Всемирная история. Том 5. История поздней империи (Античный период)

Первые смутные представления, распространившиеся о вере христиан, вызывали лишь удивление и презрение у сторонников установленного культа. Привыкшие поклоняться лишь громовержцу, ярким звездам, грозным стихиям, блистательным добродетелям, властным страстям и обожествленным героям, привыкшие восхвалять любовь, удачу, месть, силу и славу, они считали безумцами последователей учения, которое жертвовало всеми удовольствиями и страстями ради идеи, по их мнению химерической, вечного блаженства, которое проповедовало смирение великим, напоминало о равенстве князьям, презирало роскошь, чтило бедность и заменяло величественных богов Олимпа на неизвестного Бога, рожденного в среде ремесленников, удаленного при жизни от всех мирских величий и осужденного своими согражданами на позорную казнь.

Если легко понять, почему римляне презирали новую веру, столь противоречащую их идеям и нравам, то не так просто объяснить причины их яростной ненависти к этому моральному культу, которая заставила их преследовать почитателей Иисуса Христа, в то время как их безграничная терпимость уважала повсюду религии всех народов и суеверия всех видов.

Несколько причин способствовали разжиганию этой ненависти, которая пролила столько крови. Евреи, считая себя избранным народом Бога, презирали другие народы: они не желали устанавливать с ними никаких связей, с негодованием терпели римское иго, отказывались воздавать почести изображениям императоров, предписанные законами и религией империи. Всегда готовые к восстанию, когда весь мир покорялся завоевателям, полное уничтожение казалось им менее унизительным, чем порабощение. Кроме того, голос их пророков, который они интерпретировали согласно своим желаниям, давал им надежду на помощь небес и блистательный триумф.

При правлении Нерона они восстали, взялись за оружие, изгнали римлян из своей страны, бросили вызов власти владык мира, перебили войска, занимавшие их города, и заставили отступить непобедимые легионы, которые до тех пор лишь парфяне на Востоке смогли отразить.

Их фанатизм и упорное сопротивление поставили их в число самых непримиримых врагов Рима; вскоре стало ясно, что подчинить их можно только уничтожив.

Эта яростная война и зверства, на которые пошли различные еврейские секты, раздиравшие несчастный Иерусалим до последнего дня его существования, довели до высшей степени ярость римлян против этого народа, его законов и его культа. Христиан, которых смешивали с ними, охватила эта ненависть, и с тех пор не могло быть никакого примирения или мира между почитателями Бога и приверженцами политеизма.

Напрасно христиане противопоставляли обвинениям своих врагов чистую мораль, смиренную жизнь, полное подчинение князьям; напрасно даже их рост явно доказывал, что, далекие от разделения ненависти и презрения евреев к другим народам, они желали привлечь всех к своей вере; поскольку они отказывались участвовать в публичных церемониях и жертвоприношениях в стране, где гражданские и религиозные законы были неразрывно связаны, их считали мятежниками: их преследовали не как почитателей особого божества, а как бунтовщиков против законов. Их противники не желали оставлять в независимости врагов своих жрецов, своих храмов, своей роскоши, своих страстей, своих празднеств, своих игр. Никакого компромисса не могло быть между столь противоположными верованиями, нравами, чувствами, принципами. Власть проявила свою силу, преследования начались при правлении Домициана, земля покрылась мучениками; но насилие, уничтожающее тела, бессильно против духа; людей убивают, но мнения не убивают; и кровь этих жертв укрепила корни их веры.

Мужество христиан, подвергаемых пыткам и умирающих, сначала вызвало жалость, а затем восхищение; народы, привыкшие обожествлять силу и героизм, оказались склонны помещать на небесах этих мучеников, чья стойкость перед лицом стольких опасностей и мучений ради защиты своей веры вызывала уважение. Многие начали считать истинной религию, за которую люди готовы были идти на смерть. Даже в глазах тех, кто сожалел о древних добродетелях, это непоколебимое сопротивление имело нечто римское, и когда все рабски склонялись под игом тирании, эти первые христиане казались своими поступками напоминанием о древней свободе.

