Король должен умереть. Книга третья

Он знал историю Валери. Ту ее часть, которую, как полагал монарх, она не станет пока рассказывать Ларку. За пять лет до того, как возглавить медслужбу «Пендрагона», двадцатидвухлетняя согнитка бежала вместе с мужем с родины. Его неосторожные высказывания против вступления Согна в Коалицию и войну с Объединенным Королевством вызвали к Келу повышенный интерес Токко – политической полиции негоциантов.

Валери с Келом воспользовались помощью контрабандистов, чтобы попасть в ганзерский мир Камелиард. Они не учли, что муж Валери, отпрыск одной из влиятельных гильдерских семей, был слишком привлекательной добычей. Наемные охотники, посланные Токко, перехватили беглецов в одном из космопортов на пути следования.

Из досье, собранного Увейном каэр Вледигом, корпус-командором королевской контрразведки, Его Величество знал финал трагедии. Кел погиб, прикрывая Валери от наемников. Как считал Увейн, он осознанно пошел на смерть ради жены: понимал, что его используют для получения выкупа и давления на семью, а из Валери сделают пример, казнят по обвинению в шпионаже. Гибель супруга сделала охоту за Валери бессмысленной, ее скромная персона не представляла никакого интереса для Токко и их хозяев.

Зато Валери была интересна королю. Планируя тайный поход «Пендрагона», он лично отбирал старших офицеров. С помощью Увейна и Мирддина искал среди командиров наземных и космических сил тех, кто будет наиболее лоялен, кто с наименьшей вероятностью станет агентом Коалиции. Повышенное внимание монарх уделил и кандидатуре того, кто будет лечить всех этих людей, когда линкор окажется за тысячи световых лет от ближайшей базы королевского флота. Валери, ненавидящая все, что было связано с убийцами Кела, оказалась на самом верху представленного Увейном списка.

Последние дни Его Величество не мог не думать о том, что все его усилия по подбору верных людей не защитили его от мятежа, поднятого ближайшим соратником. Он стремился уберечься от тайных предателей, полагался на дотошность Увейна и непогрешимую предсказательную логику Мирддина. А человек, с которым они десятки лет сражались бок о бок, пошел против него, как только узнал истинную цель их похода.

Отчетливо, как наяву, король Логруса, Альбии и Малой Оси услышал голос, принадлежащий мертвецу:

«Я тебе не позволю его уничтожить. Грааль должен принадлежать человечеству».

Встряхнув головой, Его Величество, болезненно скривился. Взмахнул рукой, убирая изображение доктора Валери и скриптора Ларка. Вдобавок к непроходящей боли, которая сопровождала любую мысль о мятежном адмирале, он ощутил стыд. Подсматривать за свиданием в Висячих садах вдруг показалось ему неуместным и недостойным.

– Пусть Увейн этим занимается, – буркнул монарх себе под нос.

Тут же скудный машинный разум, заправляющий системой внутренней связи, радостно сообщил:

– Вызываю корпус-командора Увейна каэр Вледига.

Прежде чем король успел отменить вызов, проекционную зону перед его креслом заполнило объемное изображение главы контрразведки «Пендрагона».

– Прости, Увейн, – огорченно сказал владыка Тиндагола и Домус Ауреус. – Не хотел тебя беспокоить, случайно получилось.

Корпус-командор выглядел скверно. Облаченный в прозрачную больничную робу, облепленный дисками датчиков, осунувшийся и похудевший, он принял вызов монарха полулежа в капсуле-койке. По настоянию Валери Увейн все еще находился в медблоке. Хотя, по словам лучшей выпускницы согнитской Медицинской Академии, угрозы для его жизни больше не было, она требовала от Увейна постельного режима. «Иначе, – говорила Валери без малейших следов того кокетства, которым она поражала неискушенного Ларка, – я не могу гарантировать, что ваша рана затянется, корпус-командор. Будьте умницей и отложим ваше повторное свидание с Аннун».

Увейн каэр Вледиг изо всех сил старался быть умницей. Прозрачный прямоугольник рабочего планшета с открытым документом лежал на парящем столике. В руках корпус-командор держал брусок мнемокниги, на его виске мерцал серебристым светом приемный диск. Увейн, что было для него совсем нетипично, читал что-то отличное от отчетов и рапортов, и монарх порадовался про себя. Каэр Вледиг был ему дорог, и он желал ему скорейшего выздоровления.

