Кукла на цепочке

– Я шокирован не меньше вашего. Тот, кто это устроил, может смело претендовать на первую же освободившуюся койку в лечебнице для психов. Но я здесь по другому вопросу.

– Ну да, разумеется. – Де Грааф все еще смотрел на качающуюся куклу, словно не мог оторвать от нее взгляд.

Наконец он резко мотнул головой и возглавил наш подъем на крыльцо.

Какой-то грузчик провел нас на второй этаж, затем в угловую комнату, чья дверь на этот раз была гостеприимно распахнута.

Эта комната резко контрастировала с помещениями склада. Обширная, незагроможденная, удобная, с красивыми коврами и драпировками разных оттенков лайма, с очень дорогой, модной скандинавской мебелью, более подходящей для роскошного салона, чем для конторы в порту. Двое мужчин, сидевших в глубоких креслах за массивными, с кожаной отделкой письменными столами, вежливо встали и усадили де Граафа, ван Гельдера и меня в такие же удобные кресла, а сами остались на ногах. Я был этому только рад, потому что мог рассмотреть их получше; в чем-то очень похожие друг на друга, они, безусловно, заслуживали изучения. Но я позволил себе лишь несколько секунд понаслаждаться лучистым теплом радушия.

– Совсем из головы вылетело – нужно кое-что сообщить приятелю, – сказал я де Граафу. – Это важно, так что я ненадолго отлучусь.

Не так уж часто возникает у меня ощущение холодной свинцовой тяжести в желудке, но, когда такое случается, я стараюсь принять экстренные меры для исправления ситуации.

Де Грааф посмотрел недоумевающе:

– Настолько важное, что могло вылететь из головы?

– У меня и другие заботы имеются, а эта возникла только что.

И это было правдой.

– Может, по телефону?

– Нет-нет, нужно встретиться.

– Хотя бы скажите, для чего мы…

– Полковник!

Он кивнул, признавая, что я вряд ли стану разглашать государственные секреты в присутствии владельцев склада, к которым явно не питаю доверия.

– Нельзя ли занять у вас машину с водителем?

– Разумеется, – без энтузиазма согласился де Грааф.

– И не могли бы вы дождаться моего возвращения, прежде чем…

– Так много просьб, мистер Шерман.

– Уж извините. Я вернусь через несколько минут.

Я и уложился в несколько минут. Попросил водителя остановиться у ближайшего кафе, вошел и воспользовался телефоном-автоматом. Выслушал гудки, а затем мои плечи облегченно поникли: как только вызов из ресепшена переключили на номер, там подняли трубку.

– Доброе утро, майор Шерман.

До чего же рад был я услышать голос Мэгги, как всегда вежливой и деловитой.

– Хорошо, что застал. Боялся, что вы с Белиндой уже ушли. Она ведь с тобой, да?

На самом деле я боялся – по-настоящему боялся – совсем другого, но пускаться в объяснения сейчас не следовало.

– Да, она здесь, – невозмутимо ответила Мэгги.

– Вам обеим нужно немедленно покинуть гостиницу. Немедленно – это значит через десять минут. А лучше через пять.

– Покинуть гостиницу? Вы имеете в виду…

– Я имею в виду, что вы соберете вещи и выпишетесь, и больше никогда к ней не приблизитесь. Поезжайте в другую гостиницу. В любую… Нет, дурища бестолковая, не в мою! В любую по вашему выбору. Меняйте такси, сколько нужно, лишь бы за вами не проследили. Позвоните на Марниксстраат, в офис полковника де Граафа. Продиктуйте номер в обратном порядке.

– В обратном порядке? – Мэгги была шокирована. – Вы что, даже полиции не доверяете?

– Не знаю, что ты подразумеваешь под «даже», но я не доверяю никому и никогда. Как только зарегистрируетесь, отправляйтесь за Астрид Лемэй. Она либо дома – адрес у вас есть, – либо в «Балинове». Заберите ее и отвезите в гостиницу. Она будет жить с вами, пока я не сообщу, что ей можно переселиться.

– А как же ее брат?

– Джордж пусть остается там, где находится, ему ничто не угрожает.

Впоследствии я так и не смог вспомнить, которая это была роковая ошибка из совершенных мною в Амстердаме – шестая или седьмая.

– Астрид в опасности. Будет упираться, скажите, что на этот случай я велел вам сообщить в полицию насчет Джорджа.

– Сообщить? Но что именно?

