Я (не) ведьма

Рэндел Эдейл сидел на разостланной на ковре постели, одетый лишь в рубашку и холщевые штаны. Он был босой, а вязки на рубашке были распущены, открывая мощную шею и часть широкой груди с темной порослью волос. Ворох заготовок для стрел лежал на ковре, и было похоже, что рыцарь только что шлифовал древки для стрел при помощи костяного кольца.

В шатре горели два масляных светильника, и курилась жаровня, распространяя приятный, терпкий запах. Наверное, от этого запаха голова у меня закружилась, и я сильнее вцепилась в корзину, как будто она единственная могла удержать меня в реальности этого мира.

Рыцарь медленно поднялся мне навстречу, откладывая стрелу и кольцо, и подошел совсем близко, не спеша заговаривать. Я тоже молчала, держа перед собой корзину, как щит.

– Выйди, Эдвин, – велел рыцарь мальчишке. – И проследи, чтобы не беспокоили.

– Да, сэр! – бодро пискнул паж, а потом я услышала шорох падающего полога, и мы с Рэнделом Эдейлом остались одни.

– Какой волшебный подарок этой ночью, – сказал он, протянул руку и откинул капюшон с моей головы.

Я не стала прятаться, хватаясь за капюшон, а посмотрела рыцарю прямо в глаза.

– Возвращаю ваш плащ, – сказала я, стараясь говорить твердо, – и прошу вернуть мои туфли.

Он смотрел на меня долго, словно лаская взглядом. Как будто запоминал каждую черточку моего лица. И я ощущала его взгляд на своих щеках и губах, как прикосновение.

Потом он отошел к сундуку, что стоял у опорного столба, открыл крышку и вынул оттуда мои туфли. Признаться, туфли были достаточно потрепанными, и набойки на каблуках сточились, но рыцарь держал их на ладони, как самое настоящее сокровище.

Я поставила корзину с плащом на ковер, толкнув ее ногой в сторону, и забрала туфли.

– Одной пряжки не хватает, – сказала я, держа туфли за каблуки. – Потрудитесь вернуть.

Он снова вернулся к сундуку и что-то достал оттуда. Сердце мое забилось – сейчас я получу пряжку и… и уйду. И всё, вряд ли нам придется еще хоть раз заговорить.

– Считай, что пряжку я потерял, – сказал сэр Эдейл и положил в каждый мой туфель по неограненному рубину, величиной с голубиное яйцо.

– Что это? – спросила я оторопело, глядя на великолепные камни.

В короне мачехи были южные рубины, но размером с ноготь большого пальца, и они не шли ни в какое сравнение с этими.

– Плата за потерянную пряжку, – объяснил он.

– Моя пряжка была медной, – сказала я угрюмо, – она не стоит так дорого. И я не стою, добрый сэр. Я вообще не продаюсь и не покупаюсь. Вы не потеряли пряжку, вы нацепили ее на перчатку, чтобы похвастаться трофеем.

– Не похвастаться, – возразил он. – Это знак служения моей прекрасной даме.

– Ха! – презрительно скривила я губы, хотя щеки предательски запылали. – Не желаете отдавать по-хорошему, заберу сама.

Его перчатки лежали на лавке, возле тканевой стены, и я, вытряхнув из туфель драгоценные камни, решительно шагнула к лавке и схватила перчатку – ту, на которую была пришита моя пряжка. Сунув туфли под мышку, я попыталась оторвать пряжку, но она были прихвачена намертво вощеными нитками.

– Дайте нож, – потребовала я, но в следующее мгновение рыцарь взял меня за плечо, развернул к себе лицом и крепко поцеловал в губы.

Перчатка сама собой выпала из моих пальцев, а следом упали туфли.

Мы целовались, и мне казалось, что пламя в крови уже захватило меня всю – и я сгораю, таю, как воск в сильных объятиях.

