У горизонта событий. Том II

Хеймир отошел к одному из окон, выглядывая в щель между занавесками, будто хотел что-то выискать там, в темноте. Илинора оглянулась в его сторону и, кажется, раздумывала, не подойти ли к нему. Он обернулся, долго на нее смотрел, продолжая стоять на месте, затем все же вернулся к остальным. Положил руку на подлокотник дивана, Илинора сжала его кисть. Он подсел к ней, касаясь ее плечом. Значит, не настолько уж они поссорились.

Сэнни отпила вина, съела пару ломтиков сыра. Мысли крутились вокруг сыновей.

– В случае двойни, Сэнни, – сказал Хеймир, точно уловив, о чем она думает, – концентрация этих веществ в два раза больше и высока вероятность, что они попадут в кровь матери еще на ранних сроках беременности… Достаточно рано для того, чтобы запустить процесс развития по магическому типу.

Хеймир посмотрел ей в глаза. Сэнни поняла, что он боялся. Боялся говорить правду.

– Если у вас есть этот анализатор, вы проверили, – выговорила Сэнни. – И пришли… к этому выводу.

– Можно сказать, да. Задним числом, – кивнул Хеймир. – У мальчиков обоих есть способности.

– Но вы… не сочли нужным поставить меня в известность! Незнание – путь труса, Хеймир!

Она пыталась понять, насколько сильно на него злится. Впрочем, ей в равной степени следовало злиться и на Илинору. Но почему-то у нее это плохо получалось вообще. Да и пылать бессмысленной яростью было бы просто неконструктивно.

– А знание – путь кого, а, Сэнни? – Он все так же смотрел ей в глаза и не отводил взгляда. – Что бы изменилось для тебя, если бы ты знала? Ты уже была беременна, когда приехала с Юстом в Лоретто. И ты, очевидно, сама не думала о каких-то там настойках и других способах… предотвратить зачатие. А мы что, по-твоему, могли предположить, что будут близнецы и что ты – носительница магических признаков?

– Это нечестно! – сказала Сэнни. – Я не спрашивала тебя, почему я… почему я забеременела!

– Извини! Ты, конечно, права, – тут же отступил Хеймир.

– Может быть, и для Юста бы ничего не изменилось, если бы он заранее знал? – вмешалась Джионна. – С твоей точки зрения, ему нечего вам предъявить?

– Есть. Много чего. Но Юст… Это лишний груз, а Юст и без того считает себя чуть ли не недочеловеком…

– Мне так не показалось, – возразила Сэнни.

– Твое мнение – не окончательная истина, – урезонил ее Хеймир. – Я все же знаю его лучше, чем ты. И гораздо дольше.

– Может, и меня ты знаешь лучше, чем я сама, раз решаешь за меня, о чем мне следует говорить, а о чем – нет?

– Я все же сказал, Сэнни. И ты сама понимаешь, что, скажи мы тебе раньше, это бы ни на что не повлияло. Но ты вправе поступать со мной, как считаешь нужным. Только после Джионны – у нее ко мне всяко больше претензий должно было накопиться.

Да пусть он трижды боялся, но при этом продумывал свои слова, надеялся легко отделаться и брал вину на себя. Жена и друг – ну, они же бессловесные овцы! Точнее, овца и баран. Смешно в это верить.

Очевидно, они, в целом, все разделяли его позицию, и если и колебались или расходились – то только в частностях. В их поведении была своя логика. Они молчали, потому что первое признание стало бы подобно камню, покатившемуся с вершины горы. Камню, который увлечет за собой другие, и в результате сорвавшийся камнепад сметет и разрушит все на своем пути.

В общем, из шкафа выпал не скелет, а лишь одна косточка.

– Сэнни, – позвал Хеймир. – Я должен сказать: в твоей крови эти вещества – в двойной концентрации. Тебе… крайне опасно заводить еще детей.

– Думаю, этот вопрос меня не должен пока заботить, – произнесла Сэнни холодно.

– В данный момент, думаю, да, не должен, – мягко согласился Хеймир. – Для начала не мешало бы пережить Конец света.

Конец света, да. Вот – мерило всего.

Теперь пришел черед Джионны высказывать все то же самое, что и Сэнни, немного другими словами.

– Почему нельзя было рассказать про все это раньше? Мне, Ингару, Юсту?

– Ради чего, Джи? Чтобы ты сомневалась, заводить тебе второго ребенка или нет? Чтобы вы с Ингаром поругались из-за этого? Ты же понимаешь – по сравнению с тобой, какой-то там младенец не имеет для него никакой ценности! Он бы не захотел, а ты бе хотела!

– Так вы заботились о том, чтобы между нами не было конфликтов! – язвительно протянула Джионна.

– Новых конфликтов, в довесок к старым, – поправил Хеймир.

– В любом случае, это девять лет назад перестало быть актуальным!

– Чем дольше умалчиваешь, тем сложнее завести разговор. К тому же одно потянуло бы за собой другое, и только Пророк знает, во что бы все в итоге вылилось.

– И ты боялся!

– Боялся. И сейчас боюсь. Меня всего трясет… – Хеймир поднял руки, демонстрируя дрожащие пальцы. – И я откладывал до последнего. Твоя мать, – он осторожно покосился на Илинору. – сочла, что дальше уже некуда. Может, она и права. Они же с Кенларом меня чуть живьем не закопали!

– Закопали? Да они плясали под твою дудку столько лет! Вы молчали, Бездна вас возьми! Вы решили за меня! За моего брата, за моего мужа! Вы же видели – у Юста комплекс вины. Он уверен, что мешает всем нормально жить, что все проблемы – из-за него. Вы знали, что он родится магом. И где? В Лиоренции! На какую жизнь вы его обрекали!

– Ты жалеешь, что у тебя есть брат? – спросила Илинора, внешне почти спокойная. Она, как раньше Хеймир, не отрывала от Джионны взгляда. – Ты считаешь, что без него было бы проще? Да, жить вообще проще – если никого не любить и ни за кого не переживать. А еще проще вообще не жить. И не верь своему отцу – он всегда тянет одеяло на себя и всюду всовывает свое «я», «я». Мы решали вместе.

Джионна ответила ей задумчивым взглядом и затем кивнула.

– Ты права. Глупо устраивать из всего этого скандал. Тем более сейчас, когда есть гораздо более важные проблемы. Родителей не выбирают, – добавила она с мрачной иронией. – Какие есть, такие есть. Тем более, даже если бы я сама выбирала – где бы нашла лучше?

Хеймир перестал трястись и с облегчением выдохнул, потянулся к Джионне, обхватил ее кисть, сжимая. Она не стала выдергивать руку, но заметила с укором:

– А ты ведь до сих пор считаешь, что прав.

– Все люди разные, Джи. Мне кажется, здесь не может быть однозначно правильного или неправильного решения. Твой муж, например, не любит неудобной правды… Ты – другая.

Очень, очень обтекаемо.

Однако Джионна приняла все быстро и относительно легко. Возможно, она подумала о том же, о чем и Сэнни. Понимала, что разрушить – гораздо проще, чем построить. И, конечно, любила родителей.

– Ну вот – я же обещала увлекательное представление, – пробормотала Илинора, попутно бросив на Джионну взгляд, исполненный теплоты и признательности.

Ллайна и Сю-Джин слушали внимательно и спокойно, и, по-видимому, не ощущали особой неловкости от того, что стали свидетельницами семейных сцен. Кенлар Бьоргстром молчал и, прищурившись, рассматривал на просвет вино в бокале.

– А с Юстом… – Джионна вовсе на закончила, не так сразу: – Вы вырастили его – но ему негде нормально жить в этом мире! Он умеет приспосабливаться к другим, умеет приспосабливать других – но места ему все равно нет!

– А кому из нас, Джионна, в этом мире вообще нормально жить? – спросил Кенлар Бьоргстром, впервые вмешиваясь в разговор.

– Не нормально, – вынужденно согласилась Джионна. – Но, тем не менее, проще. И потом – смотря с кем сравнивать.

– Вот именно, – кивнул Кенлар. – Смотря с кем сравнивать. В этом мире куча людей, по сравнению с которыми твой брат живет… более чем нормально.

– Ну да, в Лиоренции. Внутри Барьера. – Хеймир сдержал глубокий вздох: – Мы хотели, чтобы наш сын был прежде всего человеком. Мы считали, что это важнее, чем быть магом. Вы и сами знаете, каковы… большинство магов. – И дальше, побарабанив пальцами по бокалу, Хеймир выдал эмоциональный монолог, в своем стиле, вполне для него характерный: – Воспринимающие и Охотники – на них я не хочу даже тратить слова! Психопаты и моральные извращенцы, с которыми невозможно иметь дело. Камнедробители – отбитые на всю голову идиоты, которые добровольно сжигают себе лица в горящей нефти. Видящие, смотрящие на мир сквозь бельма, чтобы лучше видеть! Звучит, как бред, и бредом и является! Бездна знает, что они там себе в мозгах замкнули, но вечно словно под действием то ли наркотических травок, то ли отвара галлюциногенных грибов. Праведники… Да этот Орден – прибежище фанатиков! Похожи на наших инквизиторов. Недаром и те, и другие носят красное. Одни гноят людей в клетках, другие людей сжигают. И считают себя великими гуманистами, потому что признавшихся и раскаявшихся милосердно лишают жизни до начала самой… процедуры. Верят, что вправе указывать другим, как жить. А кто их этим правом наделил? И кто наделил их правом карать за несоответствие их стандартам? Моральные редукционисты! Все гордо носят отличительные отметины, будто члены докатастрофных первобытных племен!

В адрес магов Хеймир и раньше высказывался, выступая с еще более обличительными речами. Вдобавок к моральным редукционистам, называл умственными и физическими калеками и балаганом непотешных уродов. Если его слушать, выходило, что маги, в большинстве своем, это какое-то совершенное человеческое убожество. Сейчас Хеймир даже, можно сказать, сдерживался и Созерцателей упомянул вскользь – мол, он-то от эмоций во имя своих принципов отказываться бы никогда не стал. Без эмоций, мол, люди теряют человечность. Однако и у Ллайны, и у Сю-Джин Хеймир эти самые эмоции без труда отыскал и обеих здорово поддел.

– Людям следует руководствоваться в своих поступках разумом, – заявила Сю-Джин. – А ты сам вовсе не умеешь контролировать эмоции, Хеймир.

Ну, Ллайна-то еще ладно, но и Сю-Джин, оказывается, была с Хеймиром на «ты».

– Умею, – возразил он. – Но не так, как это делаете вы, и в другом диапазоне. В отличие от вас, я не выкидываю их вон за ненадобностью.

Сэнни считала, что контролировать нужно прежде всего деструктивные проявления эмоций, не давать им помрачать рассудок. В чем Хеймир был прав, так это в том, что без эмоций люди не были бы людьми. И даже в отрицательных эмоциях – умеренных, конечно – имелся смысл. Главное – придерживаться конструктивности в суждениях и поведении. Сэнни вообще нравилось это противопоставление: «конструктивно – деструктивно».

– Разве такими должны быть люди, которым дано больше, чем остальным? – Не без изрядной доли пафоса вопрошал Хеймир, имея в виду магов. – Элита, задача которой – вести за собой человечество?

– А твое общество, где маги ведут людей к великой цели – уж не гухулы ли? – осведомилась Сю-Джин. – Именно о таком союзе обычных людей и магов ты мечтаешь?

– Не передергивай! – Хеймир вскинул подбородок. – Эти ваши Воспринимающие, скорее, примазались к гухулам, чем ведут их куда-либо. Да и вообще, вопрос, насколько гухулы, творящие зверства, достойны называться людьми.

Распространяться на эту тему далее Хеймир не стал, мотивируя тем, что иначе никогда не закончит свою «пустую трепотню». Так и сказал – пустую трепотню. Он считал себя самокритичным.

– Ты упрощаешь и утрируешь, – опять недовольно высказалась Сю-Джин. – Ты сам редукционист.

«Утрировать» Сю-Джин произнесла по-ронийски. «Редукционист», по идее, тоже было ронийским словом, но Сэнни его в книгах не встречала и слышала только от Хеймира. Возможно, тот сам его придумал.

Воспользовавшись паузой в пространной речи Хеймира, Сэнни предложила:

– Давай ты перестанешь заниматься этой твоей «пустой трепотней» и будешь отвечать на вопросы. Я хочу, чтобы ты кое-что прояснил…

– Попридержи лошадей, Сэнни! – воззвал Хеймир – Может быть, для разнообразия ты все-таки спросишь что-то у своей бабушки? Не у меня? Ну, хотя бы – как звали отца твоей матери? Это-то она, наверное, знает?

– Прости! – Сэнни смутилась, запоздало сообразив, насколько непочтительно и невежливо прозвучали ее слова. – Я не должна так с тобой говорить.

Она была ему слишком обязана. Она не имела права на него наседать и чего-то от него требовать вообще.

– Полно, Сэнни! Ты мне ничего не должна! Не должна сдувать с меня пылинки и бояться задеть. Я лишь смею надеяться, что ты не собираешься со мной вдрызг разругаться или допытать до потери пульса.

– Нет.

Ссориться с ним Сэнни точно не хотела. Ну а Хеймир – умелец играть в слова, вывернул с этим своим «должна – не должна».

– Дау-Гоэль Хон, – сказала Сю-Джин, отвечая на вопрос Хеймира.

– Знаменитый поэт? – Сэнни не сдержала удивления. – Я читала много его стихов. А он…

– Император вызвал его в столицу и казнил. По всей видимости, за то, что Дау-Гоэль состоял в секте, поклонявшейся Владычице демонов.

Хеймир упоминал об этой секте. Четыре года назад, после нападения наемных убийц. Говорил, что даже некоторые придворные к ней принадлежат. И, выходит, поэт Дау-Гоэль, ее предполагаемый дед.

– Чего они хотят? – спросила Сэнни.

– Возрождения Джай-Ри, – ответил Хеймир.

– И что будет делать Джай-Ри, когда возродится?

– Откроет врата в Преисподнюю, конечно, – заявил Хеймир, как нечто само собой разумеющееся. – И при этом каким-то образом ее почитатели верят, что она спасет мир.

– Откуда ты это взял? – снова изумилась Сэнни.

Хеймир задрал голову и ответил:

– С потолка! – Потом стал загибать пальцы, перечисляя: – Поживешь с мое, Сэнни, и не то узнаешь. Много путешествовал. Верблюд рассказал. Сорока на хвосте принесла.

– В Белзейских горах, в поместье, где я гостила, – оборвала его Сю-Джин, – я… познакомилась с Жрицей Солнца. Ее зовут Дун-Мэл. Ты должна ее знать, Сэнни.

– Да, – выдохнула Сэнни.

– Дун-Мэл? – повторил Хеймир, поднимая брови.

– Она дочь Тэ-Лай, которая написала для тебя письмо.

– Ну и ну! – Хеймир тихонько присвистнул. – Занятное совпадение! С этой Дун-Мэл я, однако, не встречался. Она, как и вся ее семья, тоже поклонница Джай-Ри?

– Жрица называла Джай-Ри Великой госпожой, – ответила Сю-Джин. – Она, ее мать и ее дед сказали кое-что, что тебе, Сэнни, возможно, следует знать. Дун-Мэл обмолвилась, что это она позволила тебе сбежать. А хозяин каравана, к которому ты присоединилась – ее отец. Я так поняла.

– Чтоб меня забрали шуорские демоны во главе со своей Владычицей! – выдохнул Хеймир, ероша волосы.

Сэнни ошеломленно застыла, потом отмерла, заставила себя взять бокал и пригубить вино.

Она вспомнила тот странный зимний караван, с которым путешествовала четыре с половиной года назад, странный товар – огнестрельное оружие, предназначенное не для кого-нибудь, а для лиорентийцев, не менее странного хозяина, заглянувшего к ссыльным. Кажется, он привез им еду, а также бумагу, тушь и книги… Они сделали изрядный крюк на север по пути к Лиоренции. Но Сэнни все равно надо было где-то выждать, пока не откроются перевалы.

И ведь, действительно, про караван намекнула ей Дун-Мэл!

Теперь, оглянувшись назад, Сэнни увидела свой побег из Шуоры в ином свете. Хитро вырезанные кусочки мозаики прилегли друг к другу. То, что ей удалось все-таки добраться до Фар Фьоне, превратилось из почти невероятного в не такое уж маловероятное событие. Только вот буран на перевале… И если бы не Юст, она бы так и осталась там навечно. Юст спас ей жизнь – она никогда об этом не забывала.

Караван заехал в провинцию Ал-Дар. Там много рудников и шахт, где добывают и металлы, и драгоценные камни. Но зимы там холодные и долгие, земля для полей или пастбищ не слишком годится. По доброй воле там живут лишь охотничьи племена. В тех районах и дорог-то, прямо сказать, раз-два и обчелся, но руду как-то надо вывозить…

А Хеймир, выходит, водил торговые дела с членами этой секты. А отец? Что его связывало с приверженцами Владычицы демонов?

Не отец, поправила себя Сэнни – а Бромен Тауфель, человек, которого она привыкла считать своим отцом. Который продал ее Жрицам Солнца – очевидно, по предварительному сговору. Заключенная им сделка могла бы включать деньги, выгодное для Лиоренции соглашение и жену-шуорку. Он не раз твердил Сэнни, что никто из чужеземок прежде не удостаивался такой чести, что это важный шаг в отношениях Лиоренции и Шуоры. Возможно ли, что он, действительно, считал ее своей дочерью?

Сейчас к самому Бромену Тауфелю Сэнни относилась… безразлично. Но раньше, в детстве – неужели она не испытывала естественной привязанности? Она… не была уверена. А он к ней? Сэнни понимала, что знает о нем прискорбно мало. И об Эндериле тоже. Но здесь хоть с чувствами было ясно, потому что своего так называемого брата она ненавидела до сих пор и прекрасно помнила, что это он подослал наемных убийц.

– Ради чего Дун-Мэл позволила мне сбежать от Второго посвящения?

– Она сказала – так хотела Владычица, – ответила Сю-Джин. – И Дун-Мэл исполнила ее волю. Хотя, как мне показалось, жрица не испытывает к тебе добрых чувств.

– Не испытывает, – согласилась Сэнни.

– И откуда – откуда этой Дун-Мэл известна воля Джай-Ри? – Хеймир перестал теребить волосы и вскочил с дивана.

– Сядь, Хем! – велела Илинора, потянув его за руку.

– Жрица утверждала, что Джай-Ри может… общаться с некоторыми из них у Главного алтаря. Я не знаю, что конкретно она имела в виду.

– У Главного алтаря? – переспросил Хеймир, снова попытавшись вскочить, и Илиноре снова пришлось усадить его обратно.

– Старый хозяин, Дун-Кэй, сказал мне, что Джай-Ри – иная ипостась Императора, – докончила Сю-Джин.

Хеймир кивнул, словно был согласен с такой формулировкой. А вот Сэнни совсем не понимала, что значит «иная ипостась».

ГЛАВА 4 Хеймир рассказывает для всех и вспоминает для себя

Лоретто

Хеймир

Колеи, которыми катились его мысли, были ухабисты и раздолбаны. Мысли безбожно тряслись и подскакивали на колдобинах, колотились о стенки черепной коробки.

Он настолько перетрусил и невесть чего себе напридумывал, что умудрился поругаться с Илинорой и Кенларом – сразу с обоими. И это значило, что он неправ. Он знал, что неправ, и, тем не менее, упорствовал. Ну, с одной стороны, неправ, а с другой – всё равно прав.

Джионна и Сэнни не преминули его как следует приложить. Хотя могли и сильнее. Ему повезло. Это счастье – счастье, что они не стали… Он боялся – боялся их разочаровать, пасть в их глазах, ударив в грязь лицом. В общем, все в этом роде. Пока – но лишь пока – он вышел фактически сухим из воды. Разве что ноги слегка замочил.

Ага! Поругался с Илинорой! Они же полтора месяца, почитай, не виделись! Он соскучился! И душевно, и физически. И он не был уверен, что Илинора соизволит отложить начало срока ссоры до утра… Причем здесь вообще Илинора, если он сам ссору затеял? Она вовсе не собиралась с ним ругаться.

Сэнни между тем продолжала к нему приставать.

– И все-таки – что насчет ваших магических признаков?

– Сэнни, сколько можно повторять – это не играет большой роли, поскольку я всё равно не маг!

«Большая роль – весьма и весьма субъективное понятие».

– Если тебя интересует, смог бы я управиться с браслетом и ошейником… Я даже не буду говорить: «Не знаю – не пробовал», так как полагаю, что это не вызвало бы у меня затруднений. Но сейчас совершенно не обязательно обсуждать данный вопрос.

«А вот это точно, только ты всё равно именно так и делаешь, хотя конкретно про ошейник тебя никто не спрашивал. Трепло и есть трепло! Зачем давать повод вывести разговор куда-нибудь не туда?»

– А что с твоими родителями? С вашими родителями?

– А с твоими, а? Пекло! Вообще-то я собирался об этом рассказать! Я… Мы не помним своих родителей. Нам говорили, что они умерли в Мор. Тогда треть города вымерла и поверить в это было не трудно. Я и Мора не помню. И вообще ничего из своего раннего детства, лет до шести-семи.

– То есть, ты собрался рассказать о том, что ничего не знаешь?

Ну, в самом деле, ведь – смешно звучит.

– Но они, родители, ведь у вас были? – гнула Сэнни, въедливая, как клещ, как жук-древоточец, как яблоневая плодожорка. – Как еще вы могли родиться?

– В самом деле – как? Но, замечу, ты тоже не знаешь своих родителей, Сэнни. И тут даже на Мор ничего не спишешь!

Какой кошмар весь этот разговор!

Хеймир думал, что, так сказать, полученная информация о ней самой, выведет Сэнни из игры. Но она была очень… очень ударопрочной и целеустремленной. Что и можно было предположить.

– Я хочу объяснить еще насчет… запаха, – выдал он. – У кровных вернигов тоже есть вомероназальное сплетение.

– Юст про это говорил, – сказала Сэнни, и Сю-Джин кивнула в подтверждение.

– Оно работает… очень похоже, но все же не один в один, как у шуорцев. Распознавание идет в обход сознания. Идентификация не совсем полная, но, тем не менее, она не вызывает подозрений.

– Подожди… Ты хочешь сказать, что вы все для меня пахнете, как шуорцы, но я этого не понимаю? Не осознаю?

– Да. Немного парадоксально, но это так.

– А этот анализатор? Откуда он у вас взялся? Тоже с потолка?

Хеймир хмыкнул:

– Не совсем. Но это долгая история. А мы сегодня и так уже наговорились.

– Мы готовы потерпеть и послушать еще, – уверила Джионна.

У него идеальная дочь – с какой стороны ни посмотри. Конечно, отнюдь не покладистая и чересчур настойчивая, тоже въедливая и вгрызливая… Но все равно – идеальная.

Хеймир плеснул себе вина, торопливо глотнул, глубоко вздохнул, снова встал. Илинора, в конце концов, плюнула и не стала его удерживать. Он обхватил себя руками за плечи, и принялся мерить шагами гостиную.

– Я долго буду рассказывать, ладно? Постарайтесь пока не перебивать. Будем считать, что сейчас достаточно подходящий момент… Хотя я предпочел бы попозже.

Чем позже, тем лучше. Да и вообще – меньше знаешь, крепче спишь.

– Почти сорок лет назад мы вчетвером отправились в путешествие в земли северных вернигов, на торговом судне. Мы плыли поздней осенью – там теплое морское течение, поэтому вода не замерзает, и вообще не так холодно, как могло бы быть. Правда, штормило здорово, и приятным и безопасным наше плавание назвать было никак нельзя. Однако Кенлару приспичило именно тогда.

Кенлар красноречиво посмотрел на него, дернул ртом, но ничего не сказал.

– Кристаллические жилеты и клинки – они со времени того путешествия? – спросила Сэнни.

– Они у нас тогда уже были. «Достались в наследство», как говорится. И мы, собственно, взяли их с собой, отправляясь в путь.

Далее, Хеймир развил основную тему, желая все-таки, чтобы диалог, а, точнее, допрос, превратился в его монолог:

– Кенлара уведомили, что на его имя поступило письмо по Быстрой связи. Оно было анонимным и закодировано одним из семейных кодов, хотя адрес и получатель указаны явно. В письме говорилось, что, чтобы узнать свою судьбу, нам нужно отправиться к Священному Древу и спрашивать у него.

Глупо, конечно, звучало. Ну и ладно – что тут поделаешь?

– Как я уже говорил, никто из нас не помнит свое раннее детство. Мне было лет шесть-семь – наверное, когда нас привезли в Лиоренцию некие вернигские родственники. По крайней мере, так они себя называли. Нам объясняли, что родители специально отослали нас подальше, чтобы мы не заразились.

Кажется, это было его самое ранее воспоминание. Как они приплыли в Лоретто. Как он стоял на палубе, остолбенев и разинув рот, пораженный до самой глубины души невообразимой громадностью, грандиозностью, яркостью красок и пестротой города. Он не был уверен насчет языка, на котором они общались – но он, вроде бы, умел говорить и по-лиорентийски, и по-вернигски. Куда потом делись их сопровождающие, он не знал. Возможно, вернулись обратно. Возможно, нанялись охранниками на торговые корабли.

– Не могу сказать, – продолжил Хеймир, – что известная нам версия событий кого-то из нас удовлетворяла, и, когда Кенлар получил письмо, мы решили, что в землях вернигов, действительно, найдем ответы на наши вопросы. Асгерда тогда уже была беременна, но настояла на том, чтобы плыть с нами. А до того мы вчетвером, конечно, не могли жить сами по себе. О нас заботились опекуны. Антаньо и Гиата Галиччи – у них не было своих детей.

– Это те, которых сожгли? – снова прервала его вопросом Сэнни, в общем-то, вполне предсказуемо. – Тридцать восемь лет назад. За книгу «Обращение Понтифика и Великого инквизитора к Пророку»?

– Да, – Хеймир вздохнул. – Но это уже… другая история.

Антаньо – он всегда был немного не от мира сего. Он написал неправильную книгу и осмелился ее напечатать. А Гиата… добровольно отправилась за ним следом – в Инквизицию. На самом деле, «Обращение…» они писали вместе. И оба не раскаялись и не отреклись от своей ереси, что привело их к пыткам и костру.

Хеймир предпочел не углубляться в эту тему даже мысленно и вернулся к своему рассказу.

– Северные верниги живут довольно примитивно: рыбалкой, охотой, что-то они, конечно, выращивают, держат кур с гусями, коз, пасут коров. И собирают в лесу все, что ни попадя – корешки, ягоды, орехи, грибы. Островные – те промышляют зачастую разбоем, налетами на прибрежные земли. Или нанимаются для участия в войнах, для охраны караванов. Лиорентийцы всегда охотно с вернигами торговали, продавали оружие и натравливали на Магические земли. Достойные союзники в борьбе с магами. Южные – самые цивилизованные. У них и города богатые есть, и государство, но родство они свое кровное помнят и самые важные обычаи соблюдают.