Всемирная история. Том 6. История галлии

Галлы, по детскому и варварскому высокомерию, презирали культуру, ремесло, учёность; в перерывах между охотой и битвами отдых был их единственным удовольствием. Завоевание Италии внушило им пагубную страсть к вину, и часто можно было видеть, как они продавали раба, чтобы получить кувшин этого напитка.

Привыкшие к очень умеренному климату, они боялись жары юга и не могли выносить усталости долгих походов: Ганнибал сравнивал их со снегом, который тает под лучами солнца; он ставил испанцев во главе их, а карфагенян позади, чтобы заставить их не останавливаться на пути.

Привычка к независимости и праздности делала их непостоянными, легкомысленными и любопытными; это всегда было их отличительной чертой. Цезарь рассказывает, что они засыпали вопросами всех путешественников и, основываясь на их часто лживых рассказах, опрометчиво решались на самые великие предприятия.

Самоуверенные перед боем, они любили в своих вызовах оскорблять врага своими хвастливыми речами; иногда, видя, как против них движутся римские легионы, они садились на поле боя, чтобы доказать презрение, с которым ожидали их атаки; затем, вставая, издавая громкие крики и громко стуча щитами, они воодушевляли друг друга этим шумом: их храбрость превращалась в ярость, и их ужасные вопли сеяли больше страха, чем их оружие.

Жестокие после победы, они приносили часть своих пленников в жертву подземным богам. Если враг сопротивлялся их первой ярости, вскоре можно было увидеть, как они теряют мужество; горячие в атаке, они не умели защищаться; и их отступление было таким же стремительным, как и их нападение.

Все авторы, Полибий, Диодор, Страбон, Плутарх, Силий Италик, Цезарь и Дион Кассий, сходятся в этом; все они говорят, что у галлов ужас был безграничен, как и смелость, и что они внезапно переходили от безрассудства к унынию.

Храбрый враг возбуждал их великодушие; но они проявляли беспощадность к трусам и предателям. Когда бесстрашный Фабий осмелился спуститься с Капитолия и пройти через их армию, чтобы исполнить священный обет на развалинах Рима, они уважили его добродетель и спокойно позволили ему совершить благочестивое жертвоприношение; но когда гречанка предала Эфес Бренну за значительную сумму золота, этот галльский вождь, став хозяином города и считая, что следует воспользоваться предательством и наказать предателей, приказал своим войскам забить коварную гречанку, бросив на её голову всё обещанное ей золото.

Хотя галлы, полагаясь только на свою храбрость и физическую силу, пренебрегали подражанием этому строгому порядку, этой военной тактике, которая дала римлянам власть над миром, иногда они использовали хитрость, чтобы обеспечить себе победу: они покидали свои лагеря, оставляя там опьяняющие напитки, чтобы без риска уничтожить врага, изнурённого развратом и уснувшего.

Когда консул Постумий выступил против них, они выкорчевали большие деревья, которые стояли вдоль его пути, и оставили их стоять; когда римляне углубились в лес, одно толкнутое дерево повлекло за собой другие, которые упали на колонну, раздавили её и сделали их поражение столь же полным, сколь и лёгким.

В своих набегах их страсть к грабежу не щадила ни храмов, ни гробниц, и не признавала ничего святого; но в своей стране они были покорны жрецам, доверчивы, суеверны, советовались с полётом птиц, слепо верили предсказаниям друидов и фей, а иногда подвергали своих новорождённых детей испытанию водой, чтобы убедиться в законности их рождения.

Этот народ, столь грозный для своих врагов, был для путешественников самым мягким и гостеприимным на земле. Смерть иностранца наказывалась вдвое строже, чем убийство галла, и если путешественник терпел убытки в каком-либо жилище, его хозяин и вся деревня были обязаны выплатить ему значительную компенсацию.

Их одежда, простая, как и их нравы, состояла из туники из кожи, называемой сагум или сайя, поверх которой зимой они носили меховой плащ и широкие штаны, закрывающие ноги и бёдра до щиколоток: эти просторные одежды не стесняли свободу их движений; однако, либо с целью быть более лёгкими, либо из бравады, они сбрасывали их на поле боя и сражались обнажёнными до пояса.

