Кольцо Ориона

Выключив радио, я повернул рукоятку руля и переключил коробку передач с городского режима на орбитальный. Стандартная малая скорость 90 км/час, мгновенно превратилась в стандартную среднюю – 9 км/сек. Больше набирать было опасно иначе ни сканер, ни энергополе не спасут от космического мусора.

Стрелка навигатор указывала вверх, в заполненный бесчисленными кораблями космос, окрашенный их габаритными огнями. Среди этих постоянно движущихся цепочек огней выделялось одно относительно пустое местечко, я даже мог различить там контуры четвертого космопорта.

Нырнув под особо крупный транспортный корабль, похожий на панцирного жука, я ринулся к цели.

3

Сверкающий городскими огнями полумесяц межзвездной станции Тау-1 остался где-то далеко позади.

79-ая платформа медленно приближалась по мере моего торможения. Толстая стальная площадка площадью в полтора километра парила в космическом пространстве прямо подо мной.

Платформа пустовала, лишь на самом ее краю приютился одинокий корабль класса жук. Боковая часть корабля была настежь раскрыта и предстала в виде яркой витрины магазина, защищенного пеленой.

Сверху мерцали сдвоенные английские буквы «М» – бренд популярной в рукаве Персея сети фастфудов.

Вдали, напротив маленького магазинчика виднелись контуры самого космопорта. Четвертый космопорт уже давно утратил свой изначальный статус и сейчас, очевидно, являлся простой стоянкой разбитых кораблей.

Точнее их исполинских, ветхих и дырявых каркасов, сваленных впритирку друг к другу в десятке километров отсюда. Сотни роботов и пилотируемых роботов демонтировали давно забытые жертвы столкновений с астероидами или нападения пиратов.

Один из таких ремонтников сейчас стоял рядом с магазинчиком.

Механический, человекоподобный, шагающий робот погрузчик с крабовидными руками-клешнями размером был раза в два больше самого магазинчика. Опустив руки и согнувшись он навис над ним, словно пытаясь заглянуть внутрь.

Кабина, кстати, была настежь раскрыта, а хозяин робота стоял возле витрины. Мужчина в плотном комбинезоне ремонтника с вытянутым желтым шлемом, забрал у продавца вакуумный пакетик в виде раздутого шара с болтающимися внутри, в невесомости, пирожками и напитками.

Слегка оттолкнувшись носками от платформы, ремонтник запрыгнул в кабину робота. Через секунду огромная махина ожила, из-под электромагнитных стоп сверкнул сноп искр, робот оторвался от платформы и плавно поплыл в сторону списанных кораблей.

В этот момент мой гравицикл как раз пролетел мимо, но мы с гигантом легко разошлись.

Подлетая к центру пустующей платформы, я издали заприметил одинокую фигуру, неподвижно дожидающуюся кого-то. Таймер над панелью гравицикла уже минуту пять, как отсчитал час икс, так что ждут, скорее всего, меня.

Затормозив в паре метров над металлической поверхностью посадочной площадки, я спрыгнул с гравицикла. Хотя, слово «спрыгнул» не совсем подходит для безмолвной невесомости космоса. Уж скорее плавно скользнул вниз и ступил на поверхность платформы 79 как раз возле… еще один робот?

Робот-гуманоид, ростом со среднего человека. Вместо лица на гладкой стальной поверхности головы были лишь три светящиеся полоски, намечавшие глаза и рот.

Он явно обладал высокими боевыми характеристиками и скорее всего, имел развитый искусственный интеллект. Но самое странное, он выглядел как самурай!

Стальные плечи и грудь покрывала красно-зеленая чешуя металлических пластин, имитирующих древние доспехи. Гидравлические руки, казалось, могли поднять тон пять, каждая. Плечи венчали пара затупленных, красных рогов, а голову украшала широкополая шляпа конической формы.

Шляпа была скроена из металла и, как и остальные доспехи, являлась частью брони-антуража, покрывающей каркас машины.

Больше всего меня привлекло оружие на поясе робота: справа был стандартный военный плазмострел типа пистоль, что в простонародье мы называли бластер. А вот слева висел самый настоящий меч. Да не абы какой раритет, а очень даже современный и сделанный, скорее всего, под заказ.

Уверен, таким можно бронированный эсминец вскрыть, если понадобиться.

