Тополёк на Борькиной улице

Так Борька и уснул. Не найдя правильного ответа на свои вопросы. Тихо и мирно засопел. А за окном вместе с ним засыпал уставший от этого дня город на Неве.

Утро наступило как-то скоро. Или так показалось Борьке. В любом случае, из-за смены часовых поясов, он не сразу понял – выспался он или нет. Но так как впереди такое важное событие, Борька быстро взбодрился, умылся, запихал в себя завтрак, приготовленный тётей Раей, и побежал одеваться.

Уже через час они звонили в дверь маминой знакомой, тёти Иры.

– Ой, Лорачка! – обрадовалась, открыв дверь пожилая женщина, небольшого роста, с аккуратно уложенными каштановыми волосами и очками в черной роговой оправе. На вид ей было лет семьдесят.

– Здравствуйте тётя Ира! – мама обняла её и поцеловала в щёку. – Знакомьтесь, это мои мужчины – Игорь и Боря.

– Здрасьте – одновременно выговорили Борька с отцом. В этот миг они будто были два мальчишки, которых привели на смотрины к маме на работу.

– Ну какие красавцы! Чего ж стоите, клуша я старая! Ну ка, проходите ко мне! Женщина завела их через длинный коридор, в котором вдоль стен стояли шкафы с книгами. В квартире пахло затхлостью и старостью. Так показалось Борьке. Он оглядел мебель и комнату, убедившись, что похоже, так оно и есть. Всё сплошь уставлено старыми-старыми шифоньерами и комодами, а на полу и на стенах располагались какие-то очень интересные ковры. На трельяже у окна Борька увидел рамки со старинными фотографиями. Явно дореволюционными, так как на некоторых из них был изображён мужчина в старорежимном костюме и стоячим воротничком.

– А мне Раиса звонит, говорит Лорачка приехала. Я даже не сразу поняла, что она про тебя. Так давно не виделись!

Тётя Ира усадила всех за стол, и настояла на чаепитии. Вообще Борька заметил одну общую черту у мамы, тёти Раи и тёти Иры. Они были уверены, что первым делом нужно накормить человека. Папа говорил, что у всех, кто пережил Блокаду обостренное чувство заботы. Им часто кажется, что человек обязательно голоден и нужно его накормить, а уж после этого вести какие-то разговоры.

Хозяйка спешно снарядила чайник, расставила узорчатые чашки, поставила на стол печенье, вафли и варенье.

– Ой, ребята, как хорошо, что вы ко мне зашли! – радовалась тётя Ира, расставляя праздничный сервиз. – Я уже так давно не принимала гостей, а тут такое счастье!

– Тётя Ира, как ваше дела? Как здоровье? – заботливо поинтересовалась мама. – Я слышала, что у вас внучка родилась?

– О, Лариса! Знала бы ты, какое это счастье! Я ведь никогда не думала, что доживу до внуков. Да… а теперь и помирать не хочется! Хочу увидеть, как Любонька в школу пойдет!

– Ну что вы говорите? – возмутился отец, – куда вам помирать? Вы что! Такая женщина, в самом расцвете! Папа расплылся в улыбке, а все дружно засмеялись.

– Ну и на том спасибо! – кокетливо улыбнулась тётя Ира. – Знаете Игорь, годы ведь берут своё. Это вам, молодым всё кажется, что здоровье будет всегда, будто, само собой. Что всегда будешь просыпаться полный сил. Что ничего не будет болеть. А оно не так. Со временем просто перестаёшь прислушиваться к новым ощущениям. К новым болям. Там начало хрустеть, там стало болеть. Вроде понемногу, а на деле в один момент понимаешь, что бах, и развалюха! По зиме вот пошла в булочную, поскользнулась. Вроде несильно, а пролежала пластом три недели. Ну что это такое? Врач приходила, прощупала, переломов нет. Говорит растяжение. Чему растягиваться – непонятно. Все мышцы то во, дряблые! – тётя Ира подняла руку и помотала расслабленной кистью, изображая дряблость.

– Ну тётя Ира, вы берегите себя! – взяла её за руку мама. – Вам еще внучку в школу вести, и выпускной праздновать!

– Ой, скажешь тоже. Ладно, чего мы всё обо мне. У вас то как дела? Раиса говорила ты так в Новосибирске и живёшь?