Наконец, он оторвался от меня, но не отпустил, а сказал:

– Я хотел найти тебя после турнира, но раз ты пришла сама… Поедем со мной, и у тебя будут сто рубинов и тысяча золотых пряжек.

«Нет!», – хотела ответить я, но не успела, потому что он опять поцеловал меня – жарко, страстно, и мне пришлось собрать всю волю, чтобы не забыть, что я – девица королевской крови, и не должна идти по стопам своей матери.

Но как помнить о чем-то, если я сгорала в его объятиях вернее, чем на костре. Я совсем задохнулась, когда он прервал поцелуй и коснулся своим лбом моего.

– Когда тебя увидел, – заговорил сэр Эдейл вполголоса, – сначала думал, что это фея появилась из ручья…

Он принялся целовать меня снова – легко касаясь губами моих щек, век, лба. Глаза у него горели, и этот огонь показался мне дьявольски пугающим и… привлекательным. Я уперлась ладонями в широкую мужскую грудь и только и смогла, что выдохнуть:

– Я не фея!

– Конечно, – ответил он и коснулся ладонью моей щеки – лаская, проводя большим пальцем по моим губам, – у фей не бывает таких стоптанных туфель. У тебя будут новые туфли, и самое красивое платье…

– Мне не нужны ни платье, ни новые туфли! – я снова попыталась его оттолкнуть, но он поцеловал меня в шею, оттягивая ворот моего платья.

– У нас тоже есть ручей феи, – зашептал он мне на ухо, и от его голоса у меня предательски-сладко задрожало в груди, – только нашу зовут Флёр-де Фарин, а вашу – Кандида… Там бьют горячие источники, и вода не замерзает даже зимой. Мы можем купаться там вдвоем…

– Остановитесь! – я пыталась отвернуться от его жадных губ, борясь не только с его напором, но и со своим желанием – больше всего мне сейчас захотелось остаться здесь, в черном шатре с красной полосой, где курились душистые благовония, и где мужчина, которого пожелали многие женщины, возжелал меня.

– Разве ты хочешь, чтобы я остановился? – грудь его тяжело вздымалась и опускалась, и он пытливо взглянул мне в лицо, словно не веря, что я прошу всерьез.

Я задрожала от сладкого волнения, слыша тяжелое мужское дыхание, и поняла, что надо спасаться бегством, пока разум не совсем меня покинул. Позабыв про туфли и пряжки, я бросилась вон из шатра, но рыцарь поймал меня за запястье и притянул к себе.

– Почему убегаешь? – спросил он. – Разве ты не видишь, что я весь горю, и это твоя вина.

– Ничуть! – воспротивилась я.

– И только ты можешь погасить этот огонь.

– С чего бы?!

Он засмеялся и погладил меня по голове, играя прядями моих волос.

– Ты воспламенила меня с первого взгляда – рыжая, как солнце, – сказал он. – И кудри мягкие… Мягче шелка.

– Мне нужны только туфли и моя пряжка, – напомнила я, отводя его руку. – Верните моё, и я уйду.

– Я приехал сюда с важным поручением, – продолжал он, словно не слыша, – завтра всё должно разрешиться, и мы возвращаемся. Я хочу жениться на тебе до отъезда, чтобы привезти тебя домой уже моей супругой. У тебя есть родители? Опекуны? Я хочу поговорить с ними.

– Жениться?! – я подскочила, как ужаленная, но он обхватил меня за талию, притягивая к себе. – Да я вас совсем не знаю! И вы меня не знаете!

– Я видел тебя, я говорил с тобой, – сказал он невозмутимо, – этого достаточно. А ты… Ну, вот он я. Могу раздеться, чтобы ты на меня посмотрела.

– Благодарю, не надо, – язвительно ответила я, пытаясь освободиться. – Людей я оцениваю не как молочных поросят – не по упругости их хвостиков. Меня больше привлекает душа.

– Наши души связаны, – просто сказал он, и я потеряла дар речи от таких небесных откровений. – Мне было предсказано, что я встречу свою судьбу у ручья Кандиды, и я встретил тебя.

