Дом ветвей

–Ну, может, богом и забытые, но мною точно нет. Я думаю, что вам наверняка подойдет вот этот экземпляр. Посторонись.

Он протиснулся мимо Вани, который продолжал стоять как вкопанный. Немного пошерудил на нижней полки и вытащил оттуда толстый манунскрипт в черном переплете. Передал его Лие – ее он, судя по всему, определил за главную в их компании – уж неизвестно отчего. На обложке белыми буквами значилось: «Край милый нас зовет к себе». Судя по всему, это и было название. Автором являлся некий В.В. Трифонов, «председатель союза писателей-краеведов Урала». Лия немного полистала книгу и вскоре убедилась, что ничего лучше они точно уже не найдут. Автор явно проделал грандиозную работу: увесистый том содержал в себе буквально всю возможную информацию, которую можно было накопить о таком небольшом городе. Единственным недостатком был год издания – аж 1993 год. С тех пор многое могло измениться.

–Это самое новое, что есть, – словно прочитав ее мысли, сказал Коля и с тяжелым вздохом добавил, – сейчас уже никто такого не пишет и не издает.

Коля по очереди обвел каждого из них внимательным изучающим взглядом, после чего сказал:

–Ну, позвольте на этом отсалютовать. И я бы посоветовал вам здесь не задерживаться. Тьма сгущается.

Эти последние слова прозвучали совсем по взрослому, и от того, насколько они контрастировали со звонким мальчишеским голосом и внешностью десятилетнего ребенка, Лие стало не по себе. А потом до нее дошел и смысл его слов.

Интересно, как они умудрились не заметить, что в какой-то момент несколько из зажженных лампочек просто напросто погасли, и холодная бездна откусила от их маленькой освещенной планеты довольно внушительный кусок? Тьма действительно сгущалась.

Коля растаял в ней – именно что растаял, в самом прямом смысле этого слова. Лия могла бы поклясться, что мальчик не просто ушел туда, где его было не разглядеть из-за отсутствия света; нет, он буквально растворился во мраке. Слился с ним.

А в следующую секунду погасли все остальные лампы.

–Быстрее, пойдемте отсюда, – сказала она дрожащим голосом, – мне здесь очень не нравится.

И, сунув томик под мышку, Лия зажмурилась и нырнула в темноту, ожидая, что в любой момент может распасться на атомы и рассыпаться пылью по ковру. Но ничего не происходило. С гулко бьющимся сердцем, для ориентации в пространстве ведя рукой по шершавым корешкам книжных рядов, Лия ступала по предательски мягкому ковру, не слыша звука собственных шагов. Сейчас она готова была многое отдать за то, чтобы услышать их. И лишь по едва заметным звукам чужого дыхания за своей спиной она понимала, что всё еще не одна.

В какой-то момент, наткнувшись на перегородивший дорогу стеллаж, она ощутила, как сердце ухнуло в пятки. Но сразу же вспомнила, что так и должно быть – в этом месте, еще следуя за Галиной Степановной, они заворачивали за угол. Продолжая вести рукой вдоль стеллажа, она на ощупь пошла влево, и вскоре нащупала проход.

Ощущение, что они идут куда-то не туда, не покидало. Темнота продолжала становиться темнее – если пару минут назад еще можно было разглядеть перед собой хоть что-нибудь, то теперь и это стало решительно невозможным – не было видно буквально ни зги.

Они все шли и шли, а коридоры всё не кончались и не кончались, и впереди не брезжило ни лучика света. Лия уже готова была запаниковать. Наткнувшись на еще один перегородивший путь книжный стеллаж, она почувствовала, что глаза у нее намокли.

–Мы заблудились? – спросил Ваня где-то у нее за спиной. Хотя звучало скорее как утверждение. Голос был тихий и далекий, словно бы между ними было не несколько шагов, а несколько десятков метров.

–Ты здесь? – зачем-то спросила Лия.

Ответа не последовало.

–Ваня! – закричала она, – Марат! Вы меня слышите?

Словно бы из-под толщи воды она услышала голос Марата:

–Я здесь, но…

Договорить он не успел, потому что в темноте вдруг забрезжил фонарик. Обычный, судя по всему, карманный фонарик.

–Идите на свет, – послышался уже знакомый мальчишеский голос, – я вас выведу.