– Да. У нас всё хорошо. Борька вон без троек пятый класс окончил. Игорь – трудится на автотранспортном предприятии, мастером. Я в консерватории в буфете работаю. Живём пока тесновато, но скоро уже должна очередь на квартиру подойти. Так что надеемся, что в этом году новоселье отпразднуем!

– Ой вы молодцы какие! Ну слава Богу что всё так хорошо у вас. А мне Рая сказала, что письмо какое-то привезли? Кому ж письмо то?

Борька вытащил из нагрудного кармана пакетик слюды, в который аккуратно вложено то самое письмо.

– Вот – робко сказал Боря, передавая тёте Ире найденное письмо.

– Ой батюшки! – зашептала тётя Ира, сменив очки на другие, с более тонкими стёклами. – Тосечка!

Женщина прикрыла рот ладошкой, а Борька переглянулся с родителями. Уже стало понятно, что тётя Ира знала, кому было адресовано письмо.

– Что же творится, что творится… – запричитала она. – Тося Чирикова, надо ж подумать!

– Простите, тётя Ира – обратился к женщине Борька, – вы её знаете?

– Тосечка, девочка наша красавица! Не дождалась письма.

Всем троим стало ясно, что произошло что-то не хорошее, раз Тося Чирикова не дождалась письма.

– Это от жениха её письмо. Дениска его звали. Фамилию не помню, не буду врать. Господи… Сколько ж лет оно пролежало? Пятьдесят три года… Целая жизнь.

– Она умерла? – спросила мама

– Тося? – подняла взгляд от письма тётя Ира? – Да. Еще в шестнадцатом.

Тётя Ира рассказала историю, которую ни Борька, ни его родители не узнали бы ни из одного архива.

Антонина Григорьевна Чирикова, или просто Тося, жила с мамой здесь же, в Рыбацком. В нескольких домах от тёти Иры. Сейчас их дома уже нет. Его снесли в тридцатые, и на его месте возникла многоэтажка.

Когда началась Первая мировая война, Тосе было шестнадцать. Они с тётей Ирой были ровесницы, и выросли в одном посёлке. Тося была очень худенькой и тихой. Никогда никому плохого слова не говорила. Отца её убило снарядом в русско-японскую. Братьев и сестёр у неё не было. Жили очень бедно. Порой, кроме хлеба в доме ничего и не сыскать. Но им и этого хватало. Тося с мамой довольствовались малым. Однажды, к ним в гости стал приходить Денис – сын местного аптекаря. Молодой образованный юноша, чуть постарше Тоси. Ребята часами сидели на веранде, разговаривали и пили чай. Денис приносил варенье из княженики и бублики. А когда Тосина мама заболела чахоткой, он просил у отца лекарства и только благодаря ему мама Тоси осталась жива.

Через полгода, Дениса призвали в войска. В Сибири был сформирован запасный батальон, и его должны были направить туда.

В день расставанья Денис пришёл к Тосиной маме, и попросил у неё благословения. Обвенчаться они не успели, но он поклялся Тосе, что обязательно вернётся, и они поженятся. Тося была искренне счастлива. Но она очень боялась за Дениса. Шла война, и его могли отправить на фронт.

Денис заверил, что Сибирь очень далеко не только от Петрограда, но и от фронта, и с ним ничего не случится. А он ей очень скоро напишет.

Они попрощались, и Денис уехал.

Шли дни и недели, но от Дениса не было вестей. Тося не находила себе места. Каждый день ходила в маленькую деревянную церковь в Рыбацком и молилась. О чём именно, никто не знал. Она не говорила. Но все понимали, что о нём.

От Дениса так и не пришло ни одного письма. На Тосю стало невозможно смотреть. Она исчезала на глазах. Подруги и мама пытались её успокоить, но подходящих слов никто не мог найти.

Отец Дениса говорил, что тоже не получает от него вестей. Он отправил запрос в войска, и через какое-то время ему пришёл ответ, что Денис был направлен на фронт. Более ничего не сказали.

Это известие окончательно убило Тосю. Она чувствовала сердцем самое худшее.

Однажды, к ним в дом постучались. На дворе была ночь, на улице почти никакого освещения. Тосина мама открыла дверь и тут же упала навзничь. Двое прошли в дом и начали переворачивать всё вверх дном. Они думали, что там есть чем поживиться, но уже когда осмотрелись поняли, что в доме кроме нескольких платьев да посуды и брать нечего.