Позже некоторые императоры, достаточно мудрые, чтобы понимать, что преследуемое только увеличивается, и достаточно добродетельные, чтобы признать моральные принципы гонимых христиан, благосклонно выслушали их апологии, написанные Юстином, Квадратом и Аристидом, обращенными философами. Преследования ослабли; число последователей религии настолько возросло, что ко времени Тертуллиана во всех частях империи можно было увидеть множество древних храмов, опустевших от поклонников, а христианская вера уже насчитывала множество сторонников в сенате, в домах знати и во дворцах князей.

Несмотря на жестокие и бесплодные усилия Коммода, Септимия Севера, Деция и Аврелиана, политеизм, вместо того чтобы возродиться, постепенно терял свою силу. В правление Диоклетиана силы двух сторон были почти равны, и именно это сделало гонения такими жестокими и кровавыми, когда после двадцати лет терпимости этот император, под влиянием Галерия, издал указ, предписывающий уничтожение христианства.

Однако, несмотря на множество жертв, принесенных Галерием, Максимином, Максенцием и Лицинием своей суеверной политике, христианство сохраняло столько последователей, что Константин решил, что, став их главой, сможет с выгодой уравновесить силы своих противников, сражаться с Римом и без опасения, под знаменем креста, атаковать Марса и Юпитера даже на вершине Капитолия; события оправдали его уверенность и расчеты его политики.

В течение первого века христианской эры, в то время, когда римляне ограничивались презрением к зарождающейся секте христиан и смешивали их с иудеями, ничто не освещало путь этой религии, тогда еще темной и почти неизвестной. Ни один публичный акт не подтверждал ее существование, ни один философ не изучал ее принципы, ни один историк не следил за ее развитием. Различные общины или церкви христиан, работая в тени над распространением веры, установлением дисциплины и организацией религиозного управления верующими, скрывали от взглядов магистратов и публики свои собрания, жертвоприношения, книги и переписку. Церковь организовывалась в тайне, и только традиция могла сохранить, благодаря небольшому количеству документов, уцелевших от гонений, историю первых преемников апостолов.

Эта неизбежная тьма, окружавшая колыбель христианства, и всеобщее молчание светских историков относительно христиан породили сомнения, распространяемые противниками этой религии, относительно пребывания апостолов в Риме, установления церковной иерархии и преемственности первых понтификов, занимавших римскую кафедру. Из этого молчания публичных властей и историков они даже извлекли оружие для атаки на подлинность Евангелий, учреждение первых церквей и почти все основы религии. Однако, согласно свидетельствам церковных писателей, которые, основываясь на трудах отцов церкви, смогли пролить некоторый свет на ранний период истории христианства, когда Нерон путешествовал по Греции в 67 году от Рождества Христова, правитель Рима приказал казнить святого Петра и святого Павла: последний, как римский гражданин, был обезглавлен; святой Петр, как иудей, был распят. Его жена умерла раньше него: Евсевий, писавший двести пятьдесят лет спустя, говорит, что в его время еще можно было увидеть их изображения. Святой Лин стал преемником святого Петра в управлении римской церковью; после него святой Клет или Анаклет, а затем святой Климент занимали этот престол. Таковы, согласно церковной истории, были первые три епископа Рима, хотя порядок и продолжительность их понтификата остаются неопределенными. Евсевий считает, что Анаклет умер в 94 году от Рождества Христова. В том же году, который был последним годом правления Домициана, апостол Иоанн принял мученическую смерть, после того как назначил своего ученика Поликарпа епископом Смирны.

В это время впервые среди христиан появился и выделился человек, выдающийся своим происхождением и положением: консул Климент, родственник Домициана, принял смерть за веру в Иисуса Христа.

