям, отмечать на карте военные дороги, изучать снаряжение воинов, знакомиться с тактикой ведения боя. А торговля – это дело второстепенное, лишь для отвода глаз… И помни: жители этих стран у себя дома, а ты – нет, так что лишний раз не нарывайся.

Снова, как и год назад, Геродот спросил:

– Когда плыть?

В ответ услышал именно то, что ожидал:

– Чем раньше, тем лучше.

5

Взошли Плеяды.

Смоковницы покрылись молодой листвой. Виноделы торопились подрезать вызревающие лозы. Завизжало железо серпов под точилом – по всей Аттике наступила пора жатвы озимых. Те, кто уже успел убрать озимую солому с делянок, сразу приступали к вспашке земли и посеву яровых.

Пока бедняк налегал на рукоятку сохи, жена хворостиной подгоняла вола. Сзади подросший сын мотыгой заваливал семена черноземом. Зажиточный эллин для такой работы заранее покупал рабыню с ребенком. На фоне утренней зари в полях чернели фигуры голых людей, размашисто разбивавших комья вспаханной земли колотушкой.

Ласточки еще в антестерионе[41] обжили старые гнезда под карнизами черепичных крыш. И теперь оттуда доносился требовательный писк птенцов. Над глинистыми обрывами Кефиса метался сокол-чеглок, гоняясь за стрижами.

Рассвет расправлял розовые крылья над закрытыми от штормов рейдами гаваней Пирея: Канфара, Зеи и Мунихии. Чайки срывались со скал, чтобы покачаться на волнах залива, а потом летели кормиться к островку Пситталия, где на прогретом солнцем мелководье всегда зависают стайки бычков.

Трудовой люд Пирея начал вкалывать еще до рассвета. В окутанной дымом кузне дробью колотили молоты. К складам для такелажа тянулись подводы с пенькой и парусиной.

В столярных мастерских на полу уже скопились изрядные кучи стружек. Казначеи возле приемных площадок бренчали серебряными статерами, расплачиваясь с поставщиками.

Из дока Зеи корабельщики спускали по стапельным помостам отремонтированную и заново провощенную триеру. Надраенный до блеска таран вспорол кабаньими клыками мутную воду Саронического залива. Свежий пеньковый такелаж пах горячей смолой и жженой травой.

От храма Артемиды к источнику Зеи потянулась вереница гиеродулов с гидрией[42] на плече. На шее первого раба висел кожаный шнурок с ключом от замка, который запирал тяжелую цепь нимфея от праздного люда.

Из-за Саламина прилетели первые порывы приносящего тепло западного Зефира, который разметал по причалам запах серы, дегтя и битума. Вымпелы на замерших в гаванях кораблях рвались с флагштоков, словно хотели унестись в безгранично пустое небо.