Я (не) ведьма

Присутствующие, не сговариваясь, ахнули, а что до меня – я и вовсе потеряла дар речи, превратившись на несколько секунд именно в ту молчаливую благородную девицу, которой пыталась показаться.

Выкуп и в самом деле был куда как щедр. Двадцать тысяч золотом – это пятилетний доход всего Санлиса, считая и монастырские земли. А уж драгоценные камни с парчой и пряности, которые ценились дороже, чем драгоценные камни… Но дело-то в том, что на свадьбу полагалось давать приданое дочери, а не получать золотом с жениха…

Я беспокойно заерзала, и мачеха взглянула змеиным взглядом уже на меня, приказывая сидеть неподвижно и молчать.

Может, на севере другие порядки?

Сэр Раскел, посчитал, что самое время сделать мне комплимент:

– Вы прекрасны, леди, – сказал он с полупоклоном в мою сторону, с хрустом отрывая от утиной тушки ножку. – Наш господин будет очарован. Уверен, вы тоже найдете его привлекательным.

– Это несомненно! – заверил его отец. – Кирия, скажи!

– Я буду счастлива увидеть мужа, милорд, – сказала я чинно, хотя все в груди так и кипело. – Мне известна ваша мудрость, я полностью доверяю вашему выбору.

– Леди не только красива, но и умна, – похвалил меня сэр Раскел, и остальные с готовностью его поддержали, превознося мой ум.

Хотя большого ума, чтобы поддакивать отцу, и не надо было. Справилась бы даже Стелла.

Я поблагодарила сэра Раскела улыбкой, тайком подавив вздох и облегчения, и разочарования.

Значит, все правильно. Жениха здесь нет.

Король Баллиштейна посчитал, что для Кирии Санлис будет достаточно миссии его слуг. К чему волноваться, если он щедро заплатил отцу, чтобы точно согласился выдать дочь. Когда Ольрун узнает, за сколько меня купили… Мне стало противно и мерзко на душе. И правда чувствуешь себя тёлкой на вилланском рынке. Особенно когда все так беззастенчиво на тебя таращатся.

Особенно отталкивающим был взгляд сэра Раскела. Я не могла избавиться от мысли, что он смотрит на меня оценивающе, как людоед, который решает – настолько ли вкусна дичь, насколько приятна на вид.

Последовала очередная перемена блюд и вынесли говяжьи ребра с шалфеем и гусей, фаршированных яблоками. Жареные гуси были любимым блюдом моего отца, и сейчас он поглядывал на них с такой нежностью, с какой, пожалуй, никогда не смотрел на своих дочерей. Особенно на меня.

Слуги все подливали и подливали вина, и гости постепенно становились веселее и развязнее. Кто-то раскатисто хохотал, слушая соседа, кто-то подпевал менестрелям, в такт ударяя по столу полой говяжьей костью.

Перед каждым гостем поставили по прекрасной фаянсовой тарелке, но многие предпочитали пользовались огромными ломтями хлеба. На них клали мясо, истекающее ароматным соком, а потом бросали хлеб собакам, которые крутились здесь же. Мне редко приходилось присутствовать на пирах и никогда не нравилось сидеть за общим столом – нечистоплотность многих лордов вызывала чуть ли не тошноту. Я опустила глаза в тарелку, вяло ковыряла в рагу ложкой, и избегая смотреть на пирующих, которые жадно подъедали все, что видели перед собой.

– Вы не голодны, леди? – спросил сэр Раскел, стирая ладонью жир с усов. – Может, кусочек поросятины?

– Нет, спасибо, – сдержанно отказалась я. – Не люблю мясо.

– Не любите мясо? Вам надо менять привычки, – он поднял бокал в мою честь, сделал несколько хороших глотков и поставил бокал на стол. – В Баллиштейне едят только мясо и запивают его красным вином. От этого кровь бежит быстрее по жилам.