– Ваше Величество, – хрипло сказал Увейн и сделал движение, как будто хотел оторвать спину от подушки и поклониться.

Его лицо тут же исказила гримаса. Он невольно потянулся туда, где под робой на левой стороне его груди под слоем прозрачного заживляющего геля багровел свежий шрам – тонкая полоса длиной в ладонь. Точно напротив того места, где у большинства людей находится сердце.

– Да лежи ты спокойно, – с досадой сказал король.

– Все в порядке, – с усилием сказал каэр Вледиг и выдавил улыбку. Он отклеил диск от виска, прилепил его к книге и отложил ее в сторону. – Лежу. Сам собирался с вами связаться. Вы единственный, с кем ваша согнитская надсмотрщица не может мне запретить разговаривать. Она даже Веду ко мне не пускает, можете себе представить?

Его Величество хмыкнул. Доктор Валери была одним из немногих людей, на которых не действовала зловещая харизма генара Лар Веды, заместителя Увейна. В этом смысле согнитка была покрепче иных боевых офицеров, которые на совещаниях стремились сесть подальше от излучавшей опасность златоликой фигуры в белом мундире.

– Валери молодчина, – сказал монарх. – Она тебя поставит на ноги раньше, чем ччерков жулик Вигар закончит ремонт генераторов искривления.

Упомянув первого бортинженера флагмана, король почувствовал, как у него портится настроение. Вигар был обязан ему жизнью, предан до гроба и отменно знал свое дело. Что не мешало ему, понимая свою незаменимость, уже в третий раз без малейших опасений переносить срок тестового прогона восстановленных после диверсии генераторов Шварцшильда.

– Я слышал, Вигар клялся костями матери, что запустит генераторы через сутки, – сказал Увейн.

Король отмахнулся. Костями матери, баннер-командора Катраэта, которая была жива-здорова и грела упомянутые кости на пляжах Фархи, Вигар клялся регулярно. По доходившим до Его Величества слухам, с бортинженером собирался расправиться сам генерал Вран, но так и не дошли руки.

– Возвращаясь же к нашему доброму доктору Валери, – сказал Увейн, – хотел, мой сэн, поинтересоваться вашим мнением. Что вы думаете по поводу ее увлечения вашим скриптором?

«Иногда мне кажется, – подумал монарх, – что прежде всего ты шпионишь за мной, мой дорогой корпус-командор».

– Я думаю, что твоим подозрениям по поводу Ларка пора развеяться, Увейн, – сказал Его Величество. – Перестань следить за каждым его шагом и дай парню немного побыть влюбленным.

Он добавил спустя несколько секунд:

– Ему не помешает приобрести толику собственных счастливых воспоминаний.

В молчании, которым ему ответил упрямец Увейн, монарх чувствовал неодобрение. Контрразведчик смотрел на короля, и между ними как будто происходил один из многочисленных безмолвных диалогов, которые стали привычны обоим за минувшие годы.

«Вам, мой король, не помешает толика осторожности после всего, что уже случилось на борту “Пендрагона”».

«Твой ауран допросил Ларка, как только тот пришел в себя. Мы точно знаем, что скриптор непричастен к гибели своего наставника».

«Мы лишь знаем, что Ларк верит, что непричастен. А еще мы знаем, что, когда случилась диверсия и “Пендрагон” выбросило из гипера, системы слежения дали сбой. Сигнал, который передавал комм-браслет скриптора, перестал фиксироваться на один час семнадцать минут. В течение того же времени не существует записей, на которых есть изображение скриптора в любом из отсеков корабля. Именно в этом временном окне была дистанционно взломана рециркуляция атмосферы в камере мастера Блеза».

Пальцы Увейна коснулись нового шрама на груди.

«А еще, как вам прекрасно известно, Ваше Величество, когда я находился в каком-то десятке метров от скриптора и лежал без сознания, кто-то, не регистрируемый наблюдающей аппаратурой и способный передвигаться при восьми “же”, например, кто-то одетый в усиленный экзоскелет, ударил меня в грудь чем-то вроде керамического стилета. И если бы не расположенный справа дублирующий кардиоимплант, о котором не знала даже доктор Валери, я бы сейчас наслаждался не вашим обществом, а компанией Рогатой Хозяйки».

– Я понимаю твои опасения, Увейн, – сказал монарх вслух. – Я лишь не думаю, что они обоснованно направлены на Ларка. Если бы убийство Блеза и покушение на тебя были делом его рук, он вряд ли бы оставил такие явные следы, как удаленные логи систем наблюдения.