– Не важно. Вам не понадобится ничего ей объяснять. Она так напугана, что от одного лишь слова «полиция»…

– Это жестоко, – сурово прервала меня Мэгги.

– Да чтоб тебя! – рявкнул я в сердцах и бросил трубку на рычаг.

Через минуту я снова сидел в конторе, и теперь у меня было время получше присмотреться к хозяевам склада. Они выглядели карикатурами на типичного жителя Амстердама, каким тот представляется иностранцам. Рослые, очень толстые, румяные, каждый с массивным подбородком. Когда я вошел в первый раз и представился, на этих физиономиях пролегли глубокие складки доброжелательности и веселья; сейчас же и то и другое отсутствовало. Очевидно, де Грааф не выдержал моей кратковременной отлучки и начал процедуру без меня. Я не высказал упрека, а полковнику хватило такта не осведомиться, решил ли я свою проблему.

Маггенталер и Моргенштерн пребывали практически в тех же позах, что и перед моим уходом, и таращились друг на друга в кромешной растерянности и страхе. Рука Маггенталера, державшая бумагу, повисла плетью – жест полного неверия в происходящее.

– Обыск!

Эти нотки патетики, душевной боли, трагичности могли довести до слез даже статую. Будь он вдвое меньше ростом, отлично бы сгодился на роль Гамлета.

– Обыск на складе Моргенштерна и Маггенталера! Вот уже полтора века наши семьи – уважаемые… нет, почетные амстердамские негоцианты. И надо же. – Он нашарил за спиной стул и оцепенело опустился на него; бумага выпала из руки. – Обыск!

– Обыск! – вторил ему Моргенштерн, тоже сочтя нужным усесться. – Обыск, Эрнест! Черный день для Моргенштерна и Маггенталера! Господи боже! Какой позор! Какое бесчестье! Обыск!

Маггенталер в отчаянии махнул рукой:

– Что ж, валяйте, обыскивайте.

– Разве вы не хотите узнать, что будем искать? – деликатно осведомился де Грааф.

– С чего бы мне этого хотеть? – Маггенталер силился привести себя в кратковременное состояние гнева, но для этого он был слишком сильно потрясен. – Полтора века… Сто пятьдесят лет…

– Ну-ну, господа, – взял успокаивающий тон де Грааф, – не надо это принимать слишком близко к сердцу. Понимаю, вы шокированы, и, на мой взгляд, мы занимаемся мартышкиным трудом, но нами получено официальное заявление, вот и приходится действовать по официальной процедуре. Имеется информация, что вы незаконно приобрели бриллианты…

– Бриллианты! – Маггенталер в оторопи уставился на партнера. – Йен, ты слышал?! Бриллианты! – Он сокрушенно покачал головой и обратился к де Граафу: – Если найдете, оставьте мне несколько штучек, ладно?

Его мрачный сарказм не подействовал на полковника.

– А еще, что гораздо серьезнее, оборудование для обработки алмазов.

– Ну да, этим оборудованием мы завалены от пола до потолка, – процедил Моргенштерн. – Смотрите сколько угодно.

– И в книги счетов можно заглянуть?

– Заглядывайте куда хотите, – устало произнес Маггенталер.

– Благодарю за сотрудничество.

Де Грааф кивнул ван Гельдеру, и, когда тот вышел из комнаты, полковник продолжил доверительным тоном:

– Заранее прошу прощения за совершенно напрасную трату вашего времени. Сказать по правде, меня куда больше, чем несуществующие бриллианты, интересует жуткая штука, что подвешена на цепи к вашей подъемной балке.

– Что еще за штука? – вскинулся Маггенталер.

– Кукла. Большая такая. На цепи.

– Кукла на цепи? – Маггенталер выглядел ошеломленным и напуганным, а ведь не так-то просто изобразить то и другое одновременно. – Перед нашим складом?! Йен!!!

С учетом комплекции Моргенштерна и Маггенталера было бы преувеличением сказать, что мы бегом взлетели по лестнице, но все же до третьего этажа добрались весьма быстро. Там застали за работой ван Гельдера и его людей, и по распоряжению де Граафа инспектор присоединился к нам. Я надеялся, что его помощники не станут изнурять себя заведомо бесполезными поисками. Они даже не уловили запаха каннабиса, от которого ночью на этом этаже свербило в ноздрях; впрочем, я бы не сказал, что приторный до тошноты аромат какого-то мощного цветочного освежителя хоть сколько-то улучшил атмосферу. Но вряд ли на текущий момент стоило поднимать эту тему.

