ПОХОЖДЕНИЯ МАЛОИЗВЕСТНОГО ПИСАТЕЛЯ, БУДУ ЗА ТЕБЯ МОЛИТЬСЯ, КНИГА ПЕРВАЯ

При столкновении моей «Ласточки» с большегрузным транспортом произошло странное: мое сознание, посредством невидимого браузера подключилось к какой-то глобальной сети, я себя увидел со стороны. Одна часть меня, ― наверное, регулируемая тем самым неизвестно чем занимающимся полушарием мозга, выбравшись из автомобиля, отправилась в сторону леса по глубокому мокрому снегу, а другая, ― находясь в бессознательном состоянии, осталась с телом, дожидаться милицию.

Машина ГИБДД довольно быстро оказалась рядом. В том, что я разбился, есть вина милиции: она внезапно, не знаю, по какой причине, остановила колону машин на трасе, а еще водителя большегрузного автомобиля, сидевшего в кабине на высоте, чувствующего безнаказанность и свою правоту. Была и моя вина: не видишь дороги, не езжай. Слово «надо» заставило меня отправиться в путь. Разбилась моя свояченица Валентина Максимовна ― жена брата Федора и ее внук Санька, до конца ничего не понявший, что произошло. От удара он упал между кресел и лежал там до тех пор, пока его оттуда не извлекли.

Словно со стороны, я слышал голос молодого парня водителя из Гомеля, он звучал где-то в голове:

– А что я? Меня тормознули. ― Не пожелал он войти в мое положение, хотя в данной ситуации мог оказаться кто угодно, даже он сам.

Что можно сделать в автомобиле по уши в грязи, с малым клиренсом? Ничего. Так взял бы хоть, поднял руку и раз-другой нажал на клаксон ― просто бибикнул. Я бы услышал его и затормозил намного раньше. А еще он, водитель из Гомеля мог бы поднять свой зад, выбраться из машины и сходить, очистить задние осветительные приборы от грязи. Может, этого было бы достаточно.

От удара я будто выскочил из своего тела в виртуальное пространство и вот уже медленно, иду в неизвестность, не зная, что меня ждет впереди. Направляя взгляд то в одну, то в другую сторону я будто фонарем выхватываю из темноты участки местности и прокладывал свой путь. Мысли вначале сумбурные, непонятные обретают свою значимость: я забрался на пригорок, словно вырвался из хаоса. Этот пригорок был для меня чужд, но я довольно быстро придал ему контуры знакомого с детства и не раз виденного мной у Лукьяновского леса, недалеко от Щурово. На нем я представил, а затем и увидел резвящихся ребят. «Юра, Юра, Юра! Где ты?» ― услышал я звонкий детский голос, вырвавшийся в небо и разнесшийся эхом по всем четырем сторонам. «Неужели это кто-то зовет Юрия Александровича Шакина, моего товарища? ― подумал я. ― Он, что здесь? А может, это зовут меня». Для раскрытия характера своего персонажа я многое списал с себя. Не раздумывая, я тут же бросился вперед и, оказавшись рядом с ребятами, понял, что они ненастоящие ― это всего лишь их реплики ― виртуальные оболочки. Четкого изображения мои герои не давали: слегка высвечивались на фоне природы и это меня на тот момент отчего-то позабавило.

Я, довольно часто, рассказывая маленькой дочери по вечерам о своих друзьях, в зависимости, от их поведения добавлял по своему усмотрению все новые и новые приключения. Мои товарищи менялись и из реальных людей, становясь персонажами многих моих рассказов, сказок, повестей, романов, приобретали черты мира виртуального.

То, что произошло после, меня нисколько не смутило, испуга на моем лице не вызвало, так как это было желание моего «второго я» ― нового виртуального существа. Я не отпрыгнул в сторону, не спрятался за кусты, когда прямо передо мной из зарослей молодого ельника выскочил и промчался волк ― оборотень. Этот оборотень был репликой измененного мною двоюродного брата Александра, он в соответствии с повествованием в течение года жил в лесу, добиваясь любви женщины волчицы ― Лессы. Мне бы увидеть женщину моего двоюродного брата…. ― подумал я, и вот она. Идет неторопливо. Голову держит гордо. Здесь в этом мире некуда спешить. Последовательность действий мной описана. Ничего лишнего. Я останавливаю женщину. Смотрю на нее. Да, она на фоне черного пространства просто красавица. Я сумел ее описать. За такую можно бороться.