Понтифики, управлявшие римской церковью до Константина, после упомянутых нами, были сначала святой Еварист: во время его понтификата христиане подвергались преследованиям по приказу Траяна. Церковная история сообщает, что святой Симеон, родственник Иисуса Христа, последний из его учеников, бывший епископом Иерусалима, был распят во время правления этого императора: она также говорит, что в то же время святой Игнатий принял мученическую смерть, и тогда же демоны, то есть ложные боги, перестали давать прорицания.

Святой Александр, святой Сикст и святой Телесфор сменили Евариста. Телесфор умер мученической смертью. Святой Гигин и святой Пий сменили его. Последний умер в 157 году.

После него святой Аникет занимал римский престол в течение одиннадцати лет, видел, как церковь подвергалась нападкам со стороны нескольких ересей, и принял мученическую смерть во время правления Марка Аврелия.

Во время понтификата его преемника, святого Сотера, возникла ересь Монтана и набрала силу. Святой Елевферий был папой в течение восемнадцати лет. В его понтификат Галлия увидела своих первых мучеников, а Англия приняла миссионеров, принесших туда Евангелие.

После его смерти святой Виктор занял святой престол и хотел отделить азиатские церкви от общения с Римом, потому что восточные общины не соглашались с западными в отношении времени празднования Пасхи.

Святой Зефирин сменил его. Именно во время его понтификата христиане подверглись преследованиям со стороны императора Севера. Святой Ириней принял мученическую смерть в Лионе. Церковные авторы сохранили письмо Иринея, в котором этот епископ вспоминает, что был воспитан святым Поликарпом, учеником святого Иоанна. Это же письмо содержит список понтификов, занимавших римский престол от святого Петра до Зефирина.

Тертуллиан, известный своими трудами и красноречивыми апологиями христианства, жил в то время. В конце концов он присоединился к ереси монтанистов.

После Зефирина святым Каликстом был епископом Рима, и он принял мученическую смерть. Во время правления этого папы в столице мира были возведены первые общественные здания, посвященные христианскому культу. Император Александр Север уступил им дом для совершения их таинств.

Святой Урбан и святой Понтиан последовательно занимали папский престол. Последний был сослан Максимином. Тот же император предал смерти святого Евтихия, его преемника. После него святой Фабиан занимал римский престол четырнадцать лет. Святой Дионисий был отправлен им в Париж, святой Сатурнин – в Тулузу; император Деций преследовал христиан и приказал казнить святого Фабиана.

Жестокость этого гонения оставила римский престол вакантным на шестнадцать месяцев. В 251 году святой Корнелий был избран папой, боролся с ересью новациан и объединился со святым Киприаном, епископом Карфагена, столь же известным своими талантами, как и рвением к вере, чтобы поддержать церковь. Через пятнадцать месяцев святой Корнелий завершил свое правление мученической смертью.

Святой Луций, который сменил его, сначала был изгнан, затем возвращен, а затем приговорен к смерти. Святой Стефан, его преемник, испытал ту же участь, как и святой Сикст II. В Африке были прерваны дни святого Киприана.

Святой Дионисий, прославленный своей ученостью, и святой Феликс были папами, один – десять лет, другой – пять. Во время правления их преемника, святого Евтихиана, произошло жестокое гонение Аврелиана, и ересь манихейцев распространилась по миру.

Святой Каий занимал римский престол двенадцать лет; во время его правления святой Дионисий, первый епископ Парижа, был обезглавлен в 287 году.

Святой Маркеллин был избран епископом Рима в 296 году, во время правления Диоклетиана. Указ этого императора, разрушивший множество храмов, проливший столько крови и предавший огню столько священных книг, дал этому времени название эры мучеников. Она началась в 304 году; суровость этого длительного гонения вынудила христиан оставить римский престол вакантным почти на четыре года. В 308 году святой Марцелл занял его и был заменен святым Евсевием. Его преемником стал святой Мельхиад. Во время его правления Константин поднял знамя креста, сверг Максенция и захватил Рим. Святой Сильвестр, избранный папой после него, управлял церковью двадцать один год и стал свидетелем возникновения ереси Ария.

