Сказки леди Шоу

– Вы говорите страшные вещи, – заметила Хелен, чувствуя, как по её коже бегут мурашки.

– Всего лишь правда, – он снова отмахнулся от чужих слов, но на Хелен взглянул. До этого момента она не сводила глаз с его силуэта, и отвечая на вопросы Пруденс, он не смотрел на собеседницу, а на Хелен – она ощутила взгляд его проницательных глаз на себе. Когда она всё же повернула голову, он уже смотрел в другую сторону. Хелен не удавалось подгадать момент, когда можно было бы поговорить с ним: ей так этого хотелось! Но пока она молчала – всё, что она хотела спросить, уже говорила Пруденс. Ко всему прочему, она не хотела привлекать к себе слишком много внимания. Хелен не хотела портить с ней отношения: ведь девушка могла решить, что она тоже заинтересована в Путешественнике так же, как и она. И если бы Пруденс решила так – она была бы наполовину права. В мыслях Хелен не примеряла на себя свадебное платье; однако узнать человека, который так много путешествовал, – ей хотелось до безумия.

– Очень страшная правда, – тихо пробормотала под нос мисс Шоу, снова опуская взгляд на руки в темных перчатках. В черном платье и сером дорожном плаще она выглядела как квакерша – не хватало разве что молитвенника в руках. Но лучше так – чем вдаваться в подробности, которых она хотела избежать.

Разговор между Пруденс и Путешественником набирал обороты. Пожилой джентльмен слушал их увлеченно, иногда добавляя что-то к комментариям о варварах, живущих в Ирландии и Шотландии – под общий хохот; а Хелен шла молча, изредка улыбаясь. Она знала немного о других странах, а Пруденс говорила быстрее, чем кто-то успевал что-либо сказать. Хелен не вступала в беседу и в молчании приходили мысли о дядином доме: то и дело она теряла нить разговора между Пруденс и Путешественником – больше беспокоясь о том, как её примут кузины: одна из которых была помолвлена. Хелен знала об этом из письма Франсин; а откуда та знала так много о её родственниках – даже сама понять не могла. Сама девушка очень мало знала о своей родне: по неизвестной причине братья не общались друг с другом; о гостеприимстве речи вообще не шло. Хелен не пыталась гадать о причинах этой долгой размолвки – очень жалела об этом: иначе бы знала своих кузин и могла представить себе прием.

Как бы то ни было, – думала Хелен, – завтра я узнаю всё сама; и что бы ни происходило дальше, – лучше иметь крышу над головой, чем ничего вовсе.

Глава 2 Гостиница

Наконец, в черноте ночи путешественники увидели двухэтажный дом. Хелен вдруг поняла, насколько сильно боялась даже думать о том, что на месте не окажется обещанной гостиницы и придется всю ночь проводить в дороге. В памяти ожила недавняя беседа о хозяевах-каннибалах, и сошла улыбка с её лица.

Пока кучер и вышедшие работники гостиницы вытаскивали багаж и относили его внутрь, попутчики Хелен вошли внутрь, а она немного задержалась на улице, рассматривая дом, в котором предстояло ночевать. На фасаде деревянного двухэтажного здания рос плющ. Он оплетал каменный фундамент и переходил на окна, светившиеся янтарным теплым светом, обрамляя их как зеленая рама. Вился выше – к окнам второго этажа, под самую крышу. У самой гостиницы росли кустарники черной бузины. Висячий фонарь у двери рассеивал ночную тьму, заманивая постояльцев на свой огонек. Он обещал теплую постель и сытный ужин, играл на листьях кустов.

Оглянувшись назад, Хелен не увидела ничего, кроме темноты; в черном небе не светили даже звезды и луна. Несколько минут она стояла, наблюдая за тем, как кучер заводит лошадей в конюшню – вход в которую располагался со двора; ему помогал какой-то юноша. Где-то на другой английской дороге тоже стоял постоялый двор – там хозяева убивали своих гостей. Были ли эти хозяева такими же? Она не узнает, если не войдет. Возможно, они уже расправились с её попутчиками… А может быть, там так же мирно, как и снаружи.

Хелен поспешно вошла внутрь, помня о собаке, которую они видели на дороге не менее часа назад. Шотландское суеверие гласит: встреча с бродячей собакой приносит удачу в начинаниях. Ей выпал шанс проверить это. Если жизнь в новом доме и новой семье – это не начинание, тогда что оно?