– Предсказано? – уточнила я, когда смогла говорить.

– Да, – подтвердил он.

– А кем?

– Это сказала фея источника. Флёр-де-Фарин.

– Что ж, тысячу приветов и поцелуев вашей милой фее, – сказала я. – Но я как-нибудь найду мужа без помощи высших сил. Отпустите уже меня!

– Зови меня по имени, – попросил он, – и говори мне «ты». У нас муж и жена не разговаривают друг с другом, как вельможи на приеме.

– По-моему, я еще не дала вам согласия стать вашей женой, – напомнила я. – Просчиталась ваша фея.

– Разве? – усмехнулся он углом рта и поцеловал меня опять, положив руку мне на затылок и зарываясь пальцами в мои волосы.

Когда он меня отпустил, я только и могла, что судорожно дышать, и старалась унять бешеный стук сердца.

Это было безумием, чистейшей воды безумием!..

– Это судьба, – сказал Рэндел Эдейл. – Так у кого мне тебя попросить?

– У феи Кандиды! – выпалила я, схватила туфли и бросилась вон из шатра.

Рыцарь бросился за мной сразу же, но я оказалась проворней – промчалась мимо перепуганного пажа, уронившего скребок, юркнула в просвет между соседними шатрами, а потом запетляла, как заяц, пробегая среди коновязей, переносных наковален и брошенных седел.

Оказавшись в темноте, за кустами боярышника, я отдышалась и осмелилась выглянуть из своего убежища. На фоне костров мне была видна долговязая фигура сэра Рэндела Эдейла – он бродил среди шатров, высматривая меня, а потом побежал по главной дороге к городу. Наверное, думал перехватить меня там.

– Привет Флёр-де-Фарин, – попрощалась я с ним шепотом и побежала в сторону замка, а вовсе не в город.

Но встречи этого вечера еще не закончились. Взбегая по лестнице к замку отца, я столкнулась с мужчиной, который вдруг бросился мне наперерез. Я упала бы, но он успел подхватить меня и вскрикнул, когда я со всей силы ударила его своими туфлями по голове.

– Кирия! – воскликнул он, закрываясь рукой.

– Вильям… – только тут я узнала его. – Чего это ты вздумал бросаться на меня из темноты?

– Искал тебя, но никто не знал, где ты, – сказал он, потирая лоб. – Почему ты здесь? И одна? А почему несешь туфли в руках?

– Сколько вопросов! – отрезала я, сердясь и на него, и на себя, за то, что все получилось так глупо. – А почему ты не участвовал в сегодняшнем турнире? Мы же решили…

– Мунремур захромал, – развел он виновато руками.

– Досадно, – пробормотала я, ожидая чего-то подобного.

– Но где ты была? – Вильям оглянулся на огни палаточного городка. – Ты ходила… туда?!

– Не говори ерунды! – взорвалась я, хотя он-то ни в чем не был виноват. Особенно в том, что захромал его конь.

– Кирия… – он хотел взять меня за плечо, но я вывернулась. – Кирия! Что с тобой?

Я остановилась, на секунду закрыла глаза и глубоко вздохнула. Неужели общение с рыцарем, верящим в предсказания фей, и меня сделало безумной?

– Прости, Вильям, – сказала я уже спокойнее. – Ужасно устала сегодня. Мечтаю добраться до постели и уснуть.

– Я провожу тебя? До ворот? – голос его звучал просительно, и я сдалась, хотя нас могли увидеть.

Мы прошли черным ходом и остановились во внутреннем дворе, где горели факелы.

– Всё, дальше не надо, – быстро сказала я, боясь посмотреть Вильяму в глаза. Мне казалось, что лишь взглянув на него, я выдам себя с головой – где была и… с кем целовалась. Я вдруг вспомнила, что Вильям страдал год, прежде, чем осмелился подойти ко мне – бродил рядом, смотрел больными глазами, но не сказал ни слова, пока я сама не обратилась к нему. А Эдейл… Похоже, он привык побеждать женщин с таким же напором, с каким побеждает соперников на турнире.

