У горизонта событий. Том II

– Он же мог тебя потопить, Кенлар! Много раз!

– По-твоему, он мне этим не угрожал? И я подстраховался – ты же знаешь. Он рациональный человек и для своей должности – вовсе не худший вариант. Он умен, дальновиден и действует в интересах государства, как он их понимает, и только после этого – в своих собственных. Парочка тех, которые не прочь занять его место, до него не дотягивают по всем статьям и еще более мерзкие. И мы договорились, еще десять лет назад. По более сложной схеме. Заключили сделку. Не думаю, что мог его настолько привлечь, что он до сих пор…

– Мог, Кенлар! – оборвала его Илинора. – Еще как мог! Не знаю, конечно, что они все в тебе находят, но липнут, как мухи на мед! И мстить он тебе мог! Ты сам прекрасно понимаешь!

– Десять лет назад? – переспросила Джионна, резко побледнев. – Когда Юста забрали в Инквизицию?

– За что? – спросила Сэнни.

Юст рассказывал ей – о факте, не о подробностях. Глядя на его застывшее, ничего не выражающее лицо, о подробностях Сэнни не считала себя вправе

– Ни за что, конечно, – ответил Кенлар. – Формально – за недозволенное пересечение Барьера. В действительности… Арунидис под меня копал. Я говорил уже, что был тогда не в себе и у меня хватило… дерзости – назовем это так – выступить в Сенате, и предложить принять закон, несколько ограничивавший власть Инквизиции. Ну и получил. Мне живо указали мое место. Арунидис счел, что Юст – то, за что меня можно дергать. В общем-то, не ошибся. Он решил тряхнуть Юста и вытрясти из него всё подряд. И добился своего. Я… приполз к нему на коленях – по сути, так. Он делал вид, что ни при чем и ни о чем таком понятия не имеет. Так что это из-за меня. – Кенлар посмотрел на Илинору и Джионну. – Это все из-за меня.

Он замолчал и все, как по команде, потянулись к бокалам.

– А у Понтифика и Великого инквизитора может быть к Юсту… что-то личное? – выдавила Джионна, некрасиво перекосившись.

– Они незнакомы. Пока, – сказал Кенлар и добавил: – Лучше бы не было.

– Почему ты думаешь, что Арунидис не захочет нанять убийц, чтобы от тебя по-тихому избавиться? – спросила Джионна. – Ты крайне нежелательный для него свидетель. Какую ценность ты для него представляешь и что ты имел в виду, когда говорил, что подстраховался на такой случай?

– Слишком много вопросов, Джионна.

– Они по одной теме. Полагаю, тебе не так сложно будет на них ответить.

Кенлар Бьоргстром устало вздохнул, провел пальцами по подбородку, снова покосился на дверь.

– Я написал несколько, скажем так, признательных писем. У Арунидиса есть враги – в том числе в его собственном ведомстве – мечтающие унаследовать его пост. И достаточно смелые, чтобы не испугаться возможных последствий, если дело обернется неудачей. Его Святейшество в курсе – того, что письма существуют и хранятся в нескольких надежных местах. И, при несоблюдении… ряда условий, отправятся по неудобным ему адресам. Конечно, я не могу считать это полноценной гарантией. Но между нами пока еще действует соглашение, и Арунидис справедливо считает, что мне нет резона лезть на рожон. Пока.

Кенлар допил вино, поднял на Джионну взгляд – спокойный, не бегающий, и даже слегка ироничный.

– Я могу идти? Я наоткровенничался с вами на год вперед. Пусть дальше Илинора без меня продолжит. У меня, и правда, назначена встреча со знакомыми сенаторами.

«Не так-то уж много он и рассказал», – подумала Сэнни.

– Отпусти его, Джионна, – попросила Илинора.

– Да, конечно, – мягко сказала Джионна.

«Мягко» она тоже умела, когда хотела. Могла ли она Кенлара Бьоргстрома… дожать? У Сэнни не было однозначного ответа, но в любом случае Джионна не стала пробовать, так как не считала себя вправе так поступать.

– Это не мой… личный выбор, – сказал Кенлар. – Мне гораздо удобнее было бы… не отличаться от большинства. Меньше проблем.

– Я понимаю. Мне неловко. Такое ощущение, что я тебя пытаю.

– Нет. Прости – я должен был объясниться гораздо раньше.

Джионна встала, обошла стол и обняла его. Он поцеловал ее и уткнулся ей в волосы.

– Не вздумай вытирать сопли и слюни о мою дочь, Кенлар, – ревниво заметила Илинора. – И вшей тоже не ищи!

Кенлар в ответ шумно втянул ноздрями воздух и нарочно провел носом по волосам Джионны, а затем все же отстранился.

Сэнни исподволь рассматривала его. Не было ведь в его внешности ничего, что могло бы вызвать подозрения… подобного плана. Наоборот – он, пожалуй, отличался такой… чисто мужской привлекательностью. Высокий, широкоплечий, и в целом – безупречно сложенный, с крупными и резковатыми чертами лица. Хладнокровный, расчетливый и решительный. И женщинам он наверняка нравился – в молодости, да даже и сейчас.

Джионна отперла дверь. Кенлар поглядел на Илинору и сказал:

– Все, что сочтешь нужным, Или.

– Иди уже! – велела она.

Едва он ушел, Илинора взялась за Сэнни:

– Откуда ты догадалась про Арунидиса?

– Попала пальцем не в небо, – сказала Сэнни и тут же дала развернутые, но аккуратные пояснения, поскольку играть на не слишком большом терпении Илиноры было неконструктивно. – Кенлар Бьоргстром проявлял к Понтифику слишком уж сильное… неравнодушие. То есть, неприязнь. Подобная несдержанность, как мне представляется, не в его характере. Я подумала, что этому должна быть причина, выходящая за пределы простых политических разногласий. Что-то личное. Мне кажется, такие рассуждения вполне логичны.

– Логичны, – согласилась Илинора, однако голос ее сочился сарказмом.

Логику она не слишком жаловала. С ее точки зрения, логичные рассуждения были слишком ограничены, плоски и тривиальны. Она предпочитала быть непредсказуемой и иррациональной.

– А стихи? – Джионна повернулась к Сэнни. – Как их там?

Сэнни послушно повторила:

– Час подлинной расплаты вам уже назначен. Мир повернулся в сторону конца. И полетит он, набирая скорость и приближаясь к точке невозврата…

– Надеюсь, не ты их сочинила? – спросила Джионна мать.

– Упаси, Пророк! – Илинора замахала руками, несколько демонстративно. – Просто вдруг вспомнилось. Это всё дерево.

– Какое дерево?

Илинора пожала плечами и пожевала губами.

– Ясень, если мне не изменяет память. Но ты сама намекала, что, ввиду возраста, мне на память не стоит полагаться. Так что, может, и не ясень, а баобаб, например.

– Перестань издеваться! – потребовала Джионна, горя возмущением.

И Сэнни вполне её чувства разделяла. Илинора умела бесить других, и это доставляло ей удовольствие.

– Ладно, ладно! – смилостивилась Илинора. – Это слова из вернигской саги, в лиорентийском переводе. Там еще было, если мне… правильно помнится… – Она, конечно же, снабдила последние слова язвительной улыбкой. – «Следует мужу в меру быть умным, не мудрствуя много. Лучше живется тем людям, чьи знанья не слишком обширны. Жёнам же знать ничего не положено вовсе».

– Мама! – воззвала Джионна.

– Что не так?

– При чем здесь дерево?

– Эти слова, упомянутые мною, вложены в уста священного вернигского Древа. То есть, не совсем в уста. Оно… по-другому изъясняется. – Илинора резко помрачнела.

– Что значит ваше – расплатились – не расплатились? Сполна или нет?

– Это значит, что нам еще есть, что терять. В том числе и Кенлару. Кого терять. Джионна, как ты думаешь, что я испытывала, когда ты умирала рядом со мной, а я ничего не могла сделать?

С лица Джионны вмиг схлынула краска, и она почти прошептала:

– Знаешь ли, ты тоже рядом со мной умирала, а я ничего не могла сделать… Так что мы квиты.

– Неважно, – сказала Илинора.

Сэнни обхватила руками голову, взъерошила волосы, совершенно растрепав прическу, спросила, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и вежливо, а не требовательно:

– Вы можете мне хоть что-нибудь нормально объяснить?

Илинора переглянулась с Джионной, посмотрела на Сэнни и все-таки ответила:

– После родов. Третьих. Я пролежала три дня. В горячке. Одной ногой в могиле. Это была наша с Хемом ужасная ошибка. Неважно.

Да, конечно, вообще все «неважно». «Наша с Хемом ужасная ошибка». Ошибка. Не случайность. Зато понятно, почему Джионна решила заняться медициной. И понятно, что Илинора чувствовала перед ней вину, и сейчас предпочла взять на себя инициативу в дальнейших откровениях.

– Я до сих пор помню те дни, – тихо сказала Джионна. – Они намертво мне в память впечатались.

– Этот осел, Ингар, уже тогда к Джионне неровно дышал. – Илинора хмыкнула. – Я только очнулась, глаза открыла – а они стоят у моей кровати, Ингар ее обнимает, прижимает к своей груди. А ведь тебе, Джи, десять лет всего было!

– Он меня просто утешал и поддерживал, – возразила Джионна.

– Вытирал слезы, гладил по голове, убеждал, что всё будет хорошо… И что никому не позволит тебя обидеть.

Сэнни отловила взгляд Илиноры – настолько глубокий, что до дна и не донырнешь.

– Рожать третьего ребенка в твоей ситуации было смертельно опасно, – выговорила Сэнни. – Ты сказала – ошибка, твоя и Хеймира. То есть, вы знали о риске?

Что-то здесь все-таки не стыковалось. Илинора, конечно, не образец разумности и здравомыслия, но она вовсе не безответственная. Она не могла не думать о дочери и сыне, которые у нее уже были. И Хеймир, конечно, тоже.

– Неважно, Сэнни, – с нажимом повторила Илинора, но потом, вздохнув, добавила: – Нет, не знали. Мы повели себя слишком самонадеянно. Когда я рожала Юста, у меня не было никаких проблем, и мы решили… решили, что и в следующий раз все пройдет на ура. Кенлар с Геррой, когда узнали, жутко ругались. Герра говорила, что надо избавиться от ребенка, пока не поздно, но я, естественно, не послушалась.

Илинора недоговаривала. Полностью картинка по-прежнему не складывалась.

– Чья это была идея? – спросила Джионна, явно не просто так.

– Моя, – тут же сказала Илинора.

– Неправда, – заявила Джионна без колебаний, словно ожидала такого ответа. – Это была отцовская идея, это он тебя убедил. Будь иначе, ты не стала бы его винить в случившемся. Не порвала бы с ним. А он не чувствовал бы себя столь безумно виноватым.

– Какая разница, Джионна? Я же взрослый человек и сама в состоянии принимать решения. Это решение было моим ровно в той же степени, как и его. И ответственность лежала на нас обоих. Сваливать все на Хема было неправильно.

– Дело не в этом, – сказала Сэнни. – Дело в том, что для тебя средством была ты. И для Хеймира – тоже ты, а не он сам.

– Слишком ты… мозговитая. – Илинора бросила на Сэнни оценивающий и привычно насмешливый взгляд. – Справедливости ради, Хем не мог сделать средством себя, и наши отношения несколько сложнее – мы никогда себя не считали… независимыми друг от друга. И я никогда не обманывалась насчет его достоинств и недостатков. Он – такой, какой есть. «Винила» и «не могла простить» – не совсем верные выражения. Просто он стал для меня… чужим, я не чувствовала к нему того, что раньше. И эта отчужденность между нами прошла нескоро. Хорошо, что прошла. Хем всегда знал, что хочет. Он очень старался вернуть былое, долго и терпеливо, долбил в уязвимые места… И Ингару присоветовал потом ту же тактику. Они оба навязчивы и прилипчивы. С этим трудно бороться.

Джионна бросила на мать задумчивый взгляд. Итак, Илинора, как ранее Джионна, решила пооткровенничать на тему несовершенства супружеских отношений. По-видимому, с той же целью – из-за Юста. Сэнни не стала вестись.

– Вы с Хеймиром знаете, почему Юст и Альгис – маги, а Джионна с Ингаром – нет? – спросила она.

Она не надеялась на сколь-нибудь подробный ответ. Но случилось почти чудо. Илинора некоторое время размышляла, переводя взгляд с нее на Джионну, и выдала:

– Ладно. Я обещаю, что расскажу вам, но позже – когда Хем вернется. Не считаю себя вправе рассказывать без него. И, предупреждаю, я знаю далеко не все.

– Правильно ли я понимаю, – уточнила Джионна, – что ты хочешь договориться с ним о том, что именно рассказывать, а что нет, или какую версию рассказывать, чтобы не попасться на противоречиях?

– Джионна, это касается нас обоих, и я хочу, чтобы он разделил со мной… последствия.

Скелет, вот-вот готовый вывалиться из шкафа. Наверное, стоило смолчать, но Сэнни не удержалась:

– Если бы Хеймир был здесь, он бы… убедил тебя этого не делать?

Как раньше убедил, что неплохо бы завести третьего ребенка.

– Неважно, – снова сказала Илинора. – Я обещала – значит, расскажу. Ему не понравится, это да. За его спиной не буду – так неправильно.

ГЛАВА 2 Гостьи. Разговоры после обеда

Лоретто

Сэнни

После обеда Джионна собралась к очередной пациентке, попросив Илинору перед уходом:

– Раз уж у нас сегодня день откровений, расскажи про Абру. Я подумала, что лучше без меня.

Илинора обняла Джионну, погладила по щеке.

– Хорошо.

Ну и, действительно, рассказала. И нет, с Джионной произошло не то же, что с Илинорой. Все было хуже.

Илинора не давилась словами и слезами, голос ее звучал ровно, но давалось ей это непросто. Взгляд блуждал где-то там, в прошлом.

– Я смотрела, как она страдает, как захлебывается кровью. Слушала ее прерывистое дыхание, держала за руку и повторяла: «Потерпи! Скоро все пройдет». Юст спас ее. То, что он совершил, – чудо.

Неужели Илинора выговаривалась перед Сэнни для того, чтобы подчеркнуть, какой Юст замечательный?

И еще Илинора добавила, к предыдущей теме:

– Не разочаровывайся в Хеме. У него, представь себе, есть недостатки. И некоторые из них – довольно серьезные. Он ужасный манипулятор.

– Ты это к тому, что Юст не такой?

– Юст не навязывает себя другим, не решает за других. Его недостатки лежат… в иной плоскости. Он во многом похож на меня. С ним нужно просто всё обговорить и прояснить. Это дурацкое плавание вам помешало. Он не стал бы таскаться по борделям, будь ты под боком.

Сэнни открыла рот, потом закрыла, не найдясь сразу, что ответить, и стараясь правильно сформулировать мысль.

– Мне кажется, ты выдаешь желаемое за действительное, – наконец выговорила она. – Ты думаешь, что, если я скажу: «не хочу», а он будет хотеть, мое нежелание его остановит?

– Если ты про бордели – то да. Если ты про близость… Дело в том, что ты хочешь, Сэнни, даже если вслух заявишь обратное. И Юст это поймет. Ты же не из тех, кто тешит себя иллюзиями и самообманом, так что тебе не сложно ведь себе в этом признаться. У тебя было время его разлюбить. Раз этого не случилось – принимай ситуацию, как есть, и думай, как поступить. Однако в чем-то ты права – Юст воспринимает личные границы по-другому. Ты можешь договориться, чтобы он принимал во внимание, в первую очередь, те желания, которые ты выскажешь вслух. В принципе, это, скорее, полезно.

В конце концов, Илинора ушла – как она сказала, «присмотреть за Кенларом», оставив Сэнни в изрядном раздрае и возмущении.

Сэнни, подумав, захватила принадлежности для рисования, сыновей и отправилась на улицу. Она хотела привести себя в нормальное состояние.

Был теплый летний вечер. Жара уже спала, по светлой воде лениво скользили лодки. Балконы домов, выходивших на Аптечный канал, были увиты цветами, вдоль узкой набережной росли липы и олеандры. В небе висели облака, подкрашенные в розовый цвет заходящим солнцем.

Горы Сэнни любила больше. Однако к морю тоже привыкла, и Лоретто ей нравился.

Нельзя сказать, что здесь был особо спокойный уголок – лодки сновали по каналу туда и сюда, но на набережной, огороженной парапетом, прохожие встречались лишь изредка.

Сэнни казалось, что в воздухе разлито ожидание.

Она уселась на парапете у мостика, достала альбом для набросков. Нечего, конечно, было и думать целиком погрузиться в рисование – приходилось приглядывать за сыновьями, которые носились рядом, оглашая окрестности визгами и смехом. Так просто – посидеть, поводить карандашом по бумаге, пытаясь что-то изобразить… Даже в таком виде рисование приводило ее во внутренне равновесие.

Она рисовала, высунув, по привычке, кончик языка, не забывая бросать взгляды на играющих сыновей, но больше ориентируясь на издаваемые ими звуки. Впрочем, они на какое-то время даже угомонились и делали вид, что тоже рисуют.

Эгерт набросился на Сэнни сзади с громким устрашающим воплем, а она так была занята, переключая все внимание с рисунка на детей, что не заметила и с перепугу чуть не рухнула с парапета в канал. Хотела треснуть его даже – только ничего подходящего под руку не подвернулось.

Сыновья смеялись, Эг дико ржал в восторге от своей выходки.

– Вы вернулись! – наконец-то сообразила Сэнни, обнимая его. – Мы ждали вас не раньше, чем через несколько дней.

– Мамы дома, конечно, нет? – спросил Эгерт, будто бы невзначай, всем своим видом выражая, что ответ его не особо интересует.

– Она недавно ушла. Надо будет послать кого-нибудь из слуг. Она сразу придет, узнав, что вы приплыли.

– Для тебя есть сюрприз! – Эг заговорщицки подмигнул. – Но сначала надо сделать одно дело.

Он указал на двух стоявших на мосту незнакомцев.

– Не знаешь, кто такие?

Сэнни пригляделась.

– Мне кажется, я их видела уже. Вроде, проходили по набережной.

Если бы она не отвлекалась постоянно на сыновей, смогла бы сказать точнее.

– Ладно, будем считать, что шпионы, – заявил Эгерт. – В таком вопросе лучше перестраховаться.

Скорее всего, он прав. За их домом постоянно кто-то наблюдал, изображая либо заблудившихся в закоулках приезжих, либо случайных прохожих. А иногда и просто открыто следили, никого не изображая.

Эгерт, весело насвистывая, пошел вдоль канала, повернул на мост, внезапно подскочил к двум незнакомцам и столкнул их в воду. Легко и быстро. Вряд ли они ожидали такого подвоха от шестнадцатилетнего парня, пусть и здорового.

– Эй, как водичка? – крикнул он. – Не очень воняет?

Потом Эг, вложив два пальца в рот, громко длинно свистнул. Сбоку, с Лебяжьего канала, на набережную выбрался Хеймир и две женщины – в плащах, несмотря на летнюю погоду, и накинутых на голову капюшонах. Про этот, что ли, «сюрприз» упоминал Эг? И почему сюрприз именно для Сэнни?

Хеймир широко улыбался – от уха до уха. Сэнни очень обрадовалась и поняла, что у нее совсем не получилось в нем разочароваться.

Он подхватил на руки Джарна и Эйсмара, расцеловал, аккуратно поставил обратно, и Сэнни буквально повисла на его шее. Отчетливо осознала, как сильно соскучилась по нему и как ей его недоставало. И пусть он ужасный манипулятор!

– У нас для тебя сюрприз, – шепнул он ей на ухо.

– У нас для тебя тоже сюрприз, – шепнула в ответ Сэнни.

Он отстранился, посмотрел на нее и вздохнул так, словно понял, о чем речь.

– Пойдемте в дом, – позвал он. – Пока нас никто не видит.

Женщины в капюшонах очень внимательно рассматривали Сэнни.

– Вы хорошо рисуете, – сказала одна из них, пониже ростом. – У вас, несомненно, есть талант.

Произношение и интонация – не свойственные жителям Лоретто и вообще у коренным лиорентийцам. Акцент не сильный, но заметный, и не шуорский, что было хотя бы логично предположить, поскольку Хеймир ездил к Белзейским горам. А какой еще? Ронийский? Только вот… Сэнни неловко потерла нос. Не показалось, нет…

– Это так, лишь наброски, – пояснила она. – Я всё равно не могла нормально сосредоточиться на рисовании из-за сыновей.

– Давайте все-таки не будем болтать здесь, – настойчиво повторил Хеймир. – Пойдемте в дом! Эг, захвати, пожалуйста, гитару!

Сэнни стукнула в дверь молоточком. Они стояли, дожидаясь пока откроют. Хеймир расспрашивал мальчиков, чем те занимались. Эйсмар гордо заявил, что выучил все ронийские буквы и может написать целые слова.

– Ух ты! – восторженно присвистнул Хеймир. – Быстро же ты управился! Ты мне обязательно покажешь!

Потом они вошли в прихожую. Отовсюду сбежались радостные слуги. Действительно, радостные – вся домашняя прислуга Хеймира любила. Он был идеальным хозяином, неизменно вежливым и приветливым, и не строгим. Интересовался их жизнью и заботами, да еще и хорошо платил – больше, чем было принято. Но, в отличие от Илиноры, дистанцию он четко соблюдал.

Гостьи, ненадолго замешкавшись, сняли плащи, под которым оказались лиорентийские платья. Да не абы какие, а по самой настоящей последней моде. Когда только они ими обзавестись успели? Или все-таки Хеймир не привез их из Виттерлага, а встретил в Лоретто?

Они прошли в гостиную. Одна из незнакомок, явно не чувствовавшая смущения, оглядывалась вокруг с интересом и одобрением. Особое ее внимание привлекли картины, лепнина на потолке и люстры из талского стекла – недавнее приобретение, на которое Илинора ухнула нехилую сумму.

– О! Какой потолок, какие люстры! – восклицала гостья. – Какие чудесные фигурные подсвечники!

Затем она принялась разглядывать статуэтки на мраморной каминной полке, часы и рельефные картины.

– Это текстурная паста, – пояснила Сэнни. – Ее нужно наносить особыми мазками. Новая лиорентийская мода.

Темноволосая, темноглазая, с пухлыми губами – наверное, так должны выглядеть ронийцы. Несмотря на издаваемые то и дело восторженные восклицания, она себя хорошо контролировала и была далека от впадения в экзальтацию. Возраст… Сэнни бы не решилась оценить. Ну, ей было не двадцать лет, и не тридцать. Сэнни бы сказала, что незнакомка была ровесницей Илиноры, если предположить, что, как и Илинора, выглядит лет так на пятнадцать моложе, чем в действительности. Довольно сложно сформулированное сравнение.

Хеймир при всех этих комплиментах воздевал к потолку глаза, чмокал губами и иронично хмыкал. И не потому, что ему не нравились интерьеры его дома.

И вот с чего Сэнни все четыре года знакомства считала, что Илинора им помыкает? Потому, что Хеймир сам выставлял дело таким боком? С обожанием заглядывал ей в глаза, старался угодить и так показательно боялся прогневать. Что он Илинору очень любил, Сэнни не сомневалась – но, тем не менее, уговорив ее на третьего ребенка, поставил под угрозу ее жизнь, не свою. Да и что касается Кенлара Бьоргстрома – это Хеймир пользовался его положением и связями, а не наоборот.

Вторая незнакомка встала спиной к центральному окну, и ее лицо оказалось в тени. И она разглядывала Сэнни, довольно долго, в то время как Сэнни ее лица не видела. Но… она пахла, как кровная шуорка, и это Сэнни могла утверждать с абсолютной уверенностью.

Сэнни терпела. Не то чтобы терпение было в числе ее добродетелей, но в Тэ-Рэн Гоне пришлось научиться.

– Что вам пока предложить? – спросил Хеймир. – Чай, кофе или вино?

Обе гостьи попросили чай. Эгерт красноречиво поморщился, сказал, что сам пойдет на кухню и возьмет себе нормальной еды. Сэнни решила, что это больше предлог, чтобы отправиться искать Джионну – Эг соскучился, хоть и делал вид, что взрослый и самостоятельный.

Хеймир позвал слуг и попросил принести чай «и чего-нибудь еще», а затем, многозначительно улыбнувшись Сэнни и двум гостьям, сказал:

– Я, с вашего позволения, оставлю вас наедине. Вам наверняка будет, о чем поговорить. Мой внук пошел искать мать, а я пойду искать жену. Ты не знаешь, где она может быть, Сэнни?

– Она, в свою очередь, вроде бы, пошла искать Кенлара Бьоргстрома. После того, как мы вместе пообедали.

Хеймир удивленно вскинул брови. А Сэнни думала – сказать или нет. Уж очень ей хотелось посмотреть на его реакцию. Но… Но то, о чем она собиралась сказать, – личное дело Кенлара. Она не имеет права касаться этой темы и как-то намекать. Но ей хотелось…

«Это неэтично, Сэнни, – заявила бы Илинора. – Нельзя поступать неэтично. Тем более когда тебя к этому не вынуждают обстоятельства. Тем более исключительно ради собственного любопытства».

– Ты мне что-то хотела еще сообщить? – спросил Хеймир, разумеется, заподозривший Сэнни в некоем умысле: он был очень чуткий.

Сэнни покачала головой.

– Разве только то, что тебе следует поговорить с ними обоими. Джионна за обедом их немного потрясла и кое-что вытрясла.

Сэнни решила, что нашла приемлемый выход. Она не выдала ничего такого. Но вот, очевидно, сама сейчас потрясла Хеймира. Он смотрел на нее ошарашенно и еще так, будто впервые в жизни ее увидел. Потом, прокрутив в голове неведомые Сэнни мысли, он изобразил на лице нечто невнятное и пробормотал:

– Как же можно было быть таким идиотом!

– Ты про кого – про себя? – уточнила Сэнни.

Ну вот, она опять не удержалась и решила поумничать.

– Про всех троих, – ответил он, глядя ей в глаза. – Ты это подразумевала под словом «сюрприз»?

– Более или менее.

Может, ей не стоило предупреждать его заранее? Как говорится – кто предупрежден, тот вооружен.

– Я все-таки оставлю вас одних на некоторое время. Не сомневаюсь, вы найдете, что обсудить, – повторил Хеймир с некоторой зловредностью и, так и не представив друг другу Сэнни и двух гостий, ушел искать Илинору с Кенларом.