Что дальше? Вот перед глазами герои моей другой книги. Наиболее ярко вырисована моя сводная сестра. Здесь рядом с нею я вижу нашего отца ― Владимира Ивановича. Он уже умер. Что я могу о нем сказать? Я хорошо его знал и плохо. Он в моих книгах получился таким, каким получился. Отцы, послевоенных детей, остро чувствуют разницу: для них друг и враг ― это два понятия не совместимые с жизнью. Врагов они убивали, беспощадно, не задумываясь ни на секунду. Я вижу как отец, выйдя из себя, выхватывает из-за пояса трофейный пистолет и, размахивая им над головой, кричит своим недругам: «Сволочи, всех перестреляю, всех до одного!» ― и начинает палить вверх. Он бы запросто пристрелил Черного человека, чтобы тот не преследовал меня и Юрия Александровича Шакина, не трогал других ни в чем не повинных людей. Он человек защитник. Для него война не закончилась и не закончится, она не опускает, держит в своих силках.

А вот я и мой брат Федор ― мы другие и наши товарищи, другие. Федор сельский житель. Он не может убить врага, но животное ― да. Правда, убивает он нехотя. Однажды я слышал от него: «Надоела мне эта резня…» ― Федора часто зовут на подворье соседи зарезать свинью, да и другую живность, порой курицу зарубить. Без этого в селе трудно, а порой и нельзя ― одни старушки остались Он другой, отличается от отца, да и от меня тоже. Я порой не могу раздавить жучка или же бабочку.

Много-много рядом возле меня людей ― разных героев. Они фосфоресцируют, наполняя пространство своими силуэтами. Я приложил руку к их созданию. В первой жизни они другие. Несоответствий достаточно. Ничего странного в этом нет, я ведь не копировальщик какой-то, а писатель и наделен, возможностью, изображать действительность, привлекая художественный вымысел.

Не зря, наверное, приснившись однажды матери, отец на ее вопрос: «Володя, встретимся ли мы с тобой на том свете?» ― ответил: «Нет! Никогда!». Мои мать и отец не встретятся на том свете такими, какими они были в жизни. Они все сделали, чтобы себя изменить. Да, вдобавок и я еще, приложил перо, выпустив в свет о них книгу. На мне дыхание этого измененного виртуального мира. Он мне представляется в форме земли, облака, солнца, галактики ― это что-то округлое наполненное энергией, источаемой реально существующими людьми. Миллиарды людей перешли границу и находятся в черной звездной глубине «виртуального пространства», у его кромки ― миллионы, в небольшом отдалении от нее, ― тысячи, ближе к центру всего лишь десятки и единицы в центре, там, где бы желал находиться Бог и возможно, там он благополучно пребывает.

Я медленно иду по бездорожью и сталкиваюсь со своими героями. Они повсюду. Они везде. Удалось ли мне создать миры, свои миры? ― задаю я вопрос и отвечаю: ― Удалось! Мой мозг наполнен мыслями. Его работа не прекращается даже во сне. Оттого мои миры имеют право на существование. Мне помогают мои читатели. Пусть их и не так много, как хотелось бы. Но я надеюсь на их пополнение.

Что будет со мной? ― снова бросаю я слова в пространство виртуального мира, и этот мир оглушает меня гармонией звуков. Я понимаю, что мне еще далеко до логического конца. Уберег ли я свою душу? То, что произошло ― воля Создателя или же Дьявола. Нужно обдумать. Разобраться. Время есть. Или же его нет. Что будет с моим заказчиком? Даст он о себе весточку или же отвернется от меня? Это вопрос времени. Правда, перед глазами у меня возникают полки большого книжного магазина, находящегося там далеко в Москве и я мельком вижу уходящую фигуру своего земляка Ивана Сергеевича ― человека очень похожего на Ивана Сергеевича Тургенева.

