Всемирная история. Том 6. История галлии

Галлы поздно начали войну (232 год до н.э.) и сначала вернули себе потерянные владения; но их племена, охваченные роковыми раздорами, сражались между собой. Консул Фламиний, воспользовавшись их разногласиями, опустошил их территорию и, с целью закрепиться там, распределил земли сенонов среди своих солдат.

Свидетели и жертвы этого раздела, сеноны предались ярости, которую передали своим соотечественникам; она распространилась по всей Галлии; огромная армия выступила под командованием царей Анероста и Конголитана (226 год до н.э.). Казалось, что весь Север обрушился на Юг.

Римский сенат, напуганный приближением этой бури, приказал народу подняться; он вооружил триста тысяч человек, проконсультировался с Сивиллиными книгами и принес в жертву богам галла и галлийку; ибо эти свирепые дети Ромула, приписывая свои пороки Божеству, верили, что оно, как и они, наслаждается зрелищем пролития человеческой крови.

Вскоре галлы двинулись в Этрурию и встретили своих вечных соперников near Фезоле. Анерост и Конголитан, подражая тогда хитростям своих врагов и заимствуя их тактику, притворились испуганными, приказали отступить и разместили свою пехоту в засаде в лесах; римляне хотели преследовать их в бегстве и с неосторожным пылом бросились по их следам; тогда скрытые галлы поднялись, издали громкие крики, прорвали ряды удивленных легионов, обратили их в бегство, преследовали их, захватили их лагерь и убили шесть тысяч человек.

Внезапное прибытие другого отряда армии под командованием консула Эмилия, который спешил с берегов Адриатического моря, спасло остальных беглецов; при виде его галлы, обремененные огромной добычей, начали отступать: отступление происходило в порядке, когда вдруг другой консул Атилий, который, покинув Сардинию, только что высадился в Пизе, атаковал их на равнинах Теламона: они мужественно сопротивлялись этому новому врагу и внесли беспорядок в его ряды; победа была близка к ним; Атилий уже пал под их ударами: но Эмилий, который следовал за ними, прибыл, восстановил бой и изменил судьбу. Атакованные со всех сторон, галлы, после чудес храбрости, пали. Сорок тысяч их самых храбрых воинов погибли на поле боя; десять тысяч были взяты в плен. Царь Конголитан, покрытый ранами, был закован в цепи; другой князь, Анерост, не захотел пережить свою славу, он покончил с собой, и множество его товарищей по оружию последовали его примеру.

Капитолий, который колебался, укрепился таким образом на своих основаниях; и победивший консул обогатил его огромным количеством золотых ожерелий, отнятых у потомков Бренна.

Три года спустя инсубры и гезаты, слабые остатки побежденной армии, снова вооружились, чтобы отомстить за свое поражение; но Фламиний снова разбил их; они потеряли в этот день двадцать шесть тысяч человек и запросили мира. Новый консул, Марцелл, отказал им в надежде довершить их гибель; вместо того чтобы ждать, галлы попытались сделать диверсию, перешли По, сокрушили все, что препятствовало их движению, и осадили Кластидий. Марцелл не дал им времени захватить его; он быстро двинулся вперед и дал им сражение, тем более упорное, что оно должно было быть решающим; сражались с яростью, когда вдруг схватка была прервана зрелищем, которое привлекло все взгляды и исход которого, вероятно, определит судьбу обеих армий.

Вирдиомар, царь галлов, и консул Марцелл встретились, вызвали друг друга на поединок и бросились друг на друга; эта кровавая борьба между двумя генералами была ярким образом Рима и Галлии, сражавшихся друг против друга уже почти два века: наконец, Вирдиомар пал и погиб, Марцелл захватил его золотой шлем, его богатые доспехи и посвятил эти богатые трофеи Юпитеру Феретрию.

Римляне издали крики победы и бросились на ошеломленных галлов; они рассеяли их, преследовали, massacred и без препятствий захватили Милан и всю Цизальпинскую Галлию.

Так была сокрушена в Италии власть галлов; счастливый Марцелл завершил этим поражением, в двести двадцать втором году до Рождества Христова, войну, которая длилась сто тридцать шесть лет. Полибий считает ее равной самым знаменитым по важности событий, по разнообразию успехов, по упорству сражений и по количеству погибших. Римляне навсегда прославили свое умение и свою стойкость; галлы – свою ярость и стремительность.