Шапка из меха была единственным головным убором мужчин; женщины носили треугольные головные уборы; их платья отличались от сайи только длиной.

Галльский воин, больше думающий об убийстве врага, чем о самозащите, не имел ни шлема, ни кирасы; он прикрывал своё тело только щитом из ивовых прутьев, обтянутым кожей, который использовал как лодку, чтобы смело переправляться через самые быстрые реки. Его наступательное оружие состояло из копья, стрел, топора и слабо закалённых сабель, длина которых, неудобная в рукопашной схватке, ставила их в невыгодное положение против коротких мечей римлян.

Роскошь мужчин, выделявшихся своим положением, богатством или подвигами, заключалась в браслетах, ожерельях, золотых кольцах, к которым они питали необузданную страсть; поэтому, чтобы почтить своих идолов, они украшали их этими украшениями, и когда галльский царь Катуманд вошёл в Марсель, желая снискать благосклонность Минервы, он преподнёс этой богине богатое золотое ожерелье.

Более странная и более соответствующая их варварским нравам роскошь проявлялась в их армиях: они привязывали к концам своих копий и на шеи своих лошадей головы врагов, убитых ими в боях; эти черепа, украшенные золотом, затем становились сосудами для их пиршеств.

Отличаясь от всех других народов, галлы, владея с незапамятных времён обширной территорией, на протяжении нескольких веков наполняли другие страны земли шумом своего имени и ужасом своего оружия; они занимают значительное место в истории всех наций, и всё же, когда они сияли таким великим блеском вовне, их внутренняя история оставалась тёмной и неизвестной: лишь слабые лучи света пробиваются сквозь древность, сквозь эти мрачные тучи, которые, казалось, покрывали эту завоевательную Галлию, откуда Азия, Греция и Италия с ужасом видели, как нисходит столько бурь.

Во времена их первых нашествий, согласно рассказам латинских авторов, все их племена объединились в Галлии под одним вождём. Это единство составляло их силу; свобода и равенство, царившие среди них, доказывались их храбростью, гордостью, собраниями, на которых они решали свои походы и иногда судили своего вождя; но, похоже, постепенно амбиции их жрецов и самых могущественных воинов разъединили их, изменили форму их правления и сделали его одновременно теократическим и аристократическим, так что они постепенно потеряли большую часть своей силы и свободы.

Когда внутренняя жизнь Галлии стала лучше известна, то есть в момент, когда победоносное оружие римлян проникло туда, эта нация уже не могла противопоставить им силу, рождённую единством и равенством. Галлия, перестав быть объектом страха, стала для Рима лёгкой и заманчивой добычей.

Цезарь сообщает нам, что галльские жрецы, известные под именем друидов, всегда выбирали своих учеников из числа самых знатных и богатых галлов; таким образом, знать и жрецы образовали в государстве два привилегированных класса или две касты, которые, следуя естественному ходу вещей для привилегированных сословий, постепенно уничтожили независимость народа.

В соответствии с древним обычаем, который встречается во всех странах, населенных кельтами, самые храбрые вожди окружали себя молодыми воинами, называемыми Амбактами или Солдуриями, которые неразрывно связывали свою судьбу с их судьбой; их преданность не знала границ; они следовали за ними во всех походах, прикрывали их своими телами в боях и считали позором пережить их.

В свою очередь, вожди выполняли по отношению к своим Солдуриям все обязанности товарищей по оружию и покровителей; они поддерживали их в спорах, обеспечивали их долей добычи, пропорциональной их заслугам, и награждали их либо завоеванными землями, либо подарками в виде лошадей, оружия, ожерелий и браслетов.

Эти вожди и их главные Амбакты сражались только верхом: пехота, некогда бывшая силой галльских армий, больше не пользовалась почетом; элита нации образовала конный порядок, который вскоре занял главенствующее положение как в собраниях, так и в лагерях. Так возникла галльская знать, чья власть усилилась благодаря союзу с жречеством; в результате Галлия, некогда столь свободная, гордая и грозная, представляла своим врагам лишь зрелище блестящей, воинственной, но слабой, гордой, беспокойной и анархичной аристократии.