На шум вышла Тося. В одной ночной сорочке, даже не поняв, что происходит. Так её и нашли, возле её комнаты. Тоси и её мамы не стало зимой тысяча девятьсот шестнадцатого, а Дениса так и не нашли. Его отправили на фронт в марте пятнадцатого. Уже через позже отцу пришло письмо, в котором младшего офицера Сибирского запасного полка Дениса С. признавали погибшим в газовой атаке.

Уходили от тёти Иры со странными чувствами. Борька понимал, что это всё произошло очень давно, полвека назад. Но от этого не стало легче. Он ощущал в нагрудном кармане письмо, написанное рукой человека, с которым случилась такая беда. Что именно в этом письме, ни Борька, ни папа, ни мама знать не могли. Да это было и не важно. Уже не важно. Но Борька снова сжал зубы от бессилия. Он был не согласен с тем, что ничего не может сделать.

И как говорил его отец: «Если не нравится предложенные жизнью пути – создавай свой». Борька еще раз обдумал эти слова. Через минуту пришло осознание того, что нужно сделать.

Они с родителями отправились на Казанское кладбище. Тётя Ира рассказала, как найти Тосю и ей маму. Борька не часто соприкасался с этой стороной жизни. Он вообще особо никогда не задумывался над этим. В его городе не случалось поводов ходить на кладбище, и Борька на них никогда еще не бывал. Хотя и видел их из окошка автобуса, когда они ездили за город летом. Видел их на картинках в книгах о памятных местах Ленинграда. А теперь, он побывал на самом настоящем.

Они с трудом нашли то место, на которое указала тётя Ира. Это была окраина старой части большой огороженной территории. Здесь было очень много покосившихся памятников, и даже, совсем заброшенных. Среди них Борька с родителями и нашли то самое место…

Маленькая каменная пирамидка возвышалась среди заросшей земли. Папа вырвал траву и растения, которые скрывали камень. Покрытая зелёным налётом бронзовая табличка подтвердила последний адрес получателя. Борька рассмотрел маленького голубка, выбитого в камне.

– Ну вот, – сказала мама. – Письмо нашло своего адресата. Даже через полвека.

Борька протянулся к памятнику, отыскал между горизонтальной и вертикальной плитой небольшой зазор, и вложил туда письмо. Оно сразу же упало чуть ниже, оставив снаружи только маленький уголок.

Ещё несколько минут все трое постояли на этом месте, после чего направились к выходу из кладбища.

Обратный путь шли молча. Борька впервые сделал серьёзное взрослое дело, от которого у него появилось какое-то внутреннее спокойствие.

Спокойствие от того, что Тося наконец получила письмо. Оттого, что Борька помог младшему офицеру Денису С. сдержать своё обещание. Оттого, что мама наконец побывала в городе детства, и он, Борька, тоже побывал.

И теперь, ему очень захотелось домой. Сильно-сильно. В свою квартиру, где они с папой так и не починили половицу. В свой двор, где тополёвая аллея, и горячий от жаркого солнца асфальт волнами. Одним словом, в лето. Совсем скоро Борька с родителями вернулись домой. Туда, откуда начиналась история с письмом, и туда, откуда совсем скоро им придётся уехать навсегда.

III. Ксеня

Родителей вызвали в Горисполком. Пришлось отпрашиваться с работы. Борька остался дома. Его никто никуда не вызывал, и у него был целый летний погожий денёк. Солнце уже стояло высоко в небе, зелень была абсолютно повсюду. Поэтому, топая по улицам, можно было ощутить себя в настоящем лесу. Благодаря такому множеству деревьев, птиц было тоже немало. Как только приходила поздняя весна, и в начале апреля таял последний снег, на улице начинались настоящие концерты. Борька считал, что вот тогда – то и начинается настоящая весна.

А ещё, ему казалось странным, что почти все писатели, которых они проходили в школе, были словно с юга. Иначе, просто нельзя объяснить, как в их рассказах и повестях уживались в одном предложении «наступил март» и «весенняя капель» или «первые проталины». Борька смотрел за окно, в кабинете литературы, а там – тоже начало марта. Лежали сугробы, шёл снег и на улице мило минус десять.

«Да уж, отличная весна. Уже чую, вот-вот почки набухать начнут и засеребрятся ручейки» – думал Борька, иронически смеясь над классиками.

Борька был прав. В Новосибирске весна наступала не раньше апреля. Нужно пережить целый месяц снежной каши под ногами, слякоти и первых дождей. Только после чего, наконец наступал почти летний месяц-май. Это уже был предвестник каникул, которых все ребята ждут с нетерпением.