Мне, во что бы то ни стало, необходимо закончить свое «Дворянское гнездо», вторую книгу о «новом русском» ― Юрии Александровиче Шакине. Подобно Лаврецкому ― герою Тургеневской книги, он имеет свой дом, усадьбу, хотя и не такую богатую, вместо крепостных душ ― рабочих, их, правда не пять тысяч, едва с полсотни наберется. Но они на него работают и приносят ему доход. Он может подобно герою «Дворянского гнезда» уехать заграницу в Баден-Баден, туда, куда любил ездить на отдых Иван Сергеевич Тургенев. Достаток позволяет. Юрий Александрович понимает, что «родовое гнездо» это начало жизни Шакиных, его детей и внуков, обязательно богатых и знатных, благодаря ему, основателю бизнеса. Теша свое самолюбие он не поленился, нашел время и составил за деньги свою родословную ― генеалогическое древо. Я. помню, однажды мой товарищ мне на ухо, по секрету сообщил о том, что его прапрадеды из дворян будут, у них даже герб был. Правда, герб он не показал. «Ну и что из того? ― сказал тогда я: ― Мои, ― тоже! Это ведь не главное». Судьба моего товарища Шакина ― судьба тысяч таких же, как он людей, ухвативших судьбу за хвост, появившихся в конце двадцатого века, на «развалинах» СССР. Я обязан закончить о нем книгу. Я ее пишу, не смотря на то, что он меня уволил и мне сложно находить о нем информацию. Далее, в голове у меня мелькают мысли: зачем мой товарищ меня уволил. Юрий Александрович не хотел продолжения моей книги. Нежели он меня боится? Уж очень переплелись наши судьбы: моя, и его, ― не разобраться. Кто, где? А я спрошу у него. Это для меня не проблема.

– Юрий Александрович! Юрий Александрович! ― окликаю я пожилого мужчину в добротном костюме, свежей рубашке и атрибутом интеллигента ― в ярком галстуке. Он мне импонирует: цветастый, широкий и до самого пояса, такие носили в восьмидесятые годы прошлого столетия. Мой «бледный» товарищ отчего-то смотрит на свои элегантные туфли и, не замечая меня, уходит. Обижается он на меня. Ну, и ладно. Время еще будет. А будет ли? ― задаю я сам себе вопрос и ощупываю лицо руками. Затем, я осматриваю руки, на них кровь, ни чья-нибудь ― моя.

Зачем, я иду? Куда? Что меня ждет впереди? Жив я или же мертв. Вопросы, одни вопросы. Им не будет конца.

Может, я иду не рядом со временем, а находясь непосредственно в нем, что та муха в патоке или как-то корабль в море, самолет в небе, рабочий на заводе, крестьянин в поле….

Неужели я иду на первое свое собеседование с работодателем. Мне бы в соответствии с условиями «заказчика», спрятавшегося во всемирной паутине Интернета понять чего он от меня хочет. Я готов и способен в точности выполнить все его требования ― писать не то, что я пишу ― это в свободное от работы время, ― а то, что ему по нраву лицезреть. Для меня проблемы не будет сдвинуть локтем руки все «старое» на край стола и заняться настоящим делом. Способен ли я, фантазировать, будут ли мои фантазии ему нужны, не знаю? Может, стоит попробовать. А еще не могу же я, находясь здесь в виртуальном мире быть в подвешенном состоянии. Да и не согласен. Я обязан иметь свое какое-нибудь место с компьютером на столе и стулом под ним ― базу. И я, тут же начинаю воздвигать эту самую базу, не понимая, в полной ли мере, она будет отвечать требованиям владельца загадочного сайта, ― человека или же группы людей, однажды пригласившей меня на работу писателем.

Затея находиться в этом новом мире, имея вокруг себя обустроенное пространство, мне удается. Я опускаю вниз глаза и вот у меня под ногами уже не грязный снег, а ковер из трав и цветов, а впереди в дымке тумана начинает вырисовываться что-то сказочное ― сообразно роящимся в голове мыслям.

Мне бы забраться в небо, ― на высоту, ― думаю я: видимо пригорка уже недостаточно, ― это бы позволило оглядеть пространство и свои творения, фосфоресцирующих героев сочинений. Да нет проблем, ― слышу я в ушах свой голос, и вот через мгновенье мое воображение рисует странное архитектурное сооружение. Оно подобно ракете устремляется под облака, а затем, вдруг оплывая восковой свечей, начинает торопливо приобретать вид Останкинской башни: сооружения главного конструктора Николая Васильевича Никитина. Правда, довольно отличаясь от нее, мне плагиат не нужен, а всего лишь высота.

Я приблизился к башне и, обойдя вокруг по периметру, заметил подъезд, дверь и забрался вовнутрь. Темнота. Мне не нужна темнота, я вышел и окинул взглядом башню, после вдруг принялся это нерукотворное сооружение украшать. У меня достаточно энергии, чтобы ту часть, которая визуально не находилась над горизонтом окрасить в цвет времени года, а верхнюю в цвет неба. Эти цвета я сделал реальными для всех жителей виртуального мира и независимо от места их нахождения, то есть они могли видеть эту мою раскраску, находясь как далеко, так и рядом возле сооружения. Что еще я сделал: поднялся на скоростном лифте высоко-высоко вверх и принялся обустраивать внутреннее пространство башни. И в этот момент для меня все реальное вдруг утратило смысл. Наверное, оттого, что фронт работ был необычайно велик.