– Замечательно, – пробормотала я, с ужасом поглядывая, как старый рыцарь грызет гусиные косточки.

Я отвернулась, чтобы не видеть его крепкие желтоватые зубы и лоснящиеся от жира усы, и встретила взгляд Эрика.

Юный рыцарь – румяный, как заря, смотрел на меня весело и даже подмигнул, скорчив на мгновенье забавную рожицу. Я не выдержала и прыснула, а мачеха тут же пнула меня под столом, призывая вести достойно.

– В Баллиштейне замечательная репа и чудесная капуста, если вам больше по вкусу овощи, – сказал Эрик, краснея все больше и больше. – И у нас собирают огромные урожаи орехов. Ими мы славимся на весь свет. Вы, верно, пробовали сосновые орехи?

– Да, конечно, – ответила я скромно, стараясь изобразить самую свою милую улыбку. Не стоило признаваться, что я пробовала сосновые орешки только раз в жизни, когда Стелла была столь добра, что отсыпала мне горстку полакомиться.

Тогда орехи показались мне удивительно вкусными.

Сэр Эдейл, сидевший напротив, вызывал у меня примерно такие же чувства, как если бы напротив сидел медведь – затаившийся, только и ждавший, когда бы напасть.

Я бы предпочла не замечать Рэндела Эдейла и продолжить беседу с Эриком, но тут сэр Раскел заявил:

– Венчание состоится в воскресенье. Незачем тянуть. Мы хотели бы вернуться, пока снег не закроет перевал. Сэр Эдейл будет представлять жениха по доверенности. Он – брат короля, милорд Чедфлер уполномочил его.

Меня словно ткнули вилкой в бок, когда я это услышала. Наверное, я не разозлилась бы так, венчайся со мной по доверенности хоть сэр Раскел с его сальными усами. Я вскинула глаза на сэра Эдейла, но он по-прежнему смотрел в бокал с вином, будто желал в нем утопиться, да посудина была маловата.

И правда! Зачем тянуть! – отец со стуком поставил бокал на стол. – К воскресенью мы устроим такой праздник, что на небе будут плясать сальтореллу! А почему не играют? – он махнул музыкантам. – Играйте! Да погромче! Мы желаем веселиться!

Музыканты грянули что-то задорное, но мне не стало веселее.

Очень хотелось сказать какую-нибудь колкость, но я сказала совсем другое – то, чего требовал от меня этикет:

– Для меня будет счастьем венчаться в воскресенье, и я благодарна милорду Сомарецу, что он прислал своего брата. Это огромная честь для Санлиса.

Сэр Раскел кивнул – он и не ожидал другого ответа, и предложил Эрику:

– Пригласи леди на танец, сын. Чтобы она не скучала, слушая мужские разговоры.

Юноша тут же с готовностью вскочил, предлагая мне руку, но мне совсем не хотелось танцевать. Тем более – единственной парой на весь зал, когда все будут смотреть. Обучение падчерицы танцам не входило в планы моей матери. Я могла исполнить несколько фигур – те, что заучивали в спальне мои сестры, но едва ли просияла бы в сальторелле, даже если бы Эрик был лучшим танцором в обоих королевствах.

Поэтому я ответила, стараясь, чтобы отказ прозвучал как можно деликатнее:

– Благодарю, но лучше я приберегу свои танцы для моего жениха, будущего мужа. Надеюсь, первый танец после помолвки я исполню с милордом Сомарецом, – говоря это, я улыбнулась Эрику и не могла не заметить, как после моих слов он воровато стрельнул глазами в сторону сэра Раскела.

– Думаю, милорд не обидится, если ты потанцуешь сейчас с его послом, – мягко сказала мачеха и пребольно пнула меня под столом.

– В самом деле, Кирия, – протянул отец, салютуя мне кубком, – тебя пригласили, невежливо отказываться! Пусть даже твой отказ из самых благих намерений.

Мне пришлось встать из-за стола и принять руку сэра Эрика.

