Башни Койфара. Хроники Паэтты. Книга VIII

– Каналья-хозяин взял с меня плату сразу на неделю вперёд, так что если мой злосчастный пропуск всё же придёт в ближайшее время, эти деньги просто пропадут, – пояснил он. – Комната большая, в неё можно перетащить какую-нибудь кушетку, и мы отлично устроимся там вместе! А ежели моё ожидание по какой-то причине задержится – будем платить за неё сообща!

– Это – отличная идея! – с радостью одобрил Пайтор, который уже по стоимости обеда примерно понимал, во сколько обойдётся ему номер в этом трактире. – Если я не стесню тебя своим присутствием.

– Я уже одичал тут без приличного общества! – чуть надменно возразил Паллант. – Здесь всё, в основном, дельцы всех мастей. Они часами готовы говорить о деньгах, но ни на что большее уже не способны. Мне давно не хватало собеседника вроде тебя, чтобы говорить о магии и науках!

– Тогда решено! – успокоившись насчёт судьбы своего тощего кошелька, Пайтор принялся за жаркое с удвоенным аппетитом. – Велим хозяину поставить кушетку.

Надо сказать, что трактирщик был не то чтобы очень уж доволен решением молодых господ. Ему не нравилось, что один из них будет жить здесь фактически задаром. Но поделать с этим он ничего не мог – поссорившись с постояльцами он, чего доброго, мог лишиться сразу обоих. Он попытался было отвертеться, заверяя, что в его заведении не найдётся никакой кушетки, но Пайтор решил проблему довольно оригинальным способом, предложив принести два больших кресла из гостиной, уверяя, что составленные вместе, они станут отличной постелью для него.

Поняв, что молодых людей не переубедить, хозяин разыскал-таки для них жёсткую и старую кушетку, выторговав всё же дополнительных три медных короны к цене комнаты за неделю.

Плотно пообедав, оба приятеля поднялись в теперь уже их общую комнату. Снаружи было жуткое пекло, которое и привычный к жаркому солнцу Пайтор переносил не так хорошо, поскольку даже иссушающая жара Прианурья была приятнее раскалённых улиц Золотого Шатра. Что уж говорить о Палланте, привыкшему к куда более мягкому прибрежному климату! Так что они решили переждать самое жаркое время в помещении, хотя и там было нестерпимо душно.

Они говорили часами. Складывалось впечатление, будто они знали друг друга уже много лет. Оба были умны, имели общие интересы, похожее чувство юмора. Оба связывали все свои устремления с магией, и здесь у них было бесчисленное множество тем для разговора.

– Я учился сам, – разглагольствовал Паллант, лёжа на кровати, тогда как Пайтор, разумеется, взял себе кушетку. – Поначалу отец нанял мне учителя, но тот, к несчастью, куда больше интересовался нашими винными погребами и молодыми служанками. В общем, через несколько месяцев отец выставил его за порог, и дальше уже мне пришлось постигать все эти премудрости самостоятельно.

– Я тоже учился сам, – непонятно почему ляпнул в ответ Пайтор. Видимо, ему хотелось ни в чём не уступать другу. – Отец добыл мне кой-какие книги, и так я приобщался к магии.

– Ого! – уважительно закивал Паллант. – Да ты талант! И как далеко ты продвинулся?

– Насколько смог, – неопределённо пожал плечами Пайтор, но тут же со стыдом понял, что своей нелепой ложью загнал себя в неудобное положение, принуждаясь теперь всегда думать, прежде чем говорить, чтобы ненароком не попасть впросак. – Прости, не знаю, зачем я это сказал. Нет, у меня был учитель, и он обучал меня четыре с лишним года.

– Ну я тоже приврал, – вдруг рассмеялся Паллант. – Моего мессира отец прогнал лишь тогда, когда тот в приливе пьяной откровенности признался, что ему больше нечему меня научить. Тогда-то папаша и припомнил мессиру Вагану все его грешки. Тот был блудлив, словно кот, и почти никогда не бывал трезв. Он даже не пикнул, когда его попросили за дверь. Хотя, говоря откровенно, он был бы отличным магом и прекрасным наставником, кабы не вино. А так, конечно, он не шибко-то отрабатывал жалование, что платил ему отец. Ну а когда вопрос касается денег, мой старик становится до жути серьёзен.