И фонарик, слегка дернувшись, поплыл вперед. Самого его обладателя было не разглядеть. Лия пошла вслед за источником света, закусив губу, чтобы не заплакать.

–Ваня! Марат! – снова позвала она.

–Я здесь, – послышался совсем рядом Ванин голос. Совсем рядом. В паре шагов за ее спиной.

–И я тоже здесь, – отозвался Марат. Он тоже вновь был поблизости.

Она не помнила, сколько они шли. Время и пространство в этом месте попросту отказывались функционировать. Лия все боялась, что фонарик впереди погаснет, и они снова окажутся в одиночестве в непроглядной темноте, теперь уже точно без каких-либо шансов на то, чтобы выбраться. Но холодный белый огонек все скользил впереди, прокладывая перед собой тонкий бледный луч, и вёл их за собой.

Наконец, впереди забрезжил свет – уже настоящий свет вполне себе понятных и привычных плафонов. Старых, пыльных, но таких родных. Тьма вокруг стала потихоньку расползаться в стороны, разбавляясь этим светом. Фонарик исчез – его обладатель вряд ли мог идти с ними дальше. И, когда Лия окончательно выбралась из этого нескончаемого лабиринта, она ощутила себя так, словно после долгих блужданий в непроходимой чаще вышла на опушку заколдованного леса.

Уже через несколько минут они стояли на крыльце и жадно вдыхали свежий уличный воздух. Никто не говорил ни слова. Памятник революционеру Кирову смотрел на них бесстрастным каменным взглядом.

–Ну и ну, – наконец, выдохнул Марат, скорее пытаясь разбавить тишину, нежели стремясь сказать что-то осмысленное. Диалог никто не поддержал. Первым с места сдвинулся Ваня, за ним пошли остальные. Перебежали дорогу и нырнули в небольшую липовую аллею. Лия шла последней и не могла отделаться от ощущения, будто кто-то смотрит ей в затылок. И, словно Лотова жена, она не удержалась от того, чтобы обернуться.

«Мда, крыша едет окончательно» – как-то пугающе бесстрастно подумала она, глядя на то, как революционер Киров, по-прежнему стоя на своем высоком постаменте, вытягивает вперед руку с поднятым вверх указательным пальцем и разводит мраморные губы в одобрительной улыбке.

16

Проснувшись, и увидев в окне, выходившем на балкон, целый птичий консилиум, Уля даже почти не удивилась. К голубям, по-прежнему составлявшим основную массу ее фан-клуба, примешались галки и даже несколько ворон. Слава о ней явно продолжала разноситься по пернатому миру, причем довольно стремительным образом.

Она поднялась с кровати и сделала то, что, собственно, собиралась сделать еще вчера, когда на нее, сидящую на качелях во дворе, слетелись абсолютно все присутствовавшие в округе птицы. Тогда она поднялась в квартиру, достала телефон, нашла Ванин контакт, немного подумала, и отчего-то не стала ему писать, а вместо этого просто спрятала телефон обратно. Однако, ситуация очевидно требовала принятия решительных мер.

Пока Ваня не торопился заходить в сеть, она задумчиво стояла под окном и переглядывалась со своими новыми крылатыми друзьями. Те смотрели на нее одинаковыми глазами-бусинками, напоминавшими оливки или маленькие черные пуговицы. Ульяна даже не заметила, как дверь позади нее отворилась, и в комнату вошла мама.

–Господи, что у тебя тут происходит? – спросила она почему-то шепотом, словно боясь нарушить какое-то таинство.

–Я не знаю, мам, – спокойно ответила Ульяна, скрестив руки на груди, – наверное, они считают, что я их королева. А может, наоборот хотят меня съесть.

Мама подошла к окну и громко крикнула «кыш». Эффект был такой, словно кто-то плюнул в океан, надеясь тем самым создать волну. То есть, отсутствовал вовсе.

–Надо будет в соннике посмотреть, к чему птицы на балкон слетаются, – резонно отметила мама. Ульяна всё понимала и без всяких сонников, но так ведь маме же не расскажешь. Тогда и про телекинез придется.

Вообще, у мамы была гиперфиксация на теме магии и прочей мистической ерунды. Именно что ерунды, потому что искала она постоянно ни в том направлении – абсолютно все астрологи, ведьмы, тарологи и прочие экстрасенсы, с которыми она связывалась, были либо обыкновенными шарлатанами либо совершенно искренне уверенными в своих сверхъестественных способностях пустышками, которые этими самыми способностями как раз не обладали. Недавно очередная мамина гадалка из Москвы с истинно ведьмовским именем Линда, которая гадала исключительно по скайпу, предсказала ей скорое богатство, и теперь мама ждала его с хлебом–солью у порога своей жизни, а богатство всё не торопилось приходить.