Несмотря на хорошую погоду, Борька остался дома и решил навести порядок в своём альбоме с почтовыми марками. Карточки и конверты у него всегда были разложены по порядку, а вот до марок руки всё время не доходили. Он аккуратно разложил на столе необходимые принадлежности: пинцет, лупу, и зубцемер. Уже несколько раз он пытался разложить марки в хронологическом порядке. Каждый раз это заканчивалось тем, что он начинал рассматривать коллекцию, и наткнувшись на интересное событие или человека на марке, бежал в библиотеку, чтобы всё про него узнать.

Так случилось и сейчас. На глаза Борьке попалась марка, выпущенная несколько лет назад. На ней был изображен Герой Советского Союза сержант Мирошниченко. Вверху надпись: «зачислен навечно в списки части».

А еще Борьку заинтересовало изображение на самой марке. На ней солдат крепит взрывчатку к мосту. Борька знал, что Героя за простое мужество не дают, и навечно в списки части не зачисляют. «Выходит, он подвиг совершил…» – подумал Борька. И тут же вспомнил, что у него есть открытка, с тем же сержантом Мирошниченко! Он побежал к шкафу, снова подставит табурет, и вытащил альбом, в котором хранил открытки.

Там он очень быстро отыскал нужную карточку. На обороте рассказывалась история подвига:

«Мирошниченко Виктор Павлович

Родился в 1916 году. Сержант. Герой Советского Союза. В октябре 1941 года на дальних подступах к Москве сражался в подразделении железнодорожных войск. Под шквальным обстрелом врага соединил провод, идущий к взрывателю, подготовив мост к взрыву. Когда фашисты, торжествуя победу, ворвались на мост, они вместе с мостом взлетели в воздух. Противник не смог форсировать реку и вынужден был приостановить на этом участке наступление. Мирошниченко геройски погиб в 1941 году»

Воображение Борьки живо, сию же секунду представило, как бы поступил он. Это ещё одно «испытание» Борьки. Он пытался представить, как он один, под немецким огнём держит провода к взрывателю, и через мгновенье решится его, Борькина судьба. Струсил бы он? Или повторил подвиг сержанта Мирошниченко? О чём бы он думал тогда? О маме с папой? Или об их доме? О поездке в Ленинград с письмом? Фантазия тут же понесла Борьку дальше, не спрашивая, хочет он того или нет… И вот, он уже попытался представить, какой бы самый счастливый момент в своей жизни вспоминал бы он там, на мосту. Он понял, что пока в его жизни и не случалось самых главных событий. Не было настоящих испытаний. Настоящих подвигов. Не таких, как у Героя – сержанта, а его, Борькиных подвигов. Которыми он бы мог гордиться. Ведь подвиг – это не обязательно погибнуть на войне. Отец рассказывал, что самый первый подвиг, это поступить по совести и чести, даже тогда, когда выгоднее для себя промолчать или обмануть. Или, когда поступаешь так, как правильно, а не как удобно. И тут Борька подумал: «А ведь если бы кто-то другой нашёл письмо, то он мог бы поступить иначе? Вскрыть, прочитать. Положить к себе в коллекцию, наконец. Показывал бы его друзьям, и хвастался. Это без сомнения стало бы очень ценным экземпляром. Да и чьи родители бы согласились полететь на другой конец Союза, чтобы найти адресата? Выходит, что и Борька, и его родители совершили очень правильный поступок. Это конечно не подвиг, но большое дело всегда начинается с малого.

Ключ в замке повернулся два раза и в дверь вошли родители. Мама, опиравшись рукой об стенку, снимая туфли загадочно улыбнулась.

– Боря, ты готов?

– К чему, мам? – ответил Борька.

Отец прошёл в комнату, по-хозяйски сел на диван и осмотрел их квартиру. Подмигнул маме и сказал:

– Борис, барабанная дробь! Мы получили квартиру!

Борька сразу даже не поверил. Он знал, что родители уже давно стоят в очереди на расширение, и им уже должны были выделить новую жилплощадь, но это всегда казалось каким-то далёким событием.

– Это правда, мам?

– Ага! Представь? – мама села к отцу на диван и приобняла его за плечи.

– Дом уже готов. Нам нужно переезжать через две недели.

– А куда? – осторожно с опаской спросил Борька. Он понимал, что вопрос уже решён, и нет смысла загадывать желание, что бы дом был поближе. Ведь его уже построили и определили за ними. Но Борька одновременно с радостью испытал страх. Квартиру могли дать где угодно, хоть на другом конце города. А это означало, что он не сможет больше бегать к Зыряновым. Должен будет сменить школу и двор. Неизвестность пугала Борьку.