Оба расхохотались. То, как они пытались приукрасить свои биографии, а главное то, что в итоге признались друг другу в обмане, говорило не только о схожести их характеров, но и о том уважении, которое оба, похоже, испытывали друг к другу.

– Ты изучал науку чернокнижников? – отсмеявшись, поинтересовался Пайтор.

– Нет, – пожал плечами Паллант. – Мессир Ваган, мне кажется, не принадлежал ни к одной школе, или же принадлежал сразу ко всем. После двух-трёх бокалов нашего лучшего вина он скакал с темы на тему, словно кузнечик. Признаться, я даже толком и не знаю – в парадигме какого направления я обучался.

– Мой наставник исповедовал классическую науку, – проговорил Пайтор. – Вообще-то он за что-то очень недолюбливает чернокнижников. Впрочем, как я понял, он примерно такого же мнения и о латионских академиках. Он – человек идейный, для него занятия магией не следует смешивать с политикой. Искусство ради искусства, так сказать.

– Но разве это правильно? – тут же откликнулся Паллант. – Разве магия не призвана служить людям? Если бы волшебники, подобно древним колдунам, сидели по лесам и пещерам – какой в них был бы прок?

– Да нет же, мессир Сурнар вовсе не считал, что маги должны быть отшельниками! – возразил Пайтор. – Он лишь говорил, что служба сильным мира сего не должна быть целью настоящего мага.

– Но она может быть средством! – тут же парировал Паллант. – Сколь больше возможностей получает талантливый волшебник, примыкая к могущественной организации вроде Ордена! А могущество это проистекает из покровительства императора. Мне кажется довольно глупым добровольно отказываться от таких возможностей!

– С другой стороны, если эти возможности ты тратишь для удовлетворения чьих-то прихотей – какой в них прок?

– Умный человек всегда найдёт возможность совместить чьи-то прихоти со своими собственными, – несколько нравоучительно ответил Паллант. – Но ведь ты, как я понял, не внял всё же советам своего наставника, коль уж ты здесь и ищешь способ попасть в башню Кантакалла?

– Вообще-то это был его совет, – усмехнулся Пайтор. – В общих чертах, он в итоге сказал мне примерно то же, что и ты сейчас.

– Что ж, тогда он, пожалуй, умнее, чем я сперва о нём подумал.

Признаться, Пайтора задели и эти слова, и особенно – тот тон, каким они были сказаны. Но он решил, что подобные споры не очень-то подойдут для первого дня знакомства, а потому смолчал.

Собственно, Паллант тоже сообразил, что, пожалуй, перегнул палку, и потому поспешил увести разговор от этой темы. Они принялись обсуждать сугубо магические дела, делясь опытом и историями. Этот разговор быстро захватил обоих – молодые люди действительно были фанатично преданы науке, и разговор приносил одинаковое удовольствие обоим.

Послушав совета нового друга, который имел больше печального опыта в данном вопросе, Пайтор решил сегодня уже не наведываться к воротам. Ему ужасно не хотелось испытать то разочарование, какое, по-видимому, ожидало его. А потому приятели провели остаток дня за беседами, спустившись вниз, когда солнце уже почти исчезло за горизонтом, только для того, чтобы отужинать.

Кушетка, на которой расположился Пайтор, была не так уж плоха, хотя и протяжно скрипела при каждом движении. Однако уставшего с дороги и от пережитых впечатлений юношу это нисколько не смущало, и он уснул быстро и глубоко, на время позабыв о своих тревогах.

***

Наутро Паллант предложил сходить к воротам «по холодку».

– Эти невежи обычно более обходительны с утра, пока ещё не прожарились на солнце, – проворчал он.

Пайтор, который, в общем-то, не считал стражников невежами, тем не менее, был вполне согласен с другом. Несмотря ни на что, в нём жила надежда на то, что его ходатайство всё же будет удовлетворено и он получит заветный пропуск в новую жизнь. Справедливости ради нужно отметить, что он также желал успехов и своему товарищу, который, увы, всё никак не мог дождаться ответа от своего покровителя в Ордене.