И это мне не понравилось. Он выгнал леди Рюген, но тут же сообщил, что решил жениться на мне. Кто знает – не это ли обещал мой отец моей матери, когда сделал ей ребенка?

Вильям не торопился прощаться, переминаясь с ноги на ногу, и это меня разозлило.

– Доброй ночи, Вильям, – напомнила я.

– Почему ты такая… такая… – он искал подходящие слова и не находил.

– Какая? – спросила я с вызовом, испытывая непонятное раздражение.

– У тебя все волосы перепутаны, ты лохматая… – он хотел пригладить мне волосы, но я отшатнулась.

– С ума сошел? – напустилась я на него. – Мачеха увидит нас! Или мои дорогие сестрички! Кстати, не приходи больше в замок! Они видели нас вместе… в прошлый раз… – я замолчала, а мысленно добавила: «И заставили меня нырнуть в ручей Феи, сделав судьбой сэра Рэндела Эдейла».

– Я буду скучать, – он понурился. – После турнира снова схожу к твоему отцу, может он…

– Мне пора, – сказала я, повернулась к нему спиной и бросилась бежать, не остановившись, пока не оказалась в спальне.

Ольрун и Стеллы еще не было, и я рухнула на постель, прижимая туфли с одной пряжкой к груди.

Мысли мои летели и летели в сторону черного шатра с красной полосой.

Что бы случилось, задержись я там? Наверное, к утру я была бы уже вовсе не девушкой. И кто знает, сдержал бы благородный рыцарь свои любовные клятвы, если бы узнал, что я – незаконнорожденная дочь? А он не знал, что я – дочь короля. Притворяться ему не было смысла, не такая уж я завидная добыча. Всем в Санлисе известно, что мачеха позаботится, чтобы не тратиться на мое приданое из казны, да и ленных деревень мне не полагалось. Нет, корысти у рыцаря Эдейла быть не могло. Тогда… остается страсть? Или любовь?

Сердце мое сладко ёкнуло, и я принялась убеждать себя тысячью доводов, что все это глупости, и что благородные рыцари не ведут себя так с женщинами, которые им дороги, но…

«Хочу жениться на тебе до отъезда», – как наяву услышала я голос Рэндела Эдейла, и прошептала:

– Никто не давал вам согласия, добрый сэр…

Глава 4. Королевская награда

На следующий день, когда рыцарский турнир был продолжен, мне снова пришлось сесть среди фрейлин – мачеха отправила меня к ним, даже не утруждаясь получить поддержку отца.

Я опять сидела на той же скамейке, в окружении тех же дам, которые точно так же, как и вчера, сплетничали о мужчинах и ставили в заклад бубенчики со своих кошельков, споря, кто победит.

Все было как вчера, но в то же время всё было иначе. Леди Рюген уже не восторгалась сэром Эдейлом и делала вид, что не замечает насмешливых взглядов других фрейлин, а я… А я только и думала о нем, и мне совсем не хотелось язвить на его счет.

Мои сестры были разнаряжены в пух и прах, а отец был весел, предвкушая настоящий бой. Хотя я считала, что поединок до крови – совсем не развлечение. И королю можно было бы вести себя посуровее, не выказывая радости, что один из его гостей сейчас будет ранен, а может и убит.

Убит.

Сердце мое словно кто-то сжал холодной рукой.

Что я почувствую, если сэр Лукас, обезумевший в жажде добиться реванша, преуспеет больше, чем вчера?

«С каких это пор ты стала такой чувствительной? – с издевкой сказала я сама себе. – Не иначе благородный сэр Эдейл покорил тебя обходительностью и рубинами. Захотелось красивых платьев и туфель? Да он даже именем твоим не поинтересовался!».