Антенна моего шлема поймала сигнал, – запрос на двусторонний эфирный канал, исходящий от робота. Над левым запястьем тут же появилась соответствующая пиктограмма.

Я разрешил установить связь и посмотрел роботу в светящиеся полоски глаз. После принятия запроса они резко дернулись, и на лице появилось схематичное обозначение радостной улыбки и доброжелательного взгляда, а канал связи тут же заполнил цифровой баритон:

– Йо-йо, дружище, как поживаешь? Давай знакомиться, меня зовут РС 495 ИГРИК, но все почему-то зовут меня просто – Оболтус. Или раздолбай. Так же часто слышу: бестолочь, хлам, мусор, бесполезный кусок куска… а, впрочем, достаточно и простого Оболтуса.

А ты Арт, верно? В досье ты несколько иначе выглядишь, типа выше. Шучу, конечно! Твой рост полностью соответствует указанному в документе.

Я бы опешил от такого неожиданного потока жизнерадости от бездушной машины, если бы уже не спешился заранее. Оно и понятно, глядя на столь сурового робота, ожидаешь, что и программа его личности будет соответствовать.

– Кажется, ты и есть мой…

– Сопровождающий? Ну да, он самый! Собственной персоной! – перебил меня Оболтус. – Не переживай ты так, я хоть и люблю поболтать, и в межзвездных перелетах я ни бум-бум, да и техник из меня аховый, а еще говорят, от меня сплошные проблемы, головные боли, беспричинные припадки злости… так, о чем это я?

– О своей работе, полагаю, – неуверенно предположил я.

– Ах, да, так вот, хоть я и бесполезен, но ты не переживай, моя единственная задача – это охрана. С этим я точно-точно справлюсь, на все сто! Будь уверен в своей безопасности, я разберусь со всеми неприятностями.

– Ты сам по себе звучишь, как неприятность.

– Эй, не говори, как все остальные. Или хотя бы не через двадцать секунд после знакомства. Это обидно, знаешь ли…

– Какая трагедия.

Честно говоря, я был впечатлен. Словно не с машиной разговариваю, а с полноценной личностью. Впрочем, с финансовыми возможностями господина Накамуры у этого робота-болтуна, наверняка был самый продвинутый ИИ последнего поколения. Возможно, даже что-то на уровне человеческого самосознания.

– Да я просто так запрограммирован – много болтать ни о чем. Вода, вода и еще раз вода! Правда, это еще не значит, что мне так нравится. Мне это совсем не нравится! Не то, что бы это было тяжело или я уставал, но люди вокруг из-за этого меня часто недолюбливают.

– И кто же до этого додумался? А главное, – зачем?

– О, самая лучшая женщина на свете – моя любимая госпожа Харуна! – торжественно объявил Оболтус и его укуреное подобие лица, как будто стало светиться еще ярче.

Я вопросительно заморгал:

– Тебя программировала Харуна? Сама? Разве у ее отца нет для этого… не знаю, специального отдела в компании? Или целой лунной станции?

– О! А господин Накамура не знает, что она меня перепрограммировала. Он до сих пор думает, что я – заводской брак. От меня сначала хотели избавиться, но моя любимая госпожа заступилась за меня, – сказала, что я забавный.

А поскольку мои боевые протоколы не были затронуты, меня даже приписали к ней на службу. И с тех пор мы с ней путешествуем по космосу вместе, как в старых фильмах.

Мне вспомнилось, как вилял Накамура, когда говорил о моем сопровождающем. Что-то мне подсказывает, что он прекрасно знает об игрушке своей дочери.

– На что еще она тебя запрограммировала?

– Да всего-то пару новых протоколов ввела: много болтать, прикидываться идиотом, защищать ее, даже если дан другой приказ и всегда любить ее.

– В каком это смысла, любить? – вопрос вырвался случайно, но робота уже было не остановить:

– О! Это просто: восхвалять ее, подбадривать ее, поддерживать ее, служить ей, радоваться ей. Так же опекать, заботиться, восхищаться, – робот принялся загибать механические пальцы по кругу. – Поклоняться, молиться, обожествлять, смешить, утешать. Затыкаться, когда она скажет, дарить ей подарки, водить в кино, смеяться над ее шутками…

– Ладно, ладно, я тебя понял, проехали, – попытался я сменить тему, чтобы перейти уже к делу.