– Должна признаться сразу, – сказала я вполголоса, пока он вел меня на середину зала, – я смогу исполнить только яичный танец. Если вы не мастер сальтореллы, то лучше притворитесь, что подвернули ногу.

Надо отдать юному рыцарю должное – он справился с удивлением достаточно быстро. Подворачивать ногу он не стал, но с пониманием улыбнулся и подошел к музыкантам, шепнув им что-то.

Они заиграли аллеманду, а это означало, что я, по крайней мере, не опозорюсь. В аллеманде мужчина вел женщину, и задавал перемену фигур, так что мне оставалось лишь подчиняться и постараться не наступить на ногу Эрику.

После второй перемены фигур Эрик осмелился заговорить со мной.

– Яичный танец? – спросил он, краснея до ушей.

– Да, – ответила я с нервным смешком, стараясь не запутаться в сплетенье наших рук и не споткнуться. – Не следовало бы мне этого говорить, ведь невеста его величества должны быть самим совершенством, но танцы – не самая сильная моя сторона.

– Но чтобы исполнить яичный танец, нужны отменные сила и грация, – заметил Эрик, и в глазах его заплясали искорки озорства. – Мне кажется, вы скромничаете, леди Кирия.

– Всего-то надо немного ловкости, – ответила я с улыбкой, – и… лучше танцевать босиком.

– Хотел бы я на это посмотреть, – тоже разулыбался он.

Я почувствовала себя свободнее, и уже не так важны стали взгляды, которые бросали на нас сэры и лорды. Да пусть смотрят, дыру глазами не провертят. Мы прошлись два круга, и ни разу не сбились с шага, ни разу не перепутали руки и двигались вместе так легко, словно танцевали парой с детства.

– Так и знал, что вы наговариваете на себя, – заметил Эрик на третьем кругу. – Вы прелестно двигаетесь. Зря я отказался от сальтореллы.

– О, прошу вас! – запаниковала я. – Я вовсе не скромничаю. Просто в отличие от своих сестер я и в самом деле не была прилежна в танцах. И лучше бы вам узнать сейчас, какое сокровище вы собираетесь привезти милорду Сомарецу.

Я говорила шутливо, но почему-то мои слова Эрик воспринял не как шутку. Взгляд его опять метнулся из стороны в сторону, и хотя он засмеялся, убеждая, что мне не о чем волноваться, и король будет очарован не только моей грацией, но и красотой, я почувствовала фальшь.

Что, собственно, нам известно об этом короле из Баллиштейна? Только то, что он – ближайший друг нашего короля, баснословно богат и… готов дорого заплатить за незаконнорожденную дочь одного из вассальных королей.

– Как ваш господин узнал обо мне? – спросила я напрямик.

– Вам лучше спросить об этом у него, при встрече, – уклонился юный рыцарь от ответа, и это понравилось мне еще меньше.

– Вы уверены, что не ошиблись, требуя меня?

Он повернул меня в танце так стремительно, что юбка моего платья вздулась пузырем.

– Никакой ошибки, – заверил меня Эрик. – Даже не сомневайтесь. Мы ехали именно за вами – за леди Кирией Санлис. И действительность превзошла все ожидания.

– А что вы ожидали увидеть? – не удержалась я от вопроса. – Что сказал вам король обо мне?

Но я напрасно надеялась на серьезный ответ. Лицо Эрика стало мечтательным, и он сказал:

– Мы ожидали увидеть звезду среди дев Санлиса, а нас ослепило солнце.

Я не привыкла к светской болтовне и предпочла промолчать, потому что в ответ так и тянуло съязвить. Неожиданное сватовство все больше и больше не нравилось мне. Но кто бы спросил, что я об этом думаю? Конечно, наш род очень древний, и породниться с домом Санлисов мечтал бы любой лорд нашего королевства, но король северного края?.. Не слишком ли великолепная партия для незаконнорожденной Кирии? И вдруг король Баллиштейна заблуждается, и на самом деле хочет всего лишь старшую принцессу, не зная, что старшая родилась вне брака? И не будет ли он разочарован, когда узнает правду?