Внутри гостиница оказалась такой же уютной, как и казалась снаружи, а еще – очень просторной. Хозяин и хозяйка уже обслуживали постояльцев. Пруденс и Холли стояли поодаль у стойки: Пруденс наклонилась к Холли и что-то говорила ей; та вытирала мокрые от слез щеки. Путешественника уже не было – он расписывался в книге хозяина. Три больших стола со скамьями по обеим сторонам напоминали о старости здания так же сильно, как вымощенный камнем пол. В камельке горел огонь; по тому, как все были тихи, можно было понять – постояльцы уже спали. Какой сейчас час? Она огляделась в поисках часов – но на стенах у окон висели только занавески: они были задернуты.

– Пруденс, что у вас случилось? – спросила Хелен у старшей Перри. Пруденс выглядела раздосадованной и растерянной. Хелен заметила её немного стыдливое выражение лица; при этом девочка жалась к ней. Тогда Пруденс призналась:

– У нас не хватает денег на оплату комнаты. За ужин я могла бы еще заплатить, а вот за постель…

– Мы могли бы снять комнату на троих, – тут же предложила мисс Шоу. – Тогда выйдет дешевле. Пойдемте спросим у хозяев: можно ли так.

Хелен решительно развернулась и подошла к хозяйке, когда та освободилась. Всю жизнь она спала либо в комнате со своей горничной или другими сокурсницами; по честному говоря, боялась провести ночь одна и надеялась, что хозяйка согласится – тогда Хелен сможет спокойно заснуть.

Прежде чем ответить, хозяйка окинула девушку придирчивым взглядом с ног до головы – но она выдержала его без труда. Хозяйка сказала, что у них есть номер с двумя кроватями. Хелен оплатила его сразу же и попросила разбудить ее утром перед отправлением дилижанса.

Холли, узнав, что им не придется ночевать в сарае или конюшне, заметно повеселела. Девушки, взяв свои вещи, поднялись наверх. Из соседней комнаты быстрым шагом вышел путешественник. Он снял плащ и теперь был в белой рубашке и коричневом жилете; золотая цепочка часов сверкала в свете ламп, напоминая всем о его богатстве. Он спустился вниз, громко топая сапогами и даже не взглянул на попутчиц. Хелен поняла, что он был свидетелем скандала. Пруденс, вероятно, надеялась, что он заплатит за них, заведя с ним беседу по дороге в гостиницу, но этого не произошло.

В темноте Пруденс чиркнула спичками, выданными хозяйкой, и зажгла свечу – затем вторую. Вся комната осветилась ровным желтым светом. Две кровати стояли изголовьем к стенам; окна были зашторены. У стен стояли большой комод и шкаф – туда можно было что-нибудь положить – а между ними находилось ростовое зеркало. Девушки не стали разбирать вещи: завтра с утра снова в путь. Хелен даже не стала вытаскивать ночную сорочку – решила спать в нижней рубашке.

Держа свечу чуть дальше от себя, чтобы не залить юбки воском, щедро капавшим с засаленного подсвечника-блюдца (дешевые сальные свечи чадили и быстро оплавлялись), Хелен вошла в смежную комнату – ванную. Там стояла большая деревянная ванна, два пустых ведра и эмалированный таз для умывания.

– Я принесу ведро воды, – сказала Пруденс, взяв одно ведро и выйдя из комнаты, оставляя Хелен наедине с Холли. Девочка сидела на краю постели, болтая ногами. Она уже сняла верхнее платье и косынку; теперь распускала косичку.

Старшая сестра вернулась довольно скоро, и Хелен обрадовалась тому, что ей не пришлось носить тяжести. В пансионе девушки никогда ничего подобного не делали; Хелен боялась попасть в глупое положение – не зная, где найти воду для умывания.

– Хозяйка сказала, что мы можем поужинать внизу, – поставила ведро в ванной комнате Пруденс. Хелен не стала мешать им умываться и занялась своим платьем: плащ защитил темное сукно от дорожной пыли и грязи – она только почистила подол щеткой и сменила белый скромный воротничок на другой.

Когда ванная комната освободилась, Хелен быстро ополоснула лицо, шею и руки – стараясь не задеть волосы. Хозяйка уже накрывала на стол и просила новых постояльцев не шуметь; наверху уже спали другие гости – она не хотела их будить.

– Не остановились бы мы здесь на ночь, – пробормотал сердито пожилой джентльмен, – утром бы уже приехали.