Храбрость и удача достаточны для завоеваний, но только мудрость и справедливость могут подчинить завоеванные народы. Римский сенат делал свое иго терпимым для побежденных, позволяя им жить по своим законам и обычаям; их империя больше походила на защиту, чем на господство. Этот покой, достаточный для других народов, был лишь мучением для галлов, они не могли терпеть зависимость.

Те, кто оставался в Италии, возмущались, видя, как их цепи укрепляются основанием римских колоний в Кремоне и Пьяченце; они несколько раз пытались восстать; бойи осаждали эти города, разбили легионы под командованием Манлия и были вновь побеждены другим консулом; они получили мир, и Рим, желая использовать их храбрость, присоединил несколько их когорт к своим; но вскоре появление Ганнибала пробудило их надежды и ненависть.

Этот непримиримый враг римлян, этот воин, который казался рожденным, чтобы изменить лицо мира и преодолеть препятствия, которые ему противопоставляли природа, Рим и его собственная родина, покорил Испанию; пересек Галлию, как поток, и перешел Альпы; Сципион был вынужден бежать перед ним. Воодушевленные этой победой, галлы покинули римскую армию и присоединили свою ненависть и оружие к карфагенянам.

У Тразименского озера, когда римляне, запертые в узкой долине, все еще своим упорным мужеством делали исход сражения неопределенным, галльский князь Дукарий заметил Фламиния, узнал его и воскликнул: "Товарищи, вот этот свирепый римлянин, который скосил наших солдат, опустошил наши поля, сжег наши города; я принесу эту жертву духам галлов". С этими словами он бросился в гущу битвы, убил оруженосца Фламиния и пронзил копьем доспехи и грудь консула.

В знаменитый день при Каннах ярость галлов сильно способствовала триумфу карфагенян, и когда легионы дрогнули, галльская кавалерия стремительной атакой прорвала их ряды и завершила их разгром.

Ганнибал тогда мог свергнуть Рим, но он остановился и потерял плоды своей победы, как будто его сбила с пути тень Бренна, чьи следы он, казалось, тогда следовал.

Пока этот великий человек оставался в Италии, галлы оставались хозяевами Цизальпийской Галлии; но битва при Заме решила судьбу как Карфагена, так и Галлии.

Счастливый Сципион, одолев Ганнибала, заставил итальянских галлов подчиниться судьбе Рима и вернуться под его власть.

Однако только ценоманы привыкли к ярму; другие племена часто восставали; их оружие несколько раз опустошало города Пьяченцу и Кремону: Фурий уничтожил одну из их армий, насчитывающую тридцать пять тысяч человек.

Бойи оказались самыми беспокойными; устав бороться с ними, не имея возможности подчинить их, сенат наконец собрал все свои силы против них, и в сто девяносто первом году до Рождества Христова Корнелий Сципион, победив их, преследовал без устали и заставил их перейти Альпы: они спаслись в Иллирии; там, постоянно сражаясь с даками после долгих и кровавых войн, они были уничтожены ими: их остатки укрылись в Баварии, чье нынешнее название до сих пор напоминает о бойях. Инсубры дольше всех сопротивлялись римлянам, консул Бебий потерял шесть тысяч человек в боях против них, но его преемник Валерий Флакк отомстил за него и подчинил их.

Еще несколько галльских переселений спустились с Альп; но они тщетно пытались обосноваться в Цизальпийской Галлии; и с сто семьдесят девятого года до Рождества Христова эта страна оставалась под властью Рима до его падения.

В то время как в течение двух веков потомки Белловеза так громко гремели в Италии своими оружиями, страх перед именем детей Сиговеза также распространялся до краев Востока. Владея частью Баварии, Богемии, Паннонии, Фракии, их колонии были рассеяны по всей Германии и до границ земель, населенных скандинавами и скифами.

В тот самый момент, когда все трепетало под мечом Александра Великого, только галльские послы заставили его услышать голоса мужества и независимости; этот князь, показывая им свое удивление от того, что они не испытывают страха перед ним, услышал в ответ: "Страх нам неизвестен; мы могли бы испытать его только при падении неба".