Если бы поговорить об этом с отцом…

Но король Бернар о чем-то увлеченно беседовал с сэром Раскелом, и даже не смотрел в мою сторону.

– А… сколько лет вашему королю? – спросила я, стараясь говорить как можно равнодушнее, чтобы Эрик не догадался, как мне было страшно.

– Теперь он и ваш король, леди Кирия, – поправил меня Эрик. – Ему двадцать пять.

– Он очень молод. Для короля.

– Он король с шести лет, – гордо сказал юноша. – Он рано потерял отца, но на троне не было господина достойней.

Но я опять почувствовала: что-то не так.

Когда говорят правду – смотрят в глаза, и не оттягивают ворот камзола, как будто он тебя душит.

– Расскажите о нем? – продолжила я расспросы. – Что любит ваш… наш лорд в свободное время?

– Наш лорд – истинный мужчина. Он любит охоту и хороших лошадей.

«Верно, еще и женщин», – добавила я мысленно. О пристрастиях истинного мужчины мне было ведомо не понаслышке. И я снова взглянула на отца. Он раскатисто хохотал, хлопая сэра Раскела по плечу, а старый рыцарь сдержанно улыбался.

– Он… он галантен, – продолжал Эрик, – он красив, он нравится всем женщинам, можете не сомневаться.

«Сомнительное достоинство», – подумала я, не удержавшись, чтобы не посмотреть на сэра Эдейла. Тот как раз пригубил кубок в очередной раз и повернулся вполоборота, не спуская глаз с меня и Эрика.

– Он образован, – Эрик увлеченно расписывал достоинства моего жениха. – Когда милорд жил в столице, то очень интересовался науками и даже ходил на лекции в университет.

– Какое похвальное рвение, – сказала я, стараясь больше не замечать сэра Эдейла.

Пусть себе пьет, сколько пожелает, и смотрит мрачным взглядом. Еще бы напился перед венчанием, чтобы не мог встать на ноги, и пришлось бы подыскать другого жениха по доверенности.

– Милорд прекрасно играет на лютне, и танцует так же легко, как вы, леди, – уголки губ юноши лукаво задергались, и он закончил: – Вздумай его величество танцевать яичный танец – ни одно не пострадало бы.

Я не могла удержаться от смеха и совсем позабыла, что надо следить за фигурами и считать шаги. Забыла, но не сбилась ни разу. Наверное, в этом прежде всего была заслуга Эрика, и я взглянула на него с признательностью. Пусть мачеха кусает локти! Кирия Санлис не ударит в грязь лицом!

Музыка закончилась, и мы с Эриком раскланялись друг с другом. Он взял меня за руку, чтобы проводить к столу, но путь нам преградил сэр Эдейл.

Сердце мое забилось, когда он тяжело посмотрел на Эрика, и тот сразу отпустил мою руку.

– Разрешите и мне танец с невестой, – сказал сэр Эдейл очень любезно. – Что вам угодно, леди Кирия? Сальтореллу или бранль? – когда он наклонился ко мне в полупоклоне, я ощутила запах вина.

Похоже, сэр Эдейл немного увлекся красным фалернским, и оно придало резвости его пяткам, но вряд ли добавило разумности.

– Если позволите, мне было бы угодно вернуться к отцу, – ответила я, потупившись, как и положено скромной девице. – Прошу прощения, сэр, но я устала и хочу выпить немного воды, чтобы охладить сердце.

– А ваше сердце горит? – перебил он меня, взял за руку и почти насильно потащил в середину зала, крикнув музыкантам: – Играйте вольту!

Я перепугалась до дрожи в коленях и вцепилась свободной рукой в его запястье.

– Умоляю, только не вольту! – зашипела я, пытаясь остановить рыцаря, но легче было остановить взбесившегося жеребца.