– Полно вам, мистер Маклафлин, – ответил Путешественник: сидя облокотившись на стол и сдувая пену с большой кружки эля. Хелен села справа от него – ожидая ужин. Желудок сводило от боли и голода: ей стоило позаботиться о еде – но никто не предупредил её! Даже миссис Бэбкок вызвалась проводить её. Чувство обиды было настолько сильным, что на глазах выступили слезы. И как будто этого было мало – голова стала кружиться сильнее.

Не привыкшая к самостоятельным путешествиям, она даже не подумала о том, что может проголодаться в пути или сколько вообще займет дорога. Сглатывая слюну и боясь урчания в животе, Хелен подумала: если бы они не остановились в гостинице на ночь – а Пруденс не угостила бы её, – то она наверняка потеряла бы сознание от голода.

Обычно Люси заботилась обо всем сама; впервые же Хелен ехала одна – потому и старалась ничего лишнего о себе не рассказывать: боялась подвергнуть свою репутацию лишним сплетням или риску. Путешествие в одиночку казалось ей слишком опасным для молодой девушки; об этом постоянно твердили в пансионе. Но ей пришлось предпринять его одной.

Она была очень обижена на дядю за то, что он так и не прислал служанку забрать её.

– Весь день вы ворчали о том, что кучер слишком медленно едет, – сказал он сердито, – теперь жалуетесь на то, что придется спать в постелях вместо сидения в дилижансе? Лучше купите себе кружку эля: у него весьма недурной вкус. – В его голосе слышались веселые нотки; он подмигнул мистеру Маклафлину и сделал большой глоток.

Пожилой джентльмен лишь фыркнул да покосился на стойку хозяина – словно размышляя: выпить ли ему эль или нет.

Хозяйка поставила перед гостями тарелки с вареным картофелем, говядиной и хлебом; в кувшинах налито молоко и вода. Сестры Перри сели неподалеку от мистера Маклафлина и аппетитно ели вареный картофель с маслом и солью. А Хелен же заплатила за ужин гораздо больше – могла довольствоваться мясом.

Положив кусок говядины на тарелку, она налила себе воды: с детства она не любила молоко. Говядина оказалась слегка жилистой и сухой – хотя вкусной; однако она не стала жаловаться. Мистер Маклафлин сразу же заныл после того как откусил кусок; Путешественник потер висок и хмыкнул: показывая всем свою усталость от общества попутчиков.

Он даже не смотрел на Пруденс: девушка всё время держала глаза на нем – хотела сказать что-то или хотя бы выпрямиться, – но передумала в последний момент.

– Мистер Маклафлин! Замолчите да ешьте, – сказал он строго. – Веселье пропало из его голоса; он звучал холодно-металлически. – Маклафлин взглянул на лицо собеседника – оно тут же стало неприветливым, – и умолк.

Прокашлявшись он вернулся к ужину: съев пару картофелин он удалился к себе.

– Как вам ужин? – спросил он у Хелен. – Она поспешно вытерла губы салфеткой и посмотрела ему прямо в глаза, – стараясь не хмуриться. – Своя порция ей понравилась: она съела ее с аппетитом – изголодавшись за целый день; даже не подумала капризничать, – боясь привлечь лишнее внимание к себе.

– Всё было вкусно.

Он только закатил глаза и шумно выдохнул, сразу же глотая эль. Казалось, что он запивал им всё, что хотел сказать. Хелен же смотрела только в свою тарелку, стараясь не встречаться с ним взглядом и даже не смотреть на него. Вдруг стакан с глухим стуком ударился о столешницу.

– Вы очень обиделись на меня за собаку на дороге? – спросил он, – у меня ощущение, что вы воспринимаете меня как цыгана, и любое неосторожное слово, сказанное вслух, может навлечь на вас порчу.

– Я всего лишь стараюсь быть вежливой, – тихо заметила Хелен, с легким удивлением взглянув на Путешественника. Хоть он и выпил почти пинту эля, она решила, что напиться он не мог, и оказалась права: его серые глаза оставались абсолютно трезвыми.

– К чему вам осторожность, мисс Шоу? Разве вам кто-то угрожает? – спросил он, и в его голосе прозвучала нотка недоумения. – Мне кажется, вам кажется всё это из-за пансиона для благородных девиц. Воспитывают там стойкость и прививают хорошие манеры – из непослушных детей делают благоверных жен. Не обижайтесь, мисс Шоу, но вы ведете себя как кукла с рыжими волосами. – Мужчина раздраженно фыркнул, заметив смятение на лице собеседницы, и решил пояснить свои слова.