Однако мои потуги не остановили Оболтуса, он продолжил говорить. Так что я просто приглушил канал связи вдвое, отодвигая его самозабвенную болтовню на задний план. Мне надо было передохнуть.

Интересно выходило, оказывается, эта принцесса разбирается в компьютерах и знатно так покопалась в мозгах своего робота-самурая.

– …подшучивать над ее подругами, не говорить господину Накамуре, где она гуляет и самое главное – никогда не забывать о дне ее рождения!

Оболтус, наконец, закончил объяснять, что значит, в его словаре персональных данных функция любить и на секунду умолк.

– Давай вернемся к делу, – я тут же воспользовался этой, очевидно, редкой возможностью.

– А? К какому делу? – услышал я в ответ изумленный возглас.

– К тому, ради которого мы сюда прибыли, – я окинул руками пустую посадочную платформу недалеко от свалки разбитых кораблей с единственным магазинчиком на краю.

– Ах, ты об этом деле, – спохватился Оболтус. – Прости, прости, я вовсе не забыл, роботы вообще ничего не забывают. Просто я так же запрограммирован быть придурком. А вот они как раз вечно забывают что-то важное. Кстати, от этого у меня с людьми тоже часто проблемы бывают.

Но ты не переживай, программы придурка и болтуна не касаются боевых задач. В случае чего я точно смогу обеспечить профессиональную охрану и защиту…

Как же этот робот умел раздражать. Теперь я прекрасно понимал мотивы Накамуры и его ужимки. Понимал, почему он не попытался арендовать только мой корабль для такой щепетильной работы. Очевидно, у этого современного самурая лишь боевые протоколы и работают. Как надо, я имею в виду.

Ладно, деньги не пахнут, потерплю пару часов его общество.

– Кольцо-то хоть при тебе? – задал я, как надеялся, риторический вопрос.

– Неа, я его в каюте госпожи Харуны забыл, на Токугаве-14, – совершенно беззаботно ответил мне голос в динамиках шлема.

А перед глазами светился красным циферблат с отчетом до начала церемонии.

Оболтус, твою мать!

4

По своей натуре я – гонщик. С детства люблю быструю езду и соревнования в скорости. Так вот, у гонщиков есть такое понятие – управляемый занос. Занос – это экстремальная ситуация и крайне опасная для жизни ситуация.

Как гонщик я заявляю: управлять экстремальной ситуацией – невозможно. Трек в принципе не поддается контролю и понятие управляемый занос, по сути – не существует. Есть лишь умение выхода из таких ситуаций.

Умение войти в занос так, чтобы было меньше риска и умение быстро и оптимально реагировать на любые изменения.

Но, не смотря на все умения, – занос все равно остается крайне опасным для гонщика занятием.

К чему я это все? Да вот, гляжу на гало-экран над панелью своего гравицикла, транслирующего разъяренную физиономию господина Хироши и понимаю, что он, как и гонщик на треке – ничего не контролирует.

Просто раньше он об этом не знал, а сейчас – почувствовал.

Попробую пояснить: мы с горе роботом-придурком сидели на моем гравицикле в двадцати пяти тысячах километров от 79-ой посадочной платформы, прямо напротив огромного боевого линкора.

Мощный корабль, иначе не скажешь. Длинна полтора километра, вытянут, словно изящный клинок, сужающийся снизу и с широкой, стометровой палубой сверху. На палубе размещались сотни смертельных орудий: гаусс пушек, тяжелых лазеров и ракетных установок.

Гардой служила торчавшая в конце палубы вышка радиосвязи. Роль рукояти играли восемь черных сопл сверхтяжелого прыжкового двигателя. А на острие клинка разместилось самое грозное орудие корабля – пучковая пушка, занимавшая почти весь наконечник.

Одним залпом этим накопителем ионных частиц можно превратить в пыль целый астероид.

На поверхности прочной, черно-матовой брони, толщиной в добрый десяток метров блестела сине-зеленым отблеском двух звезд надпись: «Токугава-14». Надпись, была, разумеется, на японском, но я как-то сразу догадался, что она означает.

Где-то по левому борту линкора находился седьмой посадочный ангар. Механические ворота шириной и высотой в десять метров сейчас были настежь открыты. Внутри по платформе расхаживали люди без скафандров. От вакуума и космического холода их надежно защищала пелена.