Эрик отошел к столу, оглядываясь на нас, а отец по-прежнему был увлечен разговором с баллиштейнцами.

Музыканты браво ударили в бубны и по струнам, и сэр Рэндел поставил меня напротив себя, удерживая за руку.

– Значит, вот так развлекаются королевские дочери? – спросил он тихо, но взгляд был – как у сумасшедшего. – Они любят купаться голыми по ночам?

Услышать подобное было очень обидно, и я не сразу нашлась, что сказать. Ответить оскорблением на оскорбление? Но вдруг сэр Эдейл разозлится и решит опозорить меня при всех или начнет распускать сплетни? Интересно, что он сделал с моей пряжкой? Наверное, выбросил. Как выбросил меня из своей жизни, когда узнал, что меня хочет его брат и господин.

Но сейчас предстояло испытание пострашнее, чем словесное сражение.

Первые такты вольты уже были сыграны, и я, как и полагается, поклонилась сэру Эдейлу, а он поклонился мне.

Вольта – танец прыжков и поворотов, а потом мужчина берет женщину за талию и поднимает, и кружит вокруг себя. Я никогда не танцевала вольту с мужчиной, только сама исполняла мужскую роль, когда сестры повторяли этот танец в нашей спальне – дурачась и взахлеб рассказывая, как это волнительно, когда тебя заключают в объятия красивые юноши, словно ненароком задерживая руки на талии.

После поклона мы с рыцарем разошлись, сделав по кругу вприскочку, и снова сошлись, соединив руки.

Он ждал ответа, и я решила не испытывать его терпение.

– Судя по тому, как вы сверкаете глазами, добрый сэр, – сказала я, – это развлечение вам не по нраву.

– И вы не ошибаетесь, дорогая леди,– произнес он язвительно.

– Как странно, – я посмотрела ему в лицо, пока мы скакали друг перед другом, как два козленка на выпасе, – а ведь пока вы не узнали, кто я, эти развлечения вам даже нравились. И ваши глаза тогда смотрели на меня, сверкая вовсе не грозно. Я с тех пор не изменилась ничуть. Значит, что-то изменилось в вас?

– Во мне?!

Мы опять разошлись, и, протанцевав этот круг, я поняла, что совершенно не знаю, какие фигуры следуют дальше. А сэр Эдейл, по-видимому, чувствовал себя в вольте превосходно. Еще чуть-чуть – и у него появится новый повод для насмешек.

Мы приблизились друг к другу, музыка заиграла еще резвее, и сэр Эдейл схватил меня за талию, и поднял на вытянутых руках, сделав поворот. Мое сердце провалилось куда-то ниже пяток, дух захватило, и когда я снова ощутила пол под ногами, колени у меня дрожали. И вовсе не от страха. Это и в самом деле было очень волнительно – оказаться в объятиях красивого мужчины. Особенно когда он и в самом деле помедлил убирать ладонь с моей талии. Тем более что я уже была в его объятиях, и помнила их силу и нежность.

Но ему не следовало знать о моей слабости, и я перешла в атаку, пока он не начал обвинять меня в других преступлениях против нравственности.

– В свою очередь спрошу, а что вы делали ночью в саду моего отца? – поинтересовалась я.

Держась за руки, мы прогалопировали по всему залу, и мне удалось даже не сбиться с шага.

– Я-то находилась там на законных основаниях, а вот вас никто не приглашал.

– Вы не только скачете легко, как козочка, – парировал он, – но и бодаетесь, как она. Напомню, что еще вы пришли ко мне в палатку. Ночью.

– Потому что вы украли мои туфли.

– Прежде вы украли мой плащ.

– Вот и хотела его вернуть, а вы набросились…

Он снова закружил меня, подняв без видимых усилий, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. За это время я умудрилась шагнуть не в ту сторону, в какую требовалось, и столкнулась с рыцарем грудью в грудь.