Смерть этого завоевателя стала, как он сам предсказал, сигналом к самым кровавым раздорам. Галлы решили, что могут принять участие в разделе его империи; один из его преемников, Селевк, только что погиб от кинжала Птолемея Керавна; галлы бросились на его владения; самонадеянный узурпатор, сначала презирая этих варварских воинов, отказался от помощи, которую ему предлагали против них дарданы; он высокомерно выступил против них, его войска были обращены в бегство, он пал, пронзенный ударами в гуще битвы, и его голова, выставленная как трофей на галльском копье, распространила ужас в Македонии.

Трон Александра был бы свергнут без сопротивления, если бы не воин, достойный героя, который его создал, Состен, который пробудил мужество македонцев; он смело возглавил их фаланги, отбросил галлов, убил их вождя Белгия и придал новый блеск своей победе, отказавшись от скипетра, которое он спас.

Новое галльское вторжение вскоре снова погрузило Грецию в новые опасности; это второе нашествие было столь же грозным по численности, как и по яростной энергии этих северных солдат, чьи доспехи, гигантский рост, крики и взъерошенные волосы вызывали у греков удивление и ужас.

Сто пятьдесят тысяч пехотинцев, двадцать тысяч всадников, как говорят, составляли силу этой армии; ею командовал князь, называемый вторым Бренном: судьба предназначила это имя, чтобы пугать и Восток, и Запад.

Галлы, горя желанием отомстить за оскорбление, поражение и смерть Белгия, стремительно напали на македонцев. Густые ряды, сомкнутые пики, щетинящаяся стена фаланги и бесстрашие Состена стали бесполезной защитой для очагов Александра: фаланга была прорвана; Состен погиб; Македония была завоевана.

Бренн надеялся править всей Грецией; и с целью укрепить мужество своих воинов, он, как говорят, поставил рядом с самыми великими из них нескольких греческих пленников, маленьких, уродливых и плохо одетых, которые стали объектом насмешек и презрения своих победителей.

Ничто сначала не препятствовало быстрому продвижению завоевателя; но бич галлов, раздор, разъединил их силы и замедлил их шаги.

Несколько галльских племен, стремясь насладиться плодами своих трудов, отделились от своего вождя и остались в Дардании; Бренн, ослабленный, но не обескураженный, продолжает свое предприятие, чему способствовала разобщенность греков; он вступает в Фессалию, поджигает города, опустошает сельскую местность и грабит храмы, утверждая, что боги должны платить ему дань, как и смертные.

Он проходит Фермопилы, где тень Леонида возмущалась, видя, как эти неведомые варвары прорываются через ущелье. Только этолийцы оказали сопротивление галлам, и их мужество бросило еще несколько лучей славы на Грецию.

Несмотря на их усилия, Бренн проникает в их страну, опустошает ее, чтобы отомстить за потери, которые они нанесли ему на горе Эте; наконец, он вступает в Фокиду и начинает осаду Дельф, где, как он знал, суеверие, накапливая дары, собрало сокровища всех народов Греции и Азии.

Дельфы, обогащенные суеверием, в этой опасности были спасены им: в тот момент, когда робость защитников и ярость нападавших, казалось, делали их гибель неизбежной, разразилась ужасная буря; небо потемнело от мрачных туч, воздух прорезали молнии, подземный огонь потряс Парнас, выбрасывая вдаль устрашающие камни; дубы были повалены силой ветра. Это природное явление устрашило галлов и пробудило мужество греков; они поверили, что боги помогают им, и толпами вышли из-за своих стен.

Армия галлов охвачена паническим ужасом; они не знают, как сражаться или бежать; гром кажется им голосом неба, и они падают беззащитными, как жертвы, под мечами греков.

Напрасно отважный Бренн пытается собрать их; покрытый ранами, он вынужден покинуть это поле боя с жалкими остатками своих некогда многочисленных сил; он снова проходит Фермопилы и, собрав в лагере за ущельем беглецов, которые смогли догнать его, сам требует у своего народа судить его и наказать за гибельный исход дерзкого предприятия, в которое он их вовлек.

Галлы, сочувствуя его несчастью и уважая его мужество, тщетно уговаривают его забыть свои неудачи и продолжать править ими; неспособный пережить свою славу, он кончает жизнь самоубийством.