Но как бы я ни старалась казаться безразличной, все равно не могла оторвать взгляда от всадника с черно-желтым гербом, выехавшего на поле.

Рэндел Эдейл еще не надел шлем, и ветер играл прядями темных волос. Рыцарь пустил коня особым шагом – боком, вдоль деревянного щита, приветствуя зрителей, и это было очень красиво и необычно. Под копыта сразу полетели цветы и ленты, а дамы словно взбесились и едва не прыгали на поле.

Когда он проезжал мимо нас, то нашел меня взглядом и чуть заметно покачал головой – словно укоряя за вчерашнее бегство, а потом улыбнулся одними глазами. На его перчатке по-прежнему красовалась моя пряжка – блестела, отражая солнце, и мне показалось, что между мной и этим совершенно незнакомым рыцарем натянулась и задрожала невидимая нить – звонкая, как струна, и необычайно прочная, как навощенная веревка.

Он сказал, что я – его судьба. Неужели такой мужчина и правда верит в судьбу? И неужели мне, всегда находившейся в тени сестер, суждено просиять? Поверить в это было так же трудно, как в то, что солнце может сойти с неба, чтобы поклониться мне. Но в груди разгоралось жаркое пламя, будто и в самом деле солнце снизошло на меня, проникло в кровь и воспламенило ее.

Конь рыцаря удалялся, но я продолжала чувствовать сэра Эдейла так близко, как не чувствовала ни одного мужчину в своей жизни.

Сейчас он победит и вдруг… вдруг подойдет к отцу и попросит меня в жены?.. При всех, с почтением и любовью?..

От одной мысли об этом мне стало трудно дышать, и я оттянула ворот платья, немедленно вспомнив, как вчера ворот моего платья оттягивал сэр Эдейл, чтобы поцеловать меня в шею.

– Похоже, его совсем не заботит, что придется сражаться боевыми копьями и мечами, – заметила леди Слим. – Сэр Лукас хмурится, а сэр Эдейл выглядит таким довольным. Я бы даже сказала – счастливым.

Услышав это, я не могла усидеть спокойно, но моего волнения никто не заметил, потому что дамы были увлечены совсем другой особой.

– Возможно, он счастлив, что вчера смог отдохнуть перед боем, – многозначительно произнесла одна из фрейлин.

– Или же провел ночь в очень приятной компании, – подхватила леди Слим, захихикав, и леди Рюген чуть не заскрежетала зубами.

Сэр Лукас угрюмо смотрел поверх холки своего коня, и когда герольд в последний раз предложил отменить поединок до крови, свирепо мотнул головой, отказавшись от примирения.

Герольд приблизился к сэру Эдейлу с тем же предложением, но тот тоже покачал головой – правда, без свирепости, очень спокойно.

Король благословил начало боя, помощники герольда сняли с копий защитные чехлы и проверили мечи соперников. Оруженосцы подали своим господам шлемы и поднесли копья.

– Началось! – леди Слим в нетерпении взмахнула платочком.

Герольд подал знак к началу поединка, и рыцари погнали коней.

Я не смогла справиться с собой и зажмурилась за секунду до того, как копья ударили в щиты. Я услышала чудовищный грохот и вздрогнула, пожалев, что не заткнула уши. Зрители вскрикнули, как один, а потом над полем разлетелся многоголосый вопль – восторженный и горестный одновременно.

Фрейлины молчали, хотя на них это было совсем не похоже, а потом леди Слим потрясенно прошептала:

– С одного удара! Это и правда впечатляет…

Только тогда я осмелилась открыть глаза.

Сэр Эдейл восседал на коне, как ни в чем не бывало, и я вцепилась в деревянный щит, стараясь сдержать радость, так и рвущуюся наружу.

Сэр Лукас лежал на земле, раскинув руки и ноги, засыпанный ощепками от сломанного копья и расколотого щита. Оруженосцы бросились к нему, и герольд задумчиво потер подбородок, ожидая, когда поверженного рыцаря осмотрят.