Страшно представить, что произойдет, если она узнает, что ее дочь умеет швыряться предметами при помощи силы мысли.

Мама постояла еще немного и ушла, что-то задумчиво бубня себе под нос про «обсудить это с Линдой». Улин телефон пиликнул, оповещая, что от Вани пришел ответ.

Уже через полчаса они были у него в квартире в присутствии двух доселе незнакомых Ульяне ребят. Первым был смуглый низкорослый то ли татарин, то ли башкир, бодро отрекомендовавшийся Маратом. Второй – симпатичная большеглазая девочка с длинными каштановыми волосами. Ульяне она сразу понравилась, несмотря на то, что та посмотрела на нее исподлобья и угрюмо буркнула: «Лия».

Пока они знакомились, Ульяна ненавязчиво прощупывала их энергетические поля на предмет Силы – и сразу же нащупала то, что искала. Сила здесь вообще била ключом сразу из четырех источников, но самое внушительное свечение исходило от Лии. Она была буквально наэлектризована энергией.

–Садись на кресло и не двигайся, – сказал Ульяне Марат, – сейчас со всем разберемся, не боись.

Уля послушно уселась в мягкое продавленное кресло и замерла, положив руки на колени. Марат расположился напротив нее – на незаправленной кровати, скрестив ноги по-турецки и закрыв глаза. Первые секунд тридцать ничего не происходило, и Ульяна даже начала подумывать, что ее разыгрывают. Однако вскоре ее начало неумолимо клонить в сон, и, поддавшись этому искушению, она закрыла глаза – а когда открыла, обнаружила себя уже в совершенно другом месте.

Она стояла посреди дремучего зеленого леса, плотно укрытая от небосвода широкими кронами деревьев. Деревья все были какие-то странные: Уля могла поклясться, что на земле такие не растут, и что ни в одном из учебников биологии, да что там, ни в одной Красной Книге их не найти. Причудливо изогнутые стволами, с листьями сложной и непонятной геометрической формы, на которых все никак не хотел концентрироваться взгляд, словно бы она смотрела на причудливую стереокартинку. Травяной ковер под ее ногами двигался, как будто от воздействия ветра, вот только никакого ветра не было.

«Спасибо, что хотя бы птиц здесь нет» – подумала Ульяна, и тут же услышала, как кукует кукушка.

Повинуясь какому-то бессознательному, но непреодолимому влечению, она пошла на звуки ее голоса. Шла, аккуратно раздвигая тянущиеся к земле ветви. Шла с каким-то необъяснимым трепетом, словно через храм.

Кукушка сидела на ветке одного из особенно толстых и высоких деревьев и тянула свою однообразную отрывистую песню. Уля не сразу узнала своего голоса, когда произнесла:

–Сколько мне жить осталось, кукушенька?

Спросила не серьезно, скорее даже в шутку. Но тут же ей стало вовсе не до шуток.

Птица замолчала и посмотрела прямо на нее. Во взгляде небольших глаз вдруг появилась пугающая осмысленность. Сожаление, смешанное с недоумением. Недоумением от того, какой глупый вопрос Ульяна ей задала.

Резкая вспышка света и следующее видение. Она сразу же поняла, что в этом видении у нее нет тела, или, по крайней мере, она не может двигаться. Ульяна увидела интерьер избушки на манер русских народных сказок про бабу Ягу. В центре комнаты, повернувшись спиной, стояла невысокая девушка в длинной белой сорочке и с черным платком на голове, и что-то неторопливо перемешивала в котле, параллельно читая заклинание – смысл слов всё ускользал от Ульяны, но она догадалась, а скорее даже, почувствовала, что это было очень не хорошее заклинание. «Зелье варит» – догадалась Ульяна. Этот длинный статичный кадр на манер Тарковского длился минуты две, после чего девушка повернулась – и Ульяна, почему-то даже и не удивившись почти, узнала пухленькие красные губки, большие голубые глаза и общую благородную бледность лица.