5

За работой я не сразу услышал шаги и голоса каких-то людей. Кто-то рвался в мою башню. Я спустился с верхотуры вниз; у входа стояли двое пожилых людей и в полголоса разговаривали между собой. Они будто искали убежища ― возможности отдохнуть. Это я понял из их слов:

– Это поездка, эта поездка, ― сказала женщина раздраженно, затем, машинально, поправив выбившуюся из-под модной шляпки прядь седых волос, закончила фразу: ― меня просто утомила. ― Я уже не могу себя сдерживать, чувствую себя, словно разбитое корыто. Мне бы упасть на кровать и лежать, лежать, не замечая движения дней. ― Мужчина, это был ее муж, тут же согласился с женщиной, но при этом сообщил ей, что это не лучший вариант. Просто так уйти из жизни нельзя. За все необходимо платить…

Я осмотрел эту немолодую пару и сообразив, что они меня не оставят в покое, последуют по пятам, решил что-нибудь для них предпринять. Помогла женщина, Ирина Павловна, так ее звали. Она требовала отдыха и поэтому лишь только лифт начал свое движение обратилась к своему спутнику: «Тимур Аркадьевич, поехали на двадцатый этаж, на девятнадцатый мы спустимся у себя». ― Да они богачи. У них во владении ни один этаж. Да и квартиры на площадке все их, а не отдельные ― одна или две ― сделал я заключение, забравшись в их сознание.

Мне не стоило труда тут же выделить этой странной паре апартаменты в соответствии с их запросами. Я попросту «прилепил» их к своим виртуально построенным трем верхним этажам. В реальной Останкинской телебашне это были залы ресторана «седьмое небо»: золотой, серебряный и бронзовый. Не знаю, соответствовало это их запросам. Но то, что сделано, ― сделано. Труда особого для меня это не составило: раз и готово. Через мгновение я остановил лифт в нужном месте и дал пожилым людям возможность выйти из него, ничуть не беспокоясь о дальнейшей их судьбе, после чего как только двери закрылись, устремился на самый верх доделывать свои дела ― благоустраивать свое помещение. Я не нажимал на кнопки пальцами. Мне этого делать и не нужно было, лифт слушался меня и не только он. То, что эта странная парочка будет устроена по высшему разряду, я не сомневался. Здесь в новом мире все подчинялось моей фантазии: жизни персонажей моих книг и даже вот эти чужие люди, забредшие в мое пространство. Я мог здесь быть властелином и не потакать их прихотям, но отчего-то после отказа Шакина остановиться и дать мне ответ я не стал изменять для пожилых людей, забредших в мою зону действия, привычный мир. Зачем? Они этого не поймут. То, что они имели, то и имели, пусть довольствуются этим и здесь, у меня. Они были «завязаны» друг на дружку, знали друг дружку. Для них не было соседей. Они им были просто не нужны. Большой возраст ― не помеха. Он для размышлений и осмысления прожитых лет жизни. Пусть остаются сами в себе.

Наверное, мое архитектурное сооружение ― раскрашенная неподобающим образом башня, устремленная ввысь, с отдельным сегментом вокруг нее из трех моих и двух этажей для пожилых людей со стороны выглядела для какого-нибудь ротозея странной, но не для меня и не для этой парочки. Пусть радуются существованию. Они того заслужили или же смогут заслужить. Судьба дала мне шанс в этом виртуальном мире иметь зону влияния. Правда, я не знал, как она велика и на что я в ней способен ― стать Богом или Дьяволом, а может быть и тем и другим одновременно. Однако, я, проделав эту работу, отчего-то не увидел на себе удовлетворенный взгляд работодателя ― заказчика.