Но и без этого было понятно, на чьей стороне сегодня удача.

Победитель погнал коня по краю поля, помахивая толпе, и люди лезли по головам, стараясь оказаться в первом ряду.

Я прекрасно их понимала – сейчас мне тоже больше всего хотелось закричать, вскочить, замахать руками и бросить свой рукав, в надежде, что рыцарь поймает его…

Сэра Лукаса избавили от шлема, поднесли воды, и рыцарь поднялся, оттолкнув слугу, который подставил господину плечо.

– Еще не побежден! – крикнул сэр Лукас бешено, и толпа снова восторженно завыла, ожидая продолжения поединка.

– Все правильно, – сказала леди Слим, – крови-то не было!

– А вам всенепременно нужна чья-то кровь? – не смогла я промолчать.

– Полно вам, леди, – ответила она со смешком. – Можно подумать, вам не нравится!

– Я не упырь, чтобы мне нравилась чужая кровь, – ответила я.

Леди Слим предпочла закончить этот разговор, а герольд объявил, что по правилам сэр Эдейл может продолжить бой верхом, в то время как сэру Лукасу полагалось сражаться пешим, раз он не усидел на коне.

Но сэр Эдейл кивнул оруженосцу и спрыгнул на землю, доставая меч и снимая шлем, чтобы сражаться наравне с сэром Лукасом.

– Какое великолепное безрассудство, – сказала леди Альва. – А ведь мог бы победить следующим ударом.

– Мужчины обычно ведут себя, как драчливые петухи, – прорезался голос у леди Рюген. Говорила она презрительно и громко, чтобы услышали все сидящие рядом.

– Всё верно, – поддержала я ее. – Мужчины – драчливые петухи, а женщины – безмозглые курицы. Уже и голову отрубили, а все хлопает крыльями.

Выпад был лишен деликатности, и леди Рюген наградила меня тяжелым взглядом – куда только девалась вчерашняя игривость.

– Поединок продолжится на мечах! – объявил герольд. – Сэр Эдейл не пожелал сражаться верхом!

– Что-то мне подсказывает, что сэр Эдейл уедет из Санлиса героем, – пропела леди Слим. – Как он решительно настроен… Словно добивается руки и сердца принцессы…

– Зато и сэр Лукас сейчас пойдет напролом, – заметила леди Альва. – Ему уже терять нечего, и так Эдейл обошел его во всем. И зачем только он затребовал настоящего поединка?..

– Скорее всего, тоже мечтает о принцессе.

Медовый голосок леди Слим раздражал, как жужжание пчелы. Страшно хотелось развернуться и прихлопнуть надоеду. Но сэр Лукас вскинул меч и пошел на противника, и мне было уже не до леди Слим. Да что там! Мне были безразличны все на этом турнире, кроме… одного человека.

Сэр Лукас атаковал стремительно, надеясь сломить противника наскоком. Сначала ему и в самом деле удалось потеснить сэра Эдейла, но вскоре стало ясно, что сила не на его стороне.

Боевые мечи мелькали, как серебристые рыбки. Я вынуждена была признать, что это очень красиво – когда двое сражаются насмерть. Страшно, но красиво.

– Да он играет с ним, – озвучила леди Слим то, что заметили все – сэр Эдейл, отступая, водил противника за собой по всему полю, не нанося ударов, а только лишь обороняясь.

Но как обороняясь!

Как будто отгонял надоедливого комара!.. Казалось, ему даже лень было шевелить рукой, но его меч всегда становился на пути меча сэра Лукаса, и тот не мог пробить эту ленивую защиту.

Постепенно сэр Лукас терял терпение – движения его стали судорожными, резкими и беспорядочными. И тогда сэр Эдейл перешел в наступление. Никто не заметил быстрого движения, а я – тем более, потому что меня ослепил блик на клинке, но сэр Лукас получил обидный удар по уху мечом плашмя, и это вызвало уже не восторг, а хохот.