Цезарь утверждает, что в его время вся власть находилась в руках знати и жрецов, а народ пребывал в состоянии, мало отличающемся от рабства.

В то время как знать захватила военную власть, друиды завладели законодательной и судебной властью. Цезарь сообщает, что эти жрецы решали споры, связанные с собственностью, судили все дела, наказывали все преступления, регулировали все, что касалось культа; и что галл, отлученный ими, больше не мог появляться в лагерях, на жертвоприношениях, собраниях или публичных пиршествах.

Говорят, что этих жрецов ранее называли Семнотеями, а затем Саронидами, имя которых происходит от Сарона, третьего короля Галлии.

Почтение этих жрецов к лесам, и особенно к дубу, который на кельтском языке назывался "деру", вероятно, дало им впоследствии имя друидов. Главное место их собраний в священном лесу до сих пор называется Дрё, город дубов. Именно там, в Шартре, они решали свои общие дела и избирали верховного друида или верховного жреца.

Недалеко от Отёна, столицы эдуев, до сих пор существует гора, называемая Мон-Дрю, потому что в древности друиды основали там один из своих колледжей.

Слава друидов распространялась до самых отдаленных уголков Востока; их мудрость, серьезность, знания, их философия, повсеместно уважаемая, делали их первым сословием нации. Их воля считалась законом, их слова – оракулами.

Кажется, что, подобно египетским жрецам, они исповедовали два разных учения: одно – публичное для простого народа, другое – тайное, предназначенное для посвященных и самых знатных людей государства; их догмы не были записаны, они передавались только устно.

Друиды, говорит Цезарь, учат движению звезд, природе вещей, силе богов; они убеждают галлов в бессмертии и переселении душ; этой верой они избавляют их от страха смерти.

Когда римляне завоевали Галлию, они нашли ее разделенной на крупные соперничающие конфедерации, такие как битуриги, арверны, эдуи, секваны, ремы, нервии и т.д., и триста мелких народов, одни из которых управлялись царями, а другие – сенатом и избранными вождями.

Эдуи имели правителя, носившего титул Вергобрета; он обладал над своим народом правом жизни и смерти; но, будучи сам скованным, он не мог покинуть свою резиденцию, не рискуя потерять власть и жизнь.

Цезарь, чтобы завоевать расположение эдуев, сместил Вергобрета Кота, который узурпировал власть путем незаконного избрания, и поддержал своим авторитетом законное избрание Конвиктолана.

Единственной связью, которая еще объединяла галлов и давала им некоторую силу против внешних врагов и средства для урегулирования внутренних раздоров, был общий совет или конфедеративное собрание; оно проводилось в открытом поле; туда приходили вооруженными; все конфедеративные кантоны отправляли туда своих депутатов; друиды и знать, или всадники, представляли галльскую нацию.

Здесь решались вопросы войны или мира; назначались магистраты; судили администраторов; но, вероятно, этот суд был весьма иллюзорным для таких могущественных вождей, как тот Оргеторикс, о котором говорит Цезарь и который ходил в окружении десяти тысяч преданных солдуриев.

Можно было почти выделить и третье сословие в государстве: это были женщины, выделявшиеся своим положением, и особенно те, которые посвящали себя культу и гаданиям; не раз они решали вопросы мира или войны; часто, как сабинянки, они успокаивали ярость народов, готовых уничтожить друг друга; уважение к ним распространялось далеко за пределы их страны, так что Ганнибал в договоре, заключенном с галлами, постановил, что любые разногласия, которые могут возникнуть между ними и карфагенянами, будут передаваться на арбитраж галльских женщин.

У этого народа не было письменных законов; все регулировалось обычаями и традициями; память жрецов заменяла архивы. Кража и убийство карались смертью; власть отцов над детьми не имела никаких ограничений.

