ПОХОЖДЕНИЯ МАЛОИЗВЕСТНОГО ПИСАТЕЛЯ, БУДУ ЗА ТЕБЯ МОЛИТЬСЯ, КНИГА ПЕРВАЯ

Там, дома в Москве или же в Щурово у меня было время подумать и закрутить отличный сюжетик, здесь времени не было. Хотя, как сказать? Уход человека из жизни равноценен охватившему его сну. Пришел на место упал и лежит. Лежит до тех пор, пока им не займутся. Правда, возможны спонтанные всплески, своего рода видения, но они кратковременны и если не востребованы ― гаснут. Я, связываясь с душой человека, должен вызвать прилив сновидений и изъять ту информацию, которая мне необходима, чтобы после ею грамотно с пользой распорядиться. Информацию мне необходимо внести в компьютер.

– Так-так-так, кто это передо мной? ― сказал я сам себе и ответил: ― Тимур Аркадьевич Гадай. ― И принялся записывать о нем данные. Затем, я перешел к Ирине Павловне, его жене.

Тимур Аркадьевич был сыном известных родителей, я бы сказал ― родителя, легендарного командира революции, прославившегося в годы гражданской войны. Всю свою жизнь он прожил, находясь под впечатлением светлых идей своего отца. Они, возможно, эти идеи и позволили Тимуру Аркадиевичу достичь больших высот, ― он дослужился до генерала армии по политической части.

У меня был к нему интерес: испытывал удовольствие, копался в его насыщенной событиями биографии. Правда, долго стучать по клавишам я не мог, что-то мешало сосредоточиться, лезло в голову.

– Так, Тимур Аркадьевич Гадай, кто это за человек? ― в который раз задал я себе вопрос и остановился, затем повернул голову на шум, доносившийся из лифтовой ямы. Это он был причиной моего стопора. Тут же перед глазами двери лифта распахнулись, и из кабины вышел рослый мужчина одетый по-современному, однако через мгновенье его пиджак превратился в сюртук, а брюки стали панталонами. Как это произошло, я даже не заметил.

Мужчина имел крупный череп, густую шевелюру пепельного цвета, лицо удлиненное, заканчивавшееся ухоженной бородой.

Я встал, подошел к этому человеку. Он поприветствовал меня и потребовал внимания.

– Это писатель, сказал я. ― Иначе и быть не может. Тургенев или же мой земляк… ― слова застряли у меня во рту. Я рассуждал вслух. Мой гость тоже: ― Так-так-так, вот вы какой? Похвально, ― сказал он и пошел по часовой стрелке вдоль периметра уходящих на поворот огромных окон. Я отправился за ним следом.

Мы шли и говорили в движении. Правда, я больше молчал. Со стороны это походило на шествие учителя и ученика. Мне припомнилась информация из философского словаря об одном древнегреческом мыслителе Диогене Синопском, он любил излагать свои мысли на ходу и я подумал: ― мой наставник не из разряда стоиков. Явный киник.

– Точнее, охотник, ― прервал мои размышления вслух человек похожий на Тургенева и вдруг встал, как вкопанный, стоял минут пять, вперив глаза вдаль, смотрел на пейзажи за стеклом, правда, рта не открывал, возможно, собирался с мыслями, затем снова пошел и продолжил свою речь.

Из слов Ивана Сергеевича я понял, что нахожусь в промежуточной части света, откуда человеческие души устремляются в Ад или же в Рай. Для Ада достаточно двух разных мнений Адама и Евы ― мужчины и женщины. Это приводит к обнулению потенциалов и наступает так называемое состояние Нирваны ― полного конца жизни для индивидуумов. Желания индивидуумов попасть в Ад приводит к тому же эффекту и лишь, если они стремятся в Рай, они попадут туда. Им могут препятствовать обычные люди, те которым они при жизни нанесли ущерб, все равно какой, значителен не только физический, но и интеллектуальный.

– Нирвана ― это состояние успокоения души, то, которое человеку необходимо, но представьте что будет, если все люди вдруг устремятся в эту самую Нирвану? ― подумал я и замолчал. Мой собеседник тут же продолжил: ― Вот-вот, наступит Ад. Самый настоящий. Мы просто низложим Бога. Я, как нигилист должен это состояние приветствовать, но нет, не могу. Нельзя его допустить, нельзя, ни под каким предлогом. Это крах всего и вся. ― Мы сделали круг, обогнув лифтовый ствол, и пошли на второй. ― Эта ваша чета Гадаевых отправиться в Ад, ― я так думаю. ― Ирина Павловна, озабоченная прегрешениями своего сына изъявит желание за него гореть «в гиене огненной». Муж ее напротив выскажется за Рай. Налицо несоответствие. Их можно понять, понять… ― сказал рослый мужчина и отключился. Мелькнуло что-то странное в его мыслях, вы плеснувшееся на пол нам под ноги. Жидкость, не жидкость. Какая-то субстанция. Она вдруг зашипела, покрылась пузырями и мгновенно исчезла ― массивное тело моего собеседника, словно губка его впитала, будто ничего и не было. Правда, я от этого всего почувствовал странное давление на ушные перепонки, моя голова загудела, и пришло осознание того, что в судьбе этого человека, похожего на моего земляка, а еще на писателя Тургенева на миг застывшего и начавшего снова движение, могло произойти, что-то схожее с судьбой Гадаевых. Правда, оно не случилось.