– Ваша речь не такая простая, как у Пруденс – даже если она училась в воскресной школе. Вы держитесь статно, молчите и не привлекаете к себе внимания. За весь путь я спал всего один раз – мы сделали только одну остановку, а в багаже прибавился мольберт. Вряд ли миссионеры или деревенские девушки могут позволить себе обучение в пансионе, – объяснил путешественник. – Большую часть дороги вы молчали; обладательница такого вызывающего цвета волос должна быть более живой. Я возмущен: зачем такая скромность? Хотя нет – я знаю ответ.

– Я леди, – едва преодолев ком в горле, проговорила Хелен. Он поджал губы и скорее для себя кивнул.

– А леди не ведет себя вызывающе – даже если у нее такой цвет волос, – сказала она и поднялась из-за стола, собираясь уйти. Он тоже встал и преградил ей дорогу.

– Погодите-ка! Мисс Шоу, не уходите! Я вижу, что обидел вас. Простите меня – я не хотел этого. Позвольте угостить вас ягодным пирогом и чашкой кофе? Я узнал у хозяйки: у них есть всё это.

– Кофе вредно пить ночью, – остановилась Хелен, – да и это мужской напиток. У женщин от него может начаться расстройство желудка, – она остановилась и не стала пытаться обойти Путешественника или дать согласие остаться.

– А как насчет хорошей истории?

Он не собирался уступать – оставалось только гадать, по какой причине он решил заговорить с ней. Девушка сдержанно кивнула и села обратно за стол. Её настойчивость польстила ему, хотя она постаралась это скрыть.

– Хорошо: я послушаю вашу историю и съедаю кусочек пирога. О чем вы хотите мне рассказать?

– Об этой гостинице, мисс Шоу. Но не думайте: я вас обману – у меня есть чем вас заинтересовать. Не уходите; я сейчас распоряжусь насчет пирога, – он быстро направился к стойке к хозяйке, которая что-то делала там же в зале. – Хелен же оглядывала зал: Пруденс и Холли уже ушли; она даже этого не заметила; мистер Маклафлин оставил свой кусок мяса недоеденным – как и она сама – но она съела гораздо больше него. Путешественник сам принес ей кусок пирога с ягодами; она восприняла его жест как знак внимания и решила оставить его без ответа – как всякая леди решила бы поступить в такой ситуации: позволить ухаживаниям продолжаться дальше.

– Вы ведь знаете: эта гостиница была построена совсем недавно? – спросила она.

Она помотала головой: горничная составляла маршрут до Бристоля; а в Лондоне Хелен никогда не бывала – ни в гостиницах на пути туда.

– Около пятидесяти лет назад на этом месте стоял каменный особняк побольше нынешней гостиницы, – продолжила она. – Там жила семья…

– Опять каннибалы? – полушутливо спросила Хелен; её собеседник снисходительно улыбнулся.

В его серых глазах исчезла искра дерзости; осталась только тоска.

Хелен видела её – но не понимала причин.

Путешественник смотрел на неё взглядом человека с множеством секретов; в его глазах всё ещё таился флер нездешности.

– Нет, мисс Шоу, – ответил он. – Хотя вы думаете правильно: семья здесь жила недоброй славы. После смерти родителей (по неизвестным причинам) особняк перешёл во владение двум сестрам: их сейчас называют Пурпурной и Белой Леди. У Пурпурной Леди был муж: красивый мужчина с достаточным богатством; имел любовную связь с Белой Леди – которая была гораздо красивее своей сестры. Через несколько лет Белая Леди зачала ребёнка от мужа своей сестры. Долго скрывать это было невозможно: Пурпурная Леди заморила голодом свою беременную сестру; а когда супруг был в отъезде, – она вырезала ребёнка из живота сестры и приготовила мясной пирог. Когда муж вернулся домой, – он с аппетитом съел пирог… но дальше история пошла ещё ужаснее. Он узнал о смерти своей любовницы и нерождённого ребёнка; пришёл в ярость: взял топор и изрубил жену на куски; тело выбросил в колодец. Похоронив любовницу, – он поджёг дом и погиб заживо внутри него. Пожар был настолько сильным, – что даже камень плавился; руины после пожара стали основой для новой гостиницы.

Путешественник замолчал; рассматривая каменный пол гостиницы.

К середине рассказа Хелен отложила пирог: было трудно есть дальше под впечатлением ужасов прошлого… И больше всего её потрясло отношение рассказчика: такие истории обычно пугали дам или служили средством ухаживания… а тут всё было иначе.