Решение было принято мгновенно, и я отскочила, громко вскрикнув.

Лорды и рыцари, сидевшие за столом, оглянулись, а Эрик бросился ко мне, но сэр Эдейл успел первым и подхватил меня под локоть.

– Что случилось? – спросил он встревожено.

Музыканты не сразу перестали играть, но когда Эрик появился рядом, уже замолчали.

– Ах, сэр Эдейл наступил мне на ногу, – пожаловалась я. – Как больно!

– Обопритесь на меня, – засуетился Эрик.

Я не успела принять его помощь, потому что сэр Эдейл подхватил меня на руки и понес к моему креслу.

Меня усадили, подсунув под локти подушки, и столпились вокруг, на разные лады высказывая соболезнования.

– Прошу прощения за неловкость, – сдержанно извинился сэр Эдейл.

– Прошу прощения, миледи, – счел нужным извиниться и сэр Раскел. – Вы не сильно пострадали?

– По-моему, ваш добрый сэр раздробил мне суставы, – сказала я, всем своим видом изображая немыслимые страдания. – Надо немедленно лечь в постель и приложить лед…

– Конечно! И как можно быстрее! – впервые мой отец выглядел таким перепуганным, когда дело коснулось меня.

А ведь всего два года назад, когда я полезла в овраг, доставая оброненный Стеллой мяч, и упала, поскользнувшись на сырой глине, и врачи подозревали у меня перелом руки, доложив об этом отцу, он сказал, чтобы его не беспокоили по пустякам.

– Гого! Проводи Кирию в ее комнату! – распоряжался отец. – Надеюсь, ничего серьезного, и невеста сможет стоять у алтаря…

– Я помогу леди, – сказал сэр Эдейл и снова поднял меня на руки. – Покажите, где ее комната.

– Гого! Покажи! – отец даже легонько подтолкнул мачеху в спину, чтобы шла быстрее.

Я бы предпочла ехать на ком-то другом, но кроме сэра Эдейла помощи никто не предложил. Уже в коридоре мачеха указала направление к нашей с сестрами спальне и сказала:

– Проходите туда, я распоряжусь, чтобы принесли лёд.

Едва она исчезла в темноте, я попросила:

– Можете отпустить. Прекрасно дойду сама.

Помедлив, рыцарь поставил меня на ноги и сказал:

– С вами все в порядке? Значит, обманули? Снова обманули меня, миледи.

– Вы сами захотели обмануться, – ответила я. – Вините в обмане свою фею, которая напророчила вам сущие глупости. С вашего позволения, – я кивнула и хотела уйти, но он поймал меня за запястье.

– Она не обманула, – сказал он глухо. – Это я все не так понял.

– Вот и поразмышляйте об этом на досуге, – посоветовала я, пытаясь освободиться. – И отпустите, в конце концов!

Но он словно не слышал, и глядел тяжело, исподлобья, а потом невесело хмыкнул:

– Насмешка небес. Я думал, что когда Флёр-де-Фарин говорила о моей судьбе, она имела в виду мою судьбу. А оказалось, что я встречу невесту своего короля.

– Брата, – поправила я его.

– Короля, – повторил он. – Но от этого не легче. А вы не слишком противились, когда узнали, для кого вас просят.

Услышать это было еще обиднее, тем более что он так и не отпускал меня, притягивая к себе медленно, но все ближе и ближе.

– Я ничего вам не обещала, – сказала я резко. – Это вы придумали сказку, и в нее же поверили. А сказок не бывает на этой грешной земле, добрый сэр. Как не бывает фей и эльфов. Я – Санлис, и следую приказам моего отца. Если мой отец хочет, чтобы я стала женой вашего… короля, я стану ей. Хотя, признаюсь, он мне еще более противен, чем вы.

– Противен? – Эдейл встряхнулся, как мокрый пес. – Я не ослышался? Вы его даже не видели, леди!