Мы с Придурком с завистью смотрели на этих ребят, без проблем занимающихся своими делами. С завистью, потому что они были внутри, а мы – снаружи. Сидели на гравицикле перед воротами седьмого ангара, остановленные двумя ботами охранниками, которые отказывались пропускать нас внутрь.

Тут ведь какое дело… эти белоснежные, шарообразные охранники, вооруженные парализующими станерами, подчинялись напрямую системе охраны корабля. Я лично в этой системе зарегистрирован не был, а Придурок перед уходом благополучно удалил сам себя из ее баз данных.

Сказал, что не планировал возвращаться, хитрый ублюдок.

Между тем система охраны корабля подчинялась, внезапно только капитану, который был подчиненным адмирала третьего боевого флота Накамура-индастриз. Флот служил лично контр-адмиралу, который являлся лишь частью службы безопасности партнерской компании консорциума и потому подчинялся службе охраны сверхконсорциумов, которая была…

Короче, между этими ботами и самим Накамурой находилось что-то вроде полторы тысячи человек и чтобы отдать им приказ пропустить нас на корабль, ему сейчас приходится спускаться вниз по всей это бюрократической цепочки.

Вот тут-то господин Хироши и почувствовал, что на самом деле он ничем не управляет.

– Да мне плевать, что у него диарея! Я сказал немедленно вытащить его из сортира! – аж покраснел от злости азиат в десятом поколении. – Либо тащи сюда его заместителя.

– Но, господин, его заместитель не имеет права… – слышался напуганный голос какого-то подчиненного с другого экрана где-то в кабинете центрального небоскреба Накамура-индастриз.

– Тогда найди мне того, кто имеет это право, пока я сам не поимел вас всех вместе с вашими правами!

– Слушаюсь господин, сию секунду, господин…

– Так, теперь ты! – на другом экране Накамуры был еще кто-то. Кажется, какой-то бухгалтер или типа того: – где ваш генеральный директор? Почему его нет на месте в рабочее время?

– Господин Куроки сейчас в отпуске, у него турне по рукаву Лебедя…

– Тогда где его зам?

– Ну… она вместе с ним…

– Вашу мать! Да кто вообще руководит вашей шарашкой?

Ну и так далее и в таком же духе.

Я связался с Накамурой как только Придурок заявил о «забытом» кольце. Это было двадцать минут назад и с тех пор мы с роботом только и слышим, что его ругань. От прошлой сдержанности азиата не осталось и следа. Низкий голос буквально проваливался еще ниже с каждым встреченным отказом.

Интересно, этот маленький человек специально тренировал связки или это генетическое усовершенствование? Обычно, богатые помешаны на чистоте крови, так что, скорее первое.

Между тем робот продолжал упорно слать мне извинения по внутренней связи. Но я попросту перекрыл этот канал, чтобы его механический голос меня не раздражал.

А тем временем внизу, в уголке рулевой панели мигали три таймера:

Первый – отсчитывал время до предположительного начала свадебной церемонии (2ч. 58мин.).

Второй – крайний срок, когда мне необходимо будет прыгнуть в гипер-тоннель, чтобы успеть на эту самую церемонию (1ч. 13мин.).

И третий – время прибытия моего глайдера к линкору, который я вызвал по протоколу удаленного управления (38 мин.).

А что общего у всех эти разных цифры? Верно, – они все тикают!

Я снова вспомнил о неуправляемом управляемом заносе, когда в очередном приступе гнева Накамура перешел на откровенный мат. Правда, в японском словаре нет мата, но оказалось, что Хироши знает русский.

Тем временем я остро осознал, что ни к моменту прибытия моего глайдера, ни даже к крайней точке прыжка, эту ситуацию мой наниматель не изменит. А, следовательно, мне никто не заплатит.

В голове неожиданно всплыл образ азиатки, которую я видел лишь на изображении в досье и грустная музыка виолончели, тянущаяся из ее черных глаз. Симпатичная невеста, которую я так и не встречу. Обидно.

– Эй, Придурок, – я открыл доступ для радиосигнала Оболтуса.

– Ну-у-у, не называй и ты меня так, дружище. Мы же только недавно познакомились. Я, конечно, уже успел накосячить, но я же извинился, хотя это и вовсе не моя вина была. Я просто так запрограммирован! Мне самому дико стыдно, ну не будь ты как все, ну пожалуйста…

– Ладно, ладно… Оболтус, хочешь исправиться?