– У вас все истории такие страшные? – тихо спросила Хелен. – Каннибалы в гостинице… злодеяния… убийства… Лучше я пойду спать пока вы мне не расскажете что-то ещё более жуткое, – добавила она решительно.

– Если увидите привидение, зовите меня, – без улыбки произнёс Путешественник. Хелен, оглянувшись у самой лестницы, подобрала юбки и поспешила наверх. Весь уют этой гостиницы мгновенно исчез для девушки. В пансионе сокурсницы любили пугать друг друга страшилками и часто рассказывали разные истории, постоянно добавляя новые детали или изменяя сюжет. Но Хелен и подумать не могла, что нечто подобное может произойти на самом деле и так близко. И кто вообще мог додуматься построить гостиницу в таком отвратительном месте?

У самой двери Хелен замерла, сделала глубокий вдох, чувствуя себя крайне глупо из-за жуткой истории, произошедшей полвека назад. Она вошла в свою комнату и сразу же закрыла за собой дверь. Готовясь ко сну, она корила себя за то, что согласилась выслушать Путешественника. По нему было видно с самого начала: не стоило ждать ничего хорошего! Это было так неразумно с её стороны. Она могла бы понять, что он не собирается извиняться, а только посмеётся над ней своими рассказами и предостережениями о привидениях.

Хелен так рассердилась, что едва ли не рывком сняла платье и бросила его как попало. Будь здесь горничная, она бы оставила его лежать на полу, но пришлось поднять и расправить юбки – чтобы завтра утром ехать в мятой одежде было неудобно. День ещё не закончился, а она уже скучала по прислуге!

– Хелен? – обратилась к ней Пруденс. – Спасибо вам за помощь и комнату.

– Я только рада помочь. Спокойной ночи, Пруденс. Спокойной ночи, Холли.

Хелен зажгла свечу и легла в постель, накрываясь одеялом. Тепло пришло не сразу: как и в пансионе, если кровати не грели – они были холодными. Но этим девушки занимались только осенью и зимой, да ещё ранней весной. Сейчас же – почти лето – ложиться в холодную постель казалось странным. Холод показался ей могильным.

Но закрыв глаза, Хелен попыталась отбросить эти мысли: она выросла в аптеке напротив похоронного бюро, а в подвале лежали настоящие покойники. Как её могла напугать чья-то история?.. Но она напугалась – как напугала собака по дороге домой, возвращающиеся сны или собственное путешествие.

Постель едва успела согреться от тепла её тела, как девушку разбудил истошный крик Холли. Она резко распахнула глаза и села на кровати; в темноте заметила лёгкое серебристое сияние рядом с постелью Холли. Оно исчезло так же быстро – словно ветер сдул снег с деревьев: видение было настолько лёгким.

Пруденс тоже сидела испуганно, глядя на сестру.

– Холли! Холли! Что с тобой? – обняла сестру за плечи и встряхнула её. Девочка расплакалась, закрыв лицо руками. В воздухе ощущался леденящий холод и какое-то оцепенение.

Нужно было зажечь свечу – чтобы рассеять темноту и холод – но ни Хелен, ни Пруденс не могли сдвинуться с места. В ту же минуту дверь их комнаты распахнулась: на пороге стоял Путешественник с револьвером в руке.

– Кто кричал? – спросил он, входя в комнату и внимательно осматривая её: не мог ли нарушитель выпрыгнуть через окно? Рама была закрыта; обе девушки укрывались одеялами. Пруденс была слишком занята сестрой, чтобы что-то ответить.

– Никто не пострадал? Мисс Шоу, вы можете рассказать, что произошло?

Его появление разбило ледяные оковы страха. Хелен очнулась и тут же зажгла свечу, кутаясь в одеяло. Все были слишком взволнованы.

– Наверное, ребёнку просто приснился кошмар, – сказал хозяин гостиницы – мистер Маклафлин – вместе с несколькими зеваками; свет от их свечей заливал коридор и часть комнаты.

– Уберите револьвер, – потребовала Хелен. – В оружии нет необходимости.

Она плотнее завернулась в одеяло, прикрывая грудь и плечи от мужских взглядов. В этот момент ей пришло в голову: что могут подумать люди о ней – полураздетой? Но она утешала себя мыслью: люди видели и слышали всё – как он ворвался к ним в комнату вместе с Пруденс.

Путешественник нехотя подчинился: спрятал револьвер за пояс.