– Надеюсь, что вы правы, Ваше Величество, – тихо проговорил корпус-командор. – Я тоже, поверьте, искренне симпатизирую парню. Но в моей работе симпатии – плохой советчик.

Они снова помолчали. Король искал правильные слова, чтобы закончить разговор, подбодрив Увейна. Он знал, что корпус-командор страдает. Не только физически, для каэр Вледига было нестерпимо оказаться оторванным от дела, которым он жил последние годы. И – что, наверное, для него было тяжелее всего – Увейн был уязвлен тем, как легко враг его переиграл. Агент Коалиции не только совершил диверсию, едва не уничтожившую «Пендрагон», он оставался непойманным и неузнанным.

Неудивительно, что контрразведчик был готов подозревать во всем Ларка, за которого относительно недавно ручался перед королем честью рода Вледиг. – Что читаешь? – спросил монарх, чтобы сменить тему.

– Читал жизнеописание четырех благих Императоров, – Увейн повертел в руках мнемокнигу. – А потом переключился на стихи. Мединский поэт Фаруз Аббас. Кажется, вы были знакомы.

– Были, да, – медленно произнес король. – Я знал, что он писал, втайне от всех. Не думал, что дело дойдет до публикации.

На секунду он почувствовал на языке давно забытый привкус мединской пыли.

– Есть хорошие. Хотите прочитаю?

Ко вкусу пыли примешалась горечь. Медина, когда-то выбравшая его своим Лордом-Протектором, теперь входила в Коалицию. Возможно, именно сейчас их флот бомбил Камланн в сражении, где решалась судьба Объединенного Королевства.

Цена ошибки, допущенной много лет назад. Как там писал древний поэт, которого так любил Фаруз: «Мы, оглядываясь, видим лишь руины».

– Стихи как-нибудь в другой раз. Не сегодня. Увейн?

– Да, мой сэн?

– Не беспокойся. Даже если Ларк – агент врага, он не сможет причинить мне вред. Ты позаботился о моей защите.

– Я вас больше не подведу, – твердо сказал Увейн.

– Я знаю, – мягко ответил король. – И я благодарен. А теперь отдыхай, мой друг. Поправляйся.

Они попрощались, и монарх прервал связь.

Изображение Увейна погасло, и король теперь смотрел на того, кто скрывался за голограммой. На высокого худого мужчину, чьи волосы окрасила в белый или игра генов, или седина, но совсем еще не старого. Пожалуй, ему нельзя было дать и пятидесяти. Он с достоинством носил парадный мундир офицера без знаков различия, как позволял себе единственный человек в Королевском Флоте. По лицу мужчины, которое Его Величество привык каждый день видеть в зеркале, блуждала знакомая кривая усмешка.

– «Позаботился о защите», – передразнил короля другой. – Был бы ты так уверен в собственной безопасности, если бы не было меня, а?

«Ну и неприятный же у меня голос», – не в первый раз подумал монарх.

Другой прошелся взад-вперед, заложив руки за спину, как часто делал сам правитель Логруса и Альбии. Король наблюдал за ним, откинувшись на спинку кресла.

– Тебе кажется, что ты можешь прятаться бесконечно, – проговорил другой. – От заговорщиков, от собственного скриптора, от всех, кроме меня и болтуна-призрака. Ты превратил свои покои в новый Ублиет. Скажи, тоскуешь по беззаботному времени, которое в нем провел?

Его Величество снял с парящего возле локтя подноса бокал и пригубил тальяк. Перед сеансом мемозаписи алкоголь был не рекомендован, но не королю предстояло надеть на голову тиару. Да и по-настоящему пить он не собирался, так, хотел ощутить приятный вкус на языке.

– Если хочешь вывести меня из себя, у тебя не получится, – сказал он другому. – Мог бы уже понять за прошедшие годы.

Тот пожал плечами.

– Иных способов причинить тебе вред ты мне не оставил. Только слова. Так что я буду пытаться.

«Я могу приказать тебе заткнуться, и ты заткнешься», – подумал король, но промолчал. Он специально оставил другому возможность говорить свободно.

В конце концов, до известной степени они были одним человеком. То, что другой говорил, пытаясь его уязвить, часто было эхом его собственных мыслей.

– Ты прячешься, – сказал другой, разворачиваясь к собеседнику на каблуках. – В том числе от мысли, что твой план пошел прахом. «Пендрагон» поврежден и все еще далек от цели. Битва у Камланна наверняка проиграна, твой флот разбит, и Коалиция держит в руках ключ к Золотым Системам. Их агенты хозяйничают на борту флагмана как у себя дома.

– В твоих словах есть доля правды, – сказал король, изучая искаженное лицо другого сквозь стенки бокала. – Но кое-что от тебя все-таки ускользает.

Глаза, так похожие на его собственные, сузились и вспыхнули ненавистью, когда монарх добавил:

– Ведь ты – все-таки не я.

– Здравствуй, Ларк, – сказал другой. – Присаживайся, мальчик. Как прошел твой день?

Пока скриптор, запинаясь, рассказывал другому (не во всех деталях) о своей прогулке с Валери, настоящий король слушал его вполуха. Он не смотрел на трехмерное изображение, передаваемое из гостиной его покоев в кабинет. С удобством расположившись в любимом кресле, Его Величество крепил на висках контактные диски нейроинтерфейса – гораздо более простого, чем скрипторская тиара.

С его помощью через вживленный другому имплант король контролировал поток воспоминаний, которые записывал Ларк. Обычно необходимости вмешиваться не было, но монарх через годы пронес осторожность во всем, что касалось другого.

Кроме того, были скрытые послания, которые он размещал в памяти скриптора, те, что имели отношение к истинной причине присутствия Ларка на «Пендрагоне». Той самой, о которой король научил себя даже не думать.

– А как прошел ваш день, высочайший? – спросил скриптор, являя собой образец вежливости и внимания. – Рутина, мой мальчик, рутина, – другой вздохнул. – Ничего интересного. От скуки, – он взглянул в сторону записывающий разговор скрытой голокамеры, – даже начал говорить сам с собой.

Король коснулся своего комм-браслета, вызывая программу, управляющую имплантом. Над его запястьем всплыли иконки команд, и он коснулся, всего на пару мгновений, той, на которой была изображена молния. Прошивка импланта в любом случае не даст другому сказать лишнего, но имеет смысл напомнить, в чьих руках его жизнь.

Болевой импульс длиной в сотую долю секунды заставил другого скривиться и непроизвольно прижать палец к виску. Его губы прошептали беззвучное ругательство.

– Все в порядке, Ваше Величество? – озабоченно спросил скриптор.  – Если вам нездоровится, мы можем перенести сеанс.

– Все нормально, – резко сказал другой и тут же добавил мягче: – Спасибо за беспокойство, Ларк. Просто мигрень. Давай приступим к записи?

– Как пожелаете, – скриптор распахнул крышку кейса и достал нейронную тиару. – Если вы не возражаете, давайте проведем небольшую калибровку. Хочу убедиться, что ваша мигрень не усугубится после сеанса.

– Мне некуда спешить, – сказал другой. – На сегодня я целиком в твоем распоряжении.

– Тогда начнем.

Король, непроизвольно копируя движения другого, откинулся в кресле и закрыл глаза. Перед его глазами начали всплывать изображения, получаемые через нейроинтерфейс – он видел картины, извлеченные Ларком из их общей с другим памяти.

– Мы прервались в тот момент, когда Арктурианин попрощался с Гвин, – произнес скриптор, чей голос монарх слышал уже внутри своей головы. – Они с Лансом решили нарушить приказ генерала Врана и отправились на Пустошь, чтобы встретиться с Броном Пеллесом, Королем-Рыбаком. Ланс надеялся, что им удастся убедить Короля не давать Канторам доступ к Крипте Пустоши, а в обмен они спасут его дочь, Элейну, похищенную Канторами, и ее сына, Гала.

– Да, – отозвался другой. – Пустошь. Планета, где Арт познакомился с Лансом. Здесь, как думали Вороны и Канторы, хранилось самое опасное сокровище обитаемого космоса – ключ к тайне Разрушителя Миров. О, если бы они знали, какие еще секреты хранит Брон Пеллес, не думаю, что их остановили бы даже неприступные стены королевского замка Корбеник.

Перед королем раскинулась пустыня, море песка под раскаленным небом, черные скелеты деревьев и дюны, высотой в десятки метров. Он почувствовал невыносимый жар, которым дышала земля, и сухость во рту. Ему не нужно было было оборачиваться, чтобы знать: рядом стоял друг, который из-за него отправился в странствие по дороге мертвых.

