Дом ветвей

Стас Чудинов

Дом ветвей

1

Ей казалось, что поезд магнитом притягивает к городу. Может быть, сам железный состав и рад бы был сопротивляться – но внутри его металлического нутра находилась Лия. И Старотопольску она была уж слишком необходима. Также как и он был нужен ей.

От матери она вышла совсем никакая. Не разбирая дороги, почти на ощупь прошаркала в больничный двор, села на лавочку и разрыдалась. Даже сейчас, почти сутки спустя, слезы порой всё еще подступали, но Лия старалась не давать им выхода наружу.

В оконное стекло стучались солнечные лучи и больно резали глаза. Идиллическая погода настолько контрастировала с её скорбным внутренним состоянием, что это казалось почти издевательством. И как назло, в «Ласточках» даже шторок на окнах нет.

Чем ближе поезд подъезжал к дому, тем сильнее девушка ощущала, как Сила возвращается к ней. В детстве она вообще полагала, что сможет задействовать её в абсолютно любой точке земного шара. Однако вскоре оказалось, что способности по мере удаления от Старотопольска начинают исчезать, чем дальше, тем сильнее – и в конце концов, вовсе сходят на нет. Ещё утром, в Петербурге, она была совершенно обычной девчонкой.

Но потом были перелет до Екатеринбурга, несколько часов ожидания на вокзале и «Ласточка» до Старотопольска. Первые отблески возвращающейся Силы Лия обнаружила еще в аэропорту – но то были лишь слабые отголоски. Конечно, если бы ей вдруг пришлось применить Силу прямо там, она бы почти наверняка слегла замертво – в самом прямом смысле этого слова. Но всё же то, что сама Лия ощущала как приятную, чудесным образом не причиняющую боли наэлектризованность внутри собственного тела… возвращалось к ней. И она снова становилась плотью от плоти того места, что породило её. Кровью от его крови.

Гнетущие мысли ватой забивали голову. Увидит ли она свою мать еще раз? Врачи пророчили еще полтора месяца.

Если у Лии всё получится… Если то, о чем рассказал ей Марат – правда… тогда у них с мамой будет гораздо больше времени.

Она заметила, как рефлекторно сжались кулаки. Слезы снова закипели, собираясь пролиться. И снова тяжелым усилием воли Лия не позволила им этого сделать.

2

Они таинственно молчали, слушая, как ливень выстукивает частую-частую дробь по крыше беседки. Нарушать тишину не хотелось – казалось, едва уловимая, не объяснимая магия момента тут же исчезнет. Та самая магия, которая возникает из ничего и совершенно неожиданно; та самая магия, которую потом ни за что не воссоздашь искусственно – даже если очень захочешь, даже если заново воссоздашь все переменные, что ей сопутствовали. Даже если ты сам немножко владеешь магией.

Их было трое – Марат, Ваня и Лия; и на дворе стоял конец апреля. Они встретились, чтобы погулять и вместе поприветствовать первые теплые дни этого года – но лукавый апрель подсунул им подлость в виде проливного дождя, которого не было ни в одном прогнозе. Непогода застала ребят в городском парке, и они укрылись в старой деревянной беседке. В стенах и потолке хватало щелей – дождь проникал внутрь и образовывал мутные лужицы на полу.

Лия внимательно разглядывала свои намокшие кроссовки, стараясь не смотреть на Ваню. Казалось, стоит ей бросить на него хотя бы один взгляд – и он отчего-то сразу же всё поймет. А ей очень не хотелось, чтобы он что-то понимал.

«Красивый он, этот Ваня», – думала она, потому что образ его всё равно возникал перед её глазами. Лия видела его золотые кудри, голубые глаза, бледную кожу. Ну просто мальчик с картинки, ничего не скажешь.

«Никогда бы не подумала, что такие существуют на самом деле».

Когда Марат заговорил, она даже вздрогнула от неожиданности – настолько успела погрузиться в свои воздушные мысли.

–Если бы вы могли… загадать одно желание, которое сто процентов исполнится… что бы вы тогда загадали?

Марат старался говорить непринужденно, но по тону его голоса было очевидно, что этот вопрос он вынашивал очень долго, и так же долго искал подходящего момента, чтобы его задать. И судя по всему, рассудил, что момент этот настал именно сейчас. А еще Лия сразу же почувствовала: Марат пытается подвести их к чему-то, но заходит немного издалека. Будто бы стесняется говорить прямо. Недаром она знала его столько, сколько помнила саму себя.

–А что, есть какие-то варианты? – мрачно спросила она, продолжая разглядывать свои «конверсы». Потом всё же подняла взгляд на Марата.

И, вопреки всякой логике, он ответил:

–Вообще то, действительно есть.

Наверное, в этот момент должна была громыхнуть молния, но она не громыхнула.

–Если это какой-то прикол, то не смешно, – сказала, она, уже осознавая, что нет – не прикол. Марат был слишком серьезен. Особенно с поправкой на то, что серьезным его видеть приходилось в принципе не часто.

«Вообще то, ему тоже есть чего пожелать», – напомнила себе Лия.

–Вы слышали про Древо Желаний? – продолжал Марат, – только не надо смеяться, пожалуйста.

Никто, в прочем, и не смеялся.

Лия наморщила лоб, пытаясь припомнить. Что-то такое она действительно слышала. Правда не могла вспомнить, в каком контексте и при каких обстоятельствах.

–Ну, есть такая городская легенда, – подал голос Ваня. Казалось, он заговорил впервые за последние часа полтора, – про дерево, которое может исполнять желания, если съесть один из его плодов. Ты же про это?

–Про это, – кивнул Марат, – хотите сказать, что это всё – сказка?

–Ну вообще, звучит именно так, – отозвалась Лия.

–Я и думал, что вы так скажете. А разве то, что ты, – обратился он к девушке, – можешь видеть сцены прошлого, при которых сама не присутствовала – это не сказка? То, что Ваня способен спасать людей от порчи, взамен отдавая годы своей жизни – не сказка? Так почему бы и Древу Желаний не оказаться реальностью?

Лия внимательно посмотрела на Марата.

–Ты просто очень хочешь в это поверить, – грустно заметила она, всё же отдавая себе отчет, что в словах Марата есть своя определенная логика.

–Каждому из нас здесь есть, что загадать, – как бы невзначай заметил Ваня. Прозвучало, будто ненароком брошенная фраза, но за время их короткого знакомства Лия уже успела усвоить, что этот парень никогда ничего не говорит просто так.

Интересно, а у него то что за проблемы? У Лии – смертельно больная мать, у Марата – сестра-инвалид. Это всё понятно. А зачем Древо Желаний нужно Ване?

Она впервые за долгое время решилась поглядеть на него. Ваня был настолько красив, что Лие было больно на него смотреть. Он сидел, задумчиво сверля взглядом стену перед собой, и его золотистые кудри словно светились в полутьме. А может быть, и в правду светились?

Лия с трудом оторвала взгляд от его профиля, и, к своему неудовольствию заметила, что от Марата ее восхищение точно не укрылось. Тот ехидно улыбнулся и подмигнул, что знаменовало собой возвращение старого доброго Марата – балагура и весельчака.

И дальше все продолжилось своим чередом. Но вот это семя, которое Марат в них заронил – оно упало в благодатную почву и проросло. И чуть позже дало свои плоды.

Минут через десять дождь закончился, словно только и ждал, когда они договорят. На улице пахло мокрым асфальтом, в лужах отражалось розовое закатное небо. Окна в панельных домах Железнодорожного потихоньку начали зажигаться желтым; а в некоторых местах – почему-то фиолетовым или синим. Ребята шли молча и каждый думал о своем, но в конечном итоге – об одном и том же. Только Марат перепрыгивал лужи и постоянно забегал вперед; останавливался, дожидался Ваню с Лией и снова вприпрыжку топал дальше. Лия упорно разглядывала дорогу под ногами. «Кроссы совсем мокрые. Не простудиться бы» – машинально подумала она, хотя разум её был занят совсем другими размышлениями. Так они и шли втроем, и когда настала пора расставаться, уже успели высыпать первые звезды.

3

Еще не открыв глаза, он понял, что у него получилось. Лицо щекотали стебельки травы, а вокруг растекалась тишина такая сильная, что в городе, даже не большом, её быть точно не могло. Он полежал некоторое время, позволяя себе привыкнуть к полному отсутствию запахов и звуков. Потом разлепил веки.

Над ним простиралось небо, широкое, как океан и глубокое, как Марианская Впадина. Его девственную чистоту лишь изредка тревожили небольшие облачка, и каждое из них было на что-то похоже. Марат немного поразглядывал их. Потом поднялся, ощущая при этом такую легкость движений, словно бы его тело весило не больше двадцати килограмм. Подул легкий бесшумный ветер, слегка расшевелил полы его пижамы. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось поле, покрытое высокой зеленой травой. Марат пошел в случайном направлении, зная, что Лимб всё равно рано или поздно выведет его к цели.

Трава приятно щекотала босые ступни. Он сорвал один стебелек и сунул в зубы.

Времени в этом месте не было, было только пространство. Может быть, он шагал несколько минут, а может быть успел за свой путь прожить сразу несколько жизней – каждая из которых ощущалась не длиннее мгновения. В конце концов, вдалеке показалась речная гладь, и Марат ускорил шаг. Спустился с холма в небольшую низину, поскальзываясь на мокрой от росы траве. Еще спускаясь, он услышал звуки. Играли на дудочке, играли какую-то печальную, но очень красивую музыку. И подобно тому, как текла перед ним безымянная река, текла и эта меланхоличная мелодия.

На берегу речки он увидел тринадцать человек во главе со Сказочником. Тот, облаченный в черный плащ, расшитый золотыми нитками, сидел к нему спиной и лицом к воде, и играл. Его паства расположилась вокруг – двенадцать босоногих мальчишек в ночных пижамах. Марат прошел мимо них, и они проводили его сонными, тихими взглядами. Марат подошел к Сказочнику и встал рядом.

–Привет, – сказал он.

–Привет, – ответил Сказочник, оторвавшись от своей игры, – присаживайся.

Он послушался его совета и сел на траву, по-турецки поджав ноги. Сказочник ловко спрятал дудочку где-то в складках плаща. Марат разглядывал его вечно юное лицо пятнадцатилетнего подростка, которому никогда не придется стареть. В Лимбе не стареют и не умирают. Если ты решил стать его частью, то он обязательно позаботится о тебе.

–Помнится, ты тоже хотел научиться играть, – Сказочник улыбнулся.

–Если бы я умел, то точно бы ни за что не стал играть такую нудятину, – ответил Марат, – это ты сам сочинил?

–Да. Сам.

–Очень красиво.

–Спасибо.

–Там, вообще-то, про любовь. Просто слов нет, поэтому может быть не понятно.

Марат удивился.

–Разве ты можешь испытывать любовь? – спросил он, иронично улыбнувшись, – мне казалось, что у тебя тут полный расслабон и транквилизаторный рай. А любовь – это всё-таки чувство, причем иногда довольно мучительное.

Сказочник пожал плечами.

–Смотря, какую любовь. Та, которую испытываю я – не мучительная.

–Повезло тебе.

Повисла небольшая тишина. Сказочник было опять заиграл на дудочке, но Марат долго ему играть не дал.

–А если человек испытывает мучительную любовь… то что ему делать? – спросил он, разглядывая горизонт. На полпути к линии горизонта из зеленой травы вырастала панельная девятиэтажка, а чуть дальше, уже совсем едва различимые, стояли еще несколько таких же. Марат знал, что каждая из них пуста.

–А почему ты у меня спрашиваешь?

–Ты самый мудрый из всех, кого я знаю.

–Я бы посоветовал этому человеку преобразовать свою мучительную любовь в немучительную.

–Это как?

–Видишь ли, дорогой друг. У этой реки, как ты мог наверняка заметить, два берега. Также и у любой ситуации есть две стороны, а иногда даже гораздо больше. Вот, к примеру, общаешься ты с человеком, в которого влюблен, но он этого пока не знает. И ты думаешь: как жаль, что мы, дескать, не вместе. И еще далеко не факт, что этот человек любит тебя в ответ, – Сказочник стряхнул с плаща невидимую пылинку, – но есть же и другой берег реки: вы рядом, ты можешь общаться с ним. Ты, в конце концов, можешь его любить и это право, эту возможность у тебя уж точно никто и никогда не сможет отобрать.

–Звучит как-то неубедительно, если честно.

–Но ты всё равно обязательно передай этому человек мой совет. Можешь даже от своего имени, разрешаю.

–Спасибо. Обязательно передам.

И Сказочник снова заиграл на своей дудочке. Судя по всему, это было продолжение той самой композиции про любовь. Играл он действительно виртуозно – словно бы и не на дудочке вовсе, а на струнах, из которых состоит сама Вселенная. Плавная, легкая мелодия выливалась из его инструмента, растворяясь в бесшумном воздухе, наполняя его собой. Марат закрыл глаза, ощущая, как ласковый ветер гладит его по лицу. Может быть, остаться здесь навсегда? Нет, ему еще есть чем заняться в реальном мире.

Хотя, что значит «реальном»? Разве то, что вокруг него – не реально? И если уж ставить подобный вопрос, то какая из реальностей более реальная – та или эта? Еще один вопрос на засыпку. На этот вопрос, наверное, даже мудрый Сказочник не сможет ответить.

–Не хочешь остаться? – спросил Сказочник, когда композиция закончилась.

Марат улыбнулся, не открывая глаз.

–Этот вопрос пару минут назад я уже задавал сам себе, мой дорогой друг. Ответ – нет, пока что. Пожалуй, у меня еще есть некоторые дела, которые нужно завершить на той стороне.

4

Начиналось все как обычное ОРВИ. Стало крутить живот, и поднялась температура. Ульяна выпила что-то противовирусное, шлифанула сверху парацетамолом и успокоилось. Однако лучше не становилось. Когда давление подскочило до астрономических значений, она решила было вызывать скорую – но, мимолетом взглянув на себя в зеркало, с обреченностью поняла, что врачи здесь не помогут. Над ее головой, словно черная метка, кружило нечто на вроде воронки. И, подобно чёрной дыре, это нечто высасывало из Ульяны жизнь. Она видела, как ее жизненная энергия, подкрашенная болезненным темно-зеленым цветом, вытекает из нее и ныряет прямо в нутро воронки. Если бы Уля не умела двигать предметы силой мысли, она бы точно подумала, что бредит. Однако за те пять лет, что она училась управляться со своим даром, Ульяна четко успела осознать – таким вещам тоже есть место в реальном мире.

Остатками сил цепляясь за ускользающий рассудок, Ульяна дохромала до дивана. Путь этот занял словно бы целую вечность. Пол всё старался уплыть из-под ног, а цветочный узор на линолеуме гипнотизировал, вызывая тошноту. Ульяна упала на диван, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Времени оставалось явно не очень много.

Сквозь пульсирующую боль почему-то пришла мысль о кошках, которые всегда уходят умирать из дома – как только начинают чувствовать скорую кончину. Уля печально усмехнулась пересохшими губами. Да уж, действительно. Если она откинет копыта прямо тут, то родителей, которые послезавтра должны были вернуться из командировки, явно ожидает не самая приятная картина.

Движимая этой мыслью, она кое-как поднялась с дивана и направилась в сторону входной двери. Нащупала на тумбочке ключ, и, потратив примерно половину отведенных ей минут жизни на то, чтобы толкнуть тяжелую входную дверь, выбралась в холодный ночной подъезд. Последнее, на что хватило угасающего сознания – закрыть дверь квартиры на ключ.

Всё, что происходило дальше, слилось в единую тошнотворную массу из редких ночных огней, запахов и звуков. Чувство реальности вернулось к ней на пустой детской площадке в паре кварталов от ее дома. Она легла на потрескавшуюся старую лавочку. Твердые доски впились в ребра. Ульяна приготовилась умирать.

Но умереть ей не дали.

5

Он почувствовал это еще сквозь сон. Будто бы сигнал пробился сквозь толщу воды. Сигнал о том, что кто-то поблизости находится в смертельной опасности. И о том, что он, Ваня, может этому человеку помочь.

Открыв глаза, он несколько секунд полежал, осознавая ситуацию. А потом вскочил с кровати и принялся одеваться. Сигнал был слабый и постепенно угасал. Значит, нужно было торопиться.

Торопиться заложить еще пару лет своей жизни в обмен на кого-то другого.

Одевшись, он выскользнул в коридор и бесшумно пробрался к входной двери. Дальше предстояло самое сложное – выбраться в подъезд, не разбудив родителей. Лишних вопросов от них Ваня слышать точно не хотел. Тем более, сейчас.

В ночной тишине дверной замок щелкнул предательски громко. Ваня постоял немного, затаив дыхание, но никто не проснулся. Только тикали часы в зале – раз-два, раз-два, раз-два. Время стремительно бежало вперед.

Он плюнул на все меры предосторожности и пулей вылетел в подъезд, напоследок громко хлопнув входной дверью. Стремительно сбежал вниз по ступенькам. В полной темноте, на ощупь, пару раз едва не свернув себе шею.

Спустя полминуты он уже стоял на улице рядом с подъездом и вертел головой в поисках источника сигнала. Что-то неосязаемое пульсировало внутри него и вело его, словно детектор. Он побежал на этот зов. Сигнал вел к детской площадке.

Там, на лавочке, запрокинув глаза к звездному небу, лежала девушка. В темноте ее бледное лицо само светилось, как звезда. Ваня подскочил к ней, упал на колени и принялся прощупывать энергетический фон. Прощупывать особой необходимости не было – в ауре зияла черная брешь размером с галактику.

–Ты… кто? – прохрипела девчонка.

Ваня предпочел не отвечать. За полгода, прошедшие с последнего подобного случая, навыки его потеряли свой наработанный автоматизм, поэтому приходилось делать всё медленно и сосредоточенно. Он, как мог, сконцентрировался на пульсирующем, как второе сердце, островке Силы внутри себя.

–Не видишь, я умираю? Не мешай.

Ваня сжал зубы. И выпустил из себя мощный поток энергии.

–Не мешай спасать тебя, пожалуйста, – проскрипел он сквозь зубы, осознавая, что больше от него ничего не зависит. Его жизненная сила перетекала ей, и он почувствовал, что это спасение будет очень дорого ему стоить. Сколько? Пять лет? Может, шесть? Во всяком случае, он бы ни за что не простил себя, если бы поступил иначе.

Перед его мысленным взором поврежденная аура незнакомки затягивалась, зарубцовывалась, словно ножевая рана. Конечно, некоторое время еще поболит – а потом пройдет. Когда всё подошло к концу, уже он, обессиленный рухнул на спину, ощущая, что навеки распрощался с частичкой… нет, с частью самого себя.

Полежать ему спокойно не дали – тут же потянули за руку, заставив подняться, и он оказался лицом к лицу с той, которую только что спас от смерти. Девушка оказалась довольно высокой – с Ваниным ростом ему редко приходилось смотреть девчонкам прямо в глаза. Лицо было уже не таким болезненно-бледным, и в свете ночного фонаря Ваня смог разглядеть на нем россыпь веснушек. А еще… да, у нее тоже была своя Сила. То, что он увидел только теперь, когда жизненная энергия потихоньку возвращалась к ней. Ваня воспринял ее, как мягкое белое свечение, что окутывало собой всё тело незнакомки. Интересно, в чем именно ее Сила заключается? От порчи она ее, во всяком случае, не спасла.

–Меня… Ульяна зовут.

–А меня Ваня.

–Очень приятно.

Наступило идиотское молчание. Отчего-то Ване стало очень неловко, и он почувствовал, что Ульяне неловко тоже.       Он вдруг понял, что они всё еще держат друг друга за руку.

Выцепив свою ладонь из ее ладони, он сказал:

–Нуу… я пойду.

–Постой, – голос у нее был высокий и упругий, как пружина, хотя говорила она довольно тихо. Ему сразу понравился этот голос, – я… спасибо тебе. Я не знаю, что еще сказать. Я думала, прямо тут и откинусь.

–Я, если честно, тоже в какой-то момент подумал, что ты прямо тут и откинешься, – усмехнулся он, – ты ведь знаешь, что это было?

–Да. Я видела воронку. В зеркале. Кто-то напустил на меня проклятье.

–И кто это тебя так?

Она мотнула головой.

–Понятия не имею. Как то не было времени подумать над этим, – она едва заметно улыбнулась.

Ваня тяжело вздохнул и покачал головой.

–Порча очень сильная. У тебя явно появился серьезный враг, и он тебя так просто не оставит. Не получилось сейчас – сведет в могилу со второй попытки. А не со второй, так с третьей.

Ульяна откинула с лица прядь волос.

–Послушай… Ваня, да? Я тебе очень благодарна, правда. Спасибо тебе. Но это уже мои проблемы, если это действительно так, – она немного помолчала, – я пойду, хорошо?

–Я могу тебя проводить. Ночью опасно.

–Не надо. Спасибо еще раз.

И, слегка коснувшись в знак прощания его плеча, она ушла. Ваня поднял взгляд, нашел глазами окна своей квартиры. Свет в них не горел. Отлично, значит, родители ничего не заметили. Значит не придется ничего придумывать, или, того хуже – говорить правду. Значит, для них он по-прежнему останется самым обычным подростком.

Однако что-то всё же изменилось. Только вот что?

6

На следующий день после разговора с Маратом и Ваней Лия весь день провитала в собственных мыслях. Сконцентрироваться на учебе никак не получалось. Она даже отхватила четверку по алгебре, что, в общем-то, в другие дни было бы для нее сродни катастрофе. Но сейчас Лия не придала этому событию ни малейшего значения. Если это всё правда… если действительно можно спасти маму… то как она может хотя бы не попытаться? В конце то концов, разве Марат не прав? Разве Сила, которая дана каждому из них – не есть доказательство того, что всё возможно?

А если не всё, то гораздо больше, нежели можно себе представить.

После школы она, сама не отдавая себе в том отчета, пошла в обратную сторону от дома и опомнилась только через несколько кварталов. Это был уже не её Заводской район, а соседний Железнодорожный. Интересно, и почему её принесло сюда?

Всё это Лия отметила как-то поверхностно и отстраненно и пошла дальше. Ноги сами несли ее куда-то.

Червячок сомнений всё же сидел в ней и ненавязчиво, но упорно подгрызал изнутри. А что, если всё это окажется вымыслом? Вернее, это даже и есть наиболее вероятный сценарий – если подумать головой, а не сердцем. За последнее время она как-то успела смириться с тем, что мамы скоро не станет. Конечно, Лие по-прежнему было больно, но боль это была тупая, потерявшая прежнюю остроту. Боль смирения или отчаяния, за которым в итоге должно прийти успокоение. Сейчас же ей снова давали надежду, а надежда – дело очень опасное.

Вскоре Лия поняла куда идет. Еще пару минут, и она стояла во дворе Ваниного подъезда. Странно, этим маршрутом она ходила всего один раз – вчера; сейчас же добралась сюда буквально на автомате.

«И что я здесь забыла?».

Оказалось, что не «что», а всё же «кого». Этот кто-то сидел на качелях и медленно раскачивался, уставившись перед собой невидящим взглядом человека, глубоко погруженного в свои мысли. Проржавевшие качели натужно скрипели от каждого движения.

–Эй, – крикнула Лия, подходя к нему.

Ваня поднял взгляд и посмотрел на нее совершенно без удивления, словно бы только и ждал, когда она появится.

–Привет.

–Привет, Вань. Можно я подсяду? – у Лии даже дыхание перехватило от собственной смелости.

–Садись, конечно.

Лия села рядом, ощущая, каким наэлектризованным в мгновение ока стал воздух, которым она дышала. Жаль, что только для нее одной.

–Ты ведь думаешь о том же, о чем и я? – сказала она, надеясь, что голос ее не выдает. Тут же спохватилась, что фраза могла прозвучать двусмысленно и прикусила губу от досады.

Но Ваня только кивнул, тряхнув золотыми кудрями.

–Да. Знаешь, мне ведь тоже есть, чего пожелать.

–Любому есть, – кивнула она, и, немного подумав, все-таки решила спросить: – ты не хочешь рассказать… ну, я имею в виду… я, конечно же, не лезу в твои дела. Просто, может быть, тебе станет легче и всё такое…

Скрип-скрип. Скрип-скрип.

–Нет, спасибо. Ты всё равно не поймешь.

–Ну ладно. Я не настаиваю.

Они немного помолчали. Лия прокашлялась.

–Послушай… я не прощу себе, если не попытаюсь. У меня… короче ты знаешь, что у меня. Если я продолжу рассказывать, то заплачу. Не знаю, как ты, а я хочу попробовать. И мне бы… короче, мне бы хотелось, чтобы ты тоже был с нами, – последние слова она выпалила на одном дыхании, ощущая, как покраснели щеки.

Но Ваню, кажется, нельзя было прошибить ничем. Нисколько не изменившись в лице, он кивнул и ответил:

–Да, я тоже хочу попробовать. Можете считать, что я в деле, как в фильмах говорят, – он слегка усмехнулся, и это выглядело так, будто каменная статуя пустилась в пляс, – в конце концов, за спрос денег не берут.

–Попытка не пытка, – зачем-то добавила Лия, будто хотела похвастаться тем, что знает больше поговорок.

Скрип-скрип. Скрип-скрип.

7

После ночных приключений в школу Ульяна пришла с совершенно чугунной головой. В отсутствии родителей был огромный соблазн вообще никуда не пойти, но она всё же смогла этот соблазн перебороть. Всё равно Людоедовна, заметив ее отсутствие, примется названивать родителям. А те, в свою очередь, вынут всю душу уже самой Ульяне.