Обращенная спиной к нам, кукла с темноволосой головой, заваленной на правое плечо, все так же покачивалась на ветру. Поддерживаемый Моргенштерном и явно не слишком довольный риском, которому подвергался, Маггенталер осторожно дотянулся до цепи чуть выше крюка и приблизил ее достаточно, чтобы не без усилий отцепить куклу. Он держал калеку в руках и долго рассматривал, затем покачал головой и обернулся к Моргенштерну.

– Йен! Работник, который это устроил… Работник, способный на столь гнусные шутки, будет уволен в тот же день, когда мы узнаем его имя.

– В тот же час, – поправил его Моргенштерн, кривясь от отвращения – но не к кукле, а к вандализму, которому она подверглась. – И ведь такую красивую выбрал!

Моргенштерн ничуть не преувеличил. И впрямь кукла была великолепна, не только благодаря отменно скроенным и подогнанным по фигуре лифу и юбке. Хотя шею жутко изуродовал крюк, лицо осталось изумительно красивым. Настоящее произведение искусства, в котором так органично сочетались цвета: черный – волос, карий – глаз и румяный – щек. Тонкие же черты лица были проработаны столь тщательно, что казалось – это лицо не куклы, а человека, обладавшего личностью и яркой индивидуальностью. И не у одного меня возникла эта иллюзия.

Де Грааф забрал куклу из рук Маггенталера.

– Поразительно, – пробормотал он, рассматривая. – Красивая – и как настоящая, как живая. Живая… – Он взглянул на Маггенталера. – Вам известно, кто изготовил эту куклу?

– Никогда не видел таких. Уверен, она не из наших. Надо спросить у менеджера по этажу, но он, конечно, скажет то же самое.

– И какая изысканная расцветка, – размышлял вслух де Грааф. – Идеально подходит к лицу. Невозможно придумать такой образ. Конечно, мастер работал с живой моделью, с женщиной, которую он знал. Инспектор, а вы как считаете?

– Иначе и быть не могло, – категорично заявил ван Гельдер.

– Такое чувство, что мне знакомо это лицо, – продолжал де Грааф. – Господа, кто-нибудь из вас видел когда-нибудь похожую девушку?

Мы все медленно покачали головами, и медленнее всех это сделал я. Снова в моем желудке лежал свинец, но в этот раз он был покрыт толстым покровом льда. Дело не только в том, что кукла была до жути похожа на Астрид Лемэй. Не могло быть никаких сомнений, что именно Астрид Лемэй и послужила моделью.

Через четверть часа после того, как результат тщательного обыска на складе оказался ожидаемо нулевым, де Грааф простился с Маггенталером и Моргенштерном снаружи на лестнице; мы с ван Гельдером при этом держались в сторонке. Маггенталер снова лучился радостью, а Моргенштерн стоял рядом с ним и улыбался снисходительно. Де Грааф с чувством пожал обоим руку.

– Еще раз приношу извинения, – говорил он чуть ли не покаянно. – Полученный нами сигнал оказался ложным – такое, увы, не редкость. Разумеется, в нашем архиве не останется никаких упоминаний об этом визите. – И пообещал, широко улыбнувшись: – А документация будет вам возвращена, как только некоторые заинтересованные лица убедятся, что напрасно надеялись отыскать в ней признаки нелегальной торговли алмазами. Хорошего дня, господа.

Мы с ван Гельдером тоже попрощались по очереди, и я с особой теплотой жал руку Моргенштерну, думая при этом: как хорошо, что он не умеет читать мысли и не обладает врожденным даром ощущать, как рядом ходит смерть. Ведь не кто иной, как Моргенштерн, присутствовал накануне в ночном клубе «Балинова» и первым покинул его следом за Мэгги и Белиндой.

Обратный путь до Марниксстраат мы проделали в частичном молчании, то есть молчал я, а де Грааф и ван Гельдер беседовали вполне непринужденно. Похоже, их куда больше интересовал курьезный случай со сломанной куклой, чем предполагаемая причина обыска. Данное обстоятельство вполне ясно показывало, какого они мнения об этой предполагаемой причине, а у меня не возникало соблазна вторгаться в разговор и подтверждать правильность этого мнения.

У себя в кабинете де Грааф сказал:

– Кофе, майор? У нас работает девушка, которая варит лучший кофе в Амстердаме.

– Придется отложить удовольствие – я очень спешу.

– У вас есть планы? Может, какое-нибудь направление действия?

– Нет. Только лежать на кровати и думать.