Помимо тайного культа, которому обучали друиды, галлы поклонялись богам, которых, казалось, они заимствовали у нескольких иностранных народов. Их Теутат, изобретатель искусств, носил кадуцей и крылья, как Меркурий у греков, рог изобилия, как Таутес у финикийцев, Теутат у Карфагена и Тау у Египта; он также имел другие атрибуты, схожие с Теутом или Туисконом Германии.

Эсус или Иегова, или Марс был богом войны. Иногда его почитали под именами Камула или Беленуса, он, как и Аполлон, распространял свет и исцелял болезни.

На берегах Сены поклонялись божеству, которое одни считали Минервой, а другие – Исидой. Некоторые авторы даже выводят название Парижа от Парисиса или храма Исиды.

Мы уже говорили о почитании галлами Диспатера, бога подземного мира, от которого они считали себя происходящими: это суеверие сохранялось долгое время после установления христианства: в течение нескольких веков сохранялся галльский обычай считать время по ночам, и Карл Великий счел необходимым запретить остатки этого идолопоклонства специальным указом в своих капитуляриях.

Галльский Геркулес, отличавшийся от греческого, был морщинистым стариком, одетым в львиную шкуру и с цепью, прикрепленной к его рту.

Галлы также поклонялись низшим и местным божествам: Рота была богиней Руана, Матута или Левкотоя – богиней Лютеции; в Намюре почитали Нама, в Токсандрии – Нехалемию, в Арденнах – Ардуену.

Можно предположить, что эти божества были обожествленными женщинами, так как они считались знатоками в искусстве предсказания будущего и чтения воли судьбы, их называли фатациями, фатидиками или феями.

Самые знаменитые и святые из них, как говорят, собирались на острове под названием Сена[1], на побережье Арморики.

Друидесс также считали обладающими даром пророчества. История рассказывает, что одна из них предсказала Александру Северу восстание его солдат и его смерть.

Аврелий консультировался с ними о судьбе своего потомства. Диоклетиан, возведенный на трон после смерти мятежника Аррия Апера, которого он заколол, рассказывал, что в Галлии друидесса предсказала ему, что он станет императором, как только убьет кабана, который по-латыни называется "апер".

Суеверное уважение к феям долго сохранялось во Франции после падения идолов, и даже сейчас детство не везде единственное, что сохраняет память о феях и веру в гадалок.

Неизвестно, почему Тацит говорит, что у галлов не было храмов или идолов; множество фактов опровергают это утверждение: Цепион нашел богатое сокровище в галльском храме в Тулузе; в другой храм принесли голову консула Постумия; Авзоний упоминает храм Беленуса, обслуживаемый друидами. В Лютеции из храма выносили изображение Берецинфии, чтобы пронести его по полям; наконец, Григорий Турский рассказывает о разрушении великолепного храма в Оверни, который был разрушен при Валериане и Галлиене германцами.

Возможно, что до принятия иностранных богов галлы, как и все кельты, поклонялись божеству только в его творениях, почитая звезды, землю, леса, реки и горы.

Друиды тщательно сохраняли этот культ природы; они особенно верили, что боги любят обитать в глубине самых темных лесов; их мрак внушал страх, который способствовал легковерию, и друиды находили эти таинственные тени благоприятными для своих амбиций; под их покровом они якобы тайно общались с богами и советовались с их оракулами.

В центре этих священных лесов великий друид, одетый в белое одеяние, торжественно шел вперед, сопровождаемый всеми понтификами, на шестой день первой луны приносил в жертву богам белого быка, взбирался на почитаемый дуб, срезал золотым серпом драгоценную омелу, предмет суеверного поклонения, принимал ее в белый плащ и завершал праздник большим пиром.

Народ приписывал этой омеле, превращенной в порошок, чудесную силу исцелять большинство болезней и давать плодородие.

У галлов, как и у всех народов, которые еще не знали ни роскоши, ни нищеты, плодородие было в почете, а бесплодие считалось несчастьем и позором; потому что количество детей, далекое от того, чтобы быть обузой, становилось настоящим богатством.

Безбрачие презиралось в Галлии; муж приносил приданое своей жене, как и она ему; девушки имели право выбирать среди своих поклонников человека, с которым они хотели связать свою судьбу. Друид подносил жениху и невесте чашу, из которой они оба пили: на этом и заканчивались все свадебные церемонии.