– Тут не далеко. Четыре километра. Построили новый жилмассив. Знаешь, как называется? – разыграл интригу отец. – «Гу-си-но-брод-ский».

– Да, Борь. Это недалеко. Но школу придётся сменить – убийственно констатировала мама.

Борька тут же поник. С одной стороны, он был рад что это недалеко. И к Серёжке он может ездить после школы на автобусе. Несколько остановок не смертельно. Но школу он свою любил. Там он всё и всех знал. Борьке нравились ребята, с которыми он учился. Нельзя сказать, чтобы он водил с ними крепкую дружбу, но товарищами они были хорошими. Всегда стояли горой друг за друга. Борька хоть и не любил муштру и строгие школьные порядки, но в школу ходил с удовольствием. Именно из-за ребят. А теперь, ему придётся перейти в другую. И при том, что сейчас лето. Даже не попрощаешься с одноклассниками.

– Жаль конечно… – сказал Борька.

– Ты о чём? – недоумевая уточнила мама.

– Я про школу. Мне моя нравилась. А про новую – я ничего не знаю. А что квартира – это конечно отлично. Адрес уже знаете?

– Ещё бы! Всё чин чинарём. – Отец полез в задний карман брюк и вытащил оттуда сложенный листок казённого бланка. – Читаю: «Жилищно-коммунальный отдел. Ордер номер двести двадцать один. Выдан Звонарёву Игорю Спиридоновичу, на право вселения и проживания в квартире номер шестьдесят девять, жилого дома номер двадцать восемь, по улице А. Лежена, трёх человек, с пятнадцатого июня одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Площадь квартиры сорок восемь квадратных метров, количество комнат – две». Ну? Каково, Борис?

– У нас сейчас две. Только что площадь конечно меньше, но всё же… – начал рассуждать Борька. Однако Борькины рассуждения были моментально пресечены мамой.

– Боря, у нас сейчас ты живёшь не в комнате, а в коморке. И метраж у нас на десять квадратов меньше. А там абсолютно новый дом! Его только что построили. А этому, триста лет в обед. Полы гуляют…

– Борь, мама права. – подхватил отец. – Там всё будет новое и места там больше. А ещё, там знаешь, что есть? Целых два балкона. На одну и на другую сторону.

– А этаж какой? – заинтересовался Борька. Всё-таки личный балкон его подкупил.

– Третий. Пятиэтажный дом, – ответила мама, – самое то. Не высоко и не низко.

Борька замолчал, но радость родителей была очень заразительной.

– Ну, Борис, давай, ну? – заулыбался отец.

– Ладно – выдохнул Борька. – Значит, новоселье!

– Ура! – закричали все трое.

На следующий день поехали смотреть новую квартиру. От их дома до нового места три остановки, и немного нужно было пройти пешком – минут пять.

Борька никогда не был в этой части города, и у него на минутку появилось ощущение, которое он испытал в Ленинграде. Когда они гуляли по местам маминого детства. Только конечно, дома тут были не такие как там, и это ощущение очень скоро закончилось.

Борька с родителями топал по новенькому асфальту, осматривая новое место жительства. Судя по всему, здесь вообще ничего не было раньше, потому что пустыри сменялись домами, которые все были построены недавно. Ни одного старого Борька не увидел.

Двадцать восьмой дом стоял почти у подножия огромного холма. Их разделял только еще один, точно такой же дом. Все пятиэтажки были как на подбор одинаковыми и выстроены в строгие линии.

Мама и папа показали Борьке окна их новой квартиры. На одной стороне окно кухни и балкон. С другой стороны, был только балкон. В саму квартиру попасть ещё нельзя – в жилотделе что-то напутали с ключами, и за ними нужно будет приехать отдельно.

– Слушайте, а место то классное! – сказала мама. – И садик, и школа. Кстати! Борька, пойдём школу посмотришь?

– Ну пошли… – пробубнил Борька. Он не думал, что есть большой смысл смотреть школу, так как почти все они были или одинаковые, или похожи друг да друга.

Школа находилась через два дома. Это была новенькое, четырёхэтажное здание, в форме буквы «Н». Борька учился в почти такой же.

Их сейчас почти везде строили по одному проекту.

– Смотри, Борь, и школа прям рядом. Три минуты идти. – сказал отец.