Пайтор уже знал, что мессир Тербьен, к которому было адресовано рекомендательное письмо Палланта, приходился каким-то дальним родственником семейству Свенантов. Точнее из туманных и несколько неохотных объяснений Палланта понять было невозможно, но в любом случае выходило, что он – какая-то седьмая вода на киселе, и вполне возможно до этих пор и слыхом не слыхивал о своих далёких родичах. Впрочем, Паллант, по крайней мере на словах нисколько не сомневался, что он непременно поможет, ибо так заверял его отец.

Однако, что-то подсказывало юношам (хотя один из них ни за что не желал признавать этого), что если бы мессир Тербьен действительно желал помочь, то давно уже мог сделать это. И это весьма тревожило Пайтора, у которого не было при себе даже такого, плохонького письмеца.

И тем не менее, обоим товарищам была свойства та юношеская самоуверенность, которая выбивается из головы только путём набивания большого числа шишек, именуемых жизненным опытом. Пока же жизненный опыт юных мессиров был крайне недостаточен, чтобы они всерьёз осознали бесперспективность своих попыток.

В общем, они, даже не позавтракав, отправились к воротам, которые из простого инженерно-фортификационного сооружения внезапно превратились в роковое препятствие на их жизненном пути. Там дежурила уже другая пара гвардейцев, но своими габаритами они ничем не уступали вчерашним. Императоры Саррассы, видимо, желали произвести должное впечатление на любого, кто ещё только готовился взойти на вершину Койфара.

Манеры двух новых стражников тоже мало чем отличались от вчерашних знакомых Пайтора. Как и в прошлый раз, труд объясняться с посетителями взял на себя лишь один из пары, тогда как другой молча стоял и буравил их настороженным взглядом профессионального привратника. И так же, как и вчера, Паллант довольно быстро стал раздражаться, едва лишь услыхал, что о его пропуске здесь и слыхом не слыхивали, а потому стражник предпочёл общаться с его более уравновешенным спутником.

Впрочем, никакого особого общения не вышло. Ответа на письмо Пайтора также не было, чего он, признаться, вполне ожидал в глубине души. А потому, не давая возможности вспылившему приятелю наговорить лишнего и нарваться на неприятности, он, ухватив Палланта за рукав, почти потащил его обратно в гостиницу.

Пайтор понимал происходящее с другом. Видимо, сеньор Свенант всучил сыну это письмо вместо лишних нескольких корон, заверив, что то откроет перед ним все двери. И Паллант, похоже, искренне верил в покровительство неведомого мессира Тербьена, а теперь вот его уязвлённая гордость восставала против мысли о том, что все обещания отца, как и само письмо, оказались всего лишь пустышкой. А потому он продолжал вымещать обиду и злость на ни в чём не повинных стражниках, обвиняя их в разгильдяйстве, пусть даже и за глаза.

Впрочем, и сам Пайтор был порядком озадачен. Он много думал о том, как бы ему произвести впечатление на заносчивых некромантов. Мессир Сурнар сказал, что вряд ли его сразу примут в Орден, и потому он и не питал особых надежд. Но всё же он верил, что сумеет обратить чьё-то внимание на столь талантливого и перспективного молодого мага, и сумеет поступить в ученики пусть и не слишком именитому, но всё же члену Ордена.

Теперь же неожиданно выяснялось, что ему, возможно, окажется не по силам и кажущаяся куда более простой задача – просто переступить эти злосчастные ворота, охраняющие Сады императора от непрошенных гостей. Это внезапное препятствие столь обескураживало, что сейчас у юноши буквально опускались руки.

В самом деле – ну не стоять же ему у этих ворот, подобно попрошайке, в ожидании какого-нибудь мага, которому зачем-то понадобится покинуть Койфар и спуститься в отвратительный Нижний город! А даже если он и дождётся такового – не станет же он, в самом деле, бросаться на этого мага словно грабитель, с мольбами принять к себе в обучение!

Что уж говорить о Палланте, который пятый день подряд безрезультатно таскался от трактира к воротам и обратно! Он настолько скис, что, казалось, вот-вот расплачется…

В тот день ближе к закату они ещё раз сходили на разведку, и снова вернулись ни с чем. Уже вечером Паллант завёл разговор о продлении оплаты за постой, спросив, не лучше ли будет в случае чего переселиться в нормальный двухместный номер. Однако Пайтор, который до последнего медяка знал небогатое содержимое своего кошелька, заверил, что ему отлично спится на скрипучей кушетке, которая ходила ходуном, когда он поворачивался с боку на бок. Увы, гостиницы в Золотом Шатре стоили немало, а особенно здесь, в кварталах, что уже считались привилегированными.