Услышав о его поражении, фессалийцы, беотийцы, афиняне снова взялись за оружие; они двинулись против галлов, окружили их, захватили их лагерь и уничтожили.

Греки, потеряв мужество, сохранили свое тщеславие: можно поверить, что они преувеличили это поражение галлов, поскольку через год те же галлы сражались с гетами, покорили землю трибаллов, первую завоеванную Александром, и угрожали Македонии. Двадцать тысяч их воинов, отделившихся от Бренна и оставшихся в Дардании, вряд ли могли сами осуществить такие грозные вторжения; и их население в Богемии и Паннонии должно было быть огромным, чтобы так быстро восстановить свои потери, если бы они были столь значительными, как утверждали греки.

Один из сподвижников Александра, Антигон, ставший царем Македонии, опасаясь оружия этого беспокойного народа, странно ошибся в том, как следует поступать с этой жадной нацией, и сам навлек войну, которую хотел избежать.

Галлы отправили к нему послов; не ограничиваясь тем, чтобы принять их с почестями, он надеялся завоевать их дружбу, показав им свою мощь; он выставил напоказ свои богатства и показал им все свои сокровища.

Доклад этих послов на собрании их народа разжег жажду грабежа; они всей массой обрушились на Македонию и опустошили ее.

Пример Состена напугал Антигона; не решаясь атаковать этих яростных врагов в открытом бою, он противопоставил греческую хитрость галльской ярости; притворившись бегущим, он оставил свой лагерь. Галлы ворвались в него, предались грабежу и пьянству; царь Македонии неожиданно появился, застал их врасплох и перебил; одни перешли от сна к смерти, другие бежали, запросили мира, получили его и вступили в армию победителя как союзники.

Этот князь, с их помощью, некоторое время уравновешивал удачу своего соперника Пирра. Надпись, которую выгравировал царь Эпира после победы над отрядом галлов, доказывает уважение, которое их доблесть внушала этому герою.

Гордый долгожданной победой и желая сохранить память о ней в памятнике, он посвятил в храме Минервы трофей из их оружия, у подножия которого были высечены слова: Пирр, победив в открытом бою непобедимых галлов, посвятил Минерве щиты, взятые у них: неудивительно, что он их победил, ведь доблесть наследственна в роду Эакидов.

Бесстрашие этих воинов, которые сражались обнаженными против войск, покрытых железом, и которых, по рассказам греков, видели вырывающими стрелы из своих израненных тел и бросающими их во врага, должно было вызвать восхищение у потомка Ахилла.

В то же время другие галлы захватили страну у слияния Савы и Дуная и основали там народ, который под именем скордисков с блеском защищал свою независимость на протяжении нескольких веков, пока Рим не отнял ее у них после многочисленных поражений и кровавых побед.

Двадцать тысяч галлов, отделившихся от армии Бренна, чтобы обосноваться в Дардании, не ограничились этим завоеванием; их князь Комонторий прошел с ними через Фракию, Пропонтиду; разграбил Византий; и основал недалеко от этого города галльское царство Тилис, которое, несмотря на свои небольшие размеры, приобрело огромную известность.

Слава галльского имени пересекла Геллеспонт и распространилась в Азии. Никомед, князь Вифинии, оспаривавший трон у своего брата Зипойта, попросил помощи у галлов, и их оружие принесло ему победу и скипетр; но он вскоре доказал, что слабый царь, призывая иностранную силу, скорее находит себе господ, чем поддержку. Галлы были требовательными союзниками; они потребовали или взяли половину его владений, укрепились там, и в 277 году до н.э. они обосновались на севере Фригии, которая получила от них название Галатии или Галло-Греции.

Тит Ливий утверждает, что они распространили свои завоевания до гор Тавр. Что достоверно, так это то, что в середине Азии, раздираемой междоусобными войнами, галаты, призываемые всеми партиями, сражающиеся во всех армиях, арбитры всех споров, обложили царей налогами и господствовали над этой частью мира.

Аттал, царь Пергама, был первым, кто спустя тридцать лет после их завоевания перестал быть их данником, успешно сражался с ними и сумел оттеснить их от своих берегов.