– Да. Не плохо, – ответил Борька, – в целом, я доволен! При этих словах Борька сделал важное выражение лица и скрестил руки на груди.

– Бармалей! – отец потрепал Борьку по волосам, а мама, смеясь его обняла.

Обратно решили пойти пешком. Погода была отличная, и ехать в душном автобусе совсем не хотелось. К тому, же, стоило попутно осмотреть что здесь есть ещё. Родителей интересовал рынок и магазины, а Борьку просто сам район. Оказалось, что это действительно близко от того места, где вырос Борька. Уже через пятнадцать минут пути он начал узнавать местность и даже ориентироваться.

Борька и вправду был доволен. Он ещё не видел самой квартиры, но понимал, что так будет лучше. Ведь он всегда жил с родителями в старом доме, в котором жили и до него, и даже до тех, кто жил до него. Чего уж говорить, одна история с письмом в Петроград чего стоила! А теперь у Борьки с родителями появилась возможность создать свою историю. Стать первым, кто будет жить в этой квартире. А это очень классно!

Мама с папой сказали, что это большой новый жилмассив, который начали заселять только этой весной. Первые жильцы появились там в начале марта, а школу построили только в прошлом году. Так что Борька не будет в ней новичком. Там все ребята будут учиться впервые. Борьку это обрадовало. Не придётся быть белой вороной в уже сложившемся коллективе. Все будут на равных. А там уж он не пропадёт!

Было принято решение, на следующих выходных начать собирать вещи. Борька никогда раньше не переезжал, но понимал, что это процесс непростой. Хоть вещей у него и не так много, но никак не знал, с чего ему начать. Ведь что-то нужно оставить не упакованным, а что-то не пригодится до самого переезда.

А ещё, нужно рассказать Серёжке про переезд. Он не знал. Борька оттягивал этот момент. Однако, подходящий случай нашёлся сам.

Серёжка пришёл в гости к Борьке. Борька в это время связывал книги бечевой, в своей комнатке. Серёжка появился в дверях.

– Привет, Боря! Мама твоя открыла.

– Привет Серёга.

Борька немного замешкался. Он проклял себя за то, что не рассказал Серёжке про переезд. А теперь всё вышло так, будто он бежит, ничего не рассказав.

– Передислокация? – улыбнулся Серёжка.

– Ну да… Серёг, ты это… – Борька подбирал слова.

– Да ладно ты. – Опередил Серёжка. – Я ж всё понимаю. Ты только скажи, забегать то будешь?

– Ты чего, Серёга! Ну конечно буду! Тут же совсем рядом. Мы пешком меньше чем за час дошли. А на автобусе вообще ерунда, минут пять!

Серёжка глубоко вдохнул и на выдохе произнёс:

– Боря, а ты ничего про «Гусинку» не слыхал, да?

– Ты про что?

– Ну я про этот новый жилмассив. Куда вы переезжаете. Его пацаны «гусинкой» прозвали. У Вальки Степанова там тётка неподалёку живёт. Сразу после новостроек, в частнике. Он к ней на выходные ездит часто. Валька рассказывал, что там в старых домах тип один жил. «Жендосом» кличут. Там от него вся округа выла. Он постарше нас немного. – Рассказывая про Жендоса, Серёжка уселся на подоконник. – Ну так вот. Этот Жендос даже на учёте в детской комнате стоит.

– Ну учёте? За что?

– Вроде как избил кого-то. Они там с дружками подкарауливали мальчишек местных, деньги вымогали. Кто постарше – не трогали, а по малышне прилично так проходились.

– Вот сволочи, – стиснув зубы сказал Борька, – и что, некому было их усмирить? По зубам надавать?

– Видимо нет. Знаешь, как бывает, каждый за себя. Если его не коснулось, если прошёл сегодня мимо и не задели – значит и «не моё дело».

– Да уж. Ненавижу таких людей. – сказал Борька, – Хуже всего, когда «не при чём».

– Да, согласен. Так понимаешь, ещё и те, кто постарше да посильнее, к нему присоединяются. Вроде как, раз с ним, то не опасно. Но не в этом суть.

– А в чём? – насторожился Борька.

– Жендос этот, тоже на «Гусинку» переехал. Они квартиру там пару лет назад получили. И теперь он… – Серёжка замялся, – в общем – теперь он в твоих домах живёт, и новую команду сколачивает. Решил, пока не поздно, под себя ребят местных подмять, подонок…