Возможно, если в ближайшее время судьба обоих друзей не определится, им придётся съехать и искать себе жилище гораздо ниже, у подножия Койфара, где будет куда больше клопов, шума и грязи, но цены не так сильно будут бить по тощим карманам.

В общем-то, следующие несколько дней были в достаточной степени похожими друг на друга, разве что каждый последующий становился всё более разочаровывающим. С одной стороны, дружба между двумя молодыми магами крепла с каждым днём, и они уже в своих разговорах о планах на будущее исходили из того, что их судьбы так или иначе окажутся сплетёнными воедино. С другой стороны, эти самые планы выглядели всё более неясными и смутными.

В какой-то момент даже упрямый Паллант был вынужден признать, что в башне Кантакалла их никто не ждёт.

– Похоже, нам нужен новый план, – сердито проворчал он, в очередной раз вернувшись ни с чем в опостылевший уже номер. – Я много размышлял о том, как добиться членства в Ордене, но раздери меня джинны, если я мог даже представить, что главным препятствием для меня станет пара остолопов у ворот!

– Боюсь, дружище, это препятствие первое, но не главное, – уныло покачал головой Пайтор. – И если нам оно окажется не по зубам – нечего и мечтать о дальнейшем! Проще сразу вернуться домой и выращивать виноград!

– Да, но здесь мы заперты в каком-то про́клятом колесе! – Паллант с досадой бахнул кулаком по столу. – Чтобы попасть за стену, нам нужно быть достаточно известными и успешными магами, но чтобы стать таковыми – нужно как-то перебраться через эту чёртову стену! Я уже всерьёз задумываюсь о том, чтобы просто перелезть через неё!

– Ну это лучший способ, если, конечно, ты хочешь попасть в императорскую тюрьму, а после – на дыбу! – усмехнулся Пайтор. – Ты прав в одном – если мы хотим попасть в Сады императора, нам нужно быть известными. Раз уж боги не наделили нас родовитыми и богатыми предками – придётся пробиваться самим.

– Легко сказать! – Паллант был в скверном расположении духа, и потому его раздражало это видимое спокойствие друга. – И что прикажешь делать? Показывать фокусы этим грубиянам-стражникам? Отправиться в армию?

– Может и в армию, – кивнул Пайтор, который действительно сейчас думал именно об этом.

– Мой мессир Ваган, будь он трезв или пьян, всегда как мантру твердил одно и то же: не стоит связываться с императорской армией. Он говорил, что это – крысиное болото. Не знаю почему, но именно так – крысиное болото. Он говаривал, что отслужил в одном из полков почти шесть лет. И это был элитный полк – всегда уточнял он. И ничего кроме желудочных колик он, якобы, там не заработал. В общем, он сотню раз твердил мне, чтоб я не вздумал записаться в армию, если не хочу закончить свои дни так же, как и он.

– Ну я не думаю, что стоит всерьёз воспринимать слова каждого пьяницы! – возразил Пайтор.

– Не скажи! Мессир Ваган при всех его недостатках – вполне умный и толковый маг, и я бы не стал отмахиваться от его советов.

– Тогда, может, подадимся в Латион? – предложил Пайтор. – Сомневаюсь, что Латионская академия обнесена такой же стеной! Полагаю, там у нас будет больше шансов!

– И отказаться от возможности однажды войти в Деканат5? – вскричал Паллант. – Выпускников Академии неохотно принимают даже в Орден, а уж в Деканат – тут и думать забудь!

– А ты уже нацелился попасть в Деканат? – рассмеялся Пайтор.

– Надо всегда замахиваться на большее, – Палланта явно задел этот смех. – Я не утверждаю, что сумею сделать это, но если не ставить подобных целей – тогда уж точно ничего не выйдет!

– Меня учили иначе, – примиряюще проговорил Пайтор. – Все эти звания и тёплые места не имеют значения для учёного, а зачастую даже и мешают ему. Так говорил мессир Сурнар.

– Никому не известный маг из захолустья? – презрительно скривился Паллант. – А ты не думаешь, что сам он в юности, как и мы, пытался вступить в Орден, но получил отказ и разобиделся на весь свет? Да и потом – сильно ли он продвинулся в научных изысканиях? Помогла ли ему его безвестность?