Вспышка. Третья сцена. Здесь к Ульяне вернулась способность двигаться – это она обнаружила, первым делом попытавшись пошевелить рукой. Она нашла себя в каком-то огромном зале с высоченными, едва различимыми, тонущими во тьме потолками. Пол здесь был земляной, а в центре композиции, простирая ствол вплоть до потолка, росло дерево. Нет, даже не так – Дерево. Ульяна отчего-то сразу поняла, что все вместе взятые деревья из того леса, который она видела в первом видении, несмотря на всю свою немую величественность, были лишь бледной копией, жалкой несовершенной имитацией того, что сейчас высилось прямо перед ней. На ветках Дерева росли кроваво-красные плоды, напоминающие очень спелые крупные яблоки. А вокруг него расходились концентрические круги, выложенные из небольших камней. И вновь уже знакомая особенность – листья Дерева слегка колышутся, хотя никакого ветра и в помине нет.

Вспышка.

Ульяна лежала в кресле, и у нее адски кружилась голова. Комната вращалась, словно она находилась внутри центрифуги. На то, чтобы осознать, что это не очередное видение, а вполне себе объективная реальность, потребовалось секунд тридцать. Потом наваждение окончательно прошло, а комната встала на свое место и больше, слава богу, не двигалась.

–Что… что это было? – пересохшими губами выдавила она из себя.

–Да, мать, потрепало тебя знатно, – всё так же бодро произнес Марат, хотя в его голосе сквозила плохо скрываемая тревога, – не знаю, что уж ты там увидела… но явно что-то не очень хорошее.

–Вы выяснили, кто наводил порчу? – раздался откуда-то слева Ванин голос. Уля медленно повернула голову в его сторону. Он стоял на том же самом месте и в той же самой позе. Вряд ли здесь прошло очень много времени. А вот она сама чувствовала себя так, словно прожила в другом измерении как минимум несколько недель.

–Да, – коротко ответила она, не желая вдаваться в подробности, – Марат, нам нужно поговорить. Обсудить то, что я там увидела. Давай выйдем на улицу, здесь слишком душно.

На улице было прохладно. Небо постепенно заволакивали тучи и ливень, очевидно, был лишь вопросом времени. Ульяне впервые за последние два года захотелось закурить, хотя эту дурную привычку она оставила в своем хулиганском дворовом детстве. Но сигарет при себе все равно не было.

–Что ты хотела спросить? – Марат был неожиданно серьезен.

–Ну, для начала – что это вообще такое было?

Он хмыкнул.

–Так сразу и не объяснишь. Я и сам, признаться, до конца не понимаю – просто умею погружать людей в такое состояние… вот и все, – Марат развел руками, – этот дар у меня с детства, сколько себя помню.

–А если подумать? – подтолкнула его Ульяна.

–Если подумать… ну лично для себя я понимаю это так. Мне кажется, то, что ты увидела – это как бы картина твоей реальности, воплощенная в знакомых тебе образах. Твоя персональная реальность состоит из двух пластов. Во-первых, это тот самый пресловутый «внутренний мир», то есть то, кем ты являешься. Причем, всё самое основное происходит на бессознательном уровне. Речь идет о том, что ты сама не видишь, хотя оно существует и влияет на твою жизнь самым непосредственным образом. Второе – это внешние влияния. То, что воздействует на тебя. Зачастую, опять же, незаметно для тебя самой, – Марат немного помолчал, давая ей переварить информацию, после чего поинтересовался, – так ты увидела там, кто пытался тебя со свету сжить?

Ульяна кивнула:

–Увидела. Но знаешь, там было много всего другого из-за чего эта тема теперь… отошла на второй план.

По правде, ей очень хотелось с кем-то поделиться увиденным. Обсудить. Проанализировать. Разложить по полочкам.

–Там было дерево… – медленно проговорила она, – такое большое и… величественное. И я такая маленькая на его фоне, что коленки трясутся. И что, по-твоему, это может значить?

Она сразу же заметила, что Марат теперь смотрит на нее как-то по-другому. Не моргая и слегка приоткрыв рот будто бы от удивления.

–Дерево? – тихо переспросил он спустя небольшую паузу.

–Ну да, а что?

–А ты можешь, – продолжал Марат, – сейчас подняться обратно и рассказать об этом нам всем и как можно подробнее?