Забрался в небо я высоко, метров на пятьсот. Сейчас здания строят и много выше. Но я ― против таких сооружений, считаю, что в них нет необходимости. Что у нас в России земли мало? Нет, нет и нет. А еще они неудобны для жизни и плохи в обслуживании. И не только. Оно это обслуживание дорого стоит. А вот для виртуального мира пятьсот метров то, что надо. Обзор отличный. Мне уже не раз приходилось смотреть на землю свысока, когда я бывал с женой в ресторане «Седьмое небо». В золотом, серебряном и бронзовом залах. Давно это было, и вот я снова испытал примерно такое же состояние, ― дух захватывало еще в скоростном, летящем вверх, лифте. Там, наверху стеклянные стены, движущийся пол и неплохая кухня, особенно нам понравился жульен из шампиньонов. Тогда нас грибами магазины не баловали, и я, вспомнив, невольно сглотнул слюну. Затем переключился и бросил взгляд вниз. С борта самолета не то: можно наблюдать за облаками, ну за огоньками больших городов ― это ночью и всего лишь. А вот «Седьмое небо» ― это просто здорово! Неплохо сделал, что взял все три зала в свое распоряжение. Фантастический вид с высоты «птичьего полета». Для меня в самый раз. Гляди, не хочу. И я смотрел во все глаза.

Далеко впереди я увидел летящий «Лексус», затем, слегка опустив взгляд, разглядел в потоке машин тот самый большегрузный автомобиль, с которым столкнулся. Проследив за ним, я возвратился назад и увидел, что мою «Ласточку» грузят на платформу эвакуатора. Рядом крутиться мой брат Федор и Александр. Двоюродный брат доставил Федора и собирался отъезжать на своем «Жигуленке». А где же свояченица Валентина и ее внук Санька? Я забегал глазами по местности и вдруг увидел две кареты «скорой помощи». Они, слегка притормозив, сворачивали с киевского шоссе в сторону Брянска. Затем снова прибавили скорость. В первой находился я, а они соответственно ― в другой. О себе я подумал вскользь, не акцентируя внимания, и тут же перевел взгляд на брата: он забрался в машину, устраиваясь рядом с водителем эвакуатора, тут же принялся отдавать распоряжения. Куда Федор повезет мою «Ласточку», в Щурово? Нет! Это километров триста. Я бросил взгляд и увидел, Федор показывает в сторону удаляющихся карет «скорой помощи». Все понятно: он хочет отвезти мою разбитую машину к племяннице Людмиле в небольшой городок Дятиново, находящийся в тридцати километрах от Брянска.

Моя племянница Людмила была родом, как и я, из села Щурово, попавшего после Чернобыльской катастрофы в зону отчуждения. Однажды она с семьей, спасаясь от радиации, нашла себе новое место жительства и прижилась.

Я у нее как-то был в гостях. Людмила крестила мою дочь. Правда, ей у меня побывать не удалось, хотя я и не раз приглашал Людмилу в гости в Москву, но она отказывалась и даже на свадьбу своей крестницы моей дочери Елены Прекрасной не смогла приехать. По телефону на мой звонок ответила просто:

– Сеня, давление скачет: пять минут нормально и вдруг… ― я не вылезаю из дома. Что та затворница сижу. А хотелось бы выбраться в свет и побывать у вас в столице!

Мысленно я увидел Людмилу. Она стояла на пороге дома в домашней одежде, с наброшенной на плечи курткой и всматривалась в движущиеся по улице Карла Либкнехта, ее улице ― машины.

Федор все сделает. Людмила позвонит на сотовый телефон своему сыну Александру и тот поставит мой автомобиль в гараж, а затем Федор, отправиться в больницу, где навестит жену, внука, зайдет и ко мне, после чего поедет домой. За ним везде следует машина двоюродного брата Александра, героя моей сказочной повести, написанной для дочери. Спасибо ему.

А что же с большегрузным автомобилем? ― задаю я себе вопрос и, простирая взгляд через пространство, нахожу его на перекрестке поселка Мамай. Он едет по прямой ― в Белоруссию, на Гомель. На этом перекрестке я обычно сворачиваю налево. Затем, достаточно одного часа пути, с небольшим хвостиком, и мы бы прибыли в Щурово.

– Зря я поторопилась, наняла с лопатой пьяницу Бройлера, чтобы он убрал снег для заезда машины во двор. Зря, ― слышится мне сокрушенный голос матери. ― Не нужно было спешить, не нужно! А так чего я добилась: подстегнула события.