– Сигнал устойчив, Ваше Величество, – довольный голос скриптора звучал где-то вдалеке, тонул в шорохе песчинок, которые бесконечно перебирал ветер Пустоши. – Калибровка закончена. Мы достигли синхронизации.

– Готов узнать, что случилось с бывшими повстанцами дальше, Ларк? – спросил другой. – Их ждет ответ на один из Главных Вопросов, который я тебе обещал.

«Мы обещали», – подумал король. Так было нужно, чтобы в конце пути молодой скриптор был готов.

– Но за такое знание приходится дорого платить, – добавил другой. – Перед тем как будет получен ответ, за которым, не зная того, охотятся Арт и Ланс, – одному из них придется умереть.

История пятьдесят третья. Не убивай посланника

Выброшенное из багажника краулера тело в джутовом мешке стукнулось о солончак. Падение сопровождал невнятный глухой звук, похожий на всхлип.

– Живой, – одобрительно сказал Ланс, спрыгивая вслед за мешком.

– Точно живой? – спросил Арт, вылезая из кабины. – А ну, проверь.

Кровожадно оскалившись, бывший гранд-командор Катраэта, а ныне обычный дезертир Ланс каэр Бофор вытащил десантный вибронож из чехла на груди. Нагнулся над мешком.

Гудящее лезвие ножа рассекло ткань. Убрав нож в чехол, Ланс рванул в сторону дымящиеся края разреза. Открылось измазанное грязью, покрытое ссадинами и синяками лицо усатого мужчины с повязкой на глазах и кляпом во рту. Пленник громко замычал, когда бофорец пинками заставил его выкатиться из остатков мешка и распластаться лицом вниз на солончаке.

Руки пленника были скованы за спиной хомутом пластиковых наручников. В грязной и местами порванной одежде мужчины угадывалась черная униформа Скарабея, наводившая своим видом ужас на всех жителей Пустоши. Тайная полиция Короля-Рыбака славилась своей безжалостностью, любовью к вымогательствам, похищениям и пыткам.

Брон Пеллес часто хвастался перед своими гостями, что на его планете нет преступности. Обычные для Периферии мафиозные кланы просто не имели шанса выжить в конкуренции со Скарабеями.

Человек, лежавший сейчас у ног Ланса и Арта, был Скарабеем в седьмом поколении. Настоящей легендой Пустоши. Его именем – Ниту Сингх – пугали детей и взрослые произносили его только шепотом. По слухам, желая получить место своего отца, он сам написал на него донос. И сам же удавил его голыми руками прямо в тюремной камере.

– Давай-ка снимем с господина начальника тайной полиции повязку и вынем кляп, – предложил Ланс. – Думаю, он созрел для небольшой беседы.

– Кто вы? – голос Сингха срывался, но в нем отчетливо слышался призрак былой властности. – Вы представляете, кого похитили? Вы знаете, что с вами сделают?

Вместо ответа Арт от души ударил господина начальника тайной полиции носком ботинка в пах. Признаться, ему хотелось это сделать с того момента, как он первый раз просмотрел его досье, собранное его же коллегами. Досье из местной полицейской сети добыла умница Эссилт, связист “Бурана” и умелый хакер. Список жертв Ниту польстил бы и Валькону Тэтре.

Скарабей завыл и свернулся в зародышевый комок на сухой и потрескавшейся, как его губы земле. Потом его вырвало желудочным соком.

Ланс задумчиво посмотрел на Арта. Тот пожал плечами. Мол, а чего с ним цацкаться.

– Попробуем еще раз? – предложил он, нагибаясь на Сингхом и морщась от вони. Вдобавок ко всему господин тайный полицейский еще и обмочился, пока трясся в багажнике краулера.

– Не надо, – просипел Ниту, пытаясь отползти назад. – Не трогайте меня. Пожалуйста. Я заплачу. То, что вам платят, я удвою! Утрою!

– Нам ничего не платят, – грустно сказал Ланс за спиной Арта.

Расширенные глаза Скарабея наполнились ужасом. Если двое похитителей, снаряженных как типичные охотники за головами, не наемники, то остается одно – месть. Мысли в голове начальника тайной полиции неслись, обгоняя одна другую. Он перебирал тех, кого по его приказу запытали до смерти, бросили в пустыне с перерезанными сухожилиями на поживу ящеров-трагов. Отцов и братьев девушек, не достигших зрелости, которых ему приводили в особый «кабинет» в принадлежавшем ему заведении «Дымная услада».