Интерлюдия 1. Некоторые выдержки из книги «Край милый нас зовет к себе»

…«Воскресающий и умирающий бог» есть традиционный сюжет, встречаемый исследователями в мифологиях совершенно никак не связанных между собой народов. Представляется, что данный мотив выступает художественным воплощением какого-то глубинного архетипа, единого для человеческой психики вне зависимости от эпохи и происхождения. Осирис, Адонис, Митра, Бальдр – лишь некоторые примеры данного архетипа, в последствие нашедшего свое логическое развитие даже в монотеистических религиях (фигура Иисуса Христа в христианстве).

Свое божество, укладывающееся в рамки вышеупомянутой тематики, встречалось и у уралды – одного из коренных уральских народов, который еще до прихода русских населял земли, где впоследствии будет построен Старотопольск. Нье Таг, что на русском наиболее приближенно можно передать как «Женщина Ветвей». В сознании представителей народа она выступала персонификацией процесса смены времен года – ее смерть связывалась с отмиранием листвы и наступлением осени, а чудесное воскрешение – напротив, с приходом весны…

17

Во сне она вновь оказалась в палате больницы, рядом с маминой кроватью. Оглянулась – и увидела, что никого кроме них здесь нет, а в окне, вместо уже известного ей пейзажа, лишь непроницаемая бездонная чернота. Словно космос, только без звезд.

Лия снова поглядела на маму. Все движения давались тяжело и медленно, словно бы под водой. Во всём окружающем царила какая-то поразительная плавность пополам с умиротворенностью. Плавно двигались даже стрелки часов над кроватью.

Мама улыбнулась ей тихой улыбкой и открыла рот, чтобы что-то сказать. Но звуковые волны здесь тоже никуда не спешили, поэтому Лия не сразу услышала ее голос:

–Получается, доченька?

Ощущая себя персонажем в замедленной съемке, Лия ответила:

–Получается.

Хотела сказать еще много чего. Очень много чего. Но в здешних условиях на это бы ушла целая вечность.

Тогда она взяла маму за руку. Рука была теплая. Лия смотрела на синюю шапочку на ее голове и представляла, как на месте этой шапочки заново вьются мамины каштановые волосы. Такие же как у нее, у Лии.

–Горе горюй, а руками воюй, доча. Помнишь?

–Помню, мамочка. Помню.

Лия заметила, что стрелки на часах будто бы стали идти чуточку быстрее.

18

Лиза вышла из подъезда, как и всегда, довольная собой. Вечернее воскресное небо было таким же томным, как и она. Чудесное платье и особенно удачно получившийся макияж добавляли ей уверенности даже сверх привычно установленной нормы. Баранов ждал ее и наверняка трепетал в предвкушении встречи. Правда, ушибленный бок еще побаливал, а мысли касательно произошедшего в пятницу после уроков никак не хотели отступать, хотя Лиза приложила все возможные усилия, чтобы дать событиям рациональное объяснение.

Лиза замерла на последней ступеньке, подняла глаза к розовому, как румяна на ее щеках, небосводу и вдохнула прохладный аромат апрельского вечера. В следующую секунду в лоб ей прилетел небольшой камешек. Было не больно, а скорее, неожиданно и немного обидно.

Недоуменно кашлянув, она опустила взгляд с небес на землю и увидела перед собой черноволосую облезлую ворону, известную под именем Ульяна. Та стояла прямо перед ней, с каким-то нездоровым лукавством зыркая на Лизу зелеными глазами.

–Чего тебе надо, ведьма? – поинтересовалась Лиза, постаравшись придать своему голосу как можно более скучающий тон. Честно признаться, она все же немного занервничала, но выдавать подобных эмоций не имела никакого права.

–Это кто еще из нас ведьма? – сладеньким голосом пропела Уля.

Лизе захотелось очень многое ей сказать, но времени не было. Баранов ждал и изнывал от ожидания.

–У меня нет на тебя времени, – произнесла она, огибая Ульяну по широкой дуге, – меня ждут.

«По всем вопросам обращайтесь к моему менеджеру» – захотелось добавить, но Лиза всё-таки удержалась.

Сделала шаг, второй… и поняла, что больше двигаться не может. Так и замерла, задрав одну ногу над землей. Попыталась дернуться – ни с места.

–Ты чё, ведьма, – медленно произнесла Лиза, благо речевой аппарат ее все еще слушался, – совсем берега попутала?

–Получилось! – раздался где-то справа радостный мальчишеский голос. Лиза попыталась повернуть голову в его сторону, но, разумеется, не смогла.

–Спасибо, Марат, – это уже Ульяна, – я ни секунды не сомневалась, что ты справишься.

–Зачем ты это сделала? – услышала Лиза еще один голос, на этот раз уже слева. Этот тоже явно принадлежал парню лет шестнадцати.

–Чего… сделала? – не поняла Лиза, – слушайте, я уже убедилась в том, что вы колдуны. Еще и очень крутые, признаю. Этого вы хотели, да? Теперь отпустите меня, и мы разойдемся мирно и забудем об этом инциденте. Андерстенд?

–У нее нет Силы, ребят, – четвертый голос, немного удивленный. Девушка, тоже очень молодая.

–Получается, она – обычный человек? Как тогда она умудрилась наслать проклятие? – снова голос слева.

Лизе стало обидно от того, что они обсуждают ее в третьем лице, словно она и вовсе здесь не присутствовала.

–Эй, я вообще-то не вещь и всё слышу, – заявила она, – а можно как-то посвятить меня в курс дела?

–В курс дела, говоришь? – с этими словами в поле ее зрения появился обладатель одного из голосов. Это действительно был мальчик лет пятнадцати – шестнадцати на вид. Стоит признать, очень и очень симпатичный. Однако Лизе сейчас было не до флирта. К тому же, тело начинало предательски затекать. Особенно застывшая в воздухе нога, – курс дела в том, что ты пыталась убить Ульяну, а теперь делаешь вид, что ни при делах и ничего не знаешь. Убить, можешь ты это понять? Это не шутки.

–Убить? – прошипела Лиза со смесью удивления и злости, – нет, ну такие обвинения… а…

И тут до нее дошло, что они имели в виду.

–То есть, сработало?… – брякнула она, прежде чем успела осознать: говорить нечто подобное ей явно не следовало.

Но было уже поздно. Тут-то Лиза наконец поняла, что дела ее действительно плохи. Толпа колдунов прибежала мстить ей за обиженную подругу, и бог весть знает, какими там навыками в области черной магии они владеют и какой вред могут ей причинить.

–Если я вам все расскажу, – осторожно сказала она, – вы ведь меня отпустите?

–Это мы еще подумаем, – совершенно серьезным тоном ответил парень.

–Марат, отключай свою вундервафлю. Она не убежит, – внезапно вступилась за нее Ульяна, – ведь не убежишь? – эти слова были обращены уже к самой Лизе.

–Не убегу, – совершенно честно и без тени сомнений ответила она.

В следующую секунду невидимые стальные оковы, сжимавшие ее тело, спали, и от неожиданности она не удержалась на ногах и плюхнулась на асфальт. А когда поднялась, обнаружила себя в окружении четырех человек, которые ненавязчиво, но совершенно неумолимо, перекрывали ей все пути к отходу.

С недовольным шипением потирая ушибленный локоть, Лиза огляделась. Помимо уже знакомых ей Ульяны и кудрявого обнаружились еще двое. Тот, что по всей видимости, был тем самым Маратом, держал в руках какое-то шизофреническое устройство на манер массивной радиомачты, обклеенное всем известным науке мусором: пустыми банками из-под колы, стеклянными бусами, разноцветными заклепками и бог весть знает, чем еще. Всё, что могло звенеть, звенело с каждым легким порывом ветерка. На ручке крепился самый обычный комнатный выключатель, сейчас видимо, переведенный в режим «выкл». Лиза была не дурой и тут же догадалась, что именно при помощи этой колдовской штуковины ее и обездвижили.

Четвертой в компании была невысокая девчонка с большими, как блюдца, глазами. Но она в основном помалкивала, поэтому долго на ней задерживать внимание Лиза не стала.

Картину довершали птицы. Сначала она даже подумала, что ей показалось, но нет. Птиц было как-то подозрительно много, и все они словно бы опоясывали сцену, на которой находились эти четверо сумасшедших вместе с самой Лизой. Она вдруг живо представила, как срывается с места, проскальзывает мимо своих обидчиков и принимается убегать – но птицы срываются с места, стремительно догоняют ее, обрушиваются на нее сверху и заклевывают насмерть. Сцена отрисовалась перед ее мысленным взором настолько яркая и реалистичная, что она даже нервно сглотнула.

–Может, хватит в молчанку то играть? – мрачно намекнул кудрявый, – давай рассказывай.