Оставаясь слишком верными своим древним обычаям, которые они сохраняли во всех климатах, вместо того чтобы создать единое Галатское царство, они разделились на несколько народов, управляемых сенатами и возглавляемых князьями или тетрархами. Анкира была городом тектосагов; Пессинунт – толисстобоиев, а Тавий – трокмов. Часть этих названий происходила от городов Галлии, откуда вышли их предки; другие – от их самых храбрых вождей, чьи имена они брали, чтобы увековечить их славу.

Однако Рим, всегда роковой для Галлии, вскоре распространил свое грозное владычество до Азии; победив Карфаген, завоевав Грецию, он сокрушил могущественного Антиоха. Единственные, кто остался на ногах на Востоке, галаты, полагаясь больше на свою отвагу, чем на численность, на мгновение остановили римскую удачу. Манлий, преемник Сципиона, считал, что перед тем как атаковать этих воинственных противников, он должен подготовить своих солдат к новым опасностям, которыми им угрожал такой враг.

«Я не игнорирую, товарищи, – сказал он им, – что из всех народов, населяющих Азию, галлы самые грозные; этот свирепый народ с оружием в руках прошел почти весь мир. Огромный рост их воинов, их густые волосы яркого цвета, их огромные щиты, длинные мечи, их песни перед битвой, ужасные вопли в схватке, их грозная поступь, удар и страшный лязг их оружия, несомненно, могут вызвать ужас, но Рим давно привык смотреть на них без страха, бросать им вызов и побеждать их».

Консул затем напомнил им о подвигах Камилла, триумфах Эмилиев, Фабиев, Марцеллов; успокоил их дух, воспламенил их мужество, дал сигнал к битве и после долгой, упорной и кровавой борьбы одержал полную победу; она была запечатлена кровью сорока тысяч галатов; остальные получили мир и сохранили свою независимость, пообещав уважать покой и владения Евмена, царя Пергама, союзника римлян.

Именно во время этой войны, согласно рассказу Полибия, Хиомара, галльская женщина, оскорбленная римским центурионом, отрубила голову своему насильнику и с триумфом принесла ее своему мужу.

Когда Митридат задумал освобождение мира и гибель Рима, он захотел объединить ненависть галлов со своей, осыпал их вождей почестями и женился на одной из их дочерей; его гений во многом обязан их храбрости своими первыми успехами, на которые его армия не смела надеяться; его генералы, его союзники, напуганные гибелью Карфагена, смертью Ганнибала, поражением Антиоха и падением стольких тронов, колебались в момент, когда нужно было подвергнуться грозной мести римлян.

Чтобы успокоить их, царь Понта сказал им: «Разве вы не знаете, что галлы некогда спустились в Италию, захватили множество городов и, одержав множество побед, сумели основать в этих землях империю более обширную, чем та, которой они владеют в Азии? Разве вы не знаете, что они не только победили римлян, но и их оружие подожгло этот гордый город, который теперь вас пугает? Римляне, изгнанные ими, нашли убежище только на вершине скалы; мужество, которым они гордятся, не смогло вернуть им свободу, и они в конце концов были вынуждены выкупить ее унизительной капитуляцией и позорной данью. Что ж! Я предлагаю вам сейчас не только славный пример Галлии, но и ее мощную поддержку; ибо среди моих воинов есть многочисленный отряд галлов, одно имя которых пробуждает ужас в Риме. Эти галлы, победители части Востока, ничем не отличаются от древних завоевателей Италии; они имеют то же происхождение, проявляют такую же храбрость и сражаются подобным оружием; их отвага тем более активна, что она постоянно упражнялась в опасных походах и непрерывных битвах в Иллирии, Греции и Фракии. Было труднее пройти столько стран и преодолеть столько препятствий, чем завоевать земли, которыми они владеют уже два века в Азии».

Эти слова наполнили армию Митридата рвением и надеждой; она изгнала римлян из их завоеваний, захватила их города, бросила в цепи консула, который ими командовал, соблазнила или победила их союзников и на мгновение освободила Восток от их владычества.

Но как только Митридат почувствовал себя хозяином Азии, этот ревнивый, жестокий, неблагодарный князь, опасаясь гордости и воинственного нрава галлов, задумал варварский план истребить этих слишком гордых и независимых союзников; он пригласил на пир шестьдесят их князей или тетрархов и приказал своим солдатам перебить их.