Только некоторые женщины, посвященные богам, имели право оставаться безбрачными без стыда. При рождении детей они призывали на них защиту и дары фей.

Молодые галлы не появлялись на публике до пятнадцати лет; до этого времени отцы имели над своими детьми право жизни и смерти; но по достижении этого возраста и доказав, что они способны носить и владеть оружием, им вручали копье и щит; они становились независимыми мужчинами и занимали свое место на общественных собраниях, а также в военных лагерях.

Военные упражнения заменяли им все учебу; однако, чтобы разжечь их мужество и пробудить в них страсть к славе, их обучали истории героев их родины: эта история не была записана, это были поэтические повествования, военные песни, сочиненные бардами, которых считали вдохновленными, и которые среди всех народов Севера образовали почти священный класс.

Эвбаги, прорицатели или авгуры, также были объектом почитания галлов. Они толковали полет птиц, направление молний и воодушевляли армии, предсказывая им благосклонность богов.

Друиды занимались воспитанием молодых знатных юношей, предназначенных для вступления в их орден или в магистратуру; они посвящали их в свои тайные культы и передавали им достаточно знаний, чтобы возвысить их над простым народом, но тщательно сохраняли суеверия, которые держали их в зависимости.

Таким образом, друиды, объединяя судебную власть с жреческой, господствуя над народами через авторитет и управляя князьями через совесть, сумели оставаться на протяжении нескольких веков истинными хозяевами Галлии.

Основание греческой колонии в Марселе, более частое общение с другими народами, запрет на чужие культы и, особенно, победы римлян постепенно подрывали эту теократическую власть, которая, однако, упорно сопротивлялась завоевателям.

Император Клавдий окончательно запретил культ друидов; но галлы долгое время тайно исповедовали его. В четвертом веке семьи, происходившие от друидов, еще были объектом общественного уважения. Двести лет спустя Прокопий сообщает нам, что франки сохранили часть галльских суеверий.

Григорий Турский писал Брунгильде, призывая ее защищать частые жертвоприношения, которые еще совершались во Франции идолам.

Один из пунктов капитуляриев Карла Великого объявлял святотатством священников, которые не прилагали всех усилий для полного искоренения культа камней, деревьев и источников.

Около Меца все еще тайно почитали могилу жрицы, на которой была надпись: "Друидесса Арета, предупрежденная сном, посвятила это место Сильвану и нимфам".

Французские романисты, сменившие бардов, на протяжении нескольких веков воспевали Моргану, Мелюзину, фей и волшебников; наши паладины верили в чудеса источника Мерлина и с суеверным страхом приближались к древним могилам, к грудам камней, покрывавших прах галльских вождей и рабов, принесенных в жертву их манам согласно обычаям варварских народов. Даже в семнадцатом веке дети в Гиени все еще просили подарки, повторяя припев старой галльской песни: "Омеле, новый год".

Таков удел человечества: самые грубые заблуждения быстро распространяют свои мрачные покровы над землей, и требуются века, чтобы истина рассеяла эту тьму.

––

[1] Остров Святых.

Глава II

Основание Марселя – Амбигат – Сиговез – Бренн – Галлы в Риме – Вторая осада Рима галлами – Виридомар – Галлы объединяются с Ганнибалом – Галлы в Македонии – Бренн II – Галаты – Союз с Митридатом – Римляне в Галлии – Битвы кимвров и тевтонов против римлян – Они побеждены Марием – Восстание рабов.

Первой точкой соприкосновения Галлии с цивилизованными народами древней Европы стало южное побережье страны, которое мы сегодня называем Провансом.

Различие законов, языков и обычаев разделяет народы, амбиции разъединяют их, но торговля постоянно стремится сблизить и объединить их.

Пока Тир оставался свободным, его мореплаватели распространяли повсюду знания и промышленность; Карфаген, прежде чем стать, подобно Риму, ужасом мира, долгое время был благодаря своей торговле счастливым связующим звеном; греки принесли в Сицилию, Италию и часть Азии свободу, литературу и искусство. Корабли всех этих народов часто появлялись в южных портах Галлии – единственной страны варварского мира, чей климат своей мягкостью напоминал климат Греции и Азии.