– Исправиться? А что это такое? – искренне удивился робот. – В моих боевых протоколах об этом нет ни слова.

– Это когда ты пытаешься исправить содеянное, сгладить последствия своей ошибки. Попытка искупить свою вину, даже если тебя об этом никто не просит.

Робот на секунду замолчал, видимо что-то проверял в своей базе данных, чтобы оспорить:

– Так ведь я уже извинился. Только что и много раз. Ну и короткая же у вас, людей, память. Я вот никогда ничего не забываю, если только это не прописано в моей программе.

Хотелось бы поговорить с тем, кто тебя программировал. Но до нее еще надо добраться.

– Нет, это не то же самое, – помотал я головой. – Извинения – это просто слова, они лишь элемент вежливости и признания вины. А искупление – уже действие. Когда ты что-то делаешь, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Попытка все исправить.

– А-а-а, вот оно как!

Оболтус снова замолчал, ушел внутрь своих баз данных.

– Все, новый протокол записан. Спасибо, дружище, теперь я стал совершеннее.

– Рад за тебя, – буркнул я в ответ и повторил вопрос: – Ну, так что, готов исправляться?

– Конечно!

– Тогда мне нужна от тебя карта корабля, максимально подробная и с отмеченными апартаментами, где отдыхала Харуна. Сбрось на операционку моего гравицикла.

– Сделано!

Над сенсорной панелью гравицикла, рядом с изображением все еще беснующегося Хироши, появился значок почтового конверта. Нажав его, я вывел трехмерную карту линкора Токугава-14, с красной отметкой где-то на корме, ближе к вышке радиосвязи.

Это было практически на другом конце корабля. Черт!

– Эй, дружище, а чего это ты такое собрался делать?

Я покрепче сжал руль, чтобы заблокировать рукоятку передачи на середине и одновременно разгоняя движок гравицикла.

– Собираюсь войти в управляемый занос.

И резко разжал рукоятку.

– Управляемый что-о-о-о-о…?

Рывок получился знатный. Охранные боты ничего не успели предпринять, мы просто промелькнули между ними. А когда они развернули свои станеры в нашу сторону, мой гравицикл уже успел провраться сквозь пелену седьмого посадочного ангара.

В условиях атмосферного давления, созданного искусственной гравитацией, антигравы работают несколько иначе, чем в вакууме.

В первую очередь, гравицикл не летает, а парит сантиметрах в двадцати от поверхности и, поскольку высота ангара куда больше этой цифры, то стоило нам оказаться внутри, как мой черный байк со свистом полетел вниз.

Это спасло нас с Оболтусом от первого залпа станеров – двух вытянутых и искрящихся световых импульсов, пронесшихся над нашими головами. Они благополучно рассеялись о стену впереди.

– Вау-вау-ва-а-у-у! – кричал на радостях робот за моей спиной.

Гравицикл с ревом приземлился на пол ангара, антигравы тут же амортизировали, автоматически усилив мощность и в итоге сработав как пружина, что подбросило нас обратно вверх и вперед, следом за импульсами станеров.

– Ех-ху-у-у! – продолжал веселиться Оболтус.

Хорошо ему, он металлический, ему разбиться не грозит.

Второе отличие работы гравицикла в условиях имитации атмосферы – это два режима работы антигравов. Один рассчитан, чтобы отталкиваться от поверхности, а второй наоборот – притягиваться к ней, но не касаться.

Так что я быстро переключил полярность движка и потянул руль на себя, чтобы встретить стенку днищем байка.

Получилось на удивление мягко, гравицикл плавно «прилип» к стене, оставив между ней и собой небольшой зазор. Тяжесть самого аппарата, да еще и робота сверху, сразу потянули байк вниз, но стоило поддать газу, как гравицикл тут же выровнялся и рванул вперед по стене в сторону коридора.

– И-иха-а-а-а!

Хотелось отключить канал связи с Оболтусом, но это бесполезно, – в коридоре вокруг нас был воздух. К тому же следом за нами в проход скользнули охранные боты, и стало как-то не досуг.

– Держись крепче, – крикнул я назад и повернул руль.

Гравицикл поднялся со стены коридора на потолок, мимо промелькнули две белые электро-вспышки. Затем снова на стену, справа в потолок попало еще пара импульсов. Снова на потолок и резко вильнул в ответвление коридора, оказавшись в соседнем ангаре побольше.