Из этого краткого обзора видно, что мы обязаны лишь традиции некоторыми сведениями об истории становления христианства. В первом веке светские авторы не упоминали о новой секте, почти неизвестной им, а гонения, начавшиеся при правлении Домициана, не позволили сохранить деяния первых преемников апостолов.

Достоверные сведения относятся лишь к тому времени, когда христианство, достаточно распространившись, вызвало любопытство философов, внимание магистратов и зависть жрецов, и было атаковано одними и преследовано другими. Кажется, что из всех писателей того времени Цельс был тем, кто писал с наибольшей силой против христианской религии. Квадрат, который сменил святого Дионисия Ареопагита на посту епископа Афин, ответил Цельсу и в 124 году представил свою апологию христианства императору Адриану.

В это время новая секта, возникшая на Востоке, сильно влияла на пылкие умы и еще больше увеличивала путаницу в представлениях о христианской религии. Гностики, или просвещенные, смешивали принципы Евангелия, учения Зороастра и Пифагора с соблазнительными системами Платона, утверждая, что Бог, или бесконечное совершенство, которое они также называли Параклетом, был океаном света, из которого постоянно исходили эманации, называемые ими эонами. Эти эоны, более или менее совершенные в зависимости от удаления от своего источника, образовывали постепенную лестницу, от вечного духа до грубой материи, от света до тьмы. Добрые и злые гении, небесные духи, звезды, пророки, люди, просвещенные божественной наукой, были эонами. Чем больше человек отдалялся от материи и приближался к духу, тем больше он становился способным, поднимаясь по этой таинственной лестнице, наслаждаться истинным счастьем, познавать истину и даже вступать в общение с промежуточными существами, то есть с духами.

Многие языческие философы, чтобы поддержать своих богов, уже дискредитированных и осмеянных Лукианом, приняли александрийские мифы и утверждали, что эти божества Олимпа были эонами.

Многие заблудшие христиане приняли часть этой системы, и все, поддаваясь своим фантазиям, разделились на несколько различных школ. Монтанисты считали Иисуса Христа лишь эоном. Сам Монтан, глава этой секты, называл себя просвещенным Параклетом и самым совершенным из эонов.

Другие признавали два начала, добра и зла, которые вечно боролись между собой. Эта ошибка породила манихейство.

Валентиниане смешивали Слово Евангелия с учением Платона; многих гностиков, чьи ночные и таинственные собрания назывались агапами, обвиняли в самых позорных суевериях и возобновлении скандальных оргий вакханалий; и поскольку тогда общественное мнение не делало различий между всеми этими новыми сектами, христиане часто смешивались с просвещенными, и их религиозные собрания подвергались той же ненависти и презрению, что и развратные сборища гностиков.

Когда Антонин занял трон, мораль Евангелия была защищена и оправдана с силой и успехом святым Иустином в 150 году. Он опроверг все эти клеветы, ложность которых была еще более очевидно доказана простотой, мудростью и добродетелью тех, кто принял веру Иисуса Христа.

Христианская церковь в то время могла защищаться более славно примерами, чем писаниями; чистая, как и все учреждения у своего источника, роскошь и коррупция еще не проникли в нее. Первые христиане, бедные, смиренные, ревностные, милосердные, мужественные, не знали других страстей, кроме любви к Богу и ближнему, должны были казаться даже в глазах своих врагов образцами совершеннейшей философии, как они были в мнении своих братьев образцами святости. Поэтому, несмотря на привычку к суеверию и страх перед наказаниями, этот строгий культ, который так сурово запрещал все мирские удовольствия, постоянно приобретал новых и многочисленных сторонников, так сильно люди чувствовали себя увлеченными восхищением перед теми, кто в век разврата сохранял столь чистые нравы и кто в эпоху упадка и порабощения, сохраняя героическую свободу, противопоставлял столько добродетелей порокам, столько мягкости ненависти и столь твердое мужество тирании.

Оружие блестящего красноречия вскоре пришло на помощь преследуемому христианству. Тертуллиан и Ориген встали на защиту этой религии и многочисленными писаниями старались доказать чистоту принципов и истинность фактов, на которых она была основана.