Один из них, Дейотар, в сопровождении нескольких друзей, прорубился своим мечом через толпу этих убийц; спасшись от резни, он бросился поднимать свой народ на месть.

По его зову все галлы взялись за оружие; в ярости они атаковали Митридата, разбили его батальоны и изгнали их из своих земель.

Помпей, прибыв в Азию, завершил гибель этого вероломного царя и обращался с галатами не как с подданными, а как с друзьями. Наконец, счастливый Август, подчинив своей судьбе Европу, Африку и Азию, заставил Галатию, как и остальной мир, склониться и превратил ее в римскую провинцию.

Однако императоры благоразумно решили, что нужно щадить гордость этих беспокойных народов; они позволили им жить согласно их обычаям, и в трудах святого Иеронима мы видим, что еще в его время галаты сохраняли свои обычаи, а также язык Галлии.

Активность галлов не остановилась в Азии; Птолемей, царь Египта, искал их союза; он успешно использовал их храбрость, а карфагеняне прибегли к их оружию, чтобы защитить Сицилию от римлян.

Они не меньше поражали Фракию своей бесстрашностью; основанное ими там королевство Тилис в течение шестидесяти лет внушало уважение окружающим его народам. Византия была вынуждена платить им дань, но вскоре этот город, ободренный поддержкой Аттала, царя Пергама, объявил войну галлам.

Их князь по имени Кавар выступил со своим вооруженным народом; имя и приближение галлов наводили ужас на их многочисленных врагов. Без боя вид северных воинов заставил Византию подчиниться, а ее союзников – бежать. Однако гордость Кавара стала причиной гибели его народа; он злоупотребил своей удачей. Все соседние народы, доведенные до отчаяния его вымогательствами и насилием, объединились против него; он презрел их, сражался с ними, но потерпел поражение. Его народ, предпочитая гибель рабству, погиб полностью.

Скордиски были самыми свирепыми из галлов; их многочисленные колонии простирались от границ Фракии и Паннонии до пределов Иллирии; все острова на Дунае были под их властью, Орта и Капедунум были их главными городами; обширная пустыня окружала их территорию: гордясь этим уединением, они считали его славным знаком всеобщего страха, который они внушали.

Вечные соперники Рима, они предложили свою помощь Персею, царю Македонии, против него; этот гордый правитель пренебрег их поддержкой, которая, возможно, спасла бы его от падения и избавила бы от плена, опозорившего конец его дней.

Римляне, возмущенные тем, что на каждом шагу по всему миру им мешало галльское оружие, начали войну против скордисков, исход которой долгое время оставался неопределенным. Ливий разбил их; но, едва потерпев поражение, они снова напали на римлян, и консул Катон, командовавший ими, погиб под их ударами вместе с большей частью своей армии: они преследовали ее остатки до берегов Адриатики. Разорение Истрии и Далмации стало следствием поражения Катона.

Усилия Дидия и Мунициуса смогли отбросить эти народы, ненасытные в войне и грабеже, и, наконец, удачливый Сулла подчинил их. Но впоследствии их буйный нрав часто заставлял Августа и его преемников браться за оружие, чтобы подавить их разбои и избавить Македонию от их набегов.

Из рассказа Аппиана видно, что 125 лет спустя после Р.Х. в стране пеонов еще встречались некоторые племена скордисков. Другие галлы, под именем таврисков, долгое время господствовали в Иллирии, а бойи, изгнанные из Италии, присоединились к ним и усилили их; но в конце концов более многочисленный народ даков после кровавых битв победил их последнего царя Критозира, истребил их и так опустошил их страну, что в течение нескольких веков эта пустынная земля сохраняла название "пустыня бойев".

Богемия, со времен Сиговеза, постоянно оставалась под властью галльского племени, которое также носило имя бойев; но когда север Германии и скандинавские регионы, ставшие слишком населенными, излили на юг Европы многочисленные отряды, искавшие с оружием в руках новую родину, бойи были изгнаны из Богемии маркоманами; они нашли убежище в Винделикии, которая получила от них и изгнанников из Италии название Бавария.