Намного побольше.

Судя по карте Оболтуса мы выскочили в главный ангар Токугавы, что тянулся вдоль всего корабля и занимал почти все его нутро. Здесь находился парк военной техники: шагающие роботы, скоростные истребители и даже несколько боевых платформ со всевозможным артиллеристским вооружением.

По многочисленным рельсам, прокинутым между посадочными отсеками, ездили механические лапы с разнообразным грузом, в основном боезапасами. Но были и небольшие пассажирские вагончики.

То тут, то там пролетали небольшие стайки различных ботов: охранных, ремонтных, ботов-доставщиков и прочих. Людей тоже было не мало. В основном – военных.

Выскочив в главный ангар, гравицикл сразу едва не столкнулся с таким персоналом. Пришлось прибегнуть к одному забавному трюку – выключить на секунду антиграв, затем резко включить его в режим «толкать», да и на полную мощность.

Антиграв резко взвыл от перегрузки, раздался хлопок и получился прыжок. Поток воздуха под давлением движков гравицикла посбивал с ног людей, но, по крайней мере, мне удалось избежать столкновения с ними.

Зато внимание мой трюк привлек всеобщие.

Во всем ангаре заорала сирена, загорелись красные аварийные огни и все не боевые боты вокруг вмиг побросали свои дела, сменив приоритеты. Боевые же, тут же направились в сторону летящего в прыжке гравицикла.

Кажется, местная система охраны, наконец, сообразила включить тревогу.

Тем временем, я, вместе с орущим от восторга роботом за спиной, неумолимо падал на один из боевых истребителей, подвешенный на одной из механических лап. Чтобы избежать неприятной встречи пришлось повторить трюк с прыжком.

И снова я оказался в такой же ситуации, только теперь летел на соседнего боевого робота класса дредноут, ростом в двадцать метров.

– Черт возьми, как же весело, дружище! – орал от счастья Оболтус. – Я и не догадывался, как классно ты умеешь развлекаться. Даже не знаю, что добавить к этой движухе. А, хотя нет, знаю – музыку!

Через долю секунду из его динамиков заорала какая-то совершенно не перевариваемая, оцифрованная механическая дабстеп «мелодия». В ней даже ритма нет, сплошная электронная вакханалия. А я думал, что хуже уже не будет.

Под вой сирены, смешавшейся с зацикленным долбежом дабстепа, ангар буквально заполонили сотни охранных ботов и открыли огонь уже из боевых плазмометов. Вокруг замелькали туда-сюда смертельные сгустки зеленой плазмы.

– И-и-и-и, понеслась! – закричал Оболтус и, выхватив свой бластер, открыл ответный огонь.

У меня над ухом засверкали кроваво-красные вспышки и боевые боты стали взрываться оранжевыми всполохами один за другим.

Что я там говорил про: «хуже быть не может»?

– Проклятье, курьер! Что у тебя там за шум? – раздался вдруг голос Накамуры с экрана гало-связи. Черт, совсем забыл его отключить. – Этот придурок опять что-то натворил? Что у вас происходит?

Между тем я пргыла по военной технике на гравицикле, как персонаж доисторических видеоигр. Вытворяя чудеса на виражах, маневрировал от сгустков плазмы и обломков, под канонаду взрывов ботов в такт басов убогой музыки.

– Ничего, абсолютно ничего, – ответил я нанимателю, а Оболтус решил добавить:

– Эй, Арт! Давай угоним вон тот дредноут и разнесем здесь все к…

– Я с вами потом свяжусь, – сказал я и отключил не успевшего возмутиться бизнесмена.

В этот момент прямо передо мной взмыл один из ботов. Дуло плазмомета, подвешенного снизу треугольного, черного корпуса, уткнулось буквально мне в лицо. Слишком близко, чтобы промахнуться, слишком быстро, чтобы успеть увернуться.

На секунду я подумал, что это конец.

Внезапно воздух над моей головой рассек клинок платиново-синего цвета, и боевой бот буквально разделился на две половинки. Без вспышки, взрыва или хотя бы искры. Две идеально равные половинки полетели вниз.

– Не отвлекайся от управления, Арт, – сказал мне робот-самурай, убирая клинок одной рукой, пока второй продолжал отстреливаться.