– Мы в порядке, – сказала Хелен. – Просто Холли приснился кошмар. – Девочка завыла и отрицала слова сестры.

– Холли! Это просто кошмар… – попыталась утешить её Пруденс. – Тебе просто приснилось; ты устала – вот всё.

– Нет! Она была настоящая! Настоящая! – крикнула Холли и попыталась вскакивать с кровати; Путешественник поймал её за руку и усадил обратно. Если бы это утверждал взрослый человек, – подумала Хелен, – ему бы пришлось отправиться в сумасшедший дом…

Она нервно потерла холодные влажные ладони.

– Как она выглядела?

– Не поощряйте её страхи! Вы делаете только хуже! Ворвались к нам среди ночи вооружённые, – сказала Хелен, – а теперь делаете вид будто её дурной сон стал реальностью! Вы даже не представились! Мы не знаем вас! Всё время уходите от ответа! Рассказываете страшные истории словно пытаетесь нас запугать… Уходите из нашей комнаты!

– То есть, вас волнует только мое имя, а не то, что у вас в комнате был призрак? – он поднялся и скрестил руки на груди.

– Привидений не существует. Я с детства жила в доме по соседству с похоронным бюро, я вас уверяю – мертвые мертвы и ничего не скажут. Им ничего не нужно. И призраков не существует – всё это детские страшилки!

– Вы правда думаете, что такая сильная нервная и духовная энергия могла бесследно исчезнуть? Мы говорим не о восставшем мертвеце, а о душе! Чувства, пропитавшие эти руины, на которых была отстроена наша гостиница, так сильны, что не пропали бы и через сотню лет. Вы хоть можете отчасти представить ужас хозяина, когда он узнал, что съел собственного ребенка?

– Вы просто сумасшедший, уходите вон! – её голос звенел от злости и страха, который Хелен старалась скрыть. Это сияние взбудоражило её. Хотелось вцепиться в волосы Путешественника и ударить его. Усилием воли она заставила ярость угаснуть.

Чуть помедлив, блондин всё же вышел, не сказав девушкам больше ни слова. Хелен закрыла дверь и повернула ключ в замке – чтобы к ним больше никто не вошёл. Надо было сразу запереть дверь!

– Это был просто дурной сон, Холли, – сказала Хелен. – Нам в пансионе тоже снились кошмары, если мы поздно ели на ночь. Всё из-за переедания, – она легла в свою постель. Пруденс подхватила её мысль, соглашаясь и убеждая Холли, что ей приснился кошмар из-за позднего ужина и долгой дороги.

– Ты просто переутомилась, вот и всё.

– Не тушите свечу, – попросила она, едва Хелен потянулась задуть её.

– Хорошо, – согласились девушки. Хелен отвернулась в другую сторону, чтобы свет свечи не мешал ей спать.

– Я правда видела её, – шепотом сказала Холли. – Она была изрублена как топором…

– Холли, у тебя бурное воображение. Спи, не мешай мисс Шоу.

От шепота Холли по спине Хелен снова прошёл холодок. Пруденс не стала бы лгать о том, что Холли была с ней – а Холли не могла знать эту страшную историю… Неужели и правда ночью их посетил призрак Пурпурной Леди? Если да – чего хотела эта убийца? И ведь она подошла к Пруденс с её маленькой сестрой, а не к Хелен. Конечно, если она вообще была.

Тревоги копошились в груди, напоминая о прошлом: отец беспокоился о своей единственной дочери, боялся преследующих снов – тех самых, о которых Хелен говорила без умолку; писал много писем директрисе – которая до последнего дня заботилась о ней в пансионе. Все его опасения оказались напрасны: спустя пару месяцев ночные путешествия стали реже или вовсе прекратились; сны исчезли.

Всё было из-за детского воображения: его будоражили суеверные страхи гувернантки миссис Коллак. Она боялась жить напротив похоронного бюро и потому часто срывалась на девочку: приходилось терпеть её незаслуженные наказания или слушать жуткие рассказы о сумасшедших домах – где заперты те, кто видит то, чего на самом деле нет.

Совсем как сейчас: Холли рассказывала об изрубленной топором женщине – а Хелен видела серебристое сияние в воздухе. Каждый раз после таких рассказов гувернантка запирала её в чулане – в темноте; не слушала слёз или рыданий девочки: чем больше плакала Хелен – тем злее становилась миссис Коллак; все сны о привидениях и городах служили пищей для страшилок о сумасшедшем доме.