– Ну то есть ты не рассматриваешь вариант с Латионом? – Пайтор решил пропустить мимо ушей эти довольно обидные слова, понимая, что приятель сейчас заведён настолько, что у них есть все шансы впервые серьёзно поссориться, чего ему совсем не хотелось.

– Ни при каком раскладе! – безапелляционно объявил Паллант. – Ну разве что пройдёт много лет, а я всё ещё не сумею вступить в Орден, и надежды на это совсем не останется. Но я не верю в такое развитие событий. Мы обязательно что-нибудь придумаем, мессир Пайтор, вот увидишь! В башне Кантакалла ещё узнают о нас, и очень скоро! А пока пойдём, перекусим чего-нибудь, пока у меня от тоски не сделалась изжога!

Пайтор тоже почувствовал, что у него разыгрался аппетит. Молодой организм требовал своё, и даже переживания и волнения не могли заставить его надолго позабыть о еде. В конце концов, он теперь не один, а это – уже несомненный плюс. Вдвоём они наверняка что-то придумают!

И он отправился вниз по лестнице вслед за приятелем, стараясь не думать о всё скудеющем день ото дня кошельке.

Глава 4. Поиски

Теперь друзья снимали убогую комнатушку, расположенную в верхнем этаже одного из множества домов, окружающих Койфар. Их квартал был одним из тех, что принято было считать благополучными – на улице здесь было относительно чисто (в понятии жителей Шатра это означало, что нечистоты не текли прямо по ней, предпочитая имеющуюся сточную канаву), а также можно было выйти вечером из дому, имея вполне приличные шансы вернуться обратно живым и здоровым.

Тут не было вездесущих притонов, где курили дурную траву, хотя сладковатый запах дыма и здесь преследовал повсюду. Но главное – здешние обитатели не выглядели вырвавшимися на свободу демонами Хаоса – их лица, быть может, и не были обременены излишним интеллектом, но всё же были лишены сифилисных пятен и тех признаков деградации, что обычно присущи жителям трущоб.

Комната была небольшая и едва вмещала пару лежанок, которые хозяин гордо именовал кроватями. Мелкое окошко почти не впускало воздух с улицы, что, говоря откровенно, возможно было и к лучшему. Над их комнаткой имелся небольшой чердак, но он нисколько не спасал от жара раскалённой на солнце крыши, так что здесь была извечная духота и днём, и ночью. В том же доме вполне можно было снять комнату и в первом этаже, но стоила она вдвое дороже. А здесь, по крайней мере, молодые люди были избавлены от того, что какой-нибудь прохожий может просто заглянуть в их комнатушку через окно.

Прошло больше трёх недель с момента их встречи у ворот Садов, и до сих пор они продолжали оставаться по эту сторону стены. Ни тот, ни другой так и не получили вожделенных пропусков. Тот самый мессир Тербьен, покровитель Палланта, так и не соизволил, видимо, замолвить словечко за далёкого и неведомого провинциального родственника. А письмо, написанное в день приезда Пайтором, похоже, не особенно впечатлило какого-то клерка из секретариата Ордена.

По новому обиталищу молодых людей нетрудно было догадаться, сколь быстро таяли в этом жадном до денег городе их скромные накопления. Паллант уже успел написать отцу жалобное письмо, пронизанное, однако, надеждами на светлое будущее. Там он, разумеется, просил ещё немного денег. Впрочем, поскольку он не мог позволить себе отправить письмо нарочным, доверившись императорской почте, можно было не сомневаться, что адресат получит депешу уже тогда, когда его отпрыск будет вовсю бедствовать в нищете.

Пайтор же прекрасно осознавал, что ему писать отцу не имеет ровным счётом никакого смысла. Несчастный старик и так, похоже, отдал сыну последнее, и сам теперь жил неизвестно на что. Так что оставалось лишь потуже затянуть пояса, что выражалось в первую очередь в том, что они съехали из памятного читателю трактира гораздо ниже, к самому подножию Койфара, где и сняли небольшую комнатушку на двоих.