– Его поступки говорят сами за себя, – сказала я мстительно. – Как и ваши. Ваш король прикупил меня, как поросенка на рынке, и даже не потрудился приехать сам, чтобы сердце невесты было спокойно. Я уже не говорю о том, что можно было ради приличия спросить – желаю ли я становиться его женой. Но у вас это семейное, как я погляжу. Вы ведь даже не потрудились узнать, как имя той, которую вы выбрали себе в жены.

– Сколько злости в вашем голосе, – казалось, он был неприятно удивлен. – Я выполняю королевский приказ, я связан клятвой и присягой…

– Как мило, – я уже не сдерживалась. – Все ясно – брат уполномочил вас обвенчаться со мной по доверенности. Надеюсь, больше он не предоставил вам никаких полномочий в отношении меня? Например, право первой ночи?..

Он долго молчал, глядя на меня и играя желваками, а потом отпустил мою руку, и я потерла запястье, подумав, что наверняка останутся синяки от железных пальцев.

– Вы принадлежите Чеду, – сказал рыцарь, – и я не позволю никому к вам прикоснуться. И сам не нарушу клятвы.

Я не смогла удержаться, чтобы не поддеть его:

– Вы ее уже нарушили, и не раз. Но вы правы – забудем об этом. Я уже заметила, что вы смелее на поле боя, чем в делах любви.

Наверное, сэр Эдейл слишком перебрал фалернского, потому что я оказалась в его объятиях быстрее, чем успела моргнуть.

– Упрекаете в трусости? – тихо спросил он, касаясь губами моего уха. – Хотите, чтобы я забыл о чести? Решили помучить меня?

От него пахло вином и смолой, и еще свежей хвоей.

Создавая хоть какую-то преграду между нашими телами, я успела выставить руку, и теперь ладонью чувствовала, как тяжело бьется его сердце.

В самом деле – чего я хочу? Чтобы он бросил меня поперек седла и умчал в далекую даль?

Дверь спальни скрипнула, и мы с Эдейлом шарахнулись в разные стороны. Из спальни вышла горничная и пошла в другую сторону, не заметив нас, подсвечивая себе плоским светильником. Я услышала взволнованные голоса сестер, и бросилась туда, как будто спасала собственную жизнь.

Но на самом деле мне ничего не угрожало, и сэр Эдейл не бросился за мной следом. Я влетела в спальню и промчалась к своей кровати, ни на кого не обращая внимания.

Первым моим желанием было рухнуть на постель и задернуть полог, чтобы отгородиться от всех.

Но моя кровать была занята.

На ней лежало самое красивое платье из всех, что мне приходилось видеть за свою жизнь.

Оно было сшито из пурпурного бархата, по последней моде – юбка-колокол чуть приподнималась впереди, показывая нижнюю юбку тоже красного цвета, но более темного оттенка. И подол, и отложной воротник, и рукава были украшены по краю галуном, а сама ткань расшита золотом, отчего платье сияло и переливалось, как солнце. Более роскошного наряда нельзя было вообразить, и это великолепие поразило и ослепило меня. Я на мгновенье прикрыла глаза, а потом оглянулась.

Мои сестры сидели на скамейке, рядком – смирные, как голуби на жердочке. А на другой скамейке – возле моей кровати, сидели три незнакомые мне дюжие девицы, больше похожие на переодетых рыцарей. Та, что сидела в центре – в белоснежном чепце с отворотами, с красными, как осенние яблоки, щеками, встала мне навстречу и поклонилась. На ней было простое коричневое платье, но передник был оторочен тончайшими кружевами.

Следом за ней поднялись и две другие девицы, а румяная представилась:

– Меня зовут Эдит, миледи. Эдит Брумфилд. Меня назначили вашей горничной, если вам угодно. А это – Хайди и Бет, – она повернулась в одну сторону и в другую, указывая, какую девицу как зовут. – Они тоже горничные. Если вам угодно.