– Тогда зачем…

– Зачем я сюда приехал? Есть две маленькие просьбы. Пожалуйста, узнайте, не поступило ли для меня какое-нибудь сообщение по телефону.

– Сообщение?

– От человека, на встречу с которым я выходил со склада. – Я уже до того докатился, что с трудом мог понять, правду говорю или лгу.

Де Грааф кивнул, взял трубку, кратко поговорил с кем-то, записал длинный набор букв и цифр и протянул мне листок. Буквы не имели смысла, а цифры, переставленные в обратном порядке, были новым телефонным номером девушек. Я положил бумагу в карман.

– Спасибо. Мне предстоит это расшифровать.

– А вторая маленькая просьба?

– Не найдется ли у вас бинокль?

– Бинокль?

– Хочу понаблюдать за птицами, – объяснил я.

– Конечно, – серьезным тоном ответил ван Гельдер. – Майор Шерман, надеюсь, вы помните, что мы обязаны тесно сотрудничать?

– И что?

– Вы, если можно так выразиться, не очень-то общительны.

– Обязательно пообщаюсь с вами, когда у меня появится что-нибудь стоящее. Не забывайте, что над этим делом вы работаете уже больше года, а я и пары суток здесь не провел. Так что повторяю: мне нужно вернуться в отель, полежать и подумать.

Я не вернулся в отель, не улегся и не предался размышлениям. Я доехал до телефонной будки, которая, по моим прикидкам, стояла достаточно далеко от управления полиции, и набрал полученный от де Граафа номер.

Трубка ответила:

– Отель «Туринг».

Я знал эту гостиницу, но никогда в ней не бывал. Она не отвечала моему утонченному вкусу. Но именно такую я бы выбрал для девушек.

– Меня зовут Шерман. Пол Шерман. Насколько мне известно, сегодня утром у вас зарегистрировались две юные леди. Могу я с ними поговорить?

– Извините, но сейчас их нет в гостинице.

Я решил, что не стоит беспокоиться: если они не разыскивают Астрид Лемэй, то выполняют задание, которое я им дал рано утром.

Собеседник на другом конце линии предвосхитил мой следующий вопрос:

– Мистер Шерман, они оставили для вас сообщение. Просили передать, что им не удалось найти вашего общего друга и теперь они ищут других друзей. Боюсь, сэр, это несколько расплывчато.

Поблагодарив его, я вернул трубку на рычаг. «Помогите мне, – сказал я Астрид, – а я помогу вам». В голову лезла мысль, что я и впрямь ей помогаю – свалиться в ближайший канал или улечься в гроб.

Я забрался в полицейское такси и нажил немало врагов за очень короткое время, пока ехал в весьма непритязательный квартал, граничащий с Рембрандтплейн.

Дверь в квартиру Астрид была заперта, но ведь я не успел расстаться с поясом, набитым нелегальными железками. В квартире все было как при моем первом посещении – чисто, аккуратно и ветхо. Ни следов насилия, ни признаков поспешного выселения. Я заглянул в шкаф и комод – там не было одежды. Но это могло ничего не значить – Астрид говорила, что они с братом очень бедны. Я решил поискать, не оставлено ли какое-нибудь послание, но если оно и было, то не попалось мне на глаза. Я запер квартиру и поехал в «Балинову».

Для посещения ночного клуба это была еще несусветная рань, и вполне логично, что дверь оказалась заперта. Весьма прочная, она не среагировала на мои удары кулаками и ногами, чего, слава богу, нельзя сказать о тех, чей сон я столь возмутительным образом потревожил. В замке провернулся ключ, и дверь приотворилась. Я поспешил вставить ногу и несколько расширить щель, чтобы лицезреть голову и плечи блеклой блондинки, целомудренно сжимавшей под горлом края одеяла. Пожалуй, это был перебор, ведь в прошлый раз одеждой ей служил лишь тонкий слой мыльных пузырей.

– Мне нужно поговорить с управляющим, если вы не против.

– Мы закрыты до шести часов.

– Я не собираюсь бронировать столик. Я не ищу работу. Я хочу увидеть управляющего. Зовите его. Сейчас же.

– Он отсутствует.

– Надеюсь, на новом месте вы устроитесь не хуже.

– Не поняла?

Неудивительно, что вчера вечером в «Балинове» лампы горели так тускло. При дневном свете эта изношенная физиономия опустошила бы заведение быстрее, чем известие о том, что кто-то из клиентов подцепил бубонную чуму.

– Что значит «на новом месте»?