Ориген довел рвение до фанатизма и оскопил себя, чтобы быть более уверенным в укрощении своих страстей. Это заблуждение было осуждено церковью. Тертуллиан, увлеченный пылким воображением, в конце концов впал в ошибку монтанистов. Оба, будучи энтузиастами Платона, приняли большую часть мнений этого философа. Именно в писаниях Тертуллиана можно найти больше всего аргументов для установления преемственности епископов в главных церквях от апостолов.

Ориген проделал огромную работу по сравнению и согласованию всех версий Писания: одним из его самых замечательных трудов было опровержение книги Цельса. Святой Григорий Чудотворец, знаменитый своими талантами, был учеником Оригена.

С середины второго века история церкви уже не испытывает недостатка в достоверных документах; она скорее жалуется на избыток света, который освещает ее путь; и после того как она с трудом искала истину среди молчания современников и при неверном свете традиций, она внезапно оказывается втянутой в путаницу сект, ересей и всех тех споров, метафизическая тонкость которых кажется столь далекой от простоты Евангелия.

Часто кровавые раздоры, вызванные этими различными расколами, составляют печальную часть картины, которую мы должны нарисовать. Мы восхищались чистыми принципами культа, служители которого были бедны и преследуемы, нам придется сожалеть о заблуждениях и страстях, которые нарушают мир богатой и торжествующей церкви.

Самые чистые светочи скоро искажаются человеческими слабостями; и, подобно Римской республике, христианская церковь развратилась, как только ее завоевания дали ей власть над миром.

Первые христиане не стремились к сокровищам и почестям, кроме небесных; их различные общины, подчиненные простым и легко исполняемым правилам, управлялись священниками и диаконами. Преемники апостолов, которые председательствовали в них, затем приняли титул епископов: они совершали таинства, поддерживали дисциплину, регулировали церемонии, посвящали служителей, управляли общими фондами и судили как арбитры споры, которые верующие не хотели передавать в суды идолопоклонников.

Поскольку язычники, то есть жители народов, чуждых Иудее, вскоре составили большинство христиан, перестали следовать закону Моисея; и после рассеяния евреев при правлении Адриана стали считать еретиками тех христиан, которые под именем назареев продолжали следовать иудейскому закону.

Каждая христианская община избирала своего епископа. К концу второго века христиане, умножившись, образовали провинциальные синоды, идея которых, возможно, была подсказана им амфиктиониями и Ахейским союзом. Это учреждение увеличило власть епископов; сначала они делали только братские увещевания; вскоре необходимость порядка, а может быть, и честолюбие, заставили их привыкнуть командовать, и вскоре можно было услышать, как они говорят, подобно святому Киприану, что князья и магистраты имеют только земное и преходящее владение, тогда как епископская власть исходит от Бога и простирается на этот мир и на другой.

Общность имущества препятствовала прозелитизму; от нее отказались. Необходимость регулировать администрацию, которая расширялась с каждым днем, установила иерархию. Равенство, на которое претендовали священники, исчезло перед властью епископов; те уступили первенство митрополитам, и почти все признали первым среди них и своим главой епископа Рима как преемника святого Петра, которому впоследствии исключительно присвоили имя папы. Но это верховенство установилось не без препятствий; ему часто сопротивлялись в Африке и в Азии; ибо в делах небесных, как и в делах земных, всегда возобновляется вечная борьба республики и монархии.

Абсолютная жертва, которую раньше верующие были вынуждены приносить из своего имущества, была сокращена до десятины и пожертвований.

Строго внимательная к сохранению веры, каждая религиозная община отлучала от своего общения тех, кто запятнал себя какими-либо преступлениями или исповедовал принципы, противоречащие христианской доктрине и морали. Отлученный больше не имел участия в церемониях, таинствах, распределениях, и каждый избегал его присутствия. Примирение было более или менее трудным в зависимости от различных правил, принятых в каждой стране. В Галатии отступник получал прощение после пяти лет покаяния; в Испании ему отказывали в отпущении грехов до смертного часа.