Сам Пайтор считал, что это даже и к лучшему. Угроза скорого полного безденежья должна была подстегнуть обоих начинающих волшебников поскорее найти себе занятие, которое не только откроет перед ними врата к вершине, но и материально обеспечит их в достаточной степени, чтобы иметь возможность найти себе жилище получше, а соседей – поприличнее.

Сам он активно работал в этом направлении. Тайком от приятеля он продолжал рассматривать военную службу как один из перспективных вариантов. Да, теперь, в отсутствие войн, нечего было и думать о том, чтобы снискать себе скорую и громкую славу на этом поприще, но всё же место в армии давало не только доход, но ещё и казённое жильё, что позволяло двигаться в направлении намеченной цели даже и в более спокойном темпе.

Пайтор даже пару раз наведывался в пункты вербовки, однако у него начинало сводить скулы уже от одного вида этих служак, словно вырубленных из одного и того же куска дерева. Он понимал, что стоит ему поставить свою подпись на одном из этих листов, и они с Паллантом окажутся запертыми вместе с этими солдафонами где-нибудь на границах с Латионом на долгие годы.

Едва лишь осознавая это, молодой маг тут же уходил прочь, провожаемый равнодушными взглядами скучающих солдат. После второго раза он окончательно понял, что не хочет себе такой судьбы, и решил пытать удачу где-нибудь ещё.

Всегда была возможность предложить свои услуги какой-нибудь конторе или даже частному лицу. Некоторые держали при себе личного мага из соображений безопасности, но большинство – как символ собственной значимости. Среди богачей Шатра было модно иметь в качестве помощника или телохранителя волшебника – так же, как среди великосветских дам не так давно в моду вошли маленькие белые собачки, которым по дурному примеру одной «светской львицы» стали красить в голубой или пурпурный цвета спинку и хвост.

Именно поэтому ни Паллант, ни Пайтор не заговаривали об этой возможности, хотя, казалось бы, это был самый простой путь на вершину Койфара. Быть может спустя какое-то время, отощав достаточно, чтобы избавиться от лишних запасов гордости и предрассудков, они и испробуют этот путь, но пока что даже думать об этом молодым людям было тошно.

Что касается Палланта, то его растерянность и уныние затем сменились кипучей деятельностью. Он то и дело загорался какими-то прожектами, идеями. Он бывал в десятках разных мест, иногда даже встречаясь с какими-то личностями, не внушающими приятелю особого доверия. Хвала богам, положение обоих друзей покамест было не столь отчаянным, чтобы хвататься за столь сомнительные шансы и участвовать в предлагаемых авантюрах.

Тем удивительней, что идею, захватившую обоих, нашёл всё-таки не он, а Пайтор, который, казалось, делал вдесятеро меньше друга, встречаясь с вдесятеро меньшим количеством людей и бывая во вдесятеро меньшем количестве мест. Хотя можно сказать и иначе – эта идея словно бы сама нашла юношу, когда тот меньше всего этого ждал.

В тот день он всего лишь отправился на местный рынок за рыбой – жена хозяина комнаты соглашалась готовить для них за небольшую дополнительную плату, но продукты «мальчики», как ласково называла их эта немолодая полная женщина, должны были приносить ей сами.

Выбирая среди обилия рыбы ту, что была бы достаточно хороша, свежа и жирна, но при этом не сильно била по карману, он невольно стал свидетелем разговора двух женщин, встретившихся возле тех же прилавков.

– Ты ли это, Суанна? – воскликнула одна из них, подслеповато вглядываясь в довольно молодую, а главное, достаточно прилично одетую женщину. – Ничего себе! Выглядишь как одна из наложниц императора! Где ты раздобыла такой наряд?

В голосе женщины восторг густо перемешивался с завистью, но она даже не пыталась это скрыть. Да и та, которую назвали Суанной, похоже, была как раз польщена этими нотками зависти даже больше, нежели вполне искренними восторгами.

– Боги одарили меня работой, Брули! – самодовольно отвечала она, намеренно повышая голос так, перекрыть гул, стоящий на рынке. Ей явно хотелось, чтобы это слышали все. – Я теперь – кухарка у одного волшебника! Управляюсь на кухне, хожу за продуктами, прибираю посуду за ним.

– Видно он платит тебе по пяти корон в день, этот твой волшебник, что ты позволила себе такую роскошь! – вскричала Брули, проводя пальцем по ткани платья, явно купленной не в самой бедной платяной лавке.