Я понизил голос, как того требовал торжественно-серьезный тон:

– Просто отсюда вас выгонят, когда управляющий узнает, что я приходил по крайне важному делу и встреча не состоялась по вашей вине.

На лице моей собеседницы отразилась неуверенность, затем прозвучало:

– Ладно, подождите.

Блондинка попыталась закрыть дверь, но я оказался гораздо сильнее, так что вскоре она сдалась и отошла. Через полминуты вернулась в сопровождении мужчины, все еще облаченного в вечерний костюм.

Он мне сразу не понравился. Как и большинство людей, я не любитель рептилий, а этот тип решительно вызывал ассоциации со змеями. Очень высокий и тощий, он двигался с естественной грацией. По-женски элегантный, имел нездоровую алебастровую бледность существа, ведущего ночной образ жизни. Черты лица сглаженные, губы едва обозначены, черные волосы, разделенные прямым пробором, туго прилегают к черепу. Костюм добротного кроя, но все же портной не такой мастеровитый, как мой, – выпуклость под левой мышкой вполне заметна. Тонкие, с безупречным маникюром пальцы держат яшмовый мундштук. На лице застыло – похоже, что навсегда, – презрительно-насмешливое выражение. А взгляд… Этот взгляд, направленный на вас, – достаточная причина, чтобы съездить по физиономии.

Щеголь пустил в воздух тонкую струйку сигаретного дыма.

– Как прикажете вас понимать, мой дорогой друг? – Похожий на француза или итальянца, он не был ни тем ни другим. Передо мной стоял англичанин. – Мы, знаете ли, еще не открылись.

– Теперь открылись, – возразил я. – Вы управляющий?

– Я представитель управляющего. Если изволите заглянуть позже… – он опять выдохнул наглую струйку дыма, – значительно позже, тогда, быть может…

– Я адвокат из Англии, у меня крайне важное дело. – Я протянул визитку, утверждающую, что я адвокат из Англии. – Мне необходимо немедленно встретиться с управляющим. Речь о больших деньгах.

Если и смягчилось выражение алебастровой физиономии, то на такую мизерную йоту, что не любой зоркости глаз заметил бы.

– Ничего не могу обещать, мистер Гаррисон. – (Это была фамилия с визитки.) – Но попробую уговорить мистера Даррелла, чтобы он вас принял.

Он удалился – походкой балетного танцора в выходной день – и вернулся через несколько минут. Кивнул и отошел в сторону, чтобы я мог шагать перед ним по широкому и плохо освещенному проходу; мне это не понравилось, но пришлось смириться. В конце прохода наличествовала дверь; и поскольку явно предполагалось, что я войду без стука, я так и сделал. Шагнув в ярко освещенную комнату, мимоходом подумал: предложи такую дверь заведующему хранилищами Банка Англии (если существует подобная должность), он ее отвергнет как чрезмерно превышающую его запросы.

Интерьер комнаты еще больше смахивал на банковское хранилище. В стену были вделаны два сейфа, достаточно высокие и широкие, чтобы в них смог войти человек. Другая стена досталась шеренге запирающихся металлических шкафов, вроде тех, что в вокзальных камерах хранения. Две оставшиеся стены, вероятно, не имели окон, но точно я бы этого не сказал, поскольку они были от края до края занавешены малиновыми и фиолетовыми гардинами.

Джентльмен, восседавший за обширным письменным столом из красного дерева, ничуть не походил на банкира – во всяком случае, на типичного британского банкира, имеющего здоровый облик благодаря увлечению гольфом и короткому рабочему дню. Я видел перед собой мужчину с добрыми восемью десятками лишних фунтов, с жирной кожей землистого цвета, с сальными черными волосами и налитыми кровью и желтизной глазами. Еще при нем были добротный костюм из синей альпаки, уйма колец на обеих руках и приветливая улыбка, вовсе ему не шедшая.

– Мистер Гаррисон? – Он не попытался встать – видимо, давно убедился на опыте, что это не стоит затрачиваемых усилий. – Приятно познакомиться. Моя фамилия Даррелл.

Может, сейчас и так, но не с этой фамилией он родился. Уж не армянин ли? Впрочем, я его поприветствовал вежливо, как поступил бы с реальным Дарреллом.

– У вас ко мне дело? – радостно осведомился он.

Хитрый мистер Даррелл знал, что адвокаты из Англии не путешествуют на материк без веских причин, которые необходимо обсудить, – и эти причины непременно финансового свойства.