Я на миг сильно зажмурился, чтобы ничего не видеть. Темнота, одна темнота и чувство полета в никуда. Мое тело перемещалось, двигалось. Я чувствовал легкую тряску. Меня везли на коляске. Ее колесики подрагивали, натыкаясь на неровности кафельного пола большого больничного коридора, затем я отключился и, приходя в себя, сквозь шум услышал чей-то восторженный шепот:

– Он, хоть и новичок здесь в этом виртуальном мире на второй ступени существования, но у него охват большой, не то, что у других наших писателей, покрывает несколько зон, даже свое родное село Щурово забрал, ― затем последовало молчание и снова голос: ― Это, оттого, что он одной ногой стоит в нашем мире, а другой ― в реальном. ― Я тут же попытался открыть глаза и осмотреться. Мне это удалось. Однако, рядом никого не было. Лишь где-то внизу сквозь дымку тумана я увидел небольшие вышки похожие на те, которые обычно используют для телефонной сотовой связи и не только. Они распространяли Интернет.

Я прошелся по периметру, вдоль окон. Помещение, напомнившее мне ресторан «Седьмое небо» Останкинской телебашни таковым не являлось. У меня было желание преобразовать его под рабочий кабинет, сделать комфортным для своей писательской деятельности. Мне здесь, возможно, придется находиться много-много дней. В Щурово у матери для меня была комната, в ней находилась не только кровать, но и у окна на небольшом столике стоял компьютер, на котором я писал свои книги. Я, отправившись на автомобиле к ней, собирался поработать.

– Сеня, это ты все для себя делаешь! ― услышал я слова матери. Она их мне говорила, когда я занимался ремонтом дома и тут же подумал: этот мир, хотя и виртуальный, но он мой, пусть и не весь ― мой, я должен в нем с удобствами обосноваться, чтобы заняться творчеством. У меня не зря чесались руки. Я желал писать и писать. В случае задержки ― оскудения потока мыслей я мог встать из-за стола и пройтись, оглядывая панораму, ту, которая открывалась моему взору за огромными окнами, затем, получив прилив сил, снова присесть за стол и строчить, строчить, строчить.

– Тридцать тысяч, ― услышал я голос. ― Тридцать тысяч человек …

– Ну, и что? ― подумал я. Мне была не понятна эта цифра. Какое отношение она имеет ко мне.

– Это столько людей ежегодно гибнет у нас в стране на дорогах, ― мелькнуло у меня в голове. ― А сколько в мире? Страшная статистика. Я, возможно, тоже один из этого огромного числа? ― Я подошел к окну и вгляделся, нашел трассу, по которой только что на машине следовал из Москвы в Щурово, увидел красную окантовку ― это жизни оставленные людьми при ДТП в течение последних лет. Дороги потенциально опасны и не только они. Аэропорты тоже, ― подумал я, и тут же по небу пролегли красные линии, копируя маршруты полетов летательных средств. Железнодорожные вокзалы и пути следования поездов. Предприятия. Электростанции, а особенно атомные. Любые мероприятия, где собираются в больших количествах люди. Природные катаклизмы в обжитых людьми местах тоже приносят урон человечеству. Большие события ― террористические акты и войны. Цивилизация расставила свои капканы во многих местах и подобно тому, как охотник в лесах добывает зверя, берет мзду, дабы в последствии исправить положение и сделать нашу жизнь менее опасной. Кровавый опыт человечества ради счастливого будущего. Когда оно будет и возможно ли здесь ― на земле? Никогда, мелькнула мысль, и я вздрогнул, с силой зажмурил глаза. Пространство наполнилось пляшущими огоньками и красными линиями. Они наталкивались друг на друга, мешали мне сосредоточиться.

– Так это кто у нас, ― услышал я мягкий мужской голос. Затем кто-то стоящий рядом назвал мою фамилию.

– У него сотрясение мозга, множественные переломы черепа в области носа и верхней челюсти.

– Жить будет.

– Значит, я не из числа этих тридцати тысяч человек… ― прошептал и резко открыл глаза. Передо мной простиралась все та же панорама. Ландшафт местности обычен, местами лес, небольшая речушка, болотце, отличный пригорок для дачного поселка или же деревни. Возможна, здесь было какое-то поселение. Что примечательного ― еле заметно прослеживалась уже не существующая дорога. Я увидел всего лишь ее контуры и тут же задал себе вопрос: нужна ли она сейчас? ― и ответил: ― Нет. Я же нашел свой путь. Найдут пути и другие люди. Вот эти двое ― парочка ― мужчина и женщина уже устроены. Теперь, я должен заняться другими торопящимися ко мне гостями. Ладно, не буду подгонять события. Я уселся за компьютер и с чистого экрана ― страницы текстового редактора принялся за «новую книгу бытия». Эти двое, да и не только они, но и другие те, которые в любой момент могут оказаться рядом в зоне действия моей, так называемой, «Останкинской башни» должны будут стать жителями моих будущих миров.