Да, толпа жестока – и вчерашний любимчик, беззастенчиво побиваемый сегодня, уже не вызывал сочувствия, а только насмешку.

Леди Альва покачала головой и произнесла:

– Только бы сэру Лукасу хватило ума остановиться. Уже все поняли, что ему не победить.

– Как же сдаться, если принцесса Ольрун смотрит? – шепотом сказала леди Слим.

– Но и у сэра Эдейла терпение не безгранично, – возразила леди Альва.

– Зато безгранична гордыня, – вставила леди Рюген.

– Вам это, несомненно, виднее, милая леди, – сказала я, и немедленно привлекла к себе внимание.

– Мы с вами как будто поменялись ролями, – леди Рюген придвинулась ко мне по скамье. – Вчера я горела, а вы были холоднее льда, а сегодня настала моя очередь язвить, а вы, вроде, защищаете сэра Эдейла? Произошло что-то, о чем мы не знаем?

Леди Слим дернула ее за поясок, но остановить леди Рюген было уже так же сложно, как вразумить сэра Лукаса, который дико заорал, подбадривая себя, и бросился в очередную атаку.

– Конечно, произошло, – ответила я, посмотрев на леди Рюген, хотя больше всего мне хотелось смотреть на поле. – Ночью мне приснился сон – святая Кандида сошла с небес и сказала, что я была ужасно несправедлива по отношению к Эдейлу, потому что он – самый богобоязненный и целомудренный из всех рыцарей мира. Ночь перед этим боем он провел в посте и молитве, презрев мирские соблазны. «Ты должна молиться о нем, дочь моя, – сказала мне святая Кандида, – потому что рыцарей, способных противостоять благородным блудницам, в этом мире осталось очень, очень мало. Да что там, только сэр Эдейл и остался, а остальных всех испортили».

Леди Слим не смогла удержаться от смеха, хотя и пыталась. Она повалилась на соседку, а та фыркала в рукав, как будто ее щекотали за два бока.

Леди Рюген побледнела, но пересилила себя и улыбнулась.

– Святая Кандида являлась вам во сне? – спросила она. – Это ведь покровительница вашей матери, леди Кандиды? Кажется, ваша матушка тоже была из благородных и… испортила вашего батюшку в юности?

В отличие от леди Рюген, я не побледнела – наоборот, кровь бросилась мне в лицо. Но я ответила улыбкой на улыбку:

– Вы совершенно правы, дорогая леди. И именно поэтому святая поручила мне бичевать пороки нынешнего мира, чтобы исправить грехи моей матери.

– Лучше бы вы ушли в монастырь, там грехи замаливаются быстрее, – посоветовала мне она.

– На этот счет святая Кандида никаких распоряжений не давала, – призналась я.

Неизвестно, как далеко зашла бы наша перепалка, но в это время толпа дружно ахнула, а герольд закричал:

– Первая кровь! Бой окончен! Опустите мечи!

Мы все жадно воззрились на рыцарей, а я неожиданно для себя припомнила молитву святой Кандиде – всю, от начала до конца, обшаривая взглядом сэра Эдейла и страшась увидеть кровь на нем. Но нет, он не был ранен. А вот сэр Лукас удивленно поднял руку, заглядывая под перчатку.

Сэр Эдейл не пожелал ранить его серьезно и лишь оцарапал запястье противника. Но этого оказалось достаточно – бой считался законченым.

– Это колдовство!.. – завопил сэр Лукас, но его голос утонул в море восторженных криков, и никто не слушал, что пытался сказать проигравший.

Отец хохотал так, словно смотрел потешное представление, а потом приказал играть фанфарам, чтобы объявить конец турнира и победу Эдейла.

Посрамленный сэр Лукас убрался с ристалища – не совсем сам, ему с огромной учтивостью, несмотря на возражения, помогли герольд с помощниками, а сэру Эдейлу подвели коня.