В ту эпоху, когда Кир основал свою империю на Востоке, Гарпал, один из его сатрапов, разорял Ионию своими поборами и заставлял стонать под деспотическим игом народы, чье богатство он уничтожал, а свободу подавлял. Решив бежать от его тирании, несколько жителей Фокеи сели на корабли и прибыли в Галлию, чтобы основать колонию недалеко от порта, где за пятьдесят лет до этого несколько торговцев из их города уже обосновались благодаря выгодам торговли.

Галлы этого региона назывались салии; их вождь и царь Нанн принял фокейцев как друзей, уступил им земли и отдал свою дочь в жены Протису, командовавшему фокейской экспедицией.

Протис стал основателем Марселя; он установил там республиканское правительство, чья долговечность сама по себе служит ему похвалой; и несколько веков процветания, богатства и славы доказали бы его мудрость, даже если бы самый знаменитый из римлян, Цицерон, не сказал нам, что законы Марселя казались ему предпочтительнее законов всех известных народов.

Растущие силы новой республики вскоре вызвали зависть у соседнего галльского племени; этих галлов называли сегобригами: их вождь Коман установил связи в городе, который предатели должны были ему сдать; одна галльская женщина раскрыла заговор марсельцам; они приготовились к обороне; и когда Коман приблизился к воротам, которые должны были ему открыть, они вышли, бросились на него и уничтожили семь тысяч человек, которых он вел; сам Коман погиб в схватке.

Эта победа заставила соседей уважать Марсель; вскоре его мощь и слава распространились; ибо не величина территории делает силу наций, они обязаны ей только своими законами, своей промышленностью и своими добродетелями.

Марсель благодаря своей торговле, активности своих мореплавателей и храбрости своих воинов стал соперником Карфагена, опорой Испании и союзником Рима; очаг искусств, убежище наук, он показал себя соперником Афин, и именно из его лона исходили первые лучи света, распространившиеся в Галлии.

Однако галлы в первые времена меньше стремились воспользоваться его благами, чем разрушить его растущую мощь: завидуя его успехам, почти все их племена объединились против него под началом князя по имени Катуманд: он осадил город, но марсельцы оказали ему упорное сопротивление; однако после долгих усилий мужество готово было уступить численности; к счастью, Катуманд, чье воображение, вероятно, было поражено, как и у его соотечественников, чудесными рассказами греков о могуществе и чудесах их богов, увидел во сне богиню, которая запретила ему продолжать свое предприятие; уступив страху, он попросил перемирия у марсельцев, вошел в город, сопровождаемый своими людьми, узнал в храме Минервы образ богини, которая явилась ему, принес в дар золотое ожерелье и заключил мир с республикой.

Основание Марселя следует считать великой эпохой для Галлии, ибо именно в это время, 600 лет до Р.Х., когда мидяне блистали в Азии, Тарквиний царствовал в Риме, иудеи находились в плену и незадолго до года, когда Солон дал законы афинянам, мощное вторжение в Италию познакомило Европу с именем и оружием галлов.

Общее мнение тогда считало Галлию разделенной на три части: на севере – Бельгия; на юге – Аквитания; в центре – Кельтика. Длинные светлые волосы, которые носили галлы, а также странный и устрашающий способ, которым они собирали их на макушке, дали всей их стране название Галлия Комата, или Волосатая Галлия.

Амбигат был тогда вождем, князем, герцогом или царем битуригов, жителей Берри. Все эти названия смешивались в древней истории и без разбора давались предводителям кельтских, германских поселений и скифских орд: слова "хан" у одних, "кениг" у других соответствовали латинскому слову "rex", что означает "царь". "Фюрст", означавший "первый", имел тот же смысл, что и "принцепс" или "князь"; "герцог", происходящий от "Heer-Ziehen" (вести войско), выражал ту же идею, что и римское слово "dux", происходящее от "ducere" (вести), от которого произошло название "герцог".