Именно оттуда его выкрали эти двое, каким-то чудом преодолев установленную согнитами систему безопасности, стоившую баснословных денег. Пришельцы без труда справились с многочисленной, прекрасно обученной охраной. Последнее, что Ниту помнил, как дверь «кабинета», металлическая плита толщиной в пятьдесят сантиметров, скомкалась, будто сжатый в кулаке лист бумаги, и, сорвавшись с петель, ударилась о противоположную стену. Потом было беспамятство, темнота, унизительно вонючий джутовый мешок и кляп во рту.

Теперь они стояли над ним и, морщась от болезненной рези в отвыкших от света глазах, Ниту Сингх различал их лица. Чужаки – опытным взглядом он безошибочно определил, что похитители родились не на Пустоши.

Один – высокий, худой, белоголовый, лет тридцати с небольшим. Поверх штурмового бронированного нагрудника у него повязан мединский клетчатый шемаг, но сам он не с Медины. Слишком светлые волосы, глаза и кожа. Скарабей бы поставил на то, что он родом с одной из планет Арктура.

Второй – на вид постарше, темноволосый смуглый бородач с обманчиво улыбчивым красивым лицом. Свисающие с запястья четки с ромбическим символом безошибочно выдают бофорца.

Ужас начальника полиции только усилился, когда он понял, что понятия не имеет, в какой момент перешел дорогу этим двоим. То, что они не прятали от него лица, было очень скверным знаком. Они не боятся, что он сможет их опознать. Они не планируют оставлять его в живых. Но сначала наверняка будет боль. Много боли.

Мочевой пузырь Сингха болезненно сжался, но в нем больше не было жидкости. Учитывая, что похищение состоялось больше десяти часов назад, Скарабей жестоко страдал от обезвоживания.

– Дай-ка флягу, – сказал Арт, все еще внимательно рассматривающий пленника. – А то наш друг вот-вот потеряет сознание.

Он протянул руку назад, и Ланс вложил ему в ладонь конденсирующую флягу, привычный атрибут для каждого любителя прогулок по пустыне. Арт отвинтил крышку.

– Открой рот, – приказал он пленнику.

Полившаяся сверху на его распухший язык вода показалась полицейскому слаще марочных бадонских вин.

– Вот так, – сказал Арктурианин почти добродушно. – Видишь, Ниту, мы не звери. Мы просто хотим с тобой поговорить.

– П-поговорить, – выдавил Скарабей. – О ч-чем п-поговорить?

– Мы хотим попросить тебя об одолжении, – объяснил Арт. – Об одной маленькой услуге.

– Я сделаю, – Сингх поперхнулся. – Сделаю для вас что угодно.

– Конечно, сделаешь, Ниту, – от ласковых интонаций похитителя полицейского не на шутку затрясло. – Конечно. Ты передашь записанное нами сообщение твоему хозяину. Отвезешь его прямо к нему в Корбеник.

– Ч-то? – переспросил Синг, раскрывая глаза.

– Ты оглох? – нежно спросил Арт, наклоняясь еще ниже. – Ты, Ниту Сингх, отвезешь наше послание Королю-Рыбаку.

Спасатели нашли Сингха незадолго до захода солнца. Три конвертоплана вышли на сигнал передатчика, который похитители заботливо оставили начальнику тайной полиции вместе с запасом воды, сухими рационами и инфразвуковой кричалкой, отпугивающей пустынных хищников.

Одна винтокрылая машина осталась в воздухе, держа под прицелом окрестности. Две другие опустились на солончак. Из ближайшего к Сингху конвертоплана высыпали бойцы личной гвардии Короля-Рыбака в броне песочного цвета, сомкнулись вокруг сидящего на земле Скарабея. Ниту с трудом поднялся, отряхнул колени. «Почему гвардейцы? – металась мысль в его голове. – Почему не мои Скарабеи?». Неясность выбивала из колеи, отравляла радость от чудесного спасения.

– Вам нужна помощь, господин Сингх? – вежливо спросил гвардеец с капральским шевроном на нагрудной пластине. Он отключил защитную ауру, чтобы она не мешала своим гудением, добавил громче, – Мы привезли медика.

– Всё, что мне нужно, это выпить, – хрипло сказал полицейский, стараясь, чтобы его голос звучал с привычной надменностью. – Я в порядке. Похитители не причинили мне вреда.