– Ну, не совсем к вам. К одному человеку из вашего персонала.

Приветливая улыбка мигом отправилась на холодное хранение.

– Из моего персонала?

– Да.

– Тогда почему вы беспокоите меня?

– Потому что не смог найти этого человека по домашнему адресу. Мне сказали, что она работает здесь.

– Она?

– Ее зовут Астрид Лемэй.

– Вот как? – Он резко принял рассудительный вид, как будто хотел помочь. – Астрид Лемэй? Работает здесь? – Он задумчиво нахмурился. – У нас много девушек, но это имя… – Он покачал головой.

– Мне так сказали ее друзья, – запротестовал я.

– Какая-то ошибка. Марсель?

Змееподобный мужчина со своей презрительной улыбочкой заявил:

– Здесь нет никого с таким именем.

– Может, раньше работала у вас?

Пожав плечами, Марсель подошел к шкафу для хранения документов, извлек папку и положил на стол.

– Здесь все девушки, которые работают сейчас или работали в течение последнего года. Посмотрите сами.

Я не воспользовался предложением, а сказал:

– Получается, меня неправильно информировали. Вынужден извиниться за доставленное беспокойство.

– Наверное, вам стоит поискать в других ночных клубах. – Даррелл, как и подобает типичному магнату, уже углубился в бизнес – что-то помечал на листе бумаги, давая мне понять, что прием окончен. – Всего хорошего, мистер Гаррисон.

Марсель уже направился к двери. Я последовал за ним, а на пороге повернулся и улыбнулся виновато:

– Мне правда очень неудобно…

– Всего хорошего. – Даррелл даже не потрудился поднять голову.

Я опять смущенно улыбнулся, а затем вежливо затворил за собой дверь. Отличную дверь – прочную, звуконепроницаемую.

Марсель, стоявший в коридоре, снова одарил меня презрительной ухмылкой и, не удостоив ни словом, надменным жестом велел шагать впереди. Я кивнул, а когда поравнялся с ним, ударил в солнечное сплетение, не пожалев сил и получив изрядное удовольствие. Этого должно было хватить, но для страховки я врезал еще раз, сбоку по шее.

Затем достал пистолет, привинтил глушитель, ухватил поверженного Марселя за воротник пиджака и потащил к двери кабинета, которую открыл рукой с пистолетом.

Даррелл оторвал взгляд от стола. Его глаза расширились до предела, допускаемого складками жира, в которых они утопали. В следующий миг лицо окаменело – так бывает, когда его владелец пытается скрыть свои мысли или намерения.

– Спокойно, – сказал я. – Никаких хитрых фокусов. Не тянись к кнопке, не нажимай выключатель на полу и, ради бога, не будь настолько наивным, чтобы хвататься за пистолет, который наверняка лежит в верхнем правом ящике, ведь ты правша.

Даррелл не осмелился на хитрый фокус.

– Отъедь вместе с креслом на два фута назад.

Он отъехал на два фута.

Я уронил Марселя на пол, затворил дверь, провернул в замке очень затейливой формы ключ и спрятал его в карман.

– Встань.

Даррелл поднялся. Ростом он был не выше пяти футов, а комплекцией здорово смахивал на лягушку-быка. Я кивнул на ближайший из двух больших сейфов:

– Открой.

– Так вот что это такое?

Он отлично владел лицом, а вот голосом – похуже. Я уловил слабый оттенок облегчения.

– Ограбление, мистер Гаррисон?

– Подойди, – скомандовал я.

Он подошел.

– Тебе известно, кто я?

– В смысле? – Взгляд стал озадаченным. – Но вы же сами сказали…

– Что моя фамилия Гаррисон. Так кто я?

– Не понимаю…

Он взвизгнул от боли и зажал пальцем кровавую ссадину, оставленную глушителем.

– Кто я?

– Шерман. – Во взгляде и хриплом голосе появилась ненависть. – Интерпол.

– Открывай сейф.

– Это невозможно. У меня только половина комбинации, вторая у Марселя…

Новый вопль получился громче, а ранка на другой щеке – значительно крупнее.

– Открывай.

Он набрал комбинацию. Сейф был квадратный, примерно тридцать на тридцать дюймов; в него поместилась бы прорва гульденов. С другой стороны, если правдивы слухи о «Балинове», эти робкие шепотки об игорных залах в подвале и о весьма особого рода представлениях там же, а еще о бойкой розничной торговле товарами, которых не увидишь в обычных магазинах, то вряд ли это хранилище было достаточным для выручки.