Тщетно искать в анналах мира более редкий образец добродетели, морали, аскетизма, чем тот, который был предложен на восхищение людей в течение почти трех веков христианами. Что особенно отличало их, так это мягкая, нежная, деятельная добродетель, которая побуждала их заботиться о больных, помогать бедным, утешать несчастных, любить всех людей, даже своих гонителей; считать всех равными и братьями.

Ничего подобного не видно в школах философии, что давало бы верное представление об этой страсти к человечеству, этой всеобщей благожелательности, которую христиане называли милосердием. Древние философы, восхитительные в своих наставлениях, учили справедливости, предписывали воздержание, увеличивали силу, советовали умеренность, но почти всегда обращались только к разуму; апостолы говорили к сердцу. Зенон, Платон, Сократ сближали людей только цепями долга. Евангелие соединяло их узами любви. Именно этой добродетелью христианство завоевало вселенную. Пышность, трофеи, богатство, власть, наслаждения язычества исчезли перед голосом доброго Бога, который сказал людям: Любите и прощайте друг друга.

Для управления первыми христианами епископам долгое время не нужно было применять никакой другой силы, кроме примера; но власть, богатство и покой изменили нравы духовенства: немногие христиане смогли противостоять заблуждениям и развращению испорченного века. Все в Римской империи способствовало ее упадку, и, не обращая внимания на нападки врагов христианства, можно судить по описанию, оставленному нам епископом Евсевием времен Константина, о скандальных беспорядках, которые угнетали церковь и которые он приписывал ее росту, роскоши и процветанию.

Именно в таком состоянии возрастающей власти и убывающей чистоты Константин нашел христианскую церковь, когда он привел ее к победе над ее врагами и, так сказать, объединил с империей мира.

После его победы желание доминировать усилило рвение сект, которые до этого боролись лишь в тени. Двадцать лет назад один из епископов Фиваиды по имени Мелетий, уличенный в жертвоприношении идолам, был смещен Петром, епископом Александрии.

В Египте и на большей части Востока эклектизм сменил синкретизм. Сторонники этой системы считали себя вправе выбирать из каждой религиозной или философской доктрины то, что больше всего нравилось их воображению, и большинство из них создавали в своей вере странную смесь христианства, платонизма и пифагореизма. Сторонники Мелетия не были обескуражены его осуждением. Этот раскол расширился, и вскоре на его пути ярко засиял красноречивый и амбициозный человек: это был Арий.

Поскольку он сначала казался готовым раскаяться в своих ошибках, Ахилла, епископ Александрии, восстановил его в общении; но его истинные чувства вскоре проявились. Преемник Ахиллы, которого звали Александр, в наставлении, адресованном своему духовенству, упомянул о единстве сущности между Богом и Иисусом Христом. Арий, который принял некоторые мнения гностиков, смело обвинил своего епископа в ереси, отрицал божественность Иисуса Христа и публично заявил, что Сын, будучи рожденным, был создан из ничего и не может иметь сущности, единой с Отцом.

Красноречие Ария увлекло многих христиан и даже обеспечило ему множество сторонников среди священников и епископов. Рожденный в пустынях Ливии, его гений обладал всей страстностью этого жаркого климата; обученный книгам древних философов, он сочетал греческую тонкость с африканской горячностью; его видимая набожность скрывала его амбиции, а показное смирение маскировало его дерзость: так его изображают ортодоксальные писатели того времени. Все они утверждают, что у церкви не было более грозного врага.

Народ, священники следовали за ним толпами; особенно женщины, увлеченные огнем его речей, страстно поддерживали его дело. Эта секта быстро распространилась в Египте, Сирии, Палестине. Противники Ария, столь же пылкие, как и он, боролись с ним не только с рвением, но и с яростью. Таким образом, арианство с самого своего появления разделило все семьи, взбудоражило все города. Каждая площадь казалась одновременно превращенной в школу теологии, театр раздора и часто становилась полем битвы.