Дом ветвей

В школьных коридорах царило предканикулярное настроение, хотя до самих летних каникул оставалось еще полтора месяца. Рассветные лучи проскальзывали внутрь и ласкали старый истоптанный паркет и белые потрескавшиеся стены, которые на своем веку повидали ни одно поколение учеников. Ульяна шла, пробираясь между собравшимися по интересам компашками; перекинутый через плечо рюкзак от усталости казался очень тяжелым, хотя на деле был полупустым – тасканием большого количества учебников Ульяна себя обычно не утруждала.

И без того не самое радостное утро омрачилось, когда она увидела Лизу. В среде недоброжелателей, к которым гордо относила себя и сама Ульяна, Лиза была известна под именем Крысонька – откуда именно оно пошло, и кто конкретно его придумал, сейчас уже было и не вспомнить. Во всяком случае, своему псевдониму Лиза Фарафонова соответствовала в полной мере. У Крысоньки была ангельская внешность и характер мелкого, но очень вредного и злобного бесенка.

Сейчас она гордо стояла в кругу своих почитательниц–приживалок. Среди подростков МБОУ СОШ №2 хватало закомплексованных и неуверенных в себе девчонок, которые готовы были отдать многое, чтобы погреться в лучах Лизиных красоты и славы. Состав фан–клуба периодически менялся, однако суть его оставалась неизменной – максимальное раболепие перед своей предводительницей. Другого отношения к себе Крысонька не терпела.

Жестокая вражда между Улей и Лизой началась где-то класса с пятого, то есть с того момента, когда вторая в полной мере начала осознавать все преимущества, что давала ей ее внешность – и на этом фоне принялась резко наглеть. Ульяна за всё это время так и не поняла, чем именно она так не приглянулась Лизе. Однако, факт был на лицо – Крысонька просто терпеть не могла Улю. Уля отвечала ей тем же.

Собственно, и без нее у Лизы недоброжелателей хватало. Правда, их недоброжелательство, в подавляющем большинстве случаев, ограничивалось колкими фразочками, тихо брошенными в спину – чтобы адресат их не дай бог не услышал. Иначе существовал немалый риск, что Лиза изощренно отомстит. А если ты еще и парень, тогда один из Лизиных баранов–воздыхателей обязательно придет и прощупает тебе печень.

И вот, когда Ульяна проходила мимо собрания секты свидетелей Крысоньки, все, включая и саму Лизу, синхронно прыснули со смеху и начали о чем-то перешептываться. Уля напрягла уши, но разобрать ничего так и не смогла. Сделана вся эта сцена была настолько картинно и демонстративно, что сомнений быть не могло – Крысонька задумала в ее, Ульянин, адрес, что-то очень нехорошее. Без всяких сомнений, стоило ждать какой-то подлянки. И быть готовой к любой гадости.

Она вошла в кабинет физики и плюхнулась за парту рядом с Матвеем Кострецовым. Друзей за школьные годы Ульяна себе так и не нажила и поэтому на уроках сидела с теми, рядом с кем находилось свободное место. Матвей же большую часть жизни проводил в наушниках, и ему было абсолютно все равно, кто находится рядом с ним. Вот и сейчас, заткнув уши «затычками», он даже не заметил ее появления. Ульяне вдруг захотелось кого-то подоставать, и она с шутливой обидой стукнула Матвея кулаком в плечо. Он увидел ее, вытащил наушники и сказал:

–Привет. Выглядишь неважно, если честно.

–Большое спасибо. Ты знаешь, как сделать девушке комплимент.

–Что-то случилось? – спросил он скорее из вежливости, нежели из истинного беспокойства. Невооруженным глазом было заметно, как он хочет поскорее вернуться к своим наушникам.

Ульяна тяжело вздохнула.

–Ничего не случилось. Можешь считать, что просто не выспалась.

Матвей пожал плечами и снова заткнул уши «затычками».

Раздалась звонкая трель школьного звонка. Как по часам, в класс заперлась Людоедовна – физичка, и по совместительству классная руководительница их десятого «б». Класс послушно встал, словно бы Людоедовна принимала парад. Она медленно прошаркала за учительский стол, подняла на учеников тяжелый испепеляющий взгляд из-под приспущенных на нос очков и кивнула, давая команду садиться.

Наступила гнетущая тишина. Людоедовну боялись абсолютно все, включая самых заядлых хулиганов – рецидивистов. Только Крысонька порой ехидно зыркала в сторону Ульяны и тут же с легкой улыбкой отводила взгляд.

Порой Ульяне очень хотелось наплевать на собственную конспирацию и запульнуть в Лизу чем-нибудь потяжелее. Благо, ничего кроме силы мысли ей для этого не требовалось. Увидеть Крысонькину реакцию на этот акт карательного телекинеза было бы действительно бесценно. Чего уж греха таить, порой Уля воссоздавала в своей голове эту сцену, чем каждый раз несказанно наслаждалась.

8

–Нам нужен Картограф! – уверенно заявил Марат, для пущей убедительности стукнув кулаком по воображаемой столешнице.

–Сказал, как отрезал, – протянула Лия, – знать бы еще, кто это.

Марат немного смутился.

–Если честно, я и сам особо не знаю. Ну, говорят, что он в курсе, как добраться до Древа Желаний. Потому что сам однажды там побывал.

–Если побывал, то чего же вернулся? Сидел бы сейчас где-нибудь на Сейшелах и на волны любовался, – сказала Лия.

–Никто точно не знает, что именно он попросил у Дерева. Во всяком случае, желание его точно сбылось. И там явно не было ничего ни про какие Сишелы.

–Сейшелы, – машинально поправила Лия.

–И про них тоже.

Начинало смеркаться, и в городском парке становилось прохладно. Лия демонстративно ежилась и обхватывала плечи руками, надеясь, что Ваня это заметит и отдаст ей свою ветровку. Но тот как будто назло вообще на нее не смотрел.

–Прости, но пока всё это вилами на воде писано. Там говорят, там ходят слухи… а конкретика какая-то есть? – поинтересовалась она.

Марат громко выдохнул и торжественно улыбнулся, словно бы готовился представить публике какой-то особо выдающийся фокус.

–Ну, вообще то, есть.

Он достал из кармана куртки свернутый в несколько раз огрызок какой-то газеты. Развернул и продемонстрировал ребятам. В сумерках, правда, разглядеть что-либо было тяжело.

–Ничего не видно, – сказал Вань.

–Это «Старотопольская новь» за 1952 год. Выходила такая газета в советские времена, в девяностые быстро закрылась. У нас много такого хлама в кладовке валяется. Так вот, Василия Иваныча знаете? – он улыбнулся и тут же сам ответил на свой вопрос: – да кто ж его не знает?

–Это тот, который на Проспекте всяким хламом торгует? – припомнила Лия.

–Ну, во-первых, не хламом, а действительно ценными и нужными вещами. Я у него радиодетали периодически покупаю.

Увлечение Марата всяческим ретро-мусором стало в их компании притчей во языцах. Он с радостью тащил домой со всяких барахолок старые радиоприемники, потрепанную «антикварную» макулатуру и прочий подобный скарб. Причем, на классический «синдром Плюшкина» это похоже не было – Марат действительно горел своим увлечением и мог с пеной у рта часами рассказывать о том, в чем заключаются преимущества бас-гитары «Урал» без двух верхних струн перед современными ее аналогами.

На бас-гитаре он, кстати, играть не умел, как и на любом другом инструменте.

Он протянул Лие газету. Ваня тут же прильнул, чтобы тоже посмотреть, и это ей очень понравилось.

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чем же дело. На развороте был напечатан сюжет об открытии памятника революционеру Кирову – памятник этот, кстати, каким-то чудом до сих пор стоял напротив городской библиотеки, не тронутый перипетиями времени. На главном фото был изображен Василий Иванович Пыжов собственной персоной. В том, что это именно он, не было никаких сомнений. Пускай бумага со временем и пожелтела, пускай краска чуть подвыцвела, но сходство было слишком уж очевидным. Не сказать, что у Василия Иваныча была через чур рядовая внешность – шрам в пол лица и полностью отсутствующее левое ухо. Увечья эти он, по собственным словам, получил во время войны в Афганистане. А главное, как бы устраняя собой все возможные сомнения, надпись под фото гласила: «С торжественной речью на мероприятии выступил председатель районного обкома партии В.И. Пыжов».

–Это что же получается… – Лия на секунду замолчала, прикидывая, – пятьдесят второй год… семьдесят лет назад… – до нее, наконец, начало доходить, что именно Марат имел в виду, – ты хочешь сказать, что он добрался до Дерева и загадал что-то такое…

Марат кивнул.

–Бессмертие. Вечную жизнь. Если честно, с этого для меня всё и началось. Я впервые задумался о том, что может быть, эта легенда – и не легенда вовсе. Тогда я продолжил рыться в газетах и нашел больше.

На свет показались еще несколько газетных обрывков и ксерокопий. Марат пояснил:

–Пришлось даже сходить в библиотеку и перерыть их архивы. Вы бы знали, как они там на меня все смотрели, особенно когда я попросил отксерокопировать в нескольких местах. Между прочим, там полно очень интересных раритетов, даже дореволюционных. Я думал, это всё повыкидывали давно, а нет же – хранят.

В парке зажглись вечерние фонари, что пришлось очень кстати. Бенефис Василия Ивановича Пыжова продолжался.

Вот он в газете «Старотопольский Вестникъ» за 1913 год (ксерокопия с и без того древней бумаги получилась совсем уж трудноразличимой). «Обувной мастеръ Пыжовъ обул весь город». Сделав над собой усилие, дабы разобрать напечатанное, Лия прочла:

–«Неслыханное событие поставило на уши весь город и вызвало глубокое возмущение среди местных жителей. Сапожник Василий Пыжов, что трудится по адресу Староконюшенная улица 13, на протяжении нескольких недель успешно обманывал горожан, продавая им кирзовые сапоги под видом юфтевых. Когда мошенничество вскрылось, мастерскую Пыжова окружили разъяренные обманутые покупатели. Некоторые из пострадавших даже винят сапожника в том, что для обмана наивных граждан он использовал колдовское искусство магнетизма. Сам мастер заперся внутри и наружу выходить отказывался; однако силами доблестной полиции его всё же удалось извлечь из убежища и доставить в полицейской участок, тем самым защитив от самосуда».

Однако, «сапожникъ Пыжовъ» всё-таки смог выкрутиться из столь неловкой ситуации. Иначе объяснить его появление в «Старотопольской правде» за октябрь 1933 года было тяжело. С другой стороны, к тому моменту он уже вполне мог вернуться с каторги и в новообразованной стране заделаться председателем колхоза. На этот раз заметка была хвалебной. Лия пробежалась по ней глазами и снова зачитала вслух:

–«Путь Революции» уже не первый год находится в авангарде советского коллективного хозяйства. Ударными темпами трудятся его жители, не жалея сил на благо своей родины! Только в прошлом 1932 году колхоз произвел 700 тонн молока, 150 тонн мяса и 2 300 тонн зерна! Редакция «Старотопольской правды» пообщалась с председателем колхоза В.И. Пыжовым, который при помощи светлого ума, достойной подражания твердости характера и безукоризненной верности ленинским идеалам смог добиться столь внушительных результатов».

Дальше шло пространное и скучное интервью о лучших методах разведения телят, и о том, как правильно удобрять пшеницу. Но самое важное – на заглавном фото снова был Василий Иванович собственной персоной, со шрамом и без левого уха. В статье говорилось, что свои увечья он получил, «доблестно сражаясь на стороне красных сил во время Гражданской войны». На фотокарточке Пыжов, улыбаясь во все восемь зубов, пожимал руку какому-то партийному деятелю.

Дочитывать пришлось, подсвечивая себе фонариком на телефоне – окончательно стемнело и света от уличных фонарей уже не хватало.

–Мда, насыщенная жизнь у этого Пыжова, – протянул Ваня.

Лия проморгалась. От долгого вчитывания в трудноразличимые буквы заболели глаза.

–Это всё конечно классно и здорово, но то, что Пыжов имеет какое-то отношение к нашей цели – это только предположение.

Она вдруг поймала себя на этом словосочетании – «нашей цели».

Марат пожал плечами.

–Само собой. Но это хоть какая-то зацепка.

–Завтра у нас какой день, суббота? Ну, вот давайте утром встретимся и наведаемся к нему, – предложил Ваня.

Только сейчас Лия обратила внимание на то, насколько она замерзла. Оставив всякую надежду на Ванины джентльменские качества, она решительно поднялась со скамейки и сказала:

–Согласна. А сейчас – давайте по домам. Холодно уже и спать хочется.

Увидев, как Марат погрустнел после этих слов, она добавила:

–Марат, если хочешь, можешь переночевать у меня. Думаю, дед с бабой не будут против. Раскладушку тебе найдем.

–Или, если хочешь, можно ко мне, – предложил Ваня.

Парень отмахнулся.

–Не надо, спасибо. Я итак уже у вас почти поселился.

Но по его лицу было видно, насколько сильно он не хочет идти домой.

Было тихо, как может быть тихо только ночью в маленьком городе. От ветра едва слышно шелестела только-только нарождающаяся листва. Иногда где-то в отдалении, шаркая шинами, проезжали автомобили. Неподалеку, в частном секторе переругивались собаки. Всеобщее молчание нарушали только веселые ночные компашки, для которых в середине апреля уже началось лето.

9

Последним уроком стояла физкультура. После нее Ульяна, распаренная и выжатая как лимон, сходила на школьную кухню за водой и только потом зашла в уже опустевшую раздевалку. Открыла свой рюкзак и обнаружила, что он вероломно залит чернилами. Помимо самого рюкзака пострадали единственная тетрадка, в которой она изредка что-то записывала, и совершенно несправедливо попавший под раздачу учебник «Родная речь». Так что ущерб был не столько материальным, сколько моральным.

И черт бы с ним, с рюкзаком. Черт бы с тетрадкой и учебником. Черт бы даже с обидой и подступающими к глазам слезами. Всё это было бы не так страшно.

Дрожащими то ли от обиды, то ли от злости руками Ульяна вытащила из рюкзака тряпичную куклу. Та тоже оказалась вся измазана в чернилах. У куклы были зеленые глаза, сделанные из маленьких пуговиц; нарисованные маркером веснушки; а самое главное – огромные, исполинских размеров уши. Грудь была насквозь проткнута длинной иглой.

Ее собственные уши, старательно скрытые за волосами, вспыхнули. Ульяна ощутила, как они наливаются кровью.

В следующую секунду она резко перекинула рюкзак через плечо, сжала куклу в руке и стремительно кинулась к выходу.

Еще можно ее догнать.

Теперь она уже ни капли не сомневалась в том, что собиралась сделать.

Крысонька действительно никуда не ушла. Стояла в коридоре и о чем-то весело и невинно щебетала с парочкой подружаек. Завидев красную, едва не плачущую Ульяну, она мерзенько заулыбалась:

–Ну что, нашла мой подарочек?

Подружайки захихикали.

Ульяна с размаху швырнула куклу ей в лицо, но промазала. Та пролетела на почтительном расстоянии от Лизиной головы и стукнулась о табличку «Выход» над дверным косяком.

–Это тебе за то, что пыталась увести моего парня, дорогуша, – Лизонька состроила жалобную гримасу на своем ангельском личике.

Ульяна на секунду даже дар речи потеряла. Потом открыла рот и выдавила со смесью крайнего удивления с не менее крайним отвращением:

–Ты про Баранова? Совсем рехнулась что – ли?

С Барановым она за десять лет учебу общалась от силы два раза. Последний – кажется, вообще классе в седьмом. Кто запустил этот нелепый слух, было решительно непонятно. В любом случае, Крысонька в него явно поверила.

Лиза картинно вздохнула.

–Если кто здесь и рехнулся, дорогуша, то точно не я.

И глядя в её самодовольное, лоснящееся лицо, Ульяна вдруг поняла, что уже ничего не контролирует. Вернее, даже не собирается контролировать.

Приютившаяся в углу небольшая табуретка стояла там как – будто специально для этого случая. Словно в замедленной съемке Ульяна наблюдала, как табуретка сначала поднялась в воздух, а потом со всего размаха врезалась в Крысоньку, сбив её с ног. Та постыдно взвизгнула в падении и плюхнулась на пол, а ее впавшие в ступор подружки стояли с открытыми ртами, даже не подумав о том, чтобы броситься поднимать свою королеву.

Полюбовавшись на эту картину несколько секунд, Уля сжала ладонями лямки рюкзака и быстрым шагом пошла к выходу, по пути сильно толкнув одну из Лизиных спутниц плечом. Выскочила на улицу и почти бегом понеслась домой. В ней буквально клокотали, словно перемешиваясь в ведьмином котле, самые разные и противоречивые эмоции: стыд, торжество, страх, обида, радость, удовлетворение. Она всё-таки заплакала: слезы буйными ручьями катились из ее глаз. Встречные пешеходы провожали ее взглядом, пара человек вроде даже осведомилась, все ли с ней в порядке и не нужна ли ей помощь, но Ульяна лишь отрицательно мотала головой и неслась дальше.

Вернувшись домой, Ваня прокрался мимо родительской спальни, наспех поужинал разогретыми макаронами и заперся в своей комнате. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывали почти час ночи, но сна не было ни в одном глазу. Он думал о том, какого это – жить вечно. Мимо тебя с шумом проносятся эпохи. Один за другим сменяют друг друга года, потом – десятилетия, потом – века. А ты всё живешь, живешь и живешь. Стоит ли оно вообще того? Захотел бы он такой жизни? Потратил бы свое единственное желание на нечто подобное?

С подобных размышлений мысли его как то сами собой переключились на Ульяну. За прошедшие сутки они вообще переключались на нее как то подозрительно часто. С другой стороны, еще бы. Он ведь спас ее от смерти, в конце то концов. Наверное, и она тоже его вспоминает. От этой мысли ему неожиданно стало очень приятно.

спас отдав за это время своей жизни а оно ведь утекает утекает утекает сколько еще ты будешь им разбрасываться сколько еще

Он зажмурился и резко замотал головой, отгоняя от себя подальше эти мысли, стараясь запрятать их в самый дальний ящичек своего сознания – тот ящичек, что был специально предназначен для чего-то подобного.

Лучше уж думать о веснушках и зеленых глазах. Пусть будут веснушки и зеленые глаза.

Найти Улю в соцсетях оказалось не сильно сложно – под тегом «Старотопольск» в ВК было зарегистрировано всего три Ульяны. «Была в сети в 23:31». Ваня остро чувствовал, что должен что-то ей написать – но не знал, почему и что именно. Открыл диалоговое окно и быстро напечатал первое, что пришло на ум: «Привет. С тобой всё хорошо?». Зажмурился и нажал «отправить».

10

Оказавшись в квартире, Ульяна в первую очередь подумала о том, как хорошо, что родителей нет дома, и что приедут они только завтра вечером. Она заперла дверь на все обороты, разулась и прошла к себе в комнату. Не раздеваясь, плюхнулась прямо на заправленную кровать.

Перед глазами плясали чертики, а взор застилала туманная пелена. Несколько минут она лежала так, уткнувшись взглядом в потолок, и шмыгая заложенным носом. Эмоции медленно отступали и, дождавшись, когда они окончательно утихнут, оставив за собой только гладкую послестрессовую опустошенность, Ульяна поднялась с кровати. Умылась. Переоделась в домашнее. И вернулась к себе в комнату.

Здесь было ее личное королевство. На стенах, с влюбленной аккуратностью развешанные, красовались плакаты с постерами любимых фильмов. «Крестный отец», «Черный лебедь», «Машинист», «Твин Пикс», «Королевство полной луны»… Среди них, артефактами из раннего отрочества – Бред Питт в роли Тайлера Дердена и Джонни Депп в образе Капитана Джека Воробья.

Тут же стояли несколько коробок с дисками – еще один «привет» из детства, из времен, когда кино смотрели через магнитофон и ничего не слышали ни про какие бесовские стриминговые сервисы. Выкинуть их не поднималась рука – слишком хорошо Ульяна помнила, с какой увлеченностью собирала свою коллекцию. Пока другие девочки требовали у родителей кукол, Ульяна выпрашивала очередной диск с подборкой навроде «Все фильмы с Томом Крузом» или «Человек-паук (все сезоны)». Потом она повзрослела и на смену им пришли Уэс Андерсон и Вуди Аллен, а потом – и Дэвид Линч с Андреем Тарковским и Сергеем Параджановым.

А это зеркало! Сколько часов в пору своего тинейджерства она провела перед ним, представляя, как и в каком платье выходит на оскаровскую красную дорожку. Или как благосклонно подставляет лицо под вспышки камер папарацци на премьере своего нового фильма.

Она включила телевизор и пощелкала по вкладкам со стримингами. Так, что у нас тут сегодня? Чего-то легкого и непринужденного, вопреки ожиданиям, совсем не хотелось. Точно. Пускай будет «Шоссе в никуда». Последнее из непросмотренного у Линча.

11

Едва проснувшись, Ваня тут же кинулся проверять входящие сообщения. Но Ульяна со вчерашнего вечера в сеть не заходила, и его смска по-прежнему висела непрочитанной. Он вдруг, сам не зная от чего, ощутил себя очень глупо, и даже захотел ее удалить, но потом всё таки передумал.

Ваня быстро собрался, и пошел к месту, где они с ребятами вчера условились встретиться. До назначенного времени оставалось еще два часа, и он планировал провести их, праздно шатаясь по городу в компании собственных мыслей. Таких дураков, как он, ранним утром в субботу почти не нашлось. Улицы были пустынны, и только лениво выползавшее с востока солнце составляло ему компанию; да порой лениво щурились в след бродячие кошки.

Ваня насквозь прошел Железнодорожный и вышел на проспект Энергетиков – главную и, пожалуй, единственную артерию города. Здесь было уже чуть более многолюдно, но, в основном, многолюдность эту обеспечивали страдающие пьяницы, которые пытались спастись от утреннего похмелья при помощи целебного свежего воздуха.

То и дело Ваня проверял сообщения. Это получалось у него как то на автомате: достал телефона, глянул в мессенджер, «была в сети в 23:31». Он сам не знал, почему так сильно ждет ее ответа. Просто тянущее чувство ожидания овладело им и не давало покоя. И ничего, похоже, с этим было не сделать.

«А вдруг с ней и в правду что-то случилось?» – мелькнула тревожная мысль. Сама по себе была довольно иррациональной, а тревога – беспричинной. Ну подумаешь, человек поздно лег спать, и, в отличие от него дурака, не взодрался свет не заря. Но смутное беспокойство всё равно поселилось в Ванином сознании.

В десять часов утра он подошел к пыжовской барахолке. Марат с Лией, на удивление, уже стояли у входа. Видимо, им не терпелось вывести Василия Иваныча на чистую воду.

–Привет, – сказал Ваня, вытаскивая наушники.

Марат цыкнул языком и неодобрительно покачал головой:

–Ай-ай-яй, товарищ, стыдно так сильно опаздывать.

–Ну, во-первых, не сильно, а на две минуты, – парировал Ваня, бросив взгляд на часы, – а во-вторых, я еще раньше вас из дома вышел. Пойдемте.

И решительно поднялся по лестнице. Вывески у заведения не было – видимо, все свои итак всё знали, а не свои тут и за даром не были нужны.

Он толкнул старую деревянную дверь. Та поддалась с душераздирающим скрипом, впуская их в душное маленькое помещение, примерно половину которого занимал прилавок. За прилавком располагался проход куда-то в подсобку, а вдоль стен тянулись стеллажи со всем хламом, который только мог существовать на белом свете. Ваня заметил, как блеснули и загорелись глаза Марат при виде подобного зрелища – и это при том, что он был завсегдатаем барахолки.

Тут было всё, что только может быть не нужно человеку: подшивки каких-то древних пожелтевших журналов, ржавый металлолом, сломанные детские игрушки, трехколесный велосипед без трех колес и еще многое, и многое другое. Самого хозяина видно не было, но судя по грохоту и лязгу, доносившимся из подсобки, Василий Иванович Пыжов орудовал там. На прилавке даже стоял звоночек, как на настоящем ресепшене – Ваня позвонил, но сработал он только с четвертого раза.

–Сейчас иду! – хрипло крикнули из подсобки, и через полминуты к прилавку вышел один из самых колоритных людей, что Ване доводилось видеть в своей жизни. Невысокий, но чрезвычайно жилистый, с широченным шрамом, который пересекал лицо от подбородка и до того места, где должно было находиться левое ухо. Уха там не было. На глазах у персонажа висели очки в толстой роговой оправе, с перемотанной дужкой. Однако интеллигентности они внешнему виду Василия Ивановича нисколько не придавали. Каким именно образом очки держались на одном ухе, было известно только самому провидению. Лысая макушка была испещрена порезами, словно бы Пыжов брил череп ножом или кинжалом.

–Здрасте, – протянул он, вытирая руки об фартук и внимательно изучая ребят сквозь толстые стекла очков, – чего пришли? – голос у него был грубый и рассыпчатый.

Ваня почувствовал себя ужасно глупо. Действительно, чего пришли? Дяденька, просто хотели узнать: «а Вы правда бессмертный?».

–Древо Желаний. Дом Ветвей. Вы ведь были там, да? И вы можете нам помочь, – без лишних экивиков выдал Марат. Всё это он выпалил на одном дыхании; заметно было, что, не смотря на всю свою внешнюю браваду, Марат тоже чувствовал себя неловко.

Ваня внутренне напрягся и затаил дыхание, ожидая, что их прямо сейчас выгонят отсюда пинком под одно место. Ну, или хозяин лавки окажется чуть более вежлив и благосклонен и всего-навсего вызовет психушку. Но Василий Иваныч как-то разом посерьезнел и, отворив прилавок, сказал: