Мир для двоих

Самостоятельная жизнь, без покровительства Ромеро и его наставлений, оказалась поначалу необычайно трудна, зато Эрика могла получать необходимый опыт в том, как следует думать головой в разных ситуациях, а не полагаться на кого-то, а ведь прежде другие только и делали, что указывали ей путь. Её сердце было разбито и не находило настоящего тепла, так что любовь с другими мужчинами была лишь временной. И как же успела Эрика разочароваться в жизни за это время! Она поняла, что всё продажно и фальшиво, что искреннего, подлинного давно уже нет на земле, а если и есть достойные люди, то они так раскиданы по планете, что с ними едва ли можно встретиться за свою жизнь. Пару раз она была готова подарить кое-кому всю себя, но над ней насмехались или не принимали всерьёз. А Ромеро дал ей слишком хорошее воспитание и образование, чтобы ей захотелось вернуться к тому состоянию первобытной дикости, в котором она провела всё своё детство. Но некоторые зачатки личных качеств уже были даны ей от природы, а все эти разочарования лишь укрепили и закалили её характер, так что всё это вместе взятое направило её по пути к тому, чтобы впоследствии её можно было охарактеризовать как «непробиваемое сердце». Так жила она все эти шесть лет. Взрослела. Умнела.

Но если она считала, что Ромеро оставил её в покое, в этом она глубоко ошибалась. Он позволил ей думать, что она одна и самостоятельна, но на самом деле все эти годы за ней следили его люди и докладывали о каждом её поступке. Он сам признался ей в этом после того, как между ними произошло решительное объяснение.

Почти год назад появился он на чужом пороге и на её возглас удивления отозвался, чтобы она не беспокоилась больше насчёт хозяина этого дома, что после этого разговора она уйдёт с ним и точка. Он говорил ей о многом. О том, что никогда не преставал любить. О том, что она тогда неправильно всё поняла, и ей следовало напрямую попросить у него объяснений, а не убегать так по-глупому. О том, что он дал ей эти годы, так как сам думал, что так будет лучше. Первое. Его любовь безгранична. Он хотел, чтобы она была счастлива, и знал, что для этого ему надо отойти в сторону. Второе. Он хотел и сам разобраться в себе. Всё-таки между ними разница в возрасте значительна, а он познал её, когда она была ещё совсем девочкой, и с возрастом между ними действительно могло быть всё меньше общего, а он никак не хотел притеснять её. Однако и через шесть лет он её по-прежнему любил с той же страстью, и любовь за это время так никуда и не делась, иначе он не стал бы регулярно справляться о её жизни, но незаметно, чтобы никак не нарушить её планов, если бы оказалось, что она обрела подлинное счастье. Более того, как-то он вдруг понял, что более не мыслит без неё и дня. А затем убедился, что она сама не обрела того, что искала, что скитальческая жизнь никак не способствует её благополучию. Так не лучше ли им обоим вновь воссоединиться и попробовать всё сначала?

Когда Ромеро ей всё обстоятельно рассказал, она посопротивлялась только для видимости. На самом же деле она не раз сожалела, что ушла от своего бывшего опекуна, так как он всегда в первую очередь оставался для неё мудрым наставником и вёл по жизни, что ей самой и было нужно. Он был из тех редких мужчин, что не держит от женщины каких-либо тайных запретных тем, он всегда терпеливо объяснял ей то, что она хотела знать, а ещё ему было важно её мнение. Те же господа, с которыми она сталкивалась, обычно принимали её за прекрасную игрушку, но пустышку. Она была приятным украшением их самих до тех пор, пока сама не научилась брать от них то, что ей было нужно. Но это произошло лишь тогда, когда она смирилась с тем фактом, что общество загнивает и человечество вступило в свою последнюю эпоху, эпоху упадка.

Но их воссоединение таки свершилось! Полгода её жизнь напоминала ту, что была у неё сразу после того, как Ромеро пришёл к тем людям, что называли себя её семьёй, и забрал с собой, в лучший мир. И было тогда очень много впечатлений, и обучение, доставляющее радость от осознания того, что её опекун будет ею гордиться в будущем, и те вещи и события, что означали собой взрослую жизнь. А теперь и эти полгода были наполнены жизнью, по которой она успела соскучиться. Ей ни о чём не нужно было думать, всё решалось и делалось за неё, а она вновь могла оценить всю нежность прежней любви. И ей бы хотелось, чтобы так было всегда.

Но внезапно Ромеро попросил её об услуге, как в былые дни. Ей пришлось поверить, когда он сказал, что никаких других учениц у него не осталось ныне, а она одна всегда была и остаётся лучшей и незаменимой. Или ей хотелось считать себя полезной, потому она и поверила ему. Но она совершила это для него в знак своей любви, потому что ей несложно было исполнить эту просьбу. Как обычно она выполнила порученное ей дело безупречно и со всем блеском, так что ни один след не смог бы привести к её любовнику. Она удостоилась жаркой похвалы и вознаграждения, но несколько позднее получила ещё одно задание.

А сегодняшнее её поручение знаменовало собой окончание третьей большой работы. Она уже интересовалась, когда же всё это закончится, на что Ромеро якобы в шутку заметил, что ей же самой нравится исполнять все эти задания, что в некоторой степени и было правдой. Эта работа настолько стала частью её жизни, что все эти шесть лет без неё она чувствовала себя несколько не у дел, как если бы у женщин не могло быть вовсе других интересов, кроме как участвовать в заговорах и интригах государственной важности.

Уже более месяца она занималась тем, что соблазняла одного юнца. Его звали Жан-Поль Дёбрие, ему только-только минул двадцать один год, моложе её, но не с той разницей, насколько она была моложе Ромеро. Их знакомство было подготовлено со всей тщательностью, а вот всё остальное зависело исключительно от неё одной. И она постаралась не подвести своего бывшего опекуна. Жан-Поль даже не догадывался о том, что она старше него, потому что она всегда внешне отличалась особой моложавостью, и он был от неё без ума уже после первой же встречи, а затем начал умолять о свиданиях каждый последующий день. Клялся исполнить всё, чего она ни попросит, так что теперь красавица могла вертеть им, как угодно. Об этом она и доложила Ромеро (между ними он начал называть Жан-Поля не иначе, как «влюблённым слепцом»), ведь перед ней стояла именно эта цель – приворожить его. Эрика слепо повиновалась своему наставнику, не задавая лишних вопросов, впрочем, как и всегда, так что ей пришлось не останавливаться на достигнутом и продолжать, и, соглашаясь на встречи, она вела себя с «влюблённым слепцом» безукоризненно кокетливо – манила, дразнила и давала надежду ещё ближе подпустить к себе. И вот всю последнюю неделю она не подавала о себе вестей, пока под диктовку Ромеро не написала душещипательную записку с просьбой о помощи, всю якобы в пятнах от слёз, надушенную её духами, которую патрон затем забрал с собой для каких-то ему одних ведомых целей. Однако после этого ей стало как-то не по себе продолжать вводить юношу в заблуждение, она словно бы предчувствовала некую неприятную развязку. Он был так мил с ней, так рыцарственно себя вёл, что она уже была готова посчитать свою деятельность неким кощунством по отношению к его искренним чувствам. Молодой человек незаметно сам становился всё более симпатичен ей, и она вот-вот была готова объявить Ромеро о своих сомнениях и заявить, что отказывается продолжать, но он опередил её, сообщив, что ей следует последний раз вжиться в роль соблазнительницы, тем самым, завершив эту работу. И хотя она надела один из своих «убийственных» нарядов, сегодня ей могло предстоять вообще не играть никакой особой роли. Самым главным было не вмешиваться ни во что, если что-то пойдёт не так. Но что могло случиться? Ромеро даже толком не объяснил ей, как вести себя с Жан-Полем, что ему говорить, каковы планы на будущее, как будто всё уже было предвидено заранее. Ей лишь было велено прогуливаться по саду Тюильри от полудня до половины первого, и больше ничего.

Погружённая в свои воспоминания, молодая женщина преодолела уже половину пути – по набережной Сены до моста Александра Третьего. За её спиной оставался дом Инвалидов с золотистым куполом, точно идеальная яичная полусфера. Это место было одним из её любимых в Париже. Отсюда во все стороны открывались чудесные панорамы. Куда ни глянь – пышные здания, напоминающие о величии былой эпохи, о королях и придворных, которые сорили деньгами, не задумываясь о будущем страны. Именно здесь ты словно находился в самом средоточии движения времени, которое творит историю.

Она скучала сильно по Парижу эти шесть лет.

Это было место её юности, когда она поняла, что всё переменилось, что Ромеро привёз её в город, где теперь начнётся новая жизнь, не имеющая ничего общего с прежней. И в тот момент, когда она со всей полнотой осознала перемены и ту «новую» себя, она как раз находилась здесь, на этом самом месте, и её поразила вычурность этого моста. Чёрный и золото – королевские цвета. И она для себя решила, что отныне будет стараться вести себя в соответствии с этой новой жизнью, спасшей её от невежества и деградации собственной семьи. Так началось её обучение, и она стала самой прилежной ученицей, которая только могла быть у Ромеро, во всём, что касалось человеческой натуры и скрытых мыслей. Она хотела быть достойна жизни в Париже.

И теперь, в который раз идя по мосту, Эрика снова отмечала его красоту и совершенство конструкции. По её правую руку располагался мост Согласия, по левую – мост Инвалидов, а ещё дальше, чуть в стороне, возвышалась башня Эйфеля. Удивительно, что большинство своей красоты Париж получил при проведении Всемирных выставок, для которых люди всё сооружали и сооружали новые достоинства, затмевающие оригинальностью или пышностью конструкции всё предыдущее. Вот и мост Александра Третьего был завершён ко Всемирной выставке 1900 года.

Этот объект построен в стиле ар-нуво, потому и обладает таким роскошным декором – фонарями, херувимами, нимфами и крылатыми золотыми конями на обоих концах. В октябре 1896 года первый камень в основание заложил Николай Второй, русский царь. Стиль моста гармонирует с расположенным на правом берегу роскошным дворцом Гран-Пале, к которому ведёт. Конструкция моста представляет чудо инженерной мысли девятнадцатого века: он состоит из единственного пролёта высотой шесть метров. По мнению его устроителей, он не должен был иметь промежуточных опор, так как они мешали бы продвижению судов по Сене и закрывали бы панораму. Ту самую, которой и любовалась сейчас Эрика, хотя и на игривых херувимов, у стоп которых резвились рыбки, она поглядывала.

От дворца по левую руку у неё остался Малый дворец (Пти-Пале), внутри которого на той же самой ярмарке 1900 года размещалась экспозиция произведений французского искусства. Потом молодая женщина оказалась на площади Согласия, последнем знаменитом пункте на её пути к Тюильри. Это название было дано площади в знак примирения сословий, а во времена революции на ней располагалась гильотина. Вроде бы гуманное нововведение, но на деле оказавшееся таким ужасным. В девятнадцатом веке в центре площади был воздвигнут тысячадвухсотлетний обелиск, привезённый из Луксора, с древними письменами на нём, которые так нравилось разглядывать Эрике каждый раз, как она проходила мимо. Она легко понимала желание многих поколений разгадать смысл этих загадочных, но таких чарующих рисунков. Вокруг обелиска били фонтаны и возвышались восемь статуй, олицетворяющие крупнейшие города Франции.

И вот Эрика вошла в сад Тюильри. Сердце её неожиданно для неё самой волнительно забилось. Так было с ней поначалу, когда Ромеро начал поручать ей разные задания, пока позднее она не стала относиться к поручениям, как к простой работе и уже без всякого трепета. Но она не знала, ни что будет делать и говорить, встреться ей Жан-Поль прямо сейчас, ни как он отнесётся к тому, что это их последнее свидание. Молодой человек был ей симпатичен, но, конечно, она не желала иметь с ним ничего серьёзного, предпочитая мужчин старше себя. Ей впервые пришлось «играть в любовь» со столь юным возрастом вообще. Красавица решила пройти ровные ряды лужаек и подойти к Сене. Так Жан-Полю будет легче заметить её.

Но не прошла она и половины пути до реки, как внимание её привлекли выкрики и свист, на которые повернули головы также и все остальные гуляющие, находящиеся в этой части парка. Это жандармы кого-то преследовали, окружали, ловили. Ну вот, дожили – злоумышленники уже так обнаглели, что стали без зазрения совести появляться среди дня и в общественных местах. Таково было мнение какой-то пухлой дамочки. Эти мужчины в форме гнались за высокой, худой, почти мальчишеской фигуркой без шляпы, и когда все они несколько приблизились, Эрика не без трепета признала в преследуемом Жан-Поля. Женщина не знала, заметил он её или нет, так как в следующий момент его уже скрутили, и жандармы облепили беднягу, как оводы скотину на лугу. Первым своим порывом она инстинктивно подалась вперёд, ей хотелось помочь ему как-то, но затем в памяти всплыл строгий наказ ни во что не вмешиваться, и ей пришлось с некоторой тоской и болью, которые она неожиданно ощутила в себе, наблюдать, как его уводят. Прохожие уже вернулись к своим делам, а она всё стояла, провожая образ этого милого и симпатичного молодого мужчины, пока последний жандарм не скрылся из глаз.

Только тогда очнулась она от оцепенения и взглянула на маленькие часики фирмы Lip на своём запястье. Ещё не было половины первого, и хотя конец истории был вполне очевиден и ясен, ей нельзя было покидать сада до истечения этого времени. Возможно, за ней сейчас следит один из подручных Ромеро, а ей не хотелось, чтобы патрону доложили, будто она хоть в чём-то отступила от его указаний. Поэтому она подошла к реке, как планировала изначально, так близко, насколько это было возможно.

Как раз напротив находился мост Сольферино, а на другом берегу возвышалось здание железнодорожного вокзала по проекту архитектора Лалу всё к той же выставке 1900 года, обслуживающего юго-запад Франции по направлению Париж-Орлеан. Но сейчас Эрика ничего не замечала перед собой и не могла вновь порадоваться тому, что вернулась в Париж. Она была погружена в себя, размышляя о Жан-Поле и своём участии в том, что произошло.

Бедный, глупый мальчишка! Ей так его жаль… Она подозревала, что у него нет семьи, потому что при ней он ни разу не заговаривал о родных, а всё только о своих друзьях из банды и покровителе. И теперь ему придётся познать, что значит попасть в участок. Ему сейчас двадцать один, немного больше, чем ей, когда она осталась тоже одна. Ему придётся испытать на себе, что значит не иметь поддержки. Она вспомнила, как смешно он выглядел всякий раз, когда клялся, что готов ради неё на всё, но в то же время эта мальчишеская рыцарственность выглядела мило и привлекательно. Ромеро никогда не говорил ей, что ставит её выше себя; наоборот, он повторял, что это она должна что-либо сделать для него, как его маленькая верная помощница. Да она и не помнит таких случаев, когда бы не она клялась в любви, а он склонялся в немом обожании. Но всё же она поинтересуется у своего любовника, чем именно этот юноша перешёл ему дорогу. Ромеро обычно никогда не связывался с неравными себе. Это было для него несвойственно.

Но всё-таки могла ли она быть счастлива с Жан-Полем? Возможно, он истинно её любит, а не просто его сжигает страсть, как многих других. Но нет… Если бы они и могли быть счастливы, то всего-то несколько лет. Если уж она осмелится полюбить по-настоящему, так это навсегда, а вот его обожание с возрастом может поутихнуть (то же извечное опасение, что и в отношении Ромеро!), и она снова будет несчастна. Она выглядит моложаво внешне, но уже столько всего испытала, а вот он мальчишка в её глазах абсолютно. У него могло бы быть большое будущее, если бы от улицы его отнял некто вроде Ромеро. Но что всё-таки он натворил, раз за ним гнались жандармы? Не затеял ли он какое-нибудь опасное дело, получив её записку, в которой она под диктовку своего властелина писала о трудности своей ситуации и умоляла о встрече, настаивая на том, что он должен простить и забыть её вынужденное недельное молчание. А Ромеро должен был знать с большой вероятностью, что его схватят у неё на глазах, иначе зачем было так часто повторять о том, что она должна сохранять полное равнодушие ко всему, что увидит, не предпринимая никаких действий, ни во что не вмешиваясь. Она как всегда знает меньше всех, что в действительности происходит. Она уже не раз сетовала на то, что ей одновременно достаётся роль и полезного инструмента, и безвольной игрушки. Обычно Ромеро говорил ей, что она лишь помогает ему в том, чтобы избавляться от ненужных людей, которые ведут деятельность только во вред обществу и государству. Но этот молодой человек не мог никому ничем навредить в силу одного только своего возраста. Она имела с ним беседы и знала, что он, несмотря на улицу, даже менее испорчен, чем некоторые общественные деятели. Ей обычно не было жаль тех, с которыми приходилось иметь дело по наущению Ромеро. Она верила ему, когда он говорил, что это плохие люди, и его работа как раз заключается в том, чтобы избавляться от них без излишнего шума и с как можно меньшими последствиями для обеих сторон. Он называл их «вредителями государства».

Но тут вдруг ей стало как-то неловко и стыдно за всё то, что она когда-либо делала в ущерб другим людям. И как только Ромеро с этим живёт, ведь он, как глава задуманных операций, обладает всей полнотой сведений? Неужели это чувство вины подступает к ней? Нужно во всём разобраться, и только тогда она сможет нормально функционировать.

Послушная ученица оставалась в Тюильри ровно до оговорённого срока. Внезапно как-то весь парижский шум и гам, суета, толчея сделались противны ей. Она почувствовала отвращение к вечно кипучему городу, хотя до недавнего времени не переставала радоваться тому, что вернулась в столицу, ко всему тому, что более всего приходилось ей по нраву. Но теперь она могла думать лишь о том, что всё здесь сплошной обман и притворство, что двуличие и здесь насквозь пропитало людей, и они даже не замечают, что только им и дышат. И сама она такая же. Ей противно от одной этой мысли. Красавице стало невыносимо душно, словно она попала в тиски, и она одной рукой ослабила шарф на шее, словно это он причинял ей неудобство.

Вечером Эрика рассказала патрону о благополучном завершении этого задания, хотя он, наверное, был в курсе всего, его «следопыты» уже доложили ему, так как он не задал никаких уточняющих вопросов, а выслушал молча. Воспользовавшись его молчанием, бывшая воспитанница решительным образом потребовала объяснить, чем именно этот «влюблённый слепец» мог перейти ему дорогу, за что он решился поступить так с неравным себе, как он выражался прежде. И вообще, он знал, что при ней Жан-Поля могут схватить, и почему ничего ей не сказал? Разве не он обещал ей несколько месяцев назад, что между ними больше не будет недоверия и недомолвок?

Но её наставник и бывший опекун всегда отличался хитростью и изворотливостью. У него был хорошо подвешен язык для всякого там улаживания конфликтов, и он был натренирован в том, чтобы вести переговоры в нужном русле. Она часто не могла определить, искренен ли он с ней или нет, шутит или говорит абсолютно серьёзно, или его слова специально предназначены для того, чтобы убедить её в чём-либо, и порой она только внушала себе, что её патрон не оставил для неё никакой тайны. Его слова часто могли расцениваться двояко, как и сейчас:

– У меня и в мыслях не было недомолвок и недоверия. Свои обещания я выполняю, Эрика. Ты же знаешь. Ты могла спросить у меня сама, что хотела знать, в любую минуту, но не спрашивала. И я был вправе подумать, что тебе неинтересно, что ты выполняешь мои просьбы без задней мысли и размышлений, просто из тех чувств, что мы питаем друг к другу, или, например, потому что хочешь меня порадовать, ведь у меня одна такая верная помощница, на которую я могу положиться. Но раз теперь ты спрашиваешь, я скажу тебе.

Один человек, занимающий видное положение в среде преступного мира, некоторое время назад начал сближаться с нашим давним врагом, Германией. Тебе должно быть хорошо известно, какие отношения повелись у нас с ней ещё с прошлого века. Новая война обязательно разразится, это лишь вопрос времени. И никак нельзя назвать человека, который занимается подобным налаживанием связей, патриотом. Ни до, ни после. Как и всякий другой нормальный гражданин, ты должна хорошо это понимать. Но в том-то и дело, что под этого человека нельзя подкопаться. Я уже довольно длительное время этим занимался, но даже для меня его личная жизнь выглядит будто бы безупречно. Он умело заметает следы, почти в равной мне мере. И я рад этому «почти».

После долгих затрат и усилий мне наконец удалось выяснить, что этот человек сильно привязан к одному безродному юноше и сделался его опекуном. Он в нём души не чает и готов ради него на всё (В точности, как и я для тебя, Эрика!), а этот молодой человек, как и многие из нас по молодости лет, частенько попадает в различные неприятные истории. Буйная голова. А всё из-за его пагубного пристрастия к хорошеньким прелестницам. После такого открытия мне, конечно, уже было нечего гадать, чем взять этого человека, и оставалось только подключить в помощь тебя.

– Всё же я не до конца понимаю, что же, через Жан-Поля ты лишь хотел повлиять на этого человека?

– Я уже это сделал. Он получит записку, в которой будет очень щедрое предложение с моей стороны. И я более чем уверен, что теперь он его примет.

– А Жан-Поль…

– С ним не случится ничего неприятного. Посидит несколько деньков в тюрьме, что ему не повредит. Знала бы ты, сколько раз он избегал заслуженного наказания из-за влияния и своевременного вмешательства своего опекуна.

– И затем его выпустят? Ничего серьёзного ему больше угрожать не будет?

– К чему мне этот бестолковый юнец? Но, сокровище моё, не слишком ли ты привязалась к этому мальчишке? Мужчины, которых тебе приходится завлекать, помнится, никогда тебя особо не заботили. Я думал, что уподобил тебя себе, привив соответствующие черты характера, но с природой бесполезно бороться. Ох уж эти женские сердца, полные сострадания, что к правым, что к виновным равно одинаково! – он картинно возвёл глаза к потолку.

На том и закончилось обсуждение этой темы. Эрика не думала сомневаться в том, что сказал ей Ромеро. Казалось, что последние угрызения совести оставили её совершенно. И дни потянулись за днями, и вновь не раз верная ученица выполняла особые поручения своего наставника, но все они не были связаны друг с другом, как эта история с «влюблённым слепцом».

Но затем вот как-то совершенно неожиданно на глаза ей попалась статья в газете. Она ещё с давних пор взяла себе за правило добывать из газет некоторую дополнительную информацию о деятельности своего патрона, и так за ней эта привычка и осталась, так что она теперь уже чисто машинально покупала газеты и пробегала глазами по страницам. И ей попалась небольшая статейка о партии заключённых, которых вот-вот перевезут к месту отбывания срока на каторге. Среди прочих «низов» общества там был упомянут уже успевший дважды совершить попытки к бегству с места временного заключения, совсем ещё молодой и привлекательный, у которого могло быть блестящее будущее, если бы он не загубил его (так было напечатано), Жан-Поль.

Сердце Эрики сразу всколыхнулось по двум причинам. Во-первых, горечь от того, что Ромеро так жестоко обманул её, и глубокая обида на него за это. Во-вторых, совесть сразу заговорила в ней. Она не должна была верить тому, кто лжив и порочен насквозь. Она должна была лично убедиться, отпустили Жан-Поля или нет. Она должна была попытаться помочь тому, кого ненароком завлекла и кто пострадал из-за её легкомыслия и податливости тому, кто таким нещадным образом эксплуатирует её, на деле ни во что не ставя её чувства. Надо же ей быть такой дурой, чтобы поверить Ромеро, что во второй раз их совместная жизнь будет иной! Он взрослый мужчина. К чему бы ему менять свою линию поведения? Изменяться ради неё уже поздно и невозможно. Да он и не хочет, как видно.

Но она лучше него и своей ошибки так не оставит. Ей необходимо разыскать Жан-Поля и поговорить с ним, и попытаться что-то сделать. Она не допустит, чтобы безвинный юноша мучился на каторге за вину другого. Даже если Ромеро солгал ей и о его опекуне тоже, она хоть раз должна пойти против воли своего руководителя, потому что убеждена, что в этом случае права она, не он.

Молодая женщина собиралась предпринять самостоятельные действия. Ромеро уверен, что она без него ничто, что все эти годы она всё так же полагалась во всех вопросах на других людей, словно какое-то безынициативное податливое существо. Но у неё, однако, появились свои кое-какие связи, и некоторые мужчины сочтут за честь оказать ей услугу. Со многими она не прерывала знакомства, а просто исчезла из виду. Пора уже